Самый первый аромат,который познакомил меня с этой маркой был мужской Weekend. Его миниатюра попала ко мне в руки ещё в ранние школьные годы,когда различные миниатюры ароматов свободно продавались в сельскохозяйственных магазинах,сейчас я ничего подобного пока не вижу,да и в крупных сетевых магазинах миниатюры почему-то не особо жалуют,а ведь порой это,имхо, довольно экономный способ знакомства с ароматом,чтобы потом не жалеть о приобретении большой тары. Итак,мы с мамой просто прогуливались,решили заглянуть и уговорил маму обратить внимание на эту маленькую коробочку с знаменитым клечатым узором,но жаль,что не уговорил купить миньку,которая томилась в ожидании того,то её приютит))
Итак,однажды в Лэтуале мне таки попался тестер злосчастного Aire Sensual. Наверное,тестеры Сенсуаля прячут подальше,дабы не разочаровывать :DDD
Создан 1989.
Верхние ноты: Зеленые ноты, Персик, Иланг, Бергамот, лимон;
Ноты сердца: Фиалка, Корень ириса, Ирис, Нарцисс, Жасмин, Роза;
Ноты базы: Тонка бобы, Ваниль, Сандал, Амбра, Мускус.
Визуальный образ - «Шубка» Рубенса. Остывшая кожа жаркого тела.
Вроде нет в этой сливочной фруктово-сандаловой композиции ничего выдающегося; при первом знакомстве я вообще не поняла, есть ли в представшем мне пахучем облаке собственно аромат. Настолько он в стиле ambient. И всё же, как в песне поётся: «Я приду умереть от любви, чтобы утром проснуться живым». Красота отнимает душу у мира и ощущение счастья у души.
Но, как бы я ни изнывала от красоты, сделать Самсару "любимой женой" для меня всё равно, что повесить траурное платье в дежурный конец шкафа. Не дай Боже. Она — для тяжёлых времён, переживаний и депрессии. Аромат, заставляющий находить силы в глубине себя, не надеясь ни на кого. Самсара любима настолько, насколько душа моя мрачна.
Почему так безрадостно? Потому что в верхах ТВ пахнет кровью, а ПВ — слезами. В «сердце» у обеих — ком в горле. В базе — тихая боль, какая бывает в глазах и нёбе после того, как долго плакал, успокоился, и словно стал светлее.
Как из безобидных персиков и цветов Герлен смог сварить такое меланхонличное зелье так же непостижимо, как глубокая светлая печаль, которую Гаспарян умудряется играть на армянской абрикосовой дудочке. Неоднозначно-солоноватая горечь сочетания ириса, сандала и амбры; интровертно-животное припудренное мускусное тепло; болезненный цитрусовый надрыв, растворяющийся в вишнёво-ванильном умиротворении; прохладная нежность персика в контрасте с глубиной тёплого аккорда иланга и бобов тонка.
Самсару сложно разложить по партиям, хотя каждый голос отчётливо слышен, потому что развитие аромата идёт «канонами». Жизнь этого аромата — не путь одного человека, а история целой семьи с бесконечной мириадой поколений, нарождающихся и старящихся на глазах своих потомков.
Год создания: 1991
Верхние ноты: кардамон, корица, перец, мимоза;
Ноты сердца: жасмин, роза, апельсин, гвоздика;
База: мускус, ваниль, мирро.
Нет у меня ни любимых нот, ни любимых направлений. Есть любимые структуры. И самая из них завораживающая та, где есть жёсткая скорлупа, горделивое пышное сердце и глубокая гладкая база. И поэтому такие разные вещи, как Руж, №19, Шамад, Ивуар, Шалимар, Ноктюрны и Шерги оказываются для меня в одном спектре, хотя и в разных его частях. Сакр в этом отношении озадачивает: он тоже попадает в данный спектр, но находится в его невидимой, инфракрасной области. Он на удивление не остр, будучи перчёным, не сух, будучи смолисто-пряным, не горяч, будучи накалённым; не громок, будучи отчётливым.
Призрачная ритуально-помадная роза Сакра оставляет в душе зловещую тоску по тому толчку, который превратит её потенциальную энергию в кинетическую. Как Макбет, который ещё только спешит поделиться с женой услышанным предсказанием. Есть в нём и гордость, и жажда славы, но «...в душе так много молока любви, что ты пути не изберёшь кратчайшего». Так и перец, и кардамон, и крошево смол растворены и обезврежены «молоком любви» глазуристой кароновской базы. Стоит дать молоку выкипеть в огне «спутника их, зла», освободить бальзамическую пряность, и страшная судьба Макбета свершится, а сияние Сакра войдёт в видимую, красную часть спектра. Но Сакр-это будущее, увиденная ведьмами-предсказательницами в тумане и огненных сполохах настоящего.
Современная туалетка в коже ската.
Ноты: ноты: Мускус, апельсиновый цвет, Кедр из Вирджинии, Амбра, мускатный орех, гвоздика, Корица, Стиракс, Ладан, мандарин, мирро, Циветта, Тмин, кожа.
У меня флакон - колокольчик, такой, как на картинке. Теперь Мавританскую кожу наливают в демократичные "гробики" с распылителями, но я свой экземпляр не променяю на два новых. Этот флакон, несмотря на связанные с использованием сплешей заморочки, увеличивает удовольствие от объекта вдвое. Даже когда аромат закончится, эта стеклянная штуковина не потеряет своей актуальности. Например, в качестве графинчика для коньяка.
Один из моих любимых ароматов и, наверно, самый любимый из кожаных. Тот запах кожи, который я любила с самого детства. У меня в начальной школе был портфель, в котором я постоянно забывала заботливо положенные мамой яблоки. Так вот, именно так он пах. И да, именно так пахнет привезённый с конференции в Марокко новенький портфель из самой что ни на есть этой "мавританской кожи", процесс изготовления которой показывали на экскурсии во всех подробностях, начиная с того момента, где будущая сумка говорит "Бееее".
Это тугая, приглушённо блестящая, скрипучая при покачивании кожа с тонкими прожилками, чуть прорезиненная с внутренней стороны, с бодро клацающими медными застёжками и черновиком диссертации внутри. И , между прочим, очень неплохо ощущать себя отличным портфелем: наденешь аромат, и чувствуешь, что и ладно скроен, и сшит крепко, и прочно-упруг. В общем, молодец.
Спелая фруктово-пряная кожа. Более всего напоминает Jolie Madame Balmain, но с меньшим градусом гедонизма. Есть в этой коже оттенок, отличающий её в моих глазах от подобных: особая резиново-бензиновая пропитка композиции. Сходную ноту, так же вплетённую в гвоздичное вступление, встречала как-то в верхах битой винтажной "Красной Москвы". Но в дальнейшем пути этих двух ароматов расходятся, чтобы никогда вновь не сойтись. Плод фантастического кожаного дерева, разросшийся из завязи бензиновой гвоздики, созревает, обзаводится ремешками и замочками, и так, без крови несчастных барашков, получается замечательный портфель.
Патти Смит посвящается.
Мой флакончик относительно старенький, ещё со стеклянным матовым бантиком.
«Кабошар» жёсток и горек, прям, как рельса. В этих качествах он превосходит «Бандита» нового толка. При этом «Бандит» немного более кожаный, травы в нём зелены, пряность его сумрачна, а ночная степь колышется, как шерсть спящей собаки. «Кабошар» темней и чётче: рассыпанный табак вперемешку с крошёным гудроном в кармане косухи, стебли и соцветия черны, прямы и сухи, специи резки. Такая стройность имеет столько же отношения к строгости и статичности, сколько военные ботинки на ногах неформала-пацифиста к армии. Эстрагон с гвоздикой изображают вольный дух нигилизма, носящийся словно бы сверху, в аспидном небе над остальными компонентами, приводя их в таинственное невидимое движение.
Всегда удивлялась некоторому несответствию своего ощущения шипров с чужими описаниями. Многие ароматы, которые, согласно многочисленным отзывам, должны бы требовать каблуков, крахмальных блуз и отутюженных лацканов, я воспринимаю как нарочито небрежные, даже «грязные». И «Бандит», и «Кабошар», и даже благородные Бальмановские шипры роднятся общим аккордом, похожим на прорастающие семена и песок на зубах. За эту вот свободолюбивую неряшливость я их и люблю. Ибо красивых ароматов к шёлковым платьям и лаковым туфлям сотни, а к докерским ботинкам, фланелевым рубашкам и прочным курткам с капюшоном — единицы.
Моё любимое лето из всех разлитых в хрусталь. Мокрое, серое, душное детскосельское лето. Оно наступает с приходом косых и своенравных, возвращающихся по нескольку раз за день, затаивающихся и настигающих из-за угла июньских дождей. И Apres l'Ondee о том, как из юного нежно-белого цветочного всё становится вегетативным и деловито-зелёным, а звон сменяется шелестом. Время цветов торжественно и незаметно уходит. Бутоны рыхлеют, постепенно теряют чашечки и тычинки, оставляя потвердевшие завязи набухать. Дождь делает своё летнее дело: под тяжестью капель лепестки опадают, светлыми крапинами устилая асфальт и чёрные зеркала прудов. Неделю-две, перед тем как исчезнуть до следующего года, будут они прощаться с городом, уносясь ветром с родных цветолож и облепляя всякий мокрый предмет. Именно такие, смываемые июнем, цветы слышатся мне в этом аромате.
Весь он — целлофановый дождевик, тонкий, но плотный, полупрозрачный. Изнутри видно, как по поверхности стекают прощальные струйки ушедшего ливня, под покровом прячутся духота и конденсированная влага. Сквозь мутный пластик капюшона и запотевшие стёкла очков цветы кажутся растворёнными в белёсом сиянии, краски молочно блекнут под тёплой моросью. Жадная до жизни, вошедшая в возраст и в силу, природа имеет неожиданно сдержанную палитру из сиреневого, светло-серого, белого и тёмно-зелёного. Светлой дымкой застлана острота гвоздики, аниса и гелиотропа. Любой из этих цветов мог бы стать острым углом и ярким пятном композиции, но вот они отдались во власть дождя, и, под тяжестью капель, покорно сникнув, кланяются его серому шелесту.
В августе, чувствуешь, как лето уходит с каждой минутой и каждой каплей, в преждевременной тоске хочется пить кожей Apres l'Ondee.
Пока я временно отсутствовала (была в больнице) не появилось ни одного поста! :( Друзья, призываю Вас писать, комментировать, общаться, менятся... Все как по-старому.
Хочу добавить, что правила премодерации совсем не жесткие, и мы постим все, что подходит под парфюмерную тематику.
Давайте шевелится! Уверена, у каждого найдется свой бутылек с ощущениями. Не бойтесь повторов - каждый аромат индивидуален для носительницы.
А теперь вопрос. Какой лучший (на Ваш вкус) аромат у Сержа Лютена?
Год создания: 1911
Ноты: апельсиновый цвет, нарцисс, жасмин, корсиканский апельсин, роза, ветивер, мускус, сандал.
У меня винтажная туалетка в прямоугольном флаконе с чёрной крышкой и картинкой в синих тонах на бутылочке и коробочке. Для меня до сих пор загадка, что изображено там на самом деле, но мне всегда казалось, что это восточный поэт, который ночью в саду подбирает рифму. И честно, не знаю, да и боюсь узнать, как пахнет Чёрный Нарцисс в современной версии. Может, зря: парфюмеры Карон не в пример другим бережно относятся к своим формулам.
Аромат Чёрного Нарцисса для меня — это индольные цветы и пудра. Действительно, нарцисс и немного жасмина. Не живые цветы, гербарии. Хрупкие, высохшие, потемневшие находки между страницами толстых пыльных книг. Отдавшие свои жизненные соки пожелтевшей бумаге, но сохранившиеся в годах. И эта пудра, веждесущая и от того жуткая: она повисает надолго в воздухе, а затем постепенно и пугающе равномерно оседает. Видя, как седеют предметы, покрываясь этой пудрой, начинаешь буквально осязать время.
Чёрный Нарцисс - это аромат-легенда. Начало истории дома. Знаковым и старомодным он стал считаться уже достаточно давно. Привязка его к образу героини Глории Свонссон в фильме нуар "Бульваре Сансет" говорит сама за себя.
Этот аромат очень любим мной, он напоминает мне о бабушке (чудовищно оригинально, не правда ли?))). Конкретной бабушке, моей бабушке. Так пахнут занавески на её окнах и шифонер с её платьями. Меня это не отпугивает, наоборот: прошлое моей бабушки сродни моему будущему. И образ аромата, рождающийся в моей голове, видимо, так же далёк от томных дам полусвета с мундштуками, как далека от них я и моя бабушка. Для меня Чёрный Нарцисс — это суровая женщина-учёный в белом халате, чеканящая шаг по кафельным полам бесконечных серо-голубых коридоров исследовательских институтов, наполненных тусклым мигающим светом. Гулкость, пустота, погружённость в свои мысли. Так пахнут старые монографии и достаточно давно помытая химическая посуда. Задумчивый, тоскливый, минималистичный, и в то же время, сложный аромат.
[212x250]Верхние ноты: бергамот, апельсин и зеленые ноты;
Ноты: Кориандр, Сандаловое дерево, Лавр, пачули, Ангелика, смолы и Мирро.
Год создания: 2000
Моя радость по поводу этого аромата пришла оттуда, откуда я её совершенно не ждала. Потому что я не слышу в Амбр Султан той камерной роскоши и торжественной лени, которую была готова получить с посылкой. Для меня этот аромат — не мечта о жарком Марокко, а живое детское воспоминание о море и соснах.
В Амбр Султан самая красивая, самая натуральная и яркая нота смолы, которую я встречала в парфюмерии. Есть мистическая ритуальная смола Опиума, есть нарядная канифоль Циннабара, почти съедобная смола Эликсира Чудес, есть много других. Но именно эта уносит в воспоминания о летнем вечере в сухом бору с красноватыми лучами, пробивающимися сквозь кроны, с пальцами, измазанными в смоле, к которым прилипают пластиночки крошащейся коры. Один только пшик аромата вызвал из прошлого воспоминание о том, как в детстве собирала эти тягучие сверкающие капельки и клала их в морскую или просто солёную воду в надежде, что они затвердеют и превратятся в кусочки янтаря. Даже «Девушка на Шпильках» не смогла вызвать в голове такого яркого образа соснового леса.
И более позднее воспоминание: начало августа, практически безлюдный лесистый остров посреди Белого моря. Тепло солнца, которое отвешивает поклон, но не собирается уходить, особенно остро чувствуется, это первый тёплый вечер за неделю. Незабываемый запах, котрый ощущаешь в момент, когда распахиваешь дверь деревянной баньки и видишь оранжевые столбы корабельных сосен. Надеваешь по привычке свитер и сапоги, спрыгиваешь на покрытую щепками землю и пробираешься по мосткам и выступам скал сквозь густые заросли иван-чая, бежишь к тёплому покачивающемуся причалу, возле которого висят высохшие сети и щуришься на блестящее море. И, окуная пальцы в карманы ватничка, в которых завалялось пара старинных бычков, возвращаешься в дом, где ждёт чифирь с мёдом и капелькой коньяка. Вот последним сочетанием на мне, как правило, звучит амбра. Как бы темны и замкнуты ни были роскошные палаты восточного дворца,этот аромат несёт в себе непостижимую свободу, такую, которую ощущаешь, когда бежишь через лес и взбираешься на самую высокую точку острова.
Никогда не была в султанских покоях, не знаю, как там пахнет, но могу сказать точно: тёплый вечер банного дня на Белом море пахнет именно так. Счастлива.
И вот снова я с очередным "гробиком" работы Шелдрейка. И так будет и будет продолжаться, пока вы, уважаемые сообщники, не выйдете наконец из отпусков и не начнёте разбавлять все эти стеклянные похоронные атрибуты и бабкины сундуки опусами об интересных Вам ароматах.
О "Шёлковом Чулке" я уже писала, находясь под впечатлением от затеста. С тех пор он стал моим частым спутником, и я, пожалуй, к нему вернусь.
Вряд ли этот "гробик" может похвастаться обширным набором нот: гиацинт, ирис и, вероятно, мускусятинка. Но, чёрт возьми, как-то умудряется этот камерный оркестрик играть сложный, эмоциональный, разнообразный репертуар.
Есть люди, которые слышат в нём "холодный мокрый разврат" и "хруст обёртки из-под презервативов". Честно, не замечала такого за ним. Лишь только на согретой коже вылезло нечто , рождающее ассоциации с чем-то неживым, но близким к человеческому телу. Вероятно, так создатель аромата обрисовал этот самый чулок.
Но чаще он для меня совсем другой: это синие цветы под ослепительным ледяным дождём.
Он звучит пронзительно и хрустально, как вокал ранней Лайзы Джеррард. С высоких звенящих трелей гиацинта он неожиданно пускается в контральтовый ирисовый распев. Но при этом голос, безумно скачущий между регистрами, остаётся холодным и структурированным. Бесконечно повторяющийся мотив ввинчивается в сознание словно саморез.
Вas de soie — это подслащённая металльца. Вкус железа во рту, как при отравлении цианидом, и нерастворившийся в ледяной воде сахар как противоядие.
Совершенно не уютный, и всё же чудесный. Это как вымокнуть до нитки под проливным дождём, а потом в наполовину высохшей одежде идти под яркими лучами извиняющегося солнца, всё ещё дрожа от холода и радуясь расчистившемуся синему небу.
Год создания 1981
Верхние ноты: корсиканский апельсин, альдегиды, роза и нероли;
Ноты сердца: жасмин, иланг-иланг и мексиканская тубероза;
Ноты базы: ветивер, мускус и Сандаловое дерево
Классический Кароновский аромат в лучших традициях дома. Даже не ощущается, что этот запах родом из 80-х, так гладко он вписывается в линейку легендарных творения Эрнеста Дальтроффа 1910-1930-х гг.
У Карон вообще многие ароматы сильно различаются в разных концентрациях и изданиях. Даже на одном и том же человеке они способны демонстрировать разные стороны своей натуры.
На себе я различаю "раскрывшийся" и "захлопнувшийся" Ноктюрн. И второй люблю гораздо больше.
На тёплом теле "раскрывшиеся" Ноктюрны густые, богатые. Мерцающие, подобные золотому шитью, альдегиды. Полнокровная кароновская роза, которой придаёт торжественности иланг. Сандал, словно метроном, задаёт композиции ритм. Эти каркасные ноты, словно скорлупка, заключают в себе текучий наполнитель из солоновато-приторной туберозы и остренького ветивера. Не всегда орешек раскалывается, но когда это происходит, чувствуешь, как из трещинок его сочится тайна. Ноктюрны - это тяжёлый непроницаемый бархат театрального занавеса. В его складках можно заблудиться, его край ищет и не может найти рука, его трудно поднять самому. Этот занавес — суть предвкушение, распорядитель ожидания и диспетчер неведения. Но он не командует действием, его миссия — отделять ограниченное пространство и время фантастического сюжета от бескончности реальности. Занавес — страж сцены, где в заточении живут персонажи. Ноктюрны кажутся мне плотной портьерой, скрывающей что-то замкнутое и нереальное, пугающе-камерное и изощрённо-искусственное. Как мне жутко было запутаться и беспомощно барахтаться в этих бескончных податливых складках тяжёлой материи! У меня случилась обонятельная клаустрофобия. Лишь только получилось выбраться, я вдохнула воздух и кинулась наутёк от Ноктюрнов.
В прохладный ветренный питерский вечер состоялось второе знакомство. На этот раз на моих ледяных бледных запястьях. Альдегиды зашуршали словно гофрированная бумага. Было почти физическое ощущение, будто разворачиваешь хрустящие фантики, складывешь из них бесконечно превращающиеся друг в друга фигурки оригами. Захрустела и зашуршала остальная композиция, жёсткая и тонкая: сухие бордовые лепестки засахаренной розы и иланг, ведущий себя словно жатая бумага, натянутая на сандаловые рёбра. Такой ноктюрн не скрывает действие занавесом, он просто указывает на его условность, отстраняет от спектакля, не даёт лицедейству овладеть вниманием, втянуть зрителя в сценическую нереальность. Вот такой стройное, формальное звучание со сложным рисунком торчащих стержней и жёстким каркасом я и люблю безмерно.
Ноктюрны стоит пробовать в разных вариантах и в разных условиях, чтобы найти "свой" вариант этого аромата.