Название: Дырка
Автор: [J]Curley[/J]
Бета: [J]Хельга и ко[/J]
Герои/Пейринг: Нелл/Ичиго/Ренджи, Исида/Нему, Маюри, Зараки, Матсумото и другие милые люди-нелюди
Рейтинг: PG-13
Жанр: Юмор
Краткое содержание: В каждой девушке есть загадка. В каждом арранкаре есть дырка. А что говорить про девушку-арранкара?
Одна голова хорошо, а две лучше. А две рыжие головы - стихийное бедствие. А когда две рыжие головы пытаются совместными усилиями сообразить, в чем девичьи загадка и где арранкарья дырка - так вообще катастрофа.
Предупреждение: Таймлайн - пост Уэко Мундо.
Спойлеры: Нету.
Отказ от прав: Оно мне надо?.. Все куботайтовское.


Написано по заявке Evelyn Prechan:
фанфик (неважно, авторский или переводной)
В порядке убывания интереса:

- бьякурен, драма или романс. Не deathfic
- Ичиго/Рукия, рейтинг не выше R, романс
- character study или POV какого-нибудь второстепенного персонажа (например, Исанэ, Комамура, Ханатаро или прочие. Но не нужно командного состава 1го отряда, Иба Тетсудзаемон, Омаэды Марейчио.
- Татсуки/Орихиме, драма, романс, рейтинг любой
- Ичиго/Ишида, школьный роман, рейтинг не выше R
- юмор про Нелл, Пеше, Дондочакка, Бавабава и Ичиго сотоварищи

отношение к спойлерам: за мангой слежу, так что все в порядке
сквики и кинки:
+ юри; редкие паринги; японская культура; рефлексия; UST; каноничный гет
- отношения с зампакто; PWP; псевдозоофилия

прочие ограничения: не люблю Гина, так что если будет, то только эпизодически, предпочитаю доброго Айзена Владыке, не люблю арранкаров, кроме Улькиорры и вышеуказанных.

Очень извиняюсь перед заказчиком и организаторами за такую гнусную задержку :( Надеюсь хоть фанфег вам понравится)

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

- А теперь за кого? - Ичиго зачерпнул очередную ложку каши и уныло уставился перед собой.
- За Итиго! - Нелл распахнула рот так широко, что иной бегемот обзавидовался бы.
Куросаки вздохнул: за него они кушали строго через раз.
- Самолетик лети-ит, лети-ит...
- Ам!!!
Дождавшись, пока чиби-арранкар проглотит, Ичиго опять задал дежурный вопрос:
- А эту ложку за кого?
- За Бавабаву!
За Бавабаву полагалось пятнадцать ложек, чтобы он рос большим и красивым, хотя куда уж больше и красивше: этот червяк-переросток и так ели умещался в казавшемся безразмерным до пришествия новых обитателей подвале Урахары, а постоянно носить его во рту Дондочакка отказывался, потому что считал, что это жестоко, так обращаться с животным. Благо хоть с этой троицей последователей Нелл не надо было няньчиться - Ичиго с головой хватало их "сестренки".
А виной всему было извечное желание и.о. шинигами спасти всех и вся. Когда "миротворческая" миссия из Сейретея покидала Уэко Мундо, оставляя позади себя догорающие руины Лас Ночес, вопрос Нелл и ее свиты буквально встал ребром. Когда девочка поняла, что Ичиго уходит с концами, поднялся такой рев, что все спасатели рисковали быть снесенными ударной волной, не поставь Орихиме щит. Ясно было одно - оставить Нелл не получится. В то же время, привести ее в Сейретей было невозможно: под замок, как других выживших арранкаров, не посадишь, ведь как никак она была союзником. Но свободно бегать по Сообществу Душ Нелл тоже никто не позволит. Хотя Маюри высказал пламенное желание приютить малютку, но все сделали вид, что не замечают его добрых глаз и располагающей улыбки, а также обещаний не сильно усердствовать с наркотиками в процессе "воспитания". Тем временем решение надо было принимать как можно скорее, так как Нелл уже удалось пробить щит. Теперь она ревела, вцепившись в штанину Ичиго хваткой питбуля.
Единственное толковое предложение было озвучено Ренджи - попросить Урахару о помощи. Идею живо поддержали все рьёка и Рукия, а капитаны не возражали. Хотя нет, Маюри очень возражал, но его опять проигнорировали.
Урахара воодушевился и тотчас же начал строить грандиозные планы по созданию гигая для арранкаров, правда несколько приуныл, когда узнал, что в придачу к Нелл идут два придурковатых фрассьона и угорь размером в два трамвая.
После того, как для Нелл нашелся дом, Ичиго вздохнул с облегчением, но не тут то было: девочка жаждала общения, любви и ласки. Ну, хотя бы первого. Куросаки попытался саботировать встречи под предлогом учебы и работы, но такие отмазки вызывали лишь новую порцию слез и соплей. Попытка послать вместо себя Кона закончилась вселенской обидой, а через два дня пришли Джинта с Уруру и передали, что Нелл-тян совсем не ест.
В магазинчике Урахары Ичиго застал надутую как шар и разобиженную на всех и вся Нелл. Перед ней стоял Тессай с полной тарелкой каши в руках и увещевал, что если она откажется есть, то ему придется впихнуть в нее эту кашу при помощи кидо 87 уровня. Чиби-арранкар лишь угрюмо шмыгала и кидала на окружающих недобрые взгляды. Было ясно: еще чуть-чуть и она начнет не только глазами стрелять, но и кидаться окружающими предметами разного веса и размера.
- Давайте я, - обреченно сказа Куросаки
Он знал великолепную тактику "самолетик", которую папа всегда применял, если отпрыски отказывались нормально есть. Действовала железно, лично Ичиго вид Иссина, изображающего ревущий истребитель с зажатой в зубах ложкой шокировал настолько, что еде он просто уже не мог сопротивляться. Изображать истребитель Ичиго не стал, но ложка-самолетик прошла на ура. С кашей было покончено, после чего Нелл заявила, что отныне будет есть только в присутствие Ичиго. А ела она как положено - три раза в день. Но благодаря вмешательству дипломатического гения Урахары им удалось сторговаться на том, что Ичиго обещает приходить каждый день тогда, когда ему будет удобно.

1.

Пробуждение в это утро было не из приятных. А если точнее - просто отвратительное. Ичиго казалось, что на него с высоты 10-го этажа рухнула бетонная плита. Парень аж свалился с кровати от реалистичности ощущений. Но пока он выпутывался из одеяла и добирался до окна (из которого Ичиго собирался увидеть минимум второе пришествие арранкаров), ощущение успело пройти. На улице творилась необычайная суматоха: напротив соседнего дома стоял грузовик, а рабочие выгружали мебель новых жильцов.
"Странно... Я готов поклясться, что почувствовал мощнейший выброс рейяцу!"
И хоть небо над городом было ясным и спокойным, отделаться от мысли, что это не было сном Ичиго так и не смог. Эта мысль не давала ему покоя до самой школы. Бытность шинигами приучила его к подозрительности на грани с паранойей и теперь Куросаки ожидал подлянки из-за каждого угла. На новых соседей он особо не обратил внимания, невольно отметив про себя, что вечером Иссин по-любому потащит все семейство знакомиться, вот тогда и увидятся.
- Йо, Ичиго! Уже видел новых соседей? - перед самым носом на парту приземлился школьный портфель. Ичиго поднял вопросительный взгляд на подругу. - Когда у тебя такой задумчивый вид так и подмывает в тебя чем-то запустить, - девочка улыбнулась и уселась напротив.
-Привет, Тацке. Видел вещи, но их самих - нет.
- А я видела. И даже разговаривала. Такая странная парочка...
- Парочка?
- Да, отец с дочкой.
Договорить им не удалось, потому что прозвенел звонок, а в класс вошла учительница.
Оти-сенсей внимательно обвела взглядом класс, выискивая отсутствующих. Все "злостные прогульщики" сидели на местах. Ичиго показалось, что учительница подавила сильное желание подойти и пощупать его, дабы убедиться, что ученик ей не померещился.
- Доброе утро, класс! Прежде чем мы начнем урок, позвольте представить вам новых учеников. Ребята, заходите.
Дверь класса открылась и вошли двое. Абараю Ичиго ничуть не удивился, так как рыжего лейтенанта в последнее время постоянно гоняли на грунт с различными миссиями. Удивляло то, как он выглядел: волосы были коротко подстрижены, а татуировки отсутствовали. Столь цивильный внешний вид мог означать только одно: Ренджи здесь надолго. Но поразмыслить об этом подольше у Куросаки не получилось, так как его внимание тотчас переключилось на второго новичка. Точнее вторую: опустив глаза в пол, рядом с Абараем стояла Нему. Догадка о том, что рядом бродит ее ненормальный папашка не предвещало ничего хорошего и заставляло минимум насторожится. Но о потенциальной угрозе маньяка со скальпелем знали только рьёка, а непосвященная часть класса уставилась на новенькую с дичайшим интересом.
Тем временем оба лейтенанта представились и уселись на свободные места. Во время урока Ичиго невольно выворачивал шею, надеясь, что сидящий на противоположном конце класса Абарай подаст недвусмысленный знак, объясняющий какого черта он делает в Каракуре в такой компании и чем это грозит лично и.о. шинигами. Но так как у Куросаки было равно плохо как с чтением по губам, так и с телепатией, он лишь получил с десяток замечаний от Оти-сенсей и даже один подзатыльник.
Стоило же только прозвенеть звонку, как он тут же подскочил к "новичку".
- Ренджи, что вообще происходит? Опять какая то опасность? Но я ничего не чувствую.
- Абарай-кун, скажи что этот психованный маньяк не разгуливает по Каракуре! - к ним подошли Исида, Садо и Орихиме.
- Ренджи-кун, а почему ты так странно выглядишь?
- А давайте по очереди?! Никакой опасности нет, у нас сугубо научная миссия.
- Так Маюри действительно тут?!
- Да. Он выбил разрешение заняться изучением каракурского феномена, а также еще какими-то своими исследованиями, не скажу какими. Я в этом плохо разбираюсь. Поэтому он и Нему прописались здесь на некоторое время. И не только они.
- А кто?..
- Ну...
- Неужели опять Бьякуя? Нет?. А кто? Тоширо-кун? Унохана-сан? Тоже нет?..
-Абарай-кун, скажи уже кто это, а то такими темпами Куросаки-кун будет гадать до тех пор, пока не переберет всех ваших капитанов, - Исида поправил очки и покосился на Нему.
- Э.. Зараки-тайчо.
- Кенпачи?! Ваш дед совсем сбрендил?! Как можно было отправлять этих двух маньяков сюда?!
Абарай лишь развел руками:
- После Уэко Мундо он совсем озверел и рвался обратно. А сюда его направили в качестве неиссякаемого генератора рейяцу для экспериментов Куротсучи-тайчо. С Зараки не убудет, и таким образом за рейяцу окружающих можно быть спокойными. Ну и плюс ко всему помимо стандартного капитанского ограничения, на него понавешали еще с десяток подавляющих артефактов, и сейчас его рейяцу примерно на одном уровне с моим. Так что проблем с ним быть не должно, - Ренджи вздохнул. - Надеюсь.
- Абарай-кун, а что тогда здесь делаешь ты?
Лейтенант горестно вздохнул:
- Я здесь как бы... наблюдающая сторона, которая должна подавлять конфликты, - судя по его несчастному виду, он смутно представлял, как будет это будет выглядеть.
- А почему именно ты?
- Ну... Со-тайчо вызвал всех капитанов на собрание и запросил предоставить одного лейтенанта на эту миссию.
- И естественно все отказались?
- Не то, чтобы прямо так отказались. Скорее не изъявили желание. Потому что, это все равно что бросить своего человека на растерзание бешенному носорогу и некормленному крокодилу. А мой капитан...
- Ясно. Бьякуя скорее расшибется, чем проигнорирует приказ.
- Мне понравилась метафора про крокодила, - Исида снял очки и начал их остервенело протирать. - Единственный способ с ним бороться - заставить собой подавиться.
- Двенадцатый отряд разработал для всех легенды, - никто не поддержал пессимистично настроенного квинси, поэтому Ренджи продолжил. - Мы пока обстраиваемся. Я остановился в магазинчике, правда там сейчас столько народу, что и не протолкнешься... А мне квартиру не предоставили.
- Ренджи... - у Ичиго появилась неприятная догадка. - А где живет Зараки?
Абарай некоторое время рассматривал пол.
- Если честно, я думал, вы уже встретились, и ты в курсе дела.
- О нет... - значит, таинственный новый сосед был никем иным, как самым кровожадным капитаном всея Готея.
- Абарай-кун, поправь меня, если я не прав, но по моим наблюдениям Нему-сан никогда не ходит одна, - Исида в очередной раз нервно обернулся. Шинигами сидела за своей партой углубившись в чтение газеты, не обращая внимания ни на совещание, ни на новоиспеченных одноклассников, которые всячески пытались привлечь ее внимание. Что, в принципе, было не удивительно. Ренджи как-то рассказал Ичиго про неофициальный рейтинг сейретейских красавиц: на первом месте естественно была Матсумото, а на втором - Нему. Что тоже было неудивительно, потому что Маюри постарался на славу: помимо способностей к регенерации и кучи других наворотов, он склепал "дочурке" стройную фигурку и красивое личико.
- Спешу тебя успокоить, но сюрприза на уроке химии в виде нового учителя, сливающегося со стеной, не будет. Куротсучи-тайчо почти не выходит из дома, работает в основном ночью. А Нему он гоняет, чтобы не раздражала. Он всегда так делает.
- А если ты здесь с наблюдательной миссией, то почему не сидишь напротив Маюри и не бьёшь его линейкой по рукам, чтобы тот не сделал ничего... непотребного?! - что именно Исида вкладывал в понятие "непотребного", он не уточнил. Было не понятно, что нервирует квинси больше: Маюри, который высадился со своей портативной лабораторией где-то в Каракуре, или сидящая в классе Нему.
- Ну... Если честно, я на эту миссию не напрашивался и особо усердствовать, выполняя ее, мне тоже не хочется. Вот я и выпросил легенду, чтобы хоть с вами видеться мог, - Абарай улыбнулся и развел руками.
-Ренджи-кун, а ты теперь будешь учиться с нами?
-Да, какое-то время. Не думаю, что это будет сложно. Я, между прочим, в Академии был отличником! И вообще я талантливый - единственный лейтенант с банкаем!
Но могучий талант Абарая дал серьезную трещину при столкновении с суровой реальностью. Робкий аргумент "а у меня есть банкай!" разбивался вдребезги о тригонометрические примеры, а владение интегралом в высшей математике уместнее владения занпакто. Обо всем этом он тут поспешил пожаловаться Ичиго после занятий.
- Да я лучше кидо до 70 уровня выучу, чем с этими цифрами возиться! Кошмар, на что вы тратите свои лучшие годы... Ты меня вообще слушаешь?
- Я тут мучительно размышляю, как бы мне пробраться домой и не наткнуться на при этом Зараки. Если, Маюри работает по ночам, то наверное Зараки тоже?
- Ну, выходит да.
- Тогда все что мне нужно - перетерпеть где-то до наступления темноты и тогда идти домой.
-Слушай, для пущей верности лучше вообще переехать. Причем сразу за границу.
- Я этот вариант рассматриваю. Ну, тогда до завтра!
- Ээ, Ичиго, а ты куда?...
- Я к Урахаре. Не представляю другого места, где бы я мог от Зараки спрятаться.
- Я с тобой!
- А как же наблюдательная миссия?
- Если есть желание, иди наблюдай за ними сам. Или еще лучше Исиду отослать, предварительно снабдив именной линейкой, а то он, кажется, больше всех волнуется.
- Мне нравится твой ход мыслей. Исиду они переваривать будут долго, а при удачном исходе - умрут от несварения.
- И это говорят два шинигами, которым положено заботиться о человеческих душах!
- Я и.о. шинигами.
- Аргуме~нт.
- Иди к Меносу.

Домой Ичиго пробирался как по минному полю. Ренджи на пальцах показал ему технику подавления собственного рейяцу, что должно было скрыть Куросаки от внимания нежданного гостя. Но так как из Ичиго кидошник был откровенно никакой, а выучить за полчаса заклинание, которое в Академии оттачивают месяцами было нереально, то ему оставалось лишь молиться, что Кенпачи найдет себе занятие поинтереснее, чем караул у дверей и.о. шинигами. Например, посмотрит телевизор. Или газету почитает. Не то чтобы Ичиго сильно боялся Кенпачи. Да, парню часто доставалось по голове, но это не значило, что ему отбили инстинкт к самосохранению. Одно дело сражаться, когда надо кого-то спасать, а другое - когда оппонент кровожадный маньяк, которому просто приспичило.
В общем, до дома Куросаки добрался без приключений, но стоило ему лишь улечься в кровать, как выяснилось, что вопреки ожиданиям ночью Кенпачи не спешит трудиться во благо Готей 13: по всему району разнеслось громогласное "ИИИИИИЧИИИИГООООООО!!!!!!!!! ВЫХОДИ!!!!!!!!", после чего нахлынуло уже знакомое чувство ласкового давления бетонной плитой.
"Сделаю вид, что умер от ужаса, авось он отстанет".
Не отстал. Зараки вопил под окном часа с два, взывая к совести Куросаки и требуя сатисфакции за прошлый раз. Где-то часа в три ночи он, наконец, угомонился и свалил, но до утра Ичиго так и не смог нормально заснуть.
Утром парень застал на кухне зеленоватых Карин и Юзу. Девочки откровенно зевали и терли глаза.
- Где бородач? - Ичиго схватил со стола бутерброд.
- Не знаю, - буркнула Карин. - Он еще вчера утром куда-то слинял, под предлогом конференции посвященной различным способам приклеивания пластыря. Когда вернется - неизвестно. Я смотрю ты тоже не выспался?
- Тоже?
- Я всю ночь не могла заснуть, что-то мешало, но не могу понять что именно, - Юзу снова зевнула.
- Это был какой-то ненормальный призрак. Ичиго, что он от тебя хотел?
- От меня?! - парень подавился бутербродом. - Почему от меня?
- Ты знаешь другого Куросаки Ичиго?
- Карин-тян, ты его слышала? - удивилась сестра. - Ты же говорила, что не слышишь призраков!
- Ха, этого не услышишь! А ты, - Карин ткнула в брата пальцем. - Если я опять сегодня не высплюсь, то лично выпинаю тебя на улицу, чтобы этот призрак тебя съел и угомонился.
На этой ноте семейного взаимопонимания ребята отправились в школу. Спать хотелось дико, Ичиго еле устоял от соблазна уснуть прямо на парте, послав всех и вся к Меносу. Ему и раньше приходилось не спать всю ночь, когда Рукия выпихвала его из кровати и тыкала радаром в нос, где отображались координаты Пустых. Тогда он часто задавался вопросом, что может быть хуже Кучики-младшей. Теперь опытным путем он выяснил, что хуже ночи с Рукией может быть только ночь с Кенпачи.
С Абараем у них не было сегодня смежных уроков, поэтому они заранее договорились встретиться прямо у Урахары. Нему все так же ходила с отрешенным видом. Казалось, что девушка не замечает висящей на руке Чизуру, которая нашла себе новый объект для обожания. Тацке везде таскала за собой Орихиме, словно опасаясь, что ненаглядную подругу снова куда-то уволокут. По этой же причине за ними обоими ходил Садо. Исида сидел за своей партой, нервно ерзая и протирая очки каждые две минуты. Такой привычки за ним Ичиго раньше не замечал, но сейчас ему слишком хотелось спать, чтобы анализировать чье-то нетипичное поведение.
Ренджи пришел в магазинчик, когда Ичиго с Нелл поедали восьмую ложку, причитающуюся Бавабаве. К слову, Абарай тоже выглядел не самым лучшим образом, о чем Ичиго тут же сообщил.
- Мне пришлось-таки зайти к Куротсучи-тайчо, после чего я всю ночь держал какие-то провода и антенки, пока тот копался в своих записях. Ты, кстати, не лучше.
- У меня полночи под окнами торчал Зараки, требуя честного боя. Черт, я буду жаловаться вашему со-тайчо, это нарушение моих прав как шинигами!
- Ты - и.о. шинигами с и.о. правами.
- Ха-ха, очень смешно! Нелл, сколько полагается съесть ложек, чтоб у одного гнусного деда случился заворот кишок?
- А он обижал Итиго?
- Не то слово, лишил сна и покоя.
- Я съем всю тарелку!!!
- Для пущего эффекта надо есть самой, иначе не получится.
- Хорошо! Я еще добавки попрошу!
- Значит бегом к Тессаю на кухню.
Когда Нелл скрылась, Ренджи усмехнулся.
- Пять баллов, в тебе умер воспитатель.
- Не забывай, у меня две младшие сестры и отец-придурок.
- И все-таки, сколько можно жрать? Как в нее вообще столько влазит? Не желудок, а бездонная дыра.
- Кстати, о дырах... - Ичиго задумчиво почесал подбородок. - А где у Нелл дыра? Ведь у всех аранкаров есть, а у не видел.
- Может ее и нет вовсе?
- Так не бывает.
- Ну, значит под одеждой.
- Я видел ее практически без одежды.
- Извращенец!! Подглядывать за ребенком!
- Да нет, я же говорил, что у Нелл есть взрослая форма! И дырки я не видел ни на спине, ни на животе... Вот если бы получилось вновь вызвать эту форму...
- Только не говори, что сейчас в тебе говорит исключительно спортивный интерес!
- Ну... Ренджи, ты должен мне помочь!
- С чего бы это?...
- Оно того стоит!
- Ну...
- Ренджи, вот ты видел Матсумото?
- Издеваешься? Ее трудно не увидеть!
- Ну вот, представь себе Матсумото, только помоложе и практически без одежды.
Абарай задумался.
- Ладно, какой у нас план действий?

2.

- Урюу-кун, не возражаешь, если мы пообедаем вместе с тобой?
Исида одарил Мизуно и Кейго угрюмым взглядом исподлобья, но ничего не сказал. Некоторое время все трое усердно жевали, после чего Мизуно вдруг выпалил:
- У тебя сломаны очки. Я это заметил!
- С учетом того, что у них отломана дужка, это очень трудно заметить, но у тебя получилось, значит ты молодец! - огрызнулся Исида, поправляя увечные очки. Их сильно перекашивало, из-за чего болели глаза и голова.
- А еще у тебя плохое настроение. Это я тоже заметил.
- Поэтому ты хочешь его из плохого сделать просто отвратительным?..
- Нет! Урюу-кун, я вижу, что ты страдаешь!! Тебе плохо, что-то грызет тебя изнутри, не дает трезво мыслить! Я хочу помочь!!
Исида некоторое время шокировано разглядывал одноклассника, отчаянно борясь с желанием пощупать ему лоб на предмет температуры. Затем посмотрел на Кейго "Он чего-то объелся?...". Кейго скривился "Нет, просто в образе". "Ааа...", - Исида наморщил лоб. Мизуно тем временем продолжал:
- Знаешь ли ты, Урюу-кун, что сейчас мужчина намного уязвимее женщины?! Что мужчины по статистике живут лет на 10-15 меньше женщин?! Если мы не будем поддерживать друг друга в трудные моменты, то просто вымрем!! Поведай мне, что тебя гложет?..
- Давай буду честным и скажу, что меня гложет твое присутствие?
- Ты напряжен, как натянутая струна, - Мизуно продолжал, не обращая внимания на возмущения, - твой голос звенит, а очки...
- Я их уронил.
- Больше похоже, что ронял ты их со второго этажа, а потом еще попрыгал сверху. Не сбивай меня. Урюу-кун!! Я знаю, ты влюбился!!
Новообъявленный влюбленный подавился бутербродом.
- Чего?!
- Я вижу это в твоих глазах! Потаенную боль, которая плескается... плещется... Которая наполнила твои глаза до краев и готова вылиться горючими слезами!
- Мизуно, у тебя что новая подружка-поэтесса? Откуда такие эпитеты?
- Нет, она математик. Подрабатывает написанием статей феминистического содержания в журналы феминистического характера. И она в восторге от того, что я такой весь трепетный, хрупкий и беззащитный. Так что же ты мне ответишь? Будешь изливать душу?
- Я не влюбился.
- А мои наблюдения говорят об обратном! - Мизуно сменил восторженно-трепетный тон на деловой. - Ты стал весь нервный и дерганный после того, как пришли новички. Значит ты запал на Нему-тян!
- Я не западал на нее...
- Урюу-кун, соглашайся на Нему-тян, потому что другой вариант тебе не понравится.
- Почему?
- Потому что второй новичок - парень. Если захочешь дать мне в глаз, заранее предупреждаю, я встречался с каратисткой и она показала мне пару приемов, так что я могу за себя постоять!
- Ты.. ты...!!!
- Так что там с Нему-тян?
Исида задумался. А ведь действительно, квинси терзался и не мог понять почему. Нему была очень красивой, слегка отмороженной, правда, но это Исиду не смущало. Его не смущало и то, что хрупкая на вид девушка одной левой поднимает бетонную плиту и голыми руками расчищает местность с резвостью реактивного экскаватора. Гордость квинси не позволяла иметь дело с шинигами, которые занимались истреблением его расы. Банальный инстинкт самосохранения истерил и требовал не приближаться к психу Маюри и всему, что с ним связано, ближе, чем на полкилометра. Врожденное занудство капало на мозги, что глупо заводить такие бесперспективные отношения. Но стоило ему только глянуть на Нему, как в груди начинало ворочаться что-то мягкое, пушистое и до омерзения приторное.
В результате Исида не знал, что ему делать, а посоветоваться было не с кем: Ичиго с Ренджи целыми днями пропадали в магазинчике Урахары, а Орихиме везде ходила с конвоем из Тацке и Садо. Бедный квинси остался наедине со своими душевными переживаниями, которые требовали оперативных действий. Хотя бы с кем-то посоветоваться.
- Мне действительно нравится Нему-сан... - пробубнил он.
- Ха, Кейго, ты продул мне 50 йен!
- Что?! Вы пришли сюда тотализатор устраивать?! А как же единство, поддержка?...
- Урюу-кун, будет тебе и единство, и поддержка. А мне будет 50 йен, - Мизуно окончательно переключился на образ нагловатого мачо. - Почему ты пасуешь перед этой девчонкой?
- Я...
- Ты ее боишься, - Исида хмыкнул: видел бы Мизуно в действии эту "девчонку", он бы тоже испугался. - Боишься подойти и даже заговорить. Над этим надо работать. Надо сделать так, чтобы она сама за тобой бегала.
- Я с трудом представляю себе.
- Я тоже. Для того, чтобы заинтересовать такую куколку, надо быть сущим очаровашкой, вот как я. Но так как это ты, Урюу-кун, на очаровашку не потянешь. Ботан ботаном, на тебя разве что библиотекарша-пенсионерка западет. Надо использовать стандартные приемы.
- Какие?
- Ну... Цветы, конфеты. Скажи, что у нее глаза красивые, всегда действует!
- А если не подействует?
- Начни с цветов, а там разберемся. Не бойся, максимум - огреет тебя букетом. Не покусает же она тебя?
Квинси решил не уточнять, что именно этого и опасается. Но идею с цветами взял на заметку.

3.

- Так... Давай еще раз посмотрим, что мы пробовали. Щекотка не действует, если побрызгать холодной водой - тоже. От громких звуков тоже не превращается.
- Ренджи, тебе не кажется, что мы двигаемся несколько не в том направлении?..
Ичиго с Абараем сидели на пороге магазинчика. Ренджи усердно чертил в блокноте какие-то схемы и формулы.
- Спокойно! Что-то обязательно подействует!
- И все-таки мне кажется, что надо попробовать кое-что другое.
- Думаешь шарахнуть по ней кидо?..
- Иди ты, я не позволю!
- А что? Мы уже все перепробовали!
- А давай представим, чтобы сделал на нашем месте кто-то другой.
- Кто-то умный? Хитсугая?
- Тоширо-кун не подходит, на такую задачку он просто покрутит пальцем у виска и скажет, что мы идиоты.
- А все-таки?
- Ну... - Ичиго представил себе хмурого рассудительного Хитсугаю. Вызванный образ сотрудничать отказывался и нервно дергал бровью.
- Слушай, а как она превратилась в прошлый раз?
- Со спецэффектами - завихрения, пыль и все такое.
- Я имею в виду, что послужило причиной?
- Ну, ээ... - Ичиго замялся. - Пришел Ноитора.
- Ну, Ноитору мы сейчас вряд ли достанем, - Ренджи вдруг хлопнул себя по лбу. - Он же тебя отметелил!
- Неправда!!
- Ага, судя по твоей реакции отметелил сильно! И эта храбрая маленькая девочка кинулась закрывать своей грудью такого огромного лося, как ты. Значит для того, чтобы она превратилась, нам всего-то надо создать тебе условия смертельной опасности!
- Мне не нравится ход твоих мыслей!
- Спокойствие! Сиди тут, я сейчас все устрою! - Абарай смылся прежде, чем Ичиго успел его остановить.
"Мне это не нравится. Мне это определенно не нравится!"
Через полчаса Куросаки это не понравилось еще больше. Потому что во дворе с воплем "Где он?!" появился Кенпачи с занпакто наголо. Капитан одиннадцатого отряда тяжело дышал и грозного сверкал глазом. Сейчас он как никогда напоминал разъяренного носорога, которого оса под хвост укусила. Из-за плеча Зараки высунулся Абарай.
- Тайчо! Вон он!
Но Кенпачи уже и сам заметил Ичиго и с диким ревом ринулся на жертву.
- Реееееенджиииииииииииии!..... Скотина, что ты ему сказал?!!!!!!!! - завопил Куросаки.
Скотина Абарай что-то крикнул, но Ичиго не расслышал, что именно. Пыхтящий за спиной Кенпачи мешал сосредоточиться, единственное, что сейчас мог и.о. шинигами - не сбавлять темп.
Тем временем на шум из магазинчика выбежали все его обитатели, включая Нелл. Вопреки ожиданиям Ренджи, чиби-арранкар повела себя неожиданно: девочка радостно завизжала "Урррраааа!!!!! Бесконечные гонки!!!!" после чего побежала за Кенпачи, который гонял Куросаки по кругу.

Исида в немом шоке наблюдал за разворачивающимися перед магазинчиком Урахары страстями. По периметру круглого дворика бегали Ичиго, Зараки и Нелл, которая громко ревела. Посреди круга метался Ренджи. На крыше магазинчика сидели Джинта и Уруру, подбадривая "бегунов" криками.
- Урахара-сан, а что здесь происходит?
- Да так, бесплатный цирк, - торговец махнул веером. - Урюу-кун, ты что-то хотел?
- Я пришел к Абараю... Хотел кое-что у него спросить.
- Думается мне, что тебе придется долго ждать.
- А вы... случайно не знаете, где живет Маюри?
- Это ты к нему с цветами собрался? Как мило, он обязательно оценит!
- Это не ему, - покраснел Исида.
- Ромашки - это конечно очень мило, но сомневаюсь, что Нему-тян проникнется.
- А что тогда делать?...
- Есть у меня одна идейка!
Торговец скрылся в магазинчике и вернулся пять минут спустя с каким-то сероватым колючим сорняком.
- Вот, ей понравится!
Исида непонимающе уставился на альтернативу ромашкам. Как такая мерзость, которая ко всему еще и чем-то воняла, могла заинтересовать девушку, он представлял смутно.
- Вы издеваетесь?
- Нет, что ты! Просто возьми на заметку: Нему - девушка практичная, а практичные девушки ценят полезные подарки. Это, - Урахара потряс непонятным растением, - весьма полезный подарок.
- Это сорняк.
- Это ценный и редкий ингредиент, который Маюри использует для создания регенерационного эликсира. Лучшего способа показать свою симпатию, чем подарить девушке, - тут Урахара выдал километровое название сорняка на латыни, которое Исида не понял и, соответственно, не запомнил, - просто нет! Тем более, когда начинаешь ухаживать за девушкой, важно понравится ее родителям. Особенно папе, знаешь как отцы переживают за своих дочек?
-Я не хочу нравится Маюри! - испугался квинси.
-Урюу-кун, вперед! Я в тебя верю! - Урахара всунул ошарашенному парню сорняк с непроизносимым названием и бумажку с адресом, после чего скрылся в недрах магазина с ромашками.

- Алло, Матсумото? Привет, это Абарай. Нет, еще не убили... И не покалечили. Да, город еще стоит. Хватит издеваться, лучше подскажи, как заставить девушку сделать что-то? Чем напоить?.. Эээ, не получится, Матсумото, это очень маленькая девушка. Почему это я аморальный козел?! Я не в том смысле! Понимаешь, нам тут нужно, чтобы одна маленькая девочка поскорее стала взрослой... Я не извращенец!!! Нет, тайчо не курсе!! И не надо ему сообщать! Нам просто надо взглянуть на ее тело!! Почему?.. Мы не можем найти дырку! Алло?... Матсумото?... Черт, повесила трубку.

Исида второй час высматривал Нему из-за угла. Из дома никто не выходил и не заходил. Было желание плюнуть на все и пойти домой, тем более прохожие косились на парня с сорняком, как на больного, а от тошнотворного запаха слезились глаза и заложило нос. Когда Исида уже окончательно собрался покинуть свой пост, двери открылись и оттуда вышла Нему. Судя по корзинке в руках она направлялась на рынок.
"Так, сейчас или никогда..."
- Нему-сан! Нему-сан, подождите!
Девушка остановилась:
- Приветствую вас, квинси-сан.
Столь официальный и холодный взгляд сбил нервничающего парня с толку, и тот разом позабыл всю речь, которую репетировал эти два часа. Но отступать было поздно, поэтому подумав "будь, что будет", Исида выставил перед собой руку с сорняком. Нему прореагировала весьма неожиданно: она уставилась на невнятное растение с таким хищным выражение лица, что квинси испугался, как бы она сейчас не сделала выпад и не откусила ему всю руку. На всякий случай сделав шаг назад, Исида начал:
- Нему-сан, я не могу спокойно есть и спать, я весь на взводе! У меня навязчивые мысли о... ммм... Нему-сан?...
Исида опять помахал "букетом", привлекая к своей персоне внимание, девушка вновь оживилась.
- Вы понимаете, о чем я?..
- Психическое расстройство?
Исида поперхнулся, хотя чего-то такого он ожидал.
- Н-не думаю... Дело в том, что это... это началось именно тогда, когда... Ну... это... Когда вы появились в Каракуре!!
Парень замер в ожидании, вопросительно уставившись на Нему. Реакция последней превзошла все ожидания: глаза вспыхнули в три раза хищнее, чем от вида сорняка, а губы растянулись в улыбке.
- Это замечательно!!
- Правда?.. - Исиду аж в жар кинуло. - Тогда может мы...
- Надо обязательно рассказать Маюри-сама!!
На сей раз квинси похолодел.
- Нет!! Только не Маюри, я надеялся, что это останется между нами-и-и-и-и.....
Но шинигами уже не слушала сдавленные вопли квинси: схватив упирающегося Исиду за руку она втащила его в дом.
- Маюри-сама! Маюри-сама!! Работает!!!
Что именно работает, парень уточнять не стал. Ему вообще все стало абсолютно фиолетово, так как перед ним тотчас возник донельзя довольный капитан двенадцатого отряда, потирающий руки:
- Хо-хо, ну вот мы и встретились... Нему, готовь инструменты!

Матсумото была в замешательстве. Если Абарай пошел по бабам, да еще и по мелким, значит, у парня от неразделенных чувств поехала крыша. То, что чувства были, Рангику не сомневалась, а к кому именно - пока было не важно. Следовало срочно спасать Ренджи от самого себя. Лучше всего было, конечно, чтобы с ним поговорил кто-то из близких, дабы они навставляли... то есть наставили его на путь истинный. А самыми близкими Абараю были представители славного семейства Кучики. Если обращаться за помощью к старшему, то можно было бы обойтись всего лишь Сенбонзакурой Кагейоши. Если к младшей - руинами Каракуры, так как у Рукии банкаем было состояние не занпакто, а души. В общем, надо было что-то делать: изнемогающий от душевного томления Абарай, который так и рвался сбиться с праведного пути стоял немым укором перед глазами. А у Матсумото так некстати проснулся материнский инстинкт. Решение было принято мгновенно - надо было нестись на грунт спасать коллегу. Тем более, сейчас сезонные скидки и распродажи. А еще хотелось заскочить в одно славное кафе за изумительными пирожными. И набрать новых любовных романов, а то с прошлой вылазки Матсумото уже все перечитала. И, если повезет, новых DVD. Хотя она еще и старые не посмотрела, потому что не получилось настроить проигрыватель. А единственным в Готей 13, кто познал сие умение, был Ренджи. Тот самый, который ударился в загул и неизвестно теперь, чем это обернется. А Ран-тян еще надеялась затовариться Playstation portable.
Дело осталось за малым - получить направление в Каракуру.
- Та~йчо... - мурлыкнула Рангику, нависая над Хитсугаей, который строчил очередной отчет. -А хотите я вам за мороженным сгоняю? Арбузным, мм?..

4.

- Исида, ты лузер!
- А ты, Абарай-кун, хам!
- Да, извини. Приходишь с цветами признаваться девушке в своих светлых чувствах, а она вместо того, чтобы упасть в твои объятья и осыпать жаркими поцелуями, тащит тебя к папочке на вскрытие. Ты ей часом руку и сердце не предлагал? Она вполне могла воспринять столь заманчивое предложение буквально!
- Не было ничего такого! Я был очень тактичен, и... и...
- Исида, ты не лузер, ты - мегалузер!
- Спасибо за то, что поддержал!
- Скажи лучше спасибо, что Ренджи так вовремя пришел выполнять свои обязанности и спас тебя от Маюри.
- Если бы он сидела там постоянно, как и положено, то все могло бы обойтись!
Троица сидела в магазинчике Урахары, который рисковал в скором времени стать приютом всех сирых и убогих. Исиду до сих пор знобило после лаборатории капитана двенадцатого отряда, куда кровожадное семейство затащило квинси, будучи в полной уверенности, что у него начали проявляться какие-то жуть как важные симптомы для эксперимента Маюри. И, если бы не Ренджи, то светила бы Исиде ненавязчивая трепанация черепа. В магазинчике Абарай предложил чего-то выпить, мол Матсумото говорила, что саке лечит все, особенно душевные травмы. Но сидящий на кухне Тессай заявил, что выпивка детям не положена (Ренджи был оскорблен до глубины души), и максимум на который они могут рассчитывать - это кастрюля с чем-то киселеобразным. В принципе, напиток был весьма приятен, так что жаловаться не приходилось.
- Вы злые, черствые и бесчеловечные, - бухтел Исида. - Вместо того, чтобы поддержать меня в такой момент, посоветовать что-нибудь дельное вы тут не пойми чем занимаетесь! Друзья называется!
- Это мы черствые? - Ичиго сделал круглые глаза. - Посмотри на Ренджи, он же розовый и пушистый, сама добродетель!
- Эй, не путай меня с Забимару!
- Не важно! В общем, мы очень добрые и участливые, и сейчас готовы тебе насоветовать кучу всего полезного!
- Мы готовы исправится!
Исида некоторое время смотрел на спевшуюся парочку, после чего выдал, опустив глаза:
- Как мне теперь быть с Нему-сан? После сегодняшнего я вряд ли могу рассчитывать на взаимность!
Участливые советчики синхронно наморщили лбы.
- Повтори пятьдесят раз "У меня же есть гордость квинси!", авось само рассосется.
- Или навести в подвали Пеше, он давно о тебе спрашивал, соскучился, бедняга.
- Издеваться решили?!!! У меня между прочим есть гордость!..
- О, еще сорок девять раз в таком же духе!
- Ах вы!...
Но докончить явно заковыристое ругательство квинси не дал неожиданно нарисовавшийся Джинта.
- А ну тихо ша! - рявкнул мальчик. - Будите продолжать здесь шуметь и выяснять отношения, повыгоняю всех к Меносу!
- Слышь ты, шмакодявка! - рассердился Ичиго. - А не раскомандовался ли ты? Мы тут с разрешения Урахары, ему нас и выгонять если что!
- Ну, может выгнать я вас и не смогу, - согласился Джинта. - Но вот натравить на вас Уруру, это всегда пожалуйста!
Парни приуныли. С этой девчонкой лучше было быть осторожными и лишний раз не нарываться. А то если ей дать сдачи - будет стыдно, а не дать - очень больно. Тем временем Джинта решил закрепить произведенный эффект.
- Кстати, хозяин наконец нашел применение тем двум сидящим в подвале придуркам! Одному - так точно. И вам лучше не интересоваться, _что_ хозяин готовит из его Бесконечных Соплей, гы-гы.
Все трое рывком отставили свои стаканы, а Ренджи отпихнул кастрюлю с предположительно киселем подальше. Мелкий паршивец остался доволен результатом и по-быстрому слинял, пока разом позеленевший народ не послал ему чего-то тяжелое вдогонку.
- Исида, ты нас извини, - Абарай вздохнул, - но тут просто неразрешимый вопрос на повестке дня, вот мы и срываемся.
- А что за вопрос? - спросил квинси, скорее по инерции, чем от любопытства.
- Где у Нелл дырка.
- А это так важно?
- Ну да! У всех арранкаров есть, а у нее не можем найти. Мы тут с Абараем подумали...
- Ха, уже смешно! - огрызнулся Исида.
- ... и решили, что надо вызвать ее взрослую форму, - Куросаки сделал вид, что не расслышал колкости.
- Зачем?
-Ну, дырка будет заметнее.
- Ага, и судя по рассказам Ичиго, там и кроме дырки есть на что посмотреть!
- Например? - уже более живо поинтересовался Исида.
- Ну вот, представь, что перед тобой Матсумото.
- Как живая перед глазами, - выдавил из себя квинси, уставившись куда-то в пространство между Абараем и Куросаки.
- Так вот, это все равно что Матсумото, только моложе и симпатичнее... - если Куросаки и хотел что-то добавить к данной характеристике, то ему помешала чья-то цепкая рука с острыми коготками, которая очень неласково вцепилась ему в ухо. Судя по гримасе и воплю Ренджи, его постигла та же участь.
- Ах ты мелкий сопливый паршивец!! Хочешь сказать, что я старая и страшная?!
- Рангику-сан!!! Я не это имел в виду!!!
- А что?! И ты тоже, Абарай, хорош!! Уууу, мерзавцы вы, надо было мне Кучики с собой звать! Обоих!!
- Нет, только не их!! - синхронно завопили мерзавцы. -Нам хватает Зараки и Маюри!!
- Рангику-сан, а что вы здесь делаете?... - просипел Исида. К его счастью у лейтенанта было всего две руки, а то бы и его ушам досталось.
- Я задвинула все срочные дела! - Матсумото стукнула себя кулаком в грудь (к слову - завораживающее зрелище). - Примчалась сюда, дабы вразумить этого, - Рангику потрясла Абарая за ухо, - растлителя малолетних!!
Судя по обилию фирменных пакетов, дорога лежала через бутик, но никто не рискнул сказать об этом вслух.
- Рангику-сан, никто никого не растлевает, у нас сугубо научный интерес!..
- Чем мальчики отличаются от девочек?
- Нет, почему у Нелл, в отличие от других арранкаров, нет дыры!
- Как это нет? - удивилась Матсумото, что аж ослабила хватку. - Так не бывает!
- Так и мы про что! Мы просто хотим ее найти!
- Ренджи даже трактат пишет! - встрял Исида. Абарай сделал страшные глаза, но промолчал. - "Построения тактики боя с учетом расположения дыры на теле арранкара". Рангику-сан, ведь дыра имеет важное стратегическое значение! Ему просто для статистики надо выборку из сотни арранкаров, как раз на девяносто девять есть данные, а Нелл будет сотой.
- Матсумото, а может ты нам поможешь, а? Я тебе благодарность выражу. На титульном листе трактата!
Рангику задумалась. Видно было, что ей самой интересно, но поддаваться на уговоры этих паршивцев не хотелось. Но что она решила, так и не суждено было узнать, потому как дверь с грохотом выпала, а по комнате разнеслось:
- А-ну руки прочь от Ичиго!!
На пороге в позе руки-в-аппетитные-боки стояла Нелл. Троица и Рангику уставились на нее в шоке, так как арранкар была в той самой, столь желанной форме, у которой были ноги от ушей, осиная талия и бюст не уступавший красе Готей 13.
- Охренеть... - Абарай наклонился к Ичиго, не отрывая глаз от столь завораживающего зрелища. - Ты ее видешь?..
-Н-нет...
Исида же мог только невнятно хрипеть. Ичиго уже этого добра насмотрелся, Ренджи по долгу службы вертелся среди первых Сейретейских красавиц, а для бедного квинси две столь шикарные дамы на одну комнату было слишком.
Тем не менее Нелл все так же сверлила предполагаемую соперницу ненавистным взглядом.
- Ты кто такая?! - прошипела она. Было ясно, что другую претендентку на внимание драгоценного любимого мужчины она не потерпит, и вполне возможно, что вместо следующего вопроса будет залп церо.
Рангику молчала. Парни уже прикидывали пути к отступлению, так как неизвестно еще было, чем эта встреча закончится, как Матсумото выудила из своего пакета какую-то тряпку и развернула ее перед собой:
- Хочешь померить?
Нелл опустила руки и уставилась на одежку с вожделением:
- Хочу!
- Тогда показывай где тут комната с зеркалом!
Дамы шустро похватали пакеты (Ичиго с Ренджи чуть не вывихнули себе шеи, силясь разглядеть искомое отверстие), и удалились в недра магазинчика.
- Ренджи... А вас часом не учили никакому кидошному приемчику, чтобы сквозь стены смотреть?..
- Не-а... Говорят только Кьерако-тайчо умеет, но он принцип никому не объясняет.
- Облом.

Где-то часа через два довольная Рангику вернулась обратно. Обведя торжествующим взглядом понурых исследователей загадочного арранкарского организма, она сказала:
- Я ее нашла!
- Как? - хором выдали парни.
- Да просто, - лейтенант пожала плечиками. - Спросила, она сама ее мне показала.
- А?...
- А вот не скажу. И Нелл-тян велела не говорить и не показывать.
- Матсумото, как ты могла?!!
- В каждой девушки должна быть загадка! Так что, мальчики, закатайте губу обратно. И да, Нелл-тян успокоилась и вернулась в обычную свою форму. И не надо так тяжко вздыхать!
- Все старания Забимару под хвост! - скривился Ичиго.
- Так, моя миссия на этом окончена, я со спокойной душой могу идти дальше за покупками... То есть обратно в Общество! Кстати, Абарай, обязательно обрадую Кучики-тайчо тем, что его разгильдяй-лейтенант наконец взялся за голову и даже пишет серьезную научную работу!
- Нет!! Только не тайчо, Матсумото, стой!!! - Ренджи выскочил вслед за Рангику из комнаты, попутно споткнувшись о злополучную кастрюлю с не то киселем, не то соплями. Исида прикинул, что если он сейчас по-быстрому не смоется, то ему предстоит где-то через минуты две общаться со злым как сотня меносов Абараем.
Но, видимо, отделаться легким испугом Исиде было не суждено, так как на выходе он очень удачно (или наоборот) наткнулся на Нему. Парень уж было попятился обратно к магазинчику, как девушка подала голос:
- Квинси-сан, вы ушли так быстро, что забыли свои книги, - она протянула ему забытый в лаборатории портфель.
- Эээ, спасибо за заботу... - промямлил квинси, принимая из рук шинигами потерю, готовый в случае чего сделать прыжок на два метра любом направлении.
- До свидания, квинси-сан, - Нему поклонилась и направилась к своему дому.
Исида молчала топтался на месте пару секунд, после чего все-таки окликнул шинигами. Нему остановилась и вопросительно уставилась на парня.
- У вас... очень красивые глаза...
Девушка потянулась пальцами к своему локону и заправила его за ухо, а ее губы растянулись в смущенной улыбке.
- Спасибо.
Воодушевленный квинси уж было собрался продолжить дневную речь, как со стороны магазинчика послышался грохот и вопли "Где этот очкарик, я его сейчас убью!!!". Поэтому Исида рванул с места с такой скоростью, словно за ним гнался двенадцатый отряд полным составом. Но, несмотря на то, что ему не посчастливилось разозлить Абарая, в душе он ликовал. "Значит, не все потеряно!" Исида Урюу резко заделался оптимистом. Правда, не без элементов мазохизма.

Ичиго в расстроенных чувствах брел домой, пиная перед собой пустую жестянку. Мало того, что вся затея обратилась прахом, так еще Матсумото точно растрепет всему Обществу Душ эту дурацкую историю, а значит ждать ему в скором времени разобиженную Рукию с нравоучениями об аморальности и порядочности. Хотя, Ренджи влип сильнее - Урахара согласился на небольшую плату предоставить ему трактат на заявленную тему в кратчайшие сроки, но услышав сумму небольшой оплаты, Абарай взвыл как стая Пустых и, плюнув на все указания и инструкции, рванул в Сейрейтей одалживать деньги. Однако сии нерадостные мысли не заставили Ичиго пропустить Иссинов коронный удар пяткой в полете.
- Молодец! Весь в меня! - довольно изрек Куросаки-старший потирая ушибленную челюсть. - Сынок, я вернулся!!
- Да я уже заметил, - угрюмо выдал Ичиго, заходя в дом.
- Сынок, а ты знаешь, что у нас новые соседи?
- Я не пойду с ними знакомиться! - поспешно выдал парень. Но тут взгляд его упал на обувь, стоящую у порога. Точнее две незнакомые пары: мужские туфли размера так сорок восьмого и детские розовенькие сандалики. И.о. шинигами сразу стало нехорошо.
- Вот поэтому я и пригласил их к нам! - добил любящий папочка. - Сейчас я тебя представлю! - Иссин юркнул на кухню. Ичиго же хватило пары секунд, чтобы пулей вылететь из родного дома.
"Когда уже это кончится?.." - печально подумал он. Вопрос был скорее риторическим: Ичиго был реалистом, поэтому знал, что кончится это явно нескоро. А потом еще какая-нибудь гадость приключится. В итоге и.о.шинигами уже всерьез подумывал махнуть обратно в Уэко Мундо отбеливать орды Пустых и Меносов. Уж там-то сейчас в стократ спокойнее, чем в Каракуре. Но, это уже другая история.
Конец.

Собиралась накропать бредо-пост в честь утомления, а получились стихи. Внезапно. :susp: читать дальше

***
Одолжите мне Ичи на вечер.
Я под боком его положу,
Одеялко накину на плечи,
Руки нежно веревкой свяжу,

Чтоб меня не убил ненароком
Этот огненный мальчик-звезда,
Чтобы тихо лежал он под боком,
Как с другой не лежал никогда.

И не буду яоить я детку,
Эту ночку – едину-одну.
Заключу его в рук своих клетку.
Обниму и тихонько вздохну.

Обниму – и ни-ни, педофилы!
Этот мальчик – как гавань моя.
В тишине ее черпаю силы,
Рыжий свет между пальцев ловя.

Руки робко – на острые плечи,
Хмурый взор с легким сердцем прощу…
Одолжите мне Ичи на вечер.
Как воскресну – тотчас отпущу.

Название: «Ответ 2»
Автор: Maskarad Pluton
Рейтинг: G
Жанр: Crossover, Alternative Universe
Статус: не закончен
Содержание: «Слишком много гостей у меня дома»
Дисклеймер: «Герои принадлежат тем, кто их создал: Блич - Кубо Тайто, Волхв и Князь – Люту и так далее. В моей собственности портал и миры зазеркалья. Это – моё, делиться не буду. На остальное не претендую».


Из разговора:
Лют: Почему ты называешь меня Лют-сан? Зачем так официально?
Плутон: А как ещё? Лют-кун тебе не нравится, Лют-тян не звучит.
Лют: Семпай.
Плутон: Нет!
Лют: Почему?
Плутон: Из вредности!
Лют: ??!
Плутон: О! Есть ещё вариант! Лю-чан! Хм…нет. Слишком похоже на кличку кошки.
Лют (сердито прижав ушки и помахивая хвостиком): Кошки?!




Ответ 2


- А где наш прыгающий самоликвидатор, он же Квинси? 
- Там же где и недосинигами-перепустой, он же Куросаки Ичиго.
- Это где?
- Ты слышал когда-нибудь древнюю легенду о «реальном мире»?
- ??!
- Тогда, слушай. Однажды, в холодильнике…
(из одной бредовой сказки)

1
Глава 1

На плите уютно кипел чайник. Я устало откинулась на спинку стула. Маленькая кухня, наполненная ароматами готовящейся еды, хлопотавшая у плиты Лют, доносящаяся из комнаты спокойная музыка настраивали на домашний умиротворяющий лад. (Где нет ни электрических мышей, ни маньяков, заглядывающих в гости).
- Ну что успокоилась? – Лют поставила передо мной дымящуюся чашку. В воздухе разлился аромат трав.
- Вроде того. Что за чай? – запах был приятным, но незнакомым.
- Антистрессовый сбор, – усмехнулась подруга. – Для успокоения нервной системы.
- Я бы предпочла запечатанный портал, – проворчала я. – Для успокоения нервной системы.
Лют лишь вздохнула:
- Тут ничего не поделаешь, кинжала больше нет.
Я сжала чашку.
«Чёртов Мураки! Доберусь я до него! Не посмотрю что маньяк! Какая неслыханная наглость! Спереть кинжал прямо у меня из-под носа! Причём мой кинжал! МОЙ!»
Я выругалась.
- Плутон! – Лют добавила в голос строгости. – Я уже говорила, что в моём доме такие слова произносить нельзя.
- Извини, – я поставила чашку, не выдержала, и опять загнула крепкое словцо. От всей оскорблённой души.
- ПЛУТОН!!!
- Всё-всё, больше не буду!
Действительно, пора закругляться, а то воздух вокруг начал уже опасно потрескивать. Дом Лютого Зверя не то место, где можно без последствий использовать слова с подобной энергетикой.
Вообще-то я не матерюсь. Я девочка воспитанная. Но иногда так припечёт. Главное теперь понятны все его попытки прикоснуться. Мураки просто было нужно, чтобы я зашла на кухню (Я ведь уже коснулась кинжала!)
Лют однажды сказала, что в её доме Мураки не может самостоятельно перейти из комнаты в комнату, только вслед за кем-то другим (за хозяином или же вслед за гостем).
Ксоо! Меня же просто использовали!!! Отвратительное чувство! Он ведь специально пришёл спереть мой ножичек! Чтоб ему там икнулось, как следует! Вот натравлю на него Пусю, будет знать! Я очень злопамятна! Очень! Я ему ещё припомню!
- Плутон, Плутон… – перед моим носом возникла рука, помахала. – Алло! Есть кто-нибудь дома?
- Да. Я дома. Просто задумалась и ненадолго вышла.
- Ну, с возвращением, – Лют поставила на стол один из своих трёх чайничков. – Ужинать будешь?
- А то!
Я бросила взгляд на чайник. А-а, ну теперь ясно, почему Лют не боится доктора Мураки. Таким произведением чайного искусства долбанёшь – мало не покажется. (Чайничек-то чугунный!) Хотя, как бы я на него ни злилась, бить Мураки у меня рука всё же не поднимется. Портить такую красоту… Пусть маньячную, пусть он сам кого хочешь, испортит ( в любом смысле!), но…это же Мураки.
Да. Мураки мне нравится. Признаю. Но…НА ЭКРАНЕ!!! А вот встречаться с ним в реальности – удовольствие сомнительное. Причём как раз из-за его притягательности. Во мне сразу мотыльковость просыпается. И прочие суицидальные наклонности. А он такие вещи сразу чувствует. Кукловод, блин! И это уже опасно.
- Всё бы ничего, если б только доктор обниматься не лез, – я всё ещё рассматриваю чайник.
Лют поставила тарелки.
- Странно, до меня он никогда не пытался дотронуться. Может Мураки знает больше, чем я думала, – нахмурилась она.
- По-моему, он вообще знает всё, – сказала я недовольно ковыряясь в тарелке. Из-за всего пережитого аппетит безнадёжно пропал. И всё Мураки виноват! Это я ему тоже припомню.
- Не шути так! – Лют поправляет очки немного нервным движением.
Интересно, у Лют-сан и правда плохое зрение или эти очки часть её имиджа. У Лютого зверя много тайн. Впрочем, как и у меня.
Реакция подруги меня развеселила. Или это антистрессовый чай, наконец, подействовал. Не знаю. Но остаток вечера прошёл хорошо. А ужин, действительно, вышел по-королевски. И я даже смогла оценить кулинарные таланты Люта: аппетит вернулся так же неожиданно как и пропал. Одним словом я выкинула проблемы за борт и наслаждалась жизнью. А с порталом и без кудесника разберёмся. Есть у меня пара своих способов закрыть проход. Установленная печать даст время на подготовку. А на Волхва надеяться я больше не намерена. Тоже мне горе-кудесник: ни портал нормально запечатать не может, ни кинжал передать! Нет бы по-человечески, из рук в руки, через Лют. А то развёл тут шпионские страсти из цикла «Алекс-Юстасу». Вот и доигрался, Штирлиц, - спёрли ножичек и все дела! (Самое обидное, что не вернёшь – что к Мураки попало, то в его цепких ручках и пропало).
Да ещё придётся задействовать свои силы. Не хотела я к ним прибегать, но, похоже, выхода нет. Форточка в другие измерения ну совсем не вписывается в интерьер моей квартиры.

***

Ссс-шух! Ссс-шух!
Я приоткрыла один глаз. Нет, не показалось. Странный звук, разбудивший меня, продолжал звучать в ушах.
Ссс-шух! Ссс-шух!
Лют что забыла на плите чайник?! И по закону всемирной подлости её как раз нет дома, чтобы его снять!
Я взглянула на часы – восемь утра. Нда, для меня рановато. Раньше девяти я только ради работы с постели сползаю (Разумеется не потому, что работа так нравится, а как и большинство – из-за дебильного графика). Ну и разумеется, если случится что-то из ряда вон…(к сожалению, в моей жизни это тоже не редкость ;) А так я – сова: утром мне лучше всего спится (А если ещё и после обеда завалиться поспать;)
Ссс-шух! Ссс-шух!
Нет. Это не чайник. Да и звук не с кухни доносится, а с улицы, через приоткрытое окно, ведущее в маленький садик.
Вот тут, действительно, пришлось вставать, потому что сработал самый древний и надёжный будильник на свете – любопытство. А его, в отличие от обычного будильника, так просто не выключишь.
Ссс-шух! Ссс-шух!
Хм! Я раньше уже слышала этот звук. Точно слышала! (Если моя память опять мне с кем-то не изменяет, конечно ;)
Солнце жизнерадостно встретило меня на пороге. Постояв в дверях, пока глаза не привыкнут к свету, я направилась в сад.
А-а, ну ясно, – Лют тренируется! И как могла с чайником спутать… Нда, чего только спросонья не померещится.
Ссс-шух! Ссс-шух!
Меч ярко сверкал на солнце. В руках Лют он больше походил на диковинный золотой зонтик, чем на оружие. Кажется, это упражнение называется «вертолёт»… Интересно, а сколько весит меч? Судя по тому как Лют лихо его крутит, словно тростинку, должен быть лёгким. Насколько знаю катана весит примерно 700 грамм, а какие нормы у русских мечей? Тяжёлый столько времени не покрутишь, да ещё без отдыха. Я уже минут десять тут торчу, а она даже руку не сменила. И если учесть, что этот звук меня и разбудил, а Лют начинает тренировку где-то в шесть, то получается…
Я провела необходимые подсчёты и прониклась уважением. У меня от такого упражнения рука бы отнялась уже секунд через тридцать. Ну, куда нам, простым смертным, до Лют-сан! Она и спортом занимается, и драться умеет (сама видела!), и в исторических баталиях участвует. (Уже то, что её, девушку, допустили до этих баталий, говорит о многом). Сама я этих турниров богатырей русских не видела, даже не знаю как они правильно называются. Во-первых, нет такой возможности, живу я далеко. Во-вторых, с работы меня никто не отпустит, а отпуск пока ещё ни разу с этими «битвами-побоищами» не совпадал. Да что говорить?! Я уже третий год аниме-фест пропускаю!!!  Видно не судьба. Хотя на Лют в полном доспехе я бы посмотрела. Зрелище интересное, – почище косплея будет. Особенно когда она в этом виде кому-нибудь наваляет (А если кто не верит, что Лют-сан может навалять, им же хуже). Кстати, об интересном: почему Лют на тренировку надевает косоворотку? Традиция? Впрочем, в спортивном костюме и с мечом она смотрелась бы мягко говоря…странно. А если поверх костюма надеть ещё и доспехи…Хи!
Так, чё-то меня явно не туда понесло (Эх, мои мысли – мои скакуны пьяные… Куды ж вы скачете?) И вообще, глазеть на чужую тренировку, да без спроса…в общем, проявим остатки тактичности. К тому же, завтракать пора.
Ссс-шух! Ссс-шух!

И что тут сгодится замочить червячка? Чай не подходит, да и Лют после тренировки нужно будет что-нибудь посущественней.
Выудив остатки вчерашнего пиршества сгрузила всё на сковородку. Люблю, когда что-нибудь вкусненькое с вечера остаётся – не надо ломать голову, что приготовить на завтрак. (Не люблю это дело, готовку в смысле. Завтракать-то я люблю!) Но чай с утра обязателен, без него я себя человеком не чувствую.
- Завтрак?
Йо!!! Лют умеет подкрадываться не хуже Мураки!
- Не пугай так! Лучше тарелку готовь.
- А чего меня бояться, пугливая ты наша, – хихикнула Лют. – И я, пожалуй, ограничусь чаем.
- Да тут на двоих хватит, даже на троих.
«Или ты намекаешь, что я плохо готовлю?! Точнее разогреваю».
- Плу, я вообще-то не завтракаю.
«Э-э, точно! А я и забыла».
- Иногда можно и позавтракать, особенно после физических упражнений, – ну не понимаю я людей, которые не едят утром!
«Эй! А почему Лют смеётся? Что я такого смешного сказала?!»
- Вот как раз после тренировки мне есть нельзя. Я же не собираюсь становиться Шварцнегером.
Что-то я запуталась…
- А можно с самого начала, медленно и для блондинок.
- Плутон, нам с тобой о более важных вещах надо поговорить, так что просто поверь, – сказала подруга, доставая свою чашку.
Ну и ладно! Не хочет как хочет. Мне больше достанется. А поговорить нам, действительно, есть о чём.

***
- Плу, может всё-таки обратишься за помощью к Волхву? – Лют не теряла надежды меня переубедить.
- Нет, – я отрицательно покачала головой. – Хватит с меня его чудес! Проще закрыть всё самой, тем более с твоей помощью это будет не так сложно.
- Моя помощь заключается лишь в информации, а Тарька мог бы…
- Наломать дров ещё больше! Лют, я не такая уж и бездарность в этих вопросах. К тому же ты сама говорила, что аниме-миры для Волхва в новинку. Так что будет лучше для всех если я сама разберусь.
Та лишь тяжело вздохнула.
- Как знаешь.
- Значит, Лебедь, – повторила я рассматривая лежащую передо мной карту метро.
- «Солнечный лебедь», – терпеливо поправила подруга. – Из всех энергетически сильных мест это подходит для закрытия твоего портала лучше всего.
- Я всегда знала, что Москва – город с кучей сюрпризов, но чтобы в таких масштабах.
Масштабы «Солнечного лебедя» и правда впечатляли. Фактически в этот оберег входила вся кольцевая метро плюс протекающая через неё речка, которая и являлась «шеей» пресловутого лебедя.
- Символ солнца из всех – наиболее древний. Предки знали, что строили, – сказала Лют отдавая мне календарик с картой.
- Предки строили метро? – подколола я.
- Не паясничай! Все 12 станций на кольцевой лишь отражают 12 врат московского кремля. Не более того.
- Лют, не стоит так серьёзно ко всему относиться.
- Это наша история. К ней нельзя относиться несерьёзно.
Лют, как всегда, в своём репертуаре – стоит хоть немного задеть матушку-Россию и предков-славян – всё тушите свет и прячьтесь под кроватью. Загрызёт!

***

Эх, всё-таки хорошее это местечко, где Лют живёт. Чистый воздух, природа… Заповедная зона. И энергетика здесь хорошая. Однако погостили и хватит. Итак пять дней уже балду пинаю. Я могу и дольше, но подобная роскошь не для нас. Как говорится в гостях хорошо, а дома дела ждут. Установленная печать будет действовать ещё неделю, а второй у меня нет (и недели, и печати). Так что на повестке дня – портал.
- Ты точно решила? Может всё же поговоришь с ним? – Лют не теряла надежды наставить меня на путь истинный. И откуда такое упорство? Недавно ещё и не собиралась знакомить меня с кудесником.
- Точно. От твоего чародея проблем больше, чем помощи, – ответила я, забираясь в автобус.
- Всё ещё злишься?
- На тебя?! Да ни в коем разе! Просто перекрёсток мой, значит, разбираться тоже мне.
- Собственница, – подколола меня подруга.
- Какая есть, – усмехаюсь я, и тут мне в голову закрадывается одна мысль. – Лю-ют, а ты, случайно, ни о чём таком не просила Волхва?
- О чём? – та делает невинное лицо.
- Закрыть портал, к примеру.
- Ну-у…
- Лют.
- Я подумала, что будет лучше, если Тарька ещё раз попробует…
- О, нет!
- Тебе не о чем волноваться! Ему ведь проще всё урегулировать.
- И это не потому, что ты сомневаешься в моих способностях? – уточняю на всякий случай.
- Конечно, нет! Просто у него больше возможностей для решения этой проблемы.
«Молодец, Лют! Я тебе почти поверила».
- Вот теперь я, действительно, начала волноваться, – в притворном ужасе отвечаю я. – Мураки с ножичком и «искренними» извинениями у меня дома не ожидается?
- Это вряд ли, – улыбнулась Лют. – Но, если что, зови меня.
- Обязательно!
Двери захлопнулись. Я смотрела на быстро удаляющуюся фигуру Лют, пока та не скрылась за поворотом. Вот уж действительно над чем мы не властны – так это над желанием друзей нам помочь. Причём независимо от того хотим мы этой помощи или нет. Автобус, подпрыгивая на ухабах, вёз меня домой. Только одна мысль не давала мне покоя. Каким образом Волхв мог урегулировать вопрос с порталом и во что мне это выльется.

Глава 2

Ох уж мне эти беседы с Мураки, Гином и прочей нечистью…

Вот так и знала! Дома меня ждала картина, при виде которой я хотела было тут же развернуться и отправиться на поиски Волхва с намерением всё-таки открутить его шибко умную голову. Потому что…в зале, уютно устроившись в моём любимом кресле, сидел Урахара Киске и, помахивая веером, нахально так мне улыбался.
«Это так ты помогаешь, кудесник?!»
- Надо же какие люди! Как прошла поездка? А посадка? Мягкая? Не холодно было? – ласково спросила я. (Терпеть не могу самоуверенных улыбочек!)
- Где? – кажется Киске всё же растерялся.
- В холодильнике, – закончила я мстительно. Вот так! Знай наших! А то расселся словно у себя дома. И как он сюда попал? Даже Печать ему не помешала! Интересно, кто мог её отключить? Неужто, Волхв?
- Я же говорила, что с этим порталом будет не всё так гладко, – сказал за спиной спокойный голос.
Резко оборачиваюсь, на меня в упор смотрят внимательные жёлтые глаза.
- Здравствуйте, Йоруичи-сан.
Если они думают, что легко могут выбить меня из колеи – пусть обломаются.
- Добрый день, – чёрная кошка неторопливо прошла мимо меня, уселась рядом с креслом. – Киске, где твои манеры? Поздоровался хотя бы.
- Ах, да! Простите за бестактность, – тот поправил шляпу, щёлкнул веером. – Здравствуйте, Плутон-сан. Меня зовут…
- Урахара Киске. Синигами. Бывший капитан 12 отряда Готей 13. Основатель и первый глава научно-исследовательского центра в Сейретей. Тоже бывший. Изобретатель Хогиоку и прочего. Ныне владелец «Urahara shop» в Каракуре.
- Надо же…вы всё знаете, – «засмущался» Киске.
Вот только не верю я в его смущение.
- Единственное, чего я не знаю, так это то, что вы забыли у меня дома?
- Это долгая история, – сказала Йоруичи.
- Какое совпадение! Я как раз никуда не спешу! – ядовитость у меня сегодня явно повышенная.
Гости переглянулись.
- Дело в том, Плутон-сан, – осторожно начал Урахара, – что в связи с некоторыми событиями мы с Йоруичи должны кое-что сделать в вашем мире.
«Так, уже интересно. И всё-таки, как они сюда попали? Снять печать с той стороны невозможно, только сломать. А уничтожение печати я бы почувствовала. Судя по всему её просто аккуратно отключили, причём с этой стороны. Неужели и правда Волхв! Но Лют ведь просила портал запечатать, а не открывать настежь. Что-то я совсем ничего не понимаю».
- А при чём здесь я?
Снова быстрый обмен взглядами. Какие-то тайны мадридского двора, прям! Ох, чует моё сердце, что-то «весёленькое» они мне готовят.
- Плутон-сан, вы бы не могли выделить нам какую-нибудь комнату…пожить.
«Чего?! Я точно не ослышалась?»
- У меня? Пожить? – тихонько выпадаю в осадок.
- Да, – воодушевился синигами. – И ещё я бы хотел устроить у вас маленькую, совсем маленькую, лабораторию.
- В моей квартире?! Лабораторию! Совсем офонарели?!
- Нет, фонари не нужны, – замахал руками Киске, фразу он явно не понял. – Но я же должен снабдить Куросаки гигаем. А здесь лучшее место. И портал рядом.
- Стоп! А Ичиго тут при чём?
- Ну-у…
- Он тоже недолго поживёт здесь, – вставила кошка. – Так необходимо для дела.
«Во наглость! Поучиться что ль».
- Вы не беспокойтесь, Плутон-сан, я много места не займу. А Куросаки вообще не прихотливый.
«Ага! Поспит в коридоре на коврике!»
- Нам бы ма-аленькую комнатку. Ненадолго.
«Каков нахал, а! Решил устроить из моей квартиры «Urahara shop 2». Но не прокатит».
- Урахара Киске, – я позволила себе улыбнуться (ядовитенько так), – у вас 5 минут, чтобы ретироваться или я кое-кого побрею вместе с головой. Время пошло.
- С головой не надо, – натянул шляпу на уши бог смерти. – Плутон-сан, ну вы же не выгоните на улицу своих гостей.
«Ха! Как наивно! И что-то я не припомню, чтобы я кого-то в гости приглашала».
- Назовите хоть одну причину, по которой я должна оставить вас у себя дома.
- Я могу помочь с порталом, – жизнерадостно заявил Киске.
- Спасибо, не надо. Мне один такой уже помог! Больше не хочется.
- Ну-у, тогда… – Урахара задумался.
- Вот что, Урахара-сан. Я не знаю какие дела у вас в реальном мире и…знать не хочу (тут я слукавила!), но моя квартира не вокзал, не гостиница и не пересадочная станция. И уж тем более не походная лаборатория. Так что попрошу очистить помещение. В ближайшем будущем я собираюсь закрыть эту межпространственную дыру. Раз и навсегда!
- Вот оно как… – Киске поднял голову, встретившись со мной взглядом.
«Что за?» Паяц в дурацкой шляпе исчез, на меня внимательно смотрел уже совсем другой человек.
- Плутон-сан, – серьёзно сказал Урахара. – Даже, если вы запечатаете портал его это не остановит. Ведь у Мураки-сенсея теперь есть кинжал.
Я чуть не села там, где стояла.
«Ксо! Я совсем об этом забыла! А, вдруг, доктор действительно решит ко мне заявиться. На чай, так сказать. В таком случае, если Киске будет здесь... Надеюсь хотя бы этот бог смерти справится с одним маньячным доктором».
- А вы что вечно собираетесь тут жить?
- Нет-нет, что вы! Просто я сейчас работаю над одной…штукой, которая поможет стабилизировать границы. И тогда даже с помощью кинжала он вас не побеспокоит. И никто не побеспокоит.
«Звучит заманчиво, хотя я представляю сколько будет мороки с перенастройкой печати».
Изучающе смотрю на панамчатого гостя и молчу. Его это, похоже, нервирует. Только Йоруичи по-кошачьи непробиваема.
- О чём вы задумались, Плутон-сан? – не выдерживает Киске.
- Да вот думаю, а не мерещитесь ли вы мне.
Забавно. Никогда не думала что Урахара может так ржать.
- Знаете, а я сначала тоже так подумал.
- Что ты плод моего воображения?
- Нет. Наоборот.
«Замечательно! Оказывается это я тут кому-то приглючилась. Такими темпами я скоро всерьёз задумаюсь о реальности собственного существования».
- Ладно, – соглашаюсь, скрепя сердце. – Выделю вам комнату ненадолго. Но оборудование и склад, чтоб были на балконе! А также ничего взрывоопасного и прочих…сюрпризов.
- Э-э, Плутон-сан, а можно всё-таки кое-что хранить не на балконе, а…
«Ну вот, не успела пустить, а он уже наглеет».
- На балконе, – повторяю непререкаемым тоном. Знаю я этого плута, стоит дать слабину и он большой адронный коллайдер в дом притащит – поизучать на досуге. – Сколько времени вам нужно на всё?
- Это-о, где-то недель… – Киске поёжился и добавил чуть слышно, – пять-шесть.
- ?!! А полгода не хотите?!
- А можно?
- Нет!
«Обалдеть! У меня отпуска не хватит на все их эксперименты!»
- Месяц на всё. Максимум.
«В конце концов, докажи, что ты гений!»
- Уф! Месяц так месяц! – сразу повеселел панамчатый. – Положитесь на нас! Всё будет под контролем.
«Под контролем? Как же! Так я ему и поверила! Вон, Гин, этот бледный угорь…простите, лис, спокойно туда-сюда между мирами шастает. Мураки, вообще, как у себя дома ходит! А у них всё под контролем, видите ли!»
И тут до меня, внезапно, доходит, что Киске просто подвёл меня к нужной ему мысли. Да и про Мураки он ничего знать не должен.
- Откуда ты знаешь о докторе Мураки? – спрашиваю синигами.
От столь резкой перемены в моём голосе Урахара едва заметно вздрагивает и снова начинает обмахиваться веером.
- Ну, так это…разве я уже не говорил? – делает он попытку удивиться. – Из разговора с Волоховом-сан. Он разрешил использовать ваш портал, с условием, что мы окажем помощь в его закрытии.
Что?! Этот панамчатый уже говорил с Волхвом, которого я даже в глаза не видела! Более того – они уже договорились насчёт МОЕГО портала!!!
«Ну, кудесник! Ну, помощничек!!!»
- Секундочку, – говорю гостям и выхожу в другую комнату. От волнения пальцы не попадают по кнопкам, но я с упорством маньяка набираю нужные цифры, дожидаюсь ответа и…бедной Лют приходится выслушать всё, что я думаю о порталах в моих холодильниках в целом и помощи Волхва в частности. Хорошо ещё, что у Лют крепкие нервы. Выслушав мою тираду она спокойно спрашивает:
- Так Урахара будет у тебя жить?
- И это всё что тебя волнует?!!
- Я спрашиваю с практической точки зрения: мне приезжать бить ему морду или нет?
Да уж! Я вспомнила характер Лют (злить её категорически не рекомендуется!), и то, что может остаться от моей хаты в результате подобных разборок. И вздохнула:
- Нет. Пусть живёт.
«В обоих смыслах».
Это может быть даже весело. Во всяком случае что-то мне подсказывало – скучать точно не придётся. Действительно! Сессия закончилась, за окном лето, в календаре – заслуженный отпуск. Чем ещё заняться молодой незамужней девушке, как не поиском приключений на свою…голову.
В итоге, выделив квартирантам жилплощадь, я отправилась за продуктами и новым холодильником. (Счёт за холодильник предъявлю Волхву. Должна же быть от него хоть какая-то польза!)
Кстати, к моему приезду электричество уже починили. Всё-таки есть свои плюсы проживать в одном доме с начальником ЖЭУ.


***

Я уже говорила, что по утрам мне лучше всего спится? Вот только это случается только тогда, когда в доме, кроме меня только кошка и отключенный с вечера телефон. А сейчас…
За стенкой что-то бухнуло и пошлёпало в сторону комнаты гостей.
- Киске-сан, а эту коробку куда?
- Поставь там, Уруру.
-Ой! Не на мою ногу! Смотри куда ставишь, дурочка!!!
- Потише, пожалуйста! – громкий шёпот панамчатого. – Некоторые ещё спят.
«Некоторые – это, полагаю, я»
- Прости, Дзинта-кун!
- Что-о?! Ты отдавила мне ногу и всё что ты можешь это сказать «Прости!»
- Ой! Больно, Дзинта-кун!
- Потише!
Возня стихла. И снова топот босых ног и звук чего-то тяжёлого, словно что-то волокут по полу. Переезд продолжался. И долго они ещё будут перетаскивать вещи? Третий день пошёл. А из-за их «тихого» переезда поспать до обеда опять не получится. Самое интересное, стоит мне встать, все передвижения тут же прекращаются. До следующего утра. Изворотливый паяц с непробиваемой улыбочкой из кожи вон лез, чтобы я не увидела ничего из того, что они с таким трудом затаскивали в комнату. Это злило и лишь сильнее разжигало моё любопытство! Но всё было бесполезно. Стоило мне не то что выйти из комнаты, а только подняться с постели, переезд тут же прекращался. Йоруичи что ль на шухере у них стоит? Поэтому сегодня я тихо лежала, слушая звуки за стенкой. Как бы ни снедало меня любопытство, лучше им позволить спокойно переехать. Иначе они меня недели две ещё будить по утрам будут. Потом, когда всё успокоится, я найду способ кое-что разузнать. Уж я-то найду!
Звуки и шорохи стихли. Неужели всё. Отлично, может, удастся ещё часик подремать. Но тут громко хлопнула входная дверь.
- Урахара! Эй! Да где вы все?! – заорал рыжий на всю хату.
«Нет. Поспать сегодня точно не удастся», – раздражённо подумала я, спуская ноги с кровати.

***

- Здравствуй, деточка.
«А, это соседка снизу. Приятная женщина, только почему-то у неё все «деточки»
- Здравствуйте, – говорю я вежливо.
- Слушай, деточка. А кто это к тебе приехал?
- То есть?
Моё сердце замирает.
- Странный такой мужчина. В полосатой шляпе. Он ведь у тебя живёт.
«ЧТО?!»
- А это…это…родственник. Приехал. Внезапно так.
- Родственник? – соседка подозрительно на меня косится. Ну да, я бы ещё папуаса родичем назвала.
- Дальний… – улыбаюсь я как можно беспечней. – Из Владивостока приехал.
«В конце концов все люди – братья».
- Из такой дали? Да ещё и с детьми.
- Да-да, и с детьми. В отпуск приехали. Навестить.
Быстро отделываюсь от соседки, и чуть ли не бегом поднимаюсь на четвёртый этаж.
«Ну родственнички, щас я вам устрою! Урок конспирации! По-семейному!»
- Киске!!! – у порога едва не разбила нос, споткнувшись о толстенный кабель, тянущийся из кухни в комнату.
«КИСКЕ! Сволочь в клеточку, панама в полосочку! Во что ты превратил мою квартиру?!»
- Киске! – ору я на всю комнату, и тут замечаю что Урахары теперь два. Стоят рядышком, оба одинаковые-одинаковые, и так же одинаково удивлённо хлопают на меня своими глазами.
От неожиданности даже замолкаю и подавляю недостойное желание протереть глаза. Вроде не пила.
- Урахара, что это значит? Почему тебя видели соседи? – спрашиваю сразу у обоих, я ещё не разобралась кто из них реальный, а кто глюк.
- Как это почему? – почесал в тыковке тот, что слева. – Потому что я испытывал новый гигай.
Тот Киске, что справа, с энтузиазмом поднял вверх руку.
- А нельзя было его в квартире испытать?!
- А смысл? Я ведь должен был проверить видят гигай или нет.
- И что? Проверил? – ехидно замечаю я.
- Да, – Урахара выглядел как Йоруичи объевшаяся сметаны. (То есть как кошка ;).
- А что я теперь соседям буду говорить?! Ты об этом подумал, гений?
- Ну-у, скажите, что…
- Мы родственники! – заявил гигай. Киске покосился на свою копию, наверное, мысленно решив хорошенько подправить этой «душе плюс» его Ай Кью.
- Ага! Дальний. Восточный. Из Владивостока.
- Откуда?! – удивился Киске, но я лишь махнула рукой.
- Можно сказать, что мы твои друзья, – посоветовала кошка.
- Поздно, я уже сказала, что мы родственники.
Урахара уставился на меня с тем же выражением лица с каким недавно смотрел на гигай.
- Ладно, проехали.
«Всё равно уже ничего не исправишь».
- Йоруичи. Надеюсь хоть ты превращение из кошки в человека на людях не практикуешь?
- Вот ещё! – фыркнула богиня скорости. – Такой ерундой заниматься.
- Хотя, мысль интересная, – лукаво косится на меня кошачий глаз.
- Даже не думай. Выселю. Всех! – говорю я строго.
- Ну вот, даже шуток не понимает, – покачал головой Урахара.
- Таких нет! И уберите из коридора этот кабель! И вообще с какой стати он там разлёгся? Урахара, ваша лаборатория меня уже…
- Сейчас-сейчас, всё уберём. Не стоит так волноваться, Сецуна-сан. Лучше выпейте чаю.
- Ты меня чаем-то не подкупай!
- Да как можно?! И в мыслях не было!
Дальнейшее выяснение отношений прервал характерный хлопок.
«О, нет! Только не снова! И кто на этот раз?»
При виде гостя выпадаю в осадок: либо я сильно нагрешила, либо Урахара просто надо мной издевается.
- Аноса-аноса! Где это я?
И за что мне всё это?! Нет бы Какаши-сенсей появился. Блин, ну почему ко мне вечно каких-то малолетних балбесов заносит, причём именно ГГ! (Для общего развития поясняю, ГГ – это не гламурный глюк, а главный герой).
Впрочем, в оперативности Киске не откажешь. В момент затолкал гостя из вражеского аниме обратно в портал.Тот даже пикнуть не успел, не то что расенганом помахать.
- Урахара-сан, вам бы не гигаями, а регулировкой портала заняться следует.
- Я занимаюсь, Плутон-сан, просто временные трудности, – искренне заверял меня панамчато-полосатый, быстренько сворачивая кабель.
- Отмазками от меня не отделаетесь. Какие ещё трудности?
- Да у него какая-то фиговина из вашего мира в нашем не работает, – сказал Ичиго и тут же получил незаметный тычок под рёбра от второго Киске. Но было поздно.
- Какую штуковину? – я классический образец подозрительности.
- Да так, ничего особенного. Пустяки, – попытался отмазаться Урахара. Ичиго, поняв, что ляпнул лишнее, молчал.
- Так, с меня хватит! А ну живо показывайте, что вы тут мимо меня в дом понатащили! – и я решительно отправляюсь инспектировать сданную комнату, вслед за исчезнувшей ранее в дверях Йоруичи.
- Сецуна-сан, постойте! – метнулся Киске следом, но не успел: я уже распахнула дверь.
Единственное, что мне удалось увидеть – моя комната исчезла, заменившись частью урахаровского магазина. А ещё обалделое лицо Ренджи, застывшего с метлой в руках, и чёрная кошка, прыгнувшая прямо на меня. В следующий миг так хорошо долбануло током, что показалось – я внутри салюта. И вот я уже лежу на полу в своей квартире, а Киске с рыжим хлопочут вокруг меня. Йоруичи невозмутимо сидела рядом.
- Вы в порядке, Плутон-сан?
- М-м, сволочь ты, Киске. Зачем такой барьер поставил, садюга?!
Синигами вздохнул.
- Я здесь ни при чём. Этот барьер естественная преграда между вашим и нашим миром.
- Что-то я не заметила чтобы у тебя были сложности с его прохождением.
- Как бы вам объяснить, из-за специфики нашего мира сюда нам попасть гораздо проще, чем вам в наше измерение.
- Нечестно!
- Согласен, но так устроен мир, – весело сказал чей-то незнакомый голос.
Я подскочила на полу, не обращая внимания на звон в ушах и протесты Урахары!
- А это что у нас такое?! Почему это здесь?
- Этот, – весело поправил меня Фай и улыбнулся.
- Когда ты пыталась заглянуть в магазин Урахары портал дестабилизировался и его затянуло в наш мир, – объяснила Йоруичи. – Плутон-сан, пожалуйста, больше так не делай.
- Хотя странно, что я здесь оказался один. Найти пёрышко Сакуры в одиночку будет не так-то просто.
- Гораздо проще, чем ты думаешь. Перьев здесь нет.
- Я бы не был столь…
- А я уверена! Как и в том, что ты первым же рейсом отправишься обратно. Ведь, так, Урахара-сан?
- Да, конечно.
- А потом, Киске, будь добр, ответь куда подевалась моя комната?!
- …
На кухне хлопнуло.
Нет, пора в отпуск. Обязательно. Ксо! Я ведь уже в отпуске! И что делать?
- О! Кажется у нас новые гости, – похоже, только Фай получал удовольствие от сложившейся ситуации.
Посреди кухни Рёга ошалело вертел головой.
- Э-э! А куда я попал?
- Я даже не буду спрашивать куда ты целился, – вздохнула я.
Портал похоже взбесился.
- Урахара, сделайте что-нибудь!
- А что тут сделаешь? Вы разбалансировали портал. Хорошо ещё мы имеем возможность отправлять их обратно.
- Вот только давай не будем всё валить с больной головы на здоровую!
- И всё-таки, где я?
- Рёга, помолчи! Не до тебя сейчас!
- Откуда вы знаете моё имя?
- А! Так это ваш знакомый. Приятно познакомиться, я – Фай.
- Киске! Отправь ты их домой, наконец!
Глава 3

Зеркала всегда говорят правду. Они – отражение реальности.

Блин! С этим порталом надо что-то делать. А то доживу до того, что вечерами буду мило распивать чаи на кухне вместе с Улькиорой. За светской беседой. Точнее за светским молчанием. (Улька-тян не отличается повышенной болтливостью. Иногда кажется, что он и слов-то других не знает, кроме «женщина» и «мусор»).
На автомате включила душ (утром я сначала встаю и только потом просыпаюсь), продолжая вяло размышлять над всей этой ситуацией, в которую вляпалась.
- Да-а, дела у нас с тобой, подруга, – вдруг сказало моё отражение, когда я запаковывалась в халат.
- ?! А-А-А-А-А!!!
- Вот чё ты орёшь, чё ты орёшь? – «я» в зеркале небезуспешно подражало интонациям Карлсона. – Никогда с хорошими людьми не разговаривало?
- ДУРА!!!
- Надо же, как самокритично, – съехидничало зеркало. – И тебе доброе утро.
Я вышла из ванной, громко хлопнув дверью.
- Эй, между прочим, игнорировать собеседника – грубо!
«Дожили! Отражение проснулось! И что дальше?»
- Плутон-сан, что случилось? – вынырнул из комнаты Урахара. За полосатой шляпой маячила встревоженная физиономия Куросаки. – Мы слышали крик.
- Да нет, ничего. Таракана увидела.
«Такого большого зазеркального таракана. Который прямо сейчас нагло показывает мне язык из зеркала в прихожей».
- Хм, Плутон-сан, если вас заинтересует, то у меня есть одно средство…
- Спасибо, Урахара-сан, но я сама разберусь.
«Со своими тараканами».
- Как пожелаете, – Киске бросил на меня внимательный взгляд, кажись, версия с насекомусами не прокатила. И пусть! Я вообще не обязана перед ним отчитываться.
«Ожившее отражение. Вот только этого мне не хватало. Как сказала бы Лют: «Ну, полное Хичиго!»»
- Не сравнивай меня с этим дебилом! – я непроизвольно дёрнулась, услышав возмущённый вопль за спиной Киске. Но, похоже, кроме меня, отражение, никто не видел и не слышал. Хоть в этом повезло.
- Урахара, как там насчёт завтрака?
В зеркало напротив стараюсь не смотреть.
- Да, я бы тоже не отказался позавтракать, – нарисовался на пороге Рёга.
- Р-рёга, ты что до сих пор здесь?!

***
- Урахара, я жду объяснений. Причём внятных.
- Простите…
- Уруру, в чём дело?
- Киска…спрыгнула, – девочка указала рукой на открытую дверь балкона.
- Йоруичи-сан вернулась? – переспросил Урахара.
- Нет. Другая киска. Рыжая.
- Пуся, что ли? – догадалась я. – А-а, так это она погулять. Придёт.
- Но ведь четвёртый этаж! – встрял Дзинта. – Она сиганула с четвёртого этажа!
- Не знала что ты суеверный. Подумаешь, спрыгнула. Ничего с ней не будет, сколько лет уже так гуляет. Там внизу вишня растёт.

- Так, Киске, давай ещё раз, – вернулась я к прерванному разговору. – Почему ты не можешь отправить Рёгу домой?
- Я не могу найти его измерение.
- Но Фая-то ты отправил!
- Тут, другое. Обычно я отыскиваю нужное измерение по следу памяти, который тянется за прибывшим. К тому же Фай-сан – маг, смею предположить он и без нашей помощи нашёл бы способ вернуться. А вот с Рёга-куном сложнее. Судя по следу его измерение находится дальше, чем мир Фая. И сам след почему-то размыт, словно он сам не помнит откуда прибыл.
- Точнее, не знает, – вздохнула я.
«Нда, топографический кретинизм – штука неприятная. Как ни крутись, без навигатора не обойтись».
- И что с Рёгой прикажешь делать?
- Придётся ему немного пожить здесь, пока мы не найдём его мир.
«Даже страшно спросить сколько».
- Два дня, не больше! – поспешил заверить Урахара, увидев выражение моего лица.
«Придётся поверить, выбора всё равно нет».
- Кстати, Урахара, а как получилось, что вы все знаете русский язык? – да, не в тему, но этот вопрос давно вертелся на языке.
- Понимаете, Сецуна-сан, я изобрёл одну штуку, которая…
- Ясно-ясно, я поняла! Мне уже собираться пора, иначе опоздаю.
Беседовать с Киске, порой, одно удовольствие, но не тогда, когда он начинает говорить о своих изобретениях. Слушать три часа лекцию на научную тему, из которой я понимаю в лучшем случае предлоги, выше моих сил.
- Вы куда-то едете?
- За новой печатью, она поможет стабилизировать портал. А то у меня уже не квартира, а проходной двор. На создание уйдёт много времени, так что буду поздно.
- А как создаётся печать в вашем мире? – тут же заинтересовался Урахара.
Беда с этими учёными, всё им знать надо.
- Да ничего особенного. Приходишь ночью на кладбище, выкапываешь труп…
- Э-э, а это точно будет светлая печать?
- Киске, я пошутила. Не грузись, а то зависнешь.
Лучше на Урахаре юмор не проверять, с него станется и тело с погоста приволочь.
- И за Рёгой присмотри, пожалуйста.

***

- Долго собираешься дуться? Быть букой тебе не идёт.
- Не твоё дело! – буркнула я, собирая всё необходимое в дорогу.
- И очень даже моё, – фыркнуло отражение. – И вообще, что за моду ты взяла со мной не разговаривать?!
- Я стараюсь не потакать своей шизофрении.
- Да-да, сейчас будем списывать всё на расстроенную психику. А в детстве разговоры со мной тебя не особо напрягали.
- Я уже не ребёнок. И хочу жить нормальной жизнью.
- Ах, да! быть как все. Помню-помню. Ты всегда избегала собственной силы.
- Мне это не нужно.
- Потому, что придётся за неё платить? – прищурилась «я» в зеркале. – Знаешь в чём твоя проблема – ты слишком привыкла к стабильности, вот и цепляешься постоянно за прошлое.
- Зато ты у нас много о будущем знаешь!
- А может и знаю, – хмыкнуло отражение. – В конце концов зеркало…
- Хватит! – меня этот спор начинает доставать. – Не собираюсь слушать никаких относительно-временных теорий!
- Так зачем ты со мной разговор завела?
«Я завела?!»
- Действительно зачем, – усмехаюсь как можно небрежней. – Исчезни!
- Ага! Щас!
- Я сказала: Исчезни! Или я тебя заставлю.
- И что ты сделаешь?
- Ну-у, есть много способов, – спокойно улыбаюсь.
- Ты не посмеешь! – отражение малость побледнело.
- Спорим?
- Ладно-ладно, меня уже нет, – примирительно замахали в зеркале. – Обидчивая какая, слова не скажи.

***

«И всё-таки, почему портал взбесился? – размышляла я по дороге в Москву. – Вряд ли тут виновато только моё вмешательство».
«Чёрная буря», – шепнуло что-то в глубине души.
«Ерунда! Откуда ей взяться? Чёрные бури налетают только зимой. Хотя, время в различных мирах идёт по-разному. Это в Восточных горах бури бывают зимой, а здесь могут зацепить и лето. Нет! Глупости! С чего я взяла, что здесь они вообще возможны. Это же не Веер миров. К тому же, если это Чёрная буря, то тогда почему я не видела ни одного…»
- Следующая станция… – ожил приёмник в электричке.
«Пора выходить. Москва».

Maskarad Pluton 

В подарок для одного очень важного для меня человека, который и был соавтором этого безобразия :laugh: сколько мы ржали от самой идеи подобного пейринга... сколько доказывали друг другу, что такое невозможно, и дружно соглашались: "Да, невозможно. размеры и прочее" и все равно... сами знаете, что бывает, когда слишком гонишь :small:

Название: Нечто невозможное
Авторы: Гдфкф и Akira Kurosawa
Fandom: Блич :small:
Paring: Улька-мышка х Ямми-пух
Rating: nc-17, pwp
Warning: «Осторжно, злой автор!» То есть, куча грамматических, стилистических, пунктуационных и других ошибок, ООС и ваще все грехи жизни, но, к сожалению, автор злобный, потому никакой критики не принимает
Summary: искусство соблазнения шинигами за пять секунд
Disclaimer: Я - не я, и дайря - не моя, все таки. И ваще, я тут ни при чем

Осторожное прикосновение вывело Улькиорру из раздумий.
- Ты так задумался.
Тот не ответил, окинув Ямми печальным взглядом.
- Улькиорра, а ты чего это на Гриммджо озлился? – Ямми осторожно коснулся его плеча, в любую секунду готовый, что его руку скинут, а его самого – оттолкнут. Причем больно так оттолкнут, до самой стены.
Но Улькиорра, как ни странно, не скинул его руку, а словно сгорбился, внутренне сжавшись.
- Этот... приставал с грязными намерениями! - И как-то обиженно добавил, зажмурившись: - Лапал меня!
Ямми оторопел от неожиданности. Но, вместо того, чтобы возмутиться наглости Гриммджоу, осторожно спросил:
- Тебе не понравилось?
- Нет!
Слишком быстро. Слишком порывисто.
Ямми улыбнулся про себя и осторожно провел рукой вниз. Его движение трудно было назвать лаской, хотя он действительно погладил его по предплечью.
- А если честно? – стараясь, чтобы его голос не звучал слишком вкрадчиво.
Ямми мог бы поклясться, что Улькиорра покраснел:
- Ну... немного...
- Уль-ки-о-рра, - дразнящее протянул, и теперь стало четко видно, что Улькиорра все-таки покраснел.
- Понравилось... - очень тихим голосом. - Но я... он... так неожиданно... я испугался...
Да уж. Никто и никогда не смог бы обвинить Улькиорру в лживости. Он никогда не умел врать, и именно это и ценил в нем Ямми.
- Улькиорра, а если бы я к тебе приставать начал, ты бы испугался?
Голова опустилась низко, и волосы почти закрыли его лицо, но Ямми все же услышал тихое:
- Нет...
- Улькиорра, - Ямми осторожно коснулся его щеки.
Четвертый прикрыл глаза и осторожно приласкался к нему, проведя лицом вниз и заставляя Ямми погладить себя по щеке.
- Идем, - Ямми потянул его за собой.
Улькиорра несомненно был смущен, зажат, но все же решительно пошел за ним, хоть и не поднимал на него покрасневшего лица. Ямми находил это чрезвычайно милым.
Он довел его до постели, и Улькиорра молча присел на ее край. Быстро скинул одежду и прилег. Откинулся назад, словно приглашая его. Никакие слова больше не были нужны им двоим.
Ямми дрожащими руками скинул свою одежду, молясь то ли Гину, то ли Тосену, то ли самому Айзену, чтобы тот не испугался его громадных размеров, прилег рядом с ним и осторожно обнял, боясь обнять и сжать слишком сильно, словно боясь раздавить. Да он боялся погладить его слишком сильно, словно от его нажатия ребра арранкара могли треснуть.
Улькиорра лишь тихо выдохнул, приглашая его. От легких, едва ощутимых, но горячих прикосновений подушечками пальцев он сходил с ума, кусал губы, чтоб не стонать в голос. Он не понимал, почему эти осторожные прикосновения заставляют его дышать так прерывисто, словно не хватает воздуха. Огромные сильные пальцы, казалось, были везде и сразу. Хотя, возможно, так оно и было – Ямми мог бы легко обхватить его талию одной только рукой.
Ямми наклонился над ним, удерживая всю тяжесть своего тела на своих руках, чтобы не раздавить своего маленького любовника, и начал быстрыми, жадными поцелуями покрывать все его тело. Улькиорра был таким маленьким, что он мог одновременно поцеловать оба его соска, попытаться сжать между губами крохотные соски. Он был очень осторожен, следя, чтобы зубы на его челюсти пустого не оцарапали случайно нежную кожу Улькиорры.
Улькиорре не было страшно, но его почему-то трясло, щеки горели, и он цеплялся руками за надежные плечи гиганта. Он кусал губы, чтобы не стонать в голос, прикусывал пальцы. Так странно. Даже когда его пытали, или когда Айзен-сама ставил на нем эксперименты, или вырывал ему глаз, и ему было действительно больно, ему удавалось сдержать себя в руках и не стонать. Ни один мускул на его лице не вздрагивал от боли, ни один вдох не выдавал его страданий. Но сейчас он не мог сдержать себя в руках, и невольно стонал и метался по постели, вжимался в подушки, то ли пытаясь избежать прикосновений сильных и опытных рук, то ли прижаться к ним и умолять.
Но о чем умолять, он и сам не знал. Все, что он хотел – это больше и сильнее, еще больше и еще сильнее. Его тело словно вышло из-под контроля и жадно требовало еще и еще: еще более сильных, острых и таких сладких прикосновений. И еще чего-то. И еще… еще…
Ему было даже немножко страшно, хотя он никогда не боялся даже самых изощренных пыток или самого кровавого боя. Но ласки Ямми разжигали в его теле огонь, словно между губ Ямми были зажаты спички, и он едва не закричал, когда Ямми лизнул языком его между ног.
Ямми же боялся трогать его слишком сильно. Он мог высунуть язык и накрыть им все тело Улькиорры, словно большим, теплым и влажным одеялом. Поэтому все, что он мог себе позволить – это едва ощутимо ласкать его губами, кончиком языка и подушечками пальцев. И эти невесомые, почти неощутимые для него самого ласки сводили его с ума, доводя его возбуждение до такой степени, что он с трудом сдерживался. Он понимал, что о том, чтобы взять Улькиорру, и речи быть не может. Пожалуй, единственный, кто бы мог выдержать его любовный пыл – это Тесла, только разве его отдерешь от Нойторы?
А Улькиорра – такой маленький, такой нежный, хрупкий.
Доверчивый, раз позволил ему так безрассудно ласкать себя. Видимо, совершенно ничего не знает о мужской любви, раз лежит под ним, раскинувшись.
И все, что мог Ямми дать ему в ответ – нежность и осторожность. И ласку.
Конечно, он понимал, что едва Улькиорра поймет, чего именно может достигнуть его тело, если он будет в постели с равным ему по размерам партнером, он сразу же бросит его и уйдет к Гриммджоу, который давно - с первой их встречи - смотрит на него с голодным вожделением. И Ямми было горько от этого понимания.
Зачем жизнь так жестока и несправедлива? Зачем она вселяет в его грудь такое противное чувство, названия которого он и сам не знает, но которое живет в нем, словно червяк-паразит, и точит его изнутри, причиняя огромную боль?
Он осторожно, пальцами раздвинул бедра Улькиорры, подушечкой указательного пальца погладил по паху, и Улькиорра вскрикнул, вскинулся навстречу его прикосновению.
- Тихо… не спеши…
Поддел ногтем ставший твердым от возбуждения маленький член, почесал под головкой, словно маленького котеночка, и Улькиорра забился, крича от наслаждения.
- Еще, Ямми… Пожалуйста! – и зеленые, вечно печальные глаза горят такой страстью, что Ямми еще больнее: такая страстная натура точно не сможет больше без плотских наслаждений, и будет требовать большего, и Улькиорра бросит его... уйдет к этой голубой пантере.
- Потерпи…
Улькиорра почувствовал, как мясистые, влажные губы его неожиданного любовника осторожно обхватили его плоть, нежно сжали и втянули внутрь. Это было так шокирующе… и в то же время так прекрасно… чувства перехлестывали его с головой, и он невольно попытался ударить Ямми по голове, вытащить свой духовный меч, потому что эти чувства приносили ему такое мучительное наслаждение, что добровольно терпеть их никаких сил не было. Но Ямми перехватил его руки своей и прижал к постели.
Улькиорра хрипел, кричал, вырывался и метался по постели, пинаясь и желая ударить Ямми, чтобы тот прекратил мучить его. И Ямми послушался. Он отпустил его руки, позволив Улькиорре царапать свой череп, и начал двигаться, все быстрее и быстрее, забирая его член в свой рот целиком, до конца, нежно сжимая яички между сильных губ. Нажал подушечкой пальца чуть ниже, меж бедер Улькиорры – там, где должен быть его анус. Он боялся, что даже его палец может порвать нежное, маленькое отверстие, но так хотел хотя бы попробовать. Хотя бы одним пальцем почувствовать упругий жар и тесноту его тела.
Улькиорра стонал, метался и всхлипывал от неизведанных ранее ощущений. Ему так хотелось пошире раздвинуть свои ноги и вобрать в себя этот большой и толстый палец, и насаживаться на него, все быстрее и быстрее. Чтобы Ямми разорвал его пополам, убил, покалечил, лишь бы прекратил сводить с ума такими изощренно нежными и жестокими ласками. Он вскрикнул, тоненькое тело выгнулось дугой, и Ямми покорно проглотил все, что тот ему подарил. Он был искренне благодарен за такой подарок – ведь это был первый раз Улькиорры. Старательно облизав своего маленького любовника с ног до головы всего несколькими мазками, Ямми довольно улыбнулся, глядя в шокированные и горящие от всего пережитого зеленые глаза.
- Ямми, - голос Улькиорры охрип. Ему было так хорошо, и все же сосущее чувство того, что чего-то не хватило… чего-то прекрасного, горячего и огромного внутри него - не покидало его.
Арранкар улыбнулся своему крохотному любовнику, ласково провел подушечкой пальцев по его щеке.
- Ложись, - Улькиорра толкнул его, словно его сил хватило бы на то, чтобы уложить великана на спину, но Ямми покорно откинулся назад.
Улькиорра оседлал его, пытаясь обхватить ногами могучие бока. Он был мало похож на Европу, похищаемую быком-Юпитером, но сидеть верхом на Ямми, когда его влажный, мягкий после оргазма член спрятался в ямке пупке, было замечательно хорошо.
Осторожно, двумя пальцами Ямми обхватил его предплечья и грустно усмехнулся:
- Ты хочешь трахнуть мой пупок?
Только теперь до Улькиорры дошло, что у них немного разные размеры. Но он не привык так легко сдаваться.
- Тебе будет хорошо, - пообещал он и скользнул назад, просачиваясь меж двух огромных бедер. – Давай, раздвигай свои ноги, Ямми-чан, - усмехнулся, блестя глазами.
Это было так необычно, так странно и так несвойственно обычно холодному и сдержанному Улькиорре, что Ямми оставалось только одно: послушно раздвинуть ноги и открыть Улькиорре доступ к своему телу.
- У моего любовника самый большой член, - усмехнулся Улькиорра, обхватывая его головку обеими руками.
Ямми вздрогнул от наслаждения и все, что он мог в дальнейшем, это наблюдать за тем, как ловко Улькиорра ласкает его член, забираясь ладонями под крайнюю плоть, облизывая уретру, ласково поглаживая по всей длине. Конечно, о том, чтобы Улькиорра смог бы вобрать в рот хотя бы головку, и речи быть не могло, но это не мешало ему облизывать его член, обходя его кругом, и кусать маленькими зубками чувствительную кожу, отчего дрожь пробегала по всему телу Ямми, заставляя его содрогаться от удовольствия и трясти постель под ними.
- Нравится? – Улькиорра отпустил его член, обхватил обеими ладонями одно яичко Ямми и уткнулся в него лицом, потираясь об удивительно мягкую, темно-бархатистую кожу.
Ямми зарычал от удовольствия. Он чувствовал горячее дыхание любовника, и его маленькие ладошки, так ласково, но так уверенно ласкающие его, вызывая жгучую смесь умиления и страсти – Улькиорру хотелось схватить, кинуть на постель и немедленно изнасиловать, порвав на клочья. И в то же время хотелось погладить по головке, приласкать и ласкать долго-долго, нежно-нежно.
- Здесь? – Ямми вздрогнул от неожиданности, когда одна тонкая рука раздвинула его сфинктер и проникла внутрь.
- Охх, - все, что он мог выдавить.
Кусая губы, Улькиорра старался, засовывал в него обе свои руки до самых плеч, и Ямми рычал от нетерпения, извиваясь и пытаясь подставиться так, чтобы его маленький любовник касался хотя бы его простаты, раз не может заполнить его по-полной.
- Подожди… сейчас все будет, - Улькиорра и сам понимал, что не сможет достичь таким образом ничего. К тому же то, что он сам делал с Ямми, снова возбудило его самого, и его собственный член изнывал от нетерпения, и ему хотелось засунуть его куда-то… во что-то мягкое, влажное и тесное.
И он вспомнил, какая маленькая, восхитительно жаркая дырочка была на самом кончике члена Ямми. Улькиорра схватил его член обеими руками, положив прямо перед собой так, чтобы, стоя на коленях, он мог достать до его головки. Нетерпеливо раздвинул руками крайнюю плоть и просунул палец в уретру.
Ямми застонал от необычных ощущений. Он чувствовал, как маленькие, горячие губы покрывают его член нежными поцелуями, тонкие пальчики пробегают под крайней плотью, одновременно лаская и щекоча, проникают в расселинку на самой головке.
Улькиорра же пальчиками трахал его отверстие, стараясь не причинять боли. Он видел, что для этой дырочки его член великоват, но предчувствовал, как плотно она обхватит его член, и ему не терпелось оказаться внутри, но все равно продолжал медленно, осторожно растягивать его вход. И очень скоро стало понятно, что надолго его не хватит. Улькиорра вытащил свои пальцы и заменил их своим членом. Надавил сильнее и, неожиданно даже для самого себя, оказался внутри. И это было настолько хорошо - не шло ни в какое сравнение с предыдущими ощущениями, - что он невольно закричал от восторга.
Ямми был в шоке. Он и предположить не мог, что Улькиорра сможет-таки трахнуть его… но эти ощущения были скорее приятными, чем приносящими настоящую боль. К тому же маленькие ручки на его члене продолжали старательно ласкать его, не забывая и о напрягшихся яичках. И Улькиорра так искренне старался доставить ему удовольствие, что это ощущение было лучше всех самых искусных ласк. И он чувствовал, как увеличивается, становясь еще больше, пульсирует внутри его члена член Улькиорры, и пульсация их членов билась синхронно, в такт, как и бешено стучащие сердца. Движения Улькиорры становились все более прерывистыми, быстрыми, он резко вошел в него, почти до упора, и Ямми чувствовал, как его яички прижимаются к его крайней плоти.
Он и предположить раньше не мог, насколько чувствительным он может быть. Но те мизерные, крохотные ласки, которые от всего сердца дарил ему Улькиорра, сделали кожу на его члене гиперчувствительной. Смазка, обильно текущая из него самого, облегчала толчки Улькиорры, позволяя его члену скользить внутри с него громкими, влажными хлюпками.
«Наверное, так бывает, когда спишь с женщиной», - подумал Ямми, и эта мысль так понравилась ему. Ему хотелось быть девушкой Улькиорры, которую бы он нежно и бережно любил. Горло сжалось, и на глазах против его воли выступили слезы. Ямми резко тряхнул головой, проникаясь отвращением к самому себе, но ему так хотелось быть маленьким и хрупким, чтобы Улькиорра всегда любил его, как сейчас.
Зачем Айзен-сама, когда создавал его, сделал его таким огромным? И поселил в его груди это ужасное чувство, которое заставляло трепетать каждую клеточку его тела, словно листочек на ветру, и мучило его только тогда, когда рядом с ним Улькиорра? Он даже названия этого чувства не знал, и это было особенно несправедливо, словно его обманули.
- Я… охх… Ямми… я сейчас, - Улькиорра задыхался. Глаза его закатились, и он впился ногтями в нежную кожицу крайней плоти, входя до упора, и кончил. И не успел вытащить свой член, как Ямми, чувствуя, как кончает Улькиорра, кончил вслед за ним, выстреливая настолько мощной струей спермы, что вытолкнул из себя Улькиорру и окатил его с ног до головы.
- Ох, прости! – Ямми смутился и присел в постели, стараясь не пнуть случайно своими огромными ножищами маленького арранкара.
Улькиорра же моргнул от неожиданности, провел ладонью по лицу, снимая густую, вязкую жидкость, и тихо рассмеялся.
Его смех был такой редкостью, что сердце Ямми сжалось от восторга, и он обхватил Улькиорру обеими ладонями, бережно прижал к своей груди.
- Я сейчас тебя почищу, - уложил его на спину и продолжил старательно облизывать. Может, размер – это не так уж и важно? И, может быть – при этой мысли огромное сердце Ямми затрепетало особенно сильно – Улькиорра все-таки не бросит его и не уйдет к Гриммджоу?

Название: Amaritudo (Горечь).
Автор: Armant.
Бета: _bitch.
Фэндом: Bleach.
Пейринг: Ичиго и много-кто.
Рейтинг: NC17.
Жанр: Drama, Angst, планируется местами и Romance. OOC некоторых героев, возможно.
Статус: в процессе.
Дисклеймер: всё принадлежит его высочеству Кубо Тито, да.
Предупреждение: слеш, ненормативная лексика.
Размещение: с соглашения автора, то есть меня.
Комментарий: размышления и представления о будущем. И, да – я поддалась общему влиянию и тоже пишу печальную историю.
Дата: начало 24.10.09 г. Когда закончим – не известно.
Саммари: Он исчез…


Пролог.

Он исчез.

Нет, не в том плане, что он умер, превратился в мириады тлеющих песчинок рейацу и исчез. Что вы, это же наш непобедимый Ичиго.

Его просто вдруг не стало.

Никто из Сейретея не знал, где он, да и не особо интересовался: у них своих забот хватало.
Вайзарды? О, им бы свои проблемы утрясти. Внутри сплоченной когда-то команды разрастался неприятный конфликт.

Его "мертвые" друзья – Рукия и Ко? Да и они тоже, с их послевоенной суматохой, не знали, где он, что с ним, и… почему?

И именно последнее слово колом стояло в мозгу. Каждого. Каждого, кто его знал.

Урахара молчал, ибо даже всеведущий торговец оказался не у дел.

Живые же, кому он был близок, упивались горем. Но не все – со своей семьей он попрощался. На любые вопросы они отвечали: "Так надо. Мы не знаем, где он"… Чад, казалось, вообще потерял смысл жизни. Он стал как-то болезненно худ и угловат. Орихиме потускнела. Всем своим существом она, казалось, излучала все горести и печали этого мира. А Исида... Квинси с головой ушел в учебу. Наверное, для него это была единственная возможность хоть как-то забыться.

Нет, что вы! Его искали. Сначала организованно, по указу Готей, но позже поиски стихли. А через четыре месяца уже практически никто и не вспоминал, что был кто-то, кого они потеряли.

Но вот его друзья… Извечная пятерка не теряла надежды. Но уже и не особо верила в удачу.

***

Глава 1. «Извечное».

Погода выкидывает недетские шутки. Декабрь месяц – а на улице плюс пятнадцать. Люди послушно одеваются в осеннее, еще послушнее парятся в метро. Будни летят в суматохе. Такой привычной для Токио…

Ичиго идет в «Хранитель» и размышляет о том, что у него сегодня, собственно, выходной, и вообще неясно, что он забыл в таком месте в воскресенье. Да, он знает, что сегодня самый прибыльный день и без него клиентов будет в два раза меньше. Да, он в курсе. Но законный выходной никто не отменял. Да и деньги ему не особо нужны.

«Хранитель» встречает его черным входом и девочками с подтанцовки. Ичиго слышал их еще с остановки. Слух его в последнее время не подводит.

– Акио! Что ты тут делаешь? Сегодня же не твоя смена!

Ичиго еле заметно передергивает – это имя его новой жизни. Акио… «Яркий мальчик». Какая ирония.

А девчонка? Смотрит, изучает. Ама. Она всегда говорит много. Но, если задуматься, то только по существу. Такая озорная, милая на вид. Она чем-то напоминает ему смесь лучших качеств Рукии и Тацки…

– Знаю, Ама, знаю. Но начальство сказало – покорный Акио сделал.

Ичиго любит все переводить в шутку. Так внимание собеседника рассеивается и в итоге тебе не задают лишних вопросов. Очень удобно, знаете ли. А еще Ичиго любит говорить, что он покорный. Безвольный. Ему сказали – он сделал. И Ичиго сам не знает, почему он это любит.

Он проходит в помещение. Музыка на миг оглушает, гремит в ушах и где-то под сердцем. Моргнув, Ичиго идет вперед. Кивает паре охранников и открывает незаметную дверь в нише, у какого-то изгибистого светильника. Про себя Ичиго называет этот светильник «закорючкой». Это он тоже любит делать – давать имена чему ни попадя.

За дверью – лестница, ведущая в подвал. И как только за тобой скрывается свет от «закорючки» – мир стихает. Это понравилось Ичиго сразу. Такой потусторонний мир. Маленький такой, жестокий и циничный мирок. Как раз то, что ему нужно.

Сбежав по лестнице, он идет к Поро – мексиканцу, ответственному за расписание. Поро похож на уменьшенную в росте, но увеличенную в плечах копию Чада. Милый парень, в целом. Почти приятель Ичиго.

– Аки, выходишь через пятнадцать минут. Против Гиры. Помнишь такого? Он реванш взять хочет.

Все, кто здесь, внизу, зовут Ичиго «Аки». Это тоже очень забавно для него. Потому что «Аки» – это японский броненосец. Уже смешно, правда?

Ичиго скрывается в подсобке. Снимает куртку и шарф. Переобувается. Надевает перчатки.
Отведенные ему пятнадцать минут он проводит в рассматривании стены напротив скамьи, где сидит.

Поро вламывается в подсобку как всегда за минуту до. Подбадривает и желает удачи. Ичиго привычно улыбается. И идет вперед.
На ринг.

Через десять минут бой окончен.
«Брать реванш у «Броненосца» – смерти подобно». Такие шепотки он слышит, когда идет обратно к себе в кабинет, то есть – в подсобку.
И так повторяется еще два раза за этот вечер.

На обратной дороге Ичиго думает, что он, в целом, неплохо устроился по жизни. Час занятости, а в кармане денег больше, чем его отец получал за месяц.
И пускай сегодня он кого-то искалечил. Инвалидом сделал. Ему не впервой.

Ичиго покупает сигареты и идет домой.


***
Утро встречает его неожиданным по прогнозам, но таким желанным холодом. Умываясь, Ичиго слушает радио с его очередным озорным ведущим и в уме перебирает содержимое холодильника. Одевшись и выпив чашку крепкого чая, парень выходит на улицу. В супермаркет.

Ичиго привык к косым, откровенным и прочим взглядам в свою сторону. Ими сопровождается любое его действие – поход в магазин, знакомство с соседями, появление нового соперника. По крайней мере – теперь всё обстоит именно так.

Ичиго знает и понимает, от чего так. Да, он выделяется. Внешне. Возможно, было бы и лучше, если он, наоборот, попытается слиться с толпой. Но он не может изменить себе, своим принципам. Да и к тому же, всё в нем – дань памяти…

Предаваясь таким вот невеселым размышлениям с утра пораньше, Ичиго покупает еду, напитки и очередную пачку сигарет. Прошлая закончилась еще ранним утром. Чёртова бессонница…

На сегодня у него нет планов. Поэтому Ичиго заносит покупки домой и идёт гулять по городу.

Токио для него как наркотик. Ичиго опьянен им, и только в такие вот моменты он понимает, что он и кто он. Ичиго растворяется в городе, воспоминания погребают под собой и, забившись в угол Центрального Парка, он судорожно курит сигарету за сигаретой. Переживая в своих мыслях очередную ошибку, очередной проигрыш и что-нибудь еще очередное. Ичиго уверен: жизнь – одна большая очередь.

Ичиго размышляет. И он счастлив этим. Тем, что у него наконец-то появилось время на мысли, а не на действия. Он думает. О прошлом и настоящем; о будущем он не думает – его еще нет, а гадать Ичиго никогда не умел. Он думает. О друзьях и семье. О том, что он потерял и что обрел. Ичиго думает. Всё свободное время. И выводы, к которым он приходит, его не радуют.

Но есть единственное, о чем Ичиго не думает. А правильно ли он поступил, что всё кину…

О чем это вы, ведь Ичиго об этом не думает.

***
Его жизнь была складной чередой (да, заметьте, очередь - опять) боев и тренировок. В целом, она и сейчас такая же. Только вместо тренировок у Ичиго отдых. Он смотрит телевизор, читает и гуляет. Он купил компьютер и подключил Интернет. Он обычный человек, да. Ичиго и себя старательно в этом убеждает. Пускай он зарабатывает на жизнь не совсем традиционным для людей его возраста способом, но что поделать? Больше он ничего, в общем-то, и не умеет.

Понедельник проходит в размышлениях. А вечером Ичиго собирается и идет в «Хранитель». На очередной бой. Скорее – мордобой. Он не дорожит этими неуклюжими попытками победить его, не помнит лица каждого, с кем дрался. И не потому, что у него плохо с памятью. Просто – незачем. Он никого не убивает, но и никого не отпускает целым.

«Хранитель» - клуб-прикрытие для ринга. Боев без правил. Все верно, куда же еще податься недо-шинигами?

Пускай в человеческом теле он куда слабее. Но ведь и соперники не арранкары, не Эспада, не предатели-шинигами. Он, с полмесяца где-то, тренировал именно человеческое тело, чтобы придать ему хоть отдаленную силу духовного. Конечно, получилось в итоге не очень, но на уровне человека он стал достаточно силен.

Всё началось с драки против каких-то местных борцов. Ичиго уложил их за минуты две и собирался пойти в парк, покурить. А тут к нему подскочил какой-то мужчина и заявил, что будет ему платить за каждый выигранный бой на ринге. Мужчина отдалено напоминал Урахару, а Ичиго были нужны деньги и новая пачка сигарет.

Так он и попал к «Хранителю».

А вообще, в то время, когда внизу кто-то лежит полу избитый, наверху гремит музыка и идет очередная грандиозная вечеринка. Ичиго нравится этот контраст, особенно когда он получает деньги за бой, а противника уносят с ринга.

В такие дни он не идет со спокойной душой домой. Он остается на всю ночь в клубе. И танцует. На сцене, у сцены, где угодно. За это он и получил имя – «Яркий мальчик». За то, что приковывает к себе взгляд. Везде и всегда. Когда почти убивает и когда почти влюбляет.

***

Но как бы Ичиго не был занят работой, вечеринками или прогулками, есть один, особенный, день в неделе. Когда Ичиго никуда не идет. И хандрит. Хотя, ему почему-то кажется, что он постоянно этим занимается в последнее время.

В среду Ичиго покупает что-нибудь крепкое, и, засев дома, курит у окна и выпивает. Он сидит на подоконнике, скрестив ноги по-турецки, и смотрит вниз, на город, со своего отнюдь невысокого третьего этажа. Но и этой высоты ему достаточно – люди внизу не смотрят в небо, его никто не рассматривает, и Ичиго, стойко снося очередные вопли совести, напивается.

Наверное, этот единственный день, когда Ичиго вспоминает то, что не должен. Думает о том, что не должно его сейчас заботить. Но Ичиго прощает себе эту слабость. Только потому, что назавтра он о ней и не вспомнит - алкоголь напрочь отшибает ему память, а единственными свидетелями этой слабости будут только бутылка и сигарета…

Ичиго думает. Он переживает, волнуется и строит догадки. Как они все там? Кто выжил? Что стало с остальными арранкарами? Уже всё восстановили? Что у них нового?

А потом в его затуманенный спиртным разум втирается мысль: «А почему он сейчас один? Почему не с ними?»

И тут Ичиго вспоминает…


Наутро он собирает осколки бутылок, убирает с пола пепел и окурки, поднимает опрокинутую мебель.

И снова идет в город.

***

Ичиго знает, что рано или поздно его найдут. И он знает, что будет делать, когда это случится. Он догадывается, что не до конца верно поступил, когда ушел, не попрощавшись с ребятами. Но, зная их, он уверен, что лучшего способа не было.

Ичиго засекал шинигами в этом городе. Кто-то незнакомый ему; кто-то, кого он уже видел раньше; кто-то очень знакомый. Но вот его, Ичиго, не видели. Он не знает, отчего же так, но догадывается.

У него нет печати, нет Кона или еще чего-нибудь такого. Просто… Он больше не шинигами.

***
Глава 2. «Желанное».

Ичиго только 16. Он совсем еще мальчишка. И он прекрасно отдает себе в этом отчет. Но это совсем не мешает ему в некоторых вещах, несвойственных людям его возраста, по крайней мере, добропорядочным и культурным.

Ичиго любит секс. М-м, нет. Ичиго любит трахаться. Да, именно так. Ему не нужна любовь, ему не нужны возвышенные чувства. Ему нужен накал эмоций, похоть, подчинение, грубый ритм; чтобы часто и долго. И всё это ему дают отнюдь не женщины… Большого шока насчет этого Ичиго не испытывал и не испытывает. Да и не особо успел бы.

Всё началось сравнительно недавно. Ичиго появился в «Хранителе» уже таким, как выглядит сейчас: рыжие волосы до лопаток, подтянутый, легкий, диковатый. Мужчину, что привел его, здесь называли Боссом; имени своего он так и не назвал.

Ичиго чем-то приглянулся Боссу. Может своей силой, может просто молчаливостью и безразличием к происходящему. Ну да, что скажешь, когда на твоих глазах убивают какого-то худощавого паренька за денежный долг. А ты видишь его душу с цепью из тела. Нет, ну правда, что ты на это скажешь?

Вот и Ичиго промолчал. Босс же теперь иначе взглянул на Ичиго: молодой, салага еще, а глаза видели смерть… Много смерти.

Так, через две недели пребывания в клубе, Ичиго стал телохранителем. Только позже он узнал, в чем заключалась его работа. Ичиго должен был быть вместе с Боссом только на «определенных встречах». И если на этой «встрече» присутствует Ичиго, значит, Боссу нужно показать свою власть.

Ичиго помнит, что была суббота, воздух был как-то душен и вязок. «Встреча» затянулась. Ни одна из сторон не хотела уступать ни йены в чужую пользу. Ичиго уже порядком заскучал, когда Босс позвонил кому-то и заявил, чтобы тот немедленно явился. Ичиго поднапрягся – раньше Босс всегда справлялся своими силами и, чем может обернуться эта «встреча», парень не знал.

Через пятнадцать минут появился он – поджарый, высокий, с цепким взглядом серых глаз. Как-то лениво он прошелся взглядом по оппонентам, взглянул на Босса и приказал выйти всем посторонним. Ичиго тоже оказался посторонним.

Через десять минут ожидания под дверью всё разрешилось. Босс, очень довольный, вышел вместе с ним, попрощался, почему-то назвав незнакомца женским именем Санго, и, поманив Ичиго за собой, ушел в другую сторону. Ичиго же стоял и смотрел, сам не понимая, что же с ним.

Признаться, Ичиго очень смутил ответный, весьма красноречивый взгляд.

***

Следующий раз они встретились уже в клубе. Ичиго готовился к бою и одновременно слушал рассказы Босса о его очередной пассии. Ичиго очень забавляли эти истории: Босс оказался на диво влюбчивым и ветреным. Женщин он менял быстрее, чем Ичиго успевал запоминать их имена. Хотя, собственно, не только женщин.

Он вышел на ринг против какого-то ну слишком накачанного мужика. Тот же, рассмотрев вблизи своего противника, откровенно потешался.

Бой начался.

В эти минуты Ичиго просто терялся где-то в не-времени и в не-месте. Он забывал обо всем и просто дрался. Такого не было никогда в его бытность шинигами. Наверное, потому, что он никогда не дрался врукопашную. Меч всегда был мечом, пускай живым и разумным, частью его души. Но не продолжением его тела. Ичиго будто танцевал вокруг противника, уклоняясь от ударов и не ставя блоков. Он бил в ответ, с силой, без сомнений.

Он выиграл слишком быстро даже по его меркам.

И только слушая крики болельщиков, Ичиго наконец-то понял, что это за ощущение охватило его. Взгляд. Тяжелый, этот взгляд, казалось, оставлял везде, где проходился, горячий отпечаток. И Ичиго не надо было искать в толпе, чтобы понять, кто так на него смотрит.

Он отправился к себе в каморку, где еще с подхода был виден Босс, довольный очередным выигрышем. Ичиго слушал похвалы в свой адрес, а где-то в глубине сознания мелькала мысль, что всё очень скоро переменится.

Так и произошло.

Теперь Санго бывал в клубе всегда, когда там был Ичиго. Может, он вообще был в клубе постоянно, но этого сказать с уверенностью Ичиго не мог.

Он старался не думать, отчего он так ясно ощущается чужой взгляд, почему так жжет. Ему казалось, что Санго был везде. Теперь даже на его подготовке к бою, вместо того, чтобы просто слушать болтовню Босса, он нервно вслушивался в этот мерный, низкий голос, что обсуждал с Боссом какие-то дела. Ичиго начало казаться, что если он и дальше продолжит так замечать каждую мелочь, связанную с этим типом, он просто рано или поздно потеряет контроль. Выйдет из себя и попытается просто выкинуть этого чертового незнакомца вон из клуба. Потому что так долго находится в таком напряжении не возможно.

Только потом Ичиго понял, что его просто доводили до кондиции.

Всё случилось после месяца таких гляделок.

После очередного боя, но на сей раз с достойным противником, Ичиго уже был у себя в каморке и пытался отдышаться – адреналин делал свое дело. Благо, рядом с ним не было Босса: настроения опять выслушиваться восхищения какой-нибудь Хошией или каким-нибудь Хидеки не было напрочь. Но это и сыграло с ним злую шутку.

Снимая водолазку, Ичиго так и оказался прижат с запутавшимися в одежде руками к стене. Бетон казался каким-то шершавым и дико холодным. А чужие губы – невероятно горячими.

– Ко мне, слышишь! Без разговоров.

Даже при большом желании у Ичиго просто не было сил на какие-то там разговоры. К чему они? Когда тебя так целуют.

***

«У него» означало в какой-то безумно дорогой квартире в центре Токио, совсем не далеко от «Хранителя». Даже сейчас Ичиго не помнит, как они туда добрались – на такси ли, пешком ли. Внутри помещения оказалось как-то уютно и совсем нездешне, что ли...

В тот вечер он долго не мог сказать ни одного связного слова. Сначала потому, что ему не давали, потом же он просто не мог произнести ничего членораздельного. Сначала Ичиго отправили в душ, с наказом помыться тщательно и везде. Потом этот наказ исполнял уже не сам Ичиго…

По его мнению, в кровати они оказались только через полчаса. Ичиго уже задыхался и не знал, где он сам, а где уже не он. А ничего серьезного пока еще не произошло. Но вот потом… Его целовали, гладили, кусали, щипали. И Ичиго услышал несравнимое удовольствие в чужом голосе, когда Санго буквально прорычал:

– Так я у тебя буду первым?

Дальше мир завертелся, и Ичиго буквально скрутило от удовольствия. Это был его первый оргазм, разделенный с кем-то. Санго, жестко прикусив Ичиго губы, склонился над ним еще ниже и вылизал всю сперму. Ичиго в тот момент показалось, что сильнее покраснеть он просто уже физически не сможет.


В тот вечер его брали, и не раз. И никакой речи не шло о смене ролей.

Сначала было больно, действительно больно. Но Санго заставлял его забывать о боли, задевая внутри простату и шепча в ухо Ичиго такое, отчего он не знал, сильнее насаживаться ему на чужой член или пытаться вырваться из хватки сильных рук. Санго не был ласков: он сгибал Ичиго в немыслимых позах и заставлял его чуть ли не кричать, срывая голос.

Утихомирились они только под утро. И то, только потому, что, врываясь в Ичиго, закинув одну его ногу к себе на плечо, а другую - сжимая между своими коленями, Санго услышал такой стон, что казалось, мир никогда не знал таких звуков…



***

Это продолжалось недолго. Ичиго не знает, как назвать всё то, что происходило между ними. Поэтому даже в мыслях именует всё пространным «это». Было много всего. И смех, и ссоры, и даже одна драка. Все за каких-то четыре недели.


Сейчас Ичиго смотрит на мир иначе. Как и на всё свое прошлое. Санго оказался отличным собеседником, слушателем и даже учителем. И Ичиго думается, что это был не просто секс.

Они много говорили, много молчали. Но слишком многого Санго так и не узнал.

Ичиго потерял его так же быстро, как и обрел.


Был тихий вечер. Небо темнело в закатных отсветах. В помещении приглушенно теплился свет. За окнами шумел город.

Ичиго сидел на коленях у Санго и пытался уловить смысл кинофильма, что он так упорно смотрит последние полчаса. Отнюдь не способствовали этому чужие руки, бродившие по его телу. Весь вечер Санго молчал, был как-то тих и смирен. Ичиго же думал, что если мужчина и дальше будет так молчать, то ему, Ичиго, впору забирать свои немногочисленные вещи из чужой квартиры.

Оказалось всё намного хуже…

– Акио, я уезжаю.

Чужое имя резнуло слух как никогда.
– Куда?
– В Америку.

Санго умолк. В воздухе стойко витала уверенность, что точка в конце чужого предложения обернется запятой. Так и оказалось.
– Поехали со мной.
– Нет. Когда самолет?
– Через неделю, твою визу успеют оформить.
– Я провожу тебя.


Первую неделю Санго ему звонил, вторую – писал смс, третью – пытался связаться через Босса. Под конец месяца с момента их с Ичиго расставания звонки, письма, треволнения – всё это закончилось. Даже у его Санго не было бесконечного упорства. Точнее, у уже не его Санго.

И стоя у стен клуба, прикуривая очередную сигарету, Ичиго подумалось, что вот, он перевернул очередную страницу своей жизни. Но от этой страницы осталось намного больше, чем от всех предыдущих вместе взятых…

***

Глава 3. «Забытое».

Серость, однотипность будней поражает Ичиго. Он неспокоен в такие моменты, как-то мятежен, будто ожидает чего-то. Однажды Босс сказал, что все это «неспокойствие» выглядит так, будто Акио привык срываться и нестись куда-то. Ичиго же подумал, что это не Акио привык, а он… Ичиго.

Во время таких внутренних «мятежей» его спасают сигареты. Они для Ичиго вообще стали чем-то божественным. При мыслях о божествах, Ичиго морщится и идет к холодильнику за колой – богов с него хватило.

Он курит, запивает терпкий дым и думает, что давно не испытывал такого чувства. Чувства грядущих перемен. Он понимает, что скоро его жизнь поменяется, сильно, слишком сильно. С недавних пор Ичиго терпеть не может перемены.

Всю неделю он ходит сам не свой. Курит в два раза больше, проводит почти все свое время на ринге. И чуть не убивает одного своего противника. Босс отправляет его домой, «отоспаться». Ичиго хмыкает про себя – он не может спать.

Он бредет по улице совсем недалеко от клуба, разглядывает обычных людей с их обычной суетой. И он понимает, что же его донимало, когда видит впереди две уж слишком знакомые фигуры.

***

Ичиго надеялся, что сможет как-то скрыться, убежать, да хоть в воздухе раствориться! Только бы его не заметили эти двое. Сейчас, судорожно решая, что же делать, он с едким цинизмом вспоминал свои размышления. Вот, он, мол, знает, что будет делать, когда его найдут. Да, он и сейчас знает. Но все спокойствие последних месяцев рушится при взгляде на этот невероятный, просто немыслимый дуэт.

И тут Ичиго озаряет – они в гигаях. Их видят прохожие. Видят, взглядами провожают непонятных людей. Ичиго неожиданно успокаивается и предпочитает забыть до поры о своей панике, он подумает о ней позже. Он достает сигарету, прикуривает, останавливаясь прямо посередине дороги, и затянувшись, с легким вызовом, скользящим в движениях, ступает вперед. Навстречу.

Мгновения растягиваются для Ичиго на века. Ему кажется, что он безумно медленно идет вперед. Так медленно, что каждый шаг отзывается болезненной истомой во всем теле.

Они изменились. Оба. Что-то неуловимое оставляет холодноватый осадок где-то под сердцем при взгляде на них. Такие непохожие, но рядом.

Они проходят мимо, явно слишком занятые спором, отголоски которого набатам стучат у Ичиго в ушах. Он судорожно затягивается и через нос выпускает дым, ускоряя шаг. Похоже, сегодня ему еще везет. Но они были слишком близ…

– Эй, ты! Рыжий!

У Ичиго екает сердце – ошибки нет, это действительно они. Даже голос всё тот же, с теми же рычащими отголосками. Ичиго очень медленно оборачивается, и охрипшим в секунду голосом переспрашивает. Выталкивает сквозь сжавшееся горло одно несчастное слово:

– Да?

Он не смотрит в их лица, не смотрит на них вообще. Его пустой взгляд застыл где-то чуть выше их соприкасающихся плеч.

– Ичиго?!

Это уже другой голос, но не меньше знакомый. Чуть тянущие интонации, хрипловатые звуки.

На Ичиго накатывает истерика. Он ощущает ее настолько кристально ясно, что впору разрыдаться от собственной слабости. Сейчас Ичиго как никогда ярко ощущает, что ему всего лишь шестнадцать. Он не знает что делать, не знает даже, что и думать. Чуть разжимая зубы, он затягивается, прикрыв глаза. И выдыхая, устремляет дикий взгляд в чужие лица.

– Нет.

Если сейчас он не убедит их в том, что он не Ичиго… Он не знает, что будет.

– Ага. А кто тогда?

Он всё в своем репертуаре. Скалится, обнажая острые клыки.

– Акио. Акио Ясу.

Зачем? Зачем я сказал это имя? Ичиго раздраженно и чуть не плача от злости понимает, что сдал себя с потрохами. Этой долбаной парочке ничего не стоит проверить существование такого человека. И убедиться, что он существует только четыре месяца.

– М. Я-ясно.

Тянет это «я», как кота за хвост. Переглядываются. Ичиго всерьез подумывает развернуться и кинуться наутек. Бегает он быстро, Токио знает хорошо, вдруг – прорвется.

Они синхронно ступают вперед, к Ичиго. Он же отступает. На шаг. Ну же, горестно думает он, пусть все разрешиться.

Видимо, ему все-таки везет…

– Акио?! Что ты тут делаешь? Босс же отправил тебя домой!

Ичиго вдруг понял, что же такое счастье.

– Так я и иду домой. А ты куда?

– К себе. Может, пошли, проводишь меня?

Ама, милая Ама!

– Пойдем.

Он разворачивается, не глядя на такую странную парочку, и идет вперед, за щебечущей без умолку Амой.

Взгляды жгут затылок. И у Ичиго в мозгу проносится едкое «ну, здравствуйте, Синдзи, Гриммджо».

***

Глава 4. «Новое».

Отсутствие работы как нельзя некстати.

Ичиго размышляет, сидя у окна. Собственно, как обычно. Но вот тема размышлений уж слишком сильно волнует его. Изводит. Уже второй день.

Ичиго курит, думая, как же выкручиваться. Ясное дело, ему не поверили. Это было понятно по такому красноречивому переглядыванию. Ичиго очень надеялся, что они хотя бы еще не знают, где он живет. Ведь два дня прошло, а еще никто не приходил. Может, обойдется?

Да и вообще, почему эти двое вместе?

Ичиго остервенело гасит сигарету в пепельнице и зачем-то выкидывает окурок в окно. Ичиго на взводе.

Стены его дома никогда не видели его таким эмоциональным. И это бесит Ичиго. Бесит, что его выкинули из его безразличного спокойствия. Что он не знает, чего ожидать. Ичиго слишком ясно понимает, что привык всегда действовать, а не сидеть и ожидать. Но так было раньше. А сейчас…

Еще больше его раздражает, что он так легко себя сдал. Он был так внимателен все это время, ни разу не оплошал, не сказал лишнего. А тут! Всего лишь заговорил со старыми знакомыми и…

Ичиго в бессильном гневе разрывает пополам ни в чем не повинную сигарету и захлопывает открытое окно. Хватит с него, нашел от чего маяться.

Ну и что? Что? Пускай! Ну, узнают, что у него поддельные документы. Узнают, где он живет и чем занимается.

Но Ичиго то их не знает, понятия не имеет, кто такие эти парни. Он и не Ичиго вовсе. Он – Акио Ясу, а вы, ребята, его с кем-то путаете.


Он успокаивается только под вечер и, наконец, идет на работу. Сегодня бой и Ичиго он необходим как никогда. Ринг докажет, что всё осталось на своих местах. Ичиго будет жить так, как захочет еще так долго, как пожелает. Некому за него решать.

Ичиго входит в двери клуба с четкой решимостью. Будь что будет.

***

Ичиго достается отличный противник. У него давно не было такого азартного, опасного боя. Действительно опасного.

Против него выступает какой-то мальчишка. По крайней мере, выглядит он именно так. Только потом Ичиго узнаёт, что он старше его на три года. Хрупкий, будто неумелый, но такой талантливый. Ичиго с легкой завистью наблюдал за его боем с Сузу, еще одним бойцом клуба.

Сузу проиграл. Не сразу конечно, но все равно слишком быстро. Мальчишка стоил внимания. И Ичиго не собирался ему в нем отказывать.

Бой оказывается долгим, изматывающим. Ичиго уже и забыл, каково это, когда не уверен, отобьешь ли ты чужую атаку или нет. Легкий и быстрый, мальчишка кружит вокруг Ичиго с такой скоростью, что начинает побаливать голова. Ичиго же двигается в такт, сам того не замечая, перенимает чужой стиль.

Они словно танцуют, кружа в бесконечном движении боя. Удары кажутся легкими взмахами, блоки – случайными толчками. Но Ичиго знает, с какой силой бьет он, и с каким остервенением его удары отражает противник.

Все же, Ичиго не зря считается сильнейшим бойцом этого клуба.

Быстрым обманным движением он уходит от удара, подается вперед и вбивает свой кулак в ребра мальчишки. Он падает прямо под ноги Ичиго, рухнув, как подкошенный, от силы удара. Да и сам Ичиго слегка пошатывает от вложенной мощи.

Бой окончен. Его победой. Но что-то в Ичиго надломлено, что-то в нем не так. Видимо, сегодня один из тех дней, когда Ичиго не пойдет домой после боя. Нет. Сегодня он пойдет танцевать.

И Ичиго сам не понимает, как так получилось, что пошел он не один.

***

Как только Ичиго сходит с ринга, он отправляется в общий зал для бойцов. Сегодня ему нужен душ, и он не собирается с этим медлить.

Приведя себя в порядок, Ичиго забирает деньги под восхищенными взглядами свиты Босса и натыкается на чужой, весьма подозрительный взгляд. Мальчишка с ринга уже в полном порядке, помятый, конечно, но в целом выглядит совсем неплохо. Это потому, что Ичиго отчего-то старался не бить его по лицу.

Мальчишку подозвал Босс. Точно так же он выдает деньги и ему. Ичиго с прищуром глядит на Босса – он не понимает, что же здесь происходит.

– Кто он?

Ичиго интересно, оттого он и спрашивает слегка заинтересованным тоном. Босс улавливает этот интерес сразу же. Чуть заметно улыбается:

– Это Таро. Наш новый боец в команде. Сегодняшний бой решал, какое место он займет. Так вот, он второй после тебя, Акио. Поладьте.

Звучит, как приказ. Босс все же Босс. Ичиго усмехается. Подходит, протягивает ладонь:

– Акио Ясу, приятно познакомиться.

Мальчишка хмурится, но потом вдруг улыбается, и его улыбка задевает в Ичиго что-то:

– Таро Юко, поладим, думаю.

Ичиго улыбается в ответ. «Добрый первенец». Какая шутка.

Они выходят от Босса вместе. Оба уже переодетые, готовые уходить по своим делам. Но Таро медлит – он много говорит, много спрашивает и ничуть не удивляется, получая краткие односложные ответы. Но что-то в нем не так.

– Куда ты сейчас?

Мальчишка кажется Ичиго даже слегка назойливым, он все хочет узнать зараз. Видимо, уж слишком близко принял слова Босса о дружбе. Что Ичиго ему и сообщает. Таро замолкает, взгляд буквально ввинчивается в Ичиго, и мальчишка вдруг цинично усмехается.

– Мне безразличны его слова. Я делаю то, что считаю нужным. Ты меня победил, и ты мне понравился. И я хочу узнать тебя лучше, мне интересно. Если ты этого не хочешь, скажи мне, и я уйду.

Ичиго замирает под чужим взглядом. Размышляет над словами. Потом вдруг сам улыбается так же цинично, заставляя Таро отшатнуться, и едко кидает слова:

– Можешь считать наше знакомство состоявшимся. Я-то уж думал, когда же твое терпение лопнет. Я остаюсь в клубе. Пошли.

И Ичиго идет вперед, утопая в грохоте музыки и света. Таро следует за ним.

***

Глава 5. «Ожидаемое».

Ичиго танцует под ритмичную, но какую-то жестковатую музыку. Он двигается легко, быстро, но его движения пропитаны какой-то животной грацией, и она завораживает окружающих.

Ичиго пьян. Он слишком много выпил и выкурил за разговором с Таро. Ичиго мало соображает, что происходит. Он не видит этих завистливых или же просто похотливых взглядов в свою сторону. Ичиго слишком занят, движение поглощает его без остатка. Он отдает танцу всего себя, теряется в нем.

Ичиго совершенно упускает момент, когда же к нему присоединяется Таро. Мальчишка подстраивается под ритм, двигается так же легко и непринужденно, и Ичиго вдруг осознает, что рядом с ним кто-то слишком близко. Настолько близко, что он чувствует чужие руки на своей спине. Ичиго не сопротивляется – ему понравился Таро, такой простой на первый взгляд, но такой опасный на второй.

Они танцуют. Танцуют так, что весь мир будто замирает, разглядывая, впитывая их движущиеся фигуры. Ичиго кажется, что он впадает в такое непонятное состояние, когда внутри все замирает от напряжения, в ожидании дальнейшего.

И Ичиго совсем не сопротивляется, когда его тащат за руку, вон из клуба.

Таро впечатывает его в стену, с силой прижимается, будто вплавляя своё тело в тело Ичиго. И целует, горячо и неистово. У Ичиго так кружится голова, что он даже начинает терять равновесие. Прерывает поцелуй, чтобы вдохнуть, устремляет пьяный уже непонятно чем взгляд в небо. Таро не теряется – он целует шею, всасывает кожу и Ичиго отстраненно думает, что останутся засосы. Хорошо, что он носит водолазки.

Ичиго совершенно не понимает, почему его так мало заботит происходящее. Это же с его телом вытворяют непонятно что. Его вжимают в стену у черного хода в клуб, его целуют, его спину царапают чужие ногти, вклиниваются коленом между его ног. Ичиго растерян и как-то безразличен, хотя тело охотно отзывается на умелые ласки.

Ичиго лишь удивленно хмыкает, когда его нечаянного и несостоявшегося партнера отшвыривает на десяток метров, ударяя об стену тупика. Ичиго только и успевает, что одернуть водолазку и вытереть губы, как ему залепляют пощечину. Не особо сильную, но слишком обидную потому, что не ясно за что, собственно.

– Ты что творишь, мразь?!

Ичиго совершенно дезориентирован, он с усилием фокусирует взгляд перед собой, пытаясь разглядеть своего обидчика. И вся туманная эйфория волной сходит с его разума и тела. Уже совершенно трезвым, осмысленным взглядом он упирается в злого, просто разъяренного, с четко выступающими желваками Синдзи.

Ичиго распаляется чужой злостью, начинает заводиться – за горящую от пощечины кожу, за валяющегося у стены Таро, за испорченное настроение. И выдает на одном дыхании, яростно, срывая последние тормоза:

– Ебусь у стены, блядь! Отвали!

С Синдзи вмиг слетает весь напор, он так растерян ответной отповедью, что пропускает момент, когда Ичиго с силой отталкивает его от себя.

Ичиго отлепляется от стены, поправляет до конца одежду и горящими глазами впивается в фигуру напротив. И только сейчас замечает, что помимо Синдзи есть еще кое-кто. Кое-кто, с не угасшей яростью взирающий на него, Ичиго. Но к этой ярости примешивается еще что-то такое, что вызывает противную дрожь во всем теле.

– Так ты у нас мальчик по вызову, Куросаки.

И Ичиго четко понимает. Это что-то – презрение. Яркое, холодное презрение в его, Ичиго, сторону. Он морщится, непроизвольно кривовато улыбаясь, игнорируя эту фразу. Вспоминает о своем решении. Легко поворачивается в сторону чужой фигуры, и, чуть приподняв брови, говорит:

– А я вас помню, вы меня с кем спутали пару дней назад. Тогда вы меня еще именем каким-то назвали, на «И», что ли. Я вам уже говорил, но повторю еще раз – я не он. Я – Акио Ясу, поэтому, не стоит тут устраивать показательных драк. Можете не извиняться, просто идите своей дорогой.

Всё это Ичиго выдает низковатым, чуть охрипшим голосом. Изучает взглядом лицо Гриммджо, боковым зрением наблюдает за движениями Синдзи. Оба молчат. Ичиго разворачивается и идет в противоположную сторону, к Таро. Он все еще лежит без сознания, в какой-то нелепой позе изогнув тело. Ичиго практически успевает дойти до мальчишки, когда слышит за спиной насмешливое:

– Я же говорил. Он не признается. Давай лучше сделаем, как я предлагал.

Ичиго только и успевает, что услышать чужое усталое, со вздохом:

– Давай.

И мир накрывает тьма.

***

Ичиго просыпается от режущей слух музыки. Сильные ударные, тяжелый ритм, горловой вокал. Открыв глаза, он видит перед собой знакомый потолок. Повернувшись набок, поморщившись от тупой боли в темечке, он убеждается – это его дом.

Приподнявшись на кровати, первое, что он видит – это Гриммджо, у его компьютера. Колонки грохочут, Гриммджо хмурится. Поворачивается сделать чуть тише и натыкается на сонный, чуть недовольный взгляд Ичиго. Гриммджо тут же скалится, вскакивает со стула, будто ожидая, что Ичиго кинется на него с кулаками. Когда это не происходит, он злобно пинает стул и направляется к кровати. Ичиго даже не дергается, когда его хватают за грудки:

– Что, не отрицаешь, что проститутка?

Ичиго сначала даже не понимает, о чем тот говорит. Когда вспоминает – разражается глуховатым хохотом, заставляющим Гриммджо отпустить его и недоверчиво вглядеться в его лицо.

– А ты так много времени мне дал, чтобы ответить.

Ичиго играется. Он слишком сонный, да и вчерашний алкоголь никуда не делся из крови. Ему неизмеримо хочется крепкого кофе и сигарету.

Подгоняемый этой идеей, Ичиго откидывает одеяло, ничуть не удивляясь тому, что спал в одежде, и встает. В глазах резко темнеет. Ичиго опирается о стену у кровати, встряхивает головой. Почему-то это помогает и, чуть хмурясь от слабого головокружения, Ичиго идет к своей сумке, что валяется у двери. Не глядя на беспорядок, не ясно, но предполагаемо, откуда появившийся, достает сигареты и зажигалку. Проходит мимо застывшего Гриммджо и открывает окно. Затяжка приносит желанное спокойствие. Он поворачивается к молчаливо наблюдающему за ним не-человеку и произносит:

– Ну. Ты был такой деятельный в начале. Отчего же сейчас не такой?

Ичиго уже мало интересует, что да как будет, что и кому он говорит. Видимо, его попытки избежать своей участи не увенчались успехом. Затягиваясь под пронзительным взглядом ультрамариновых глаз, он думает, что с сегодняшнего дня стоит начинать верить в предопределенность и судьбу.

– Ты!..

Гриммджо самым бесцеремонным образом прерывает лязг в замочной скважине. Ичиго с интересом разглядывает кинувшегося к двери бывшего врага. Что-то в движениях арранкара наводит Ичиго на мысли о какой-то поспешности, судорожности.

На пороге появляется Синдзи. Гриммджо летит к нему со всех ног, натягивает свою черную куртку и кинутую в углу обувь. Выдает на одном дыхании:

– Синдзи, блядь, всё!

И уносится через все еще открытую дверь. Уносится на такой скорости, что Ичиго и моргнуть не успевает, как дверь за арранкаром захлопывается

Неожиданно для самого себя хихикнув, Ичиго затягивается и его прорывает. Чуть не поперхнувшись дымом, он смеется, запрокинув голову. Да, ему не показалось, арранкар сбежал. Причем, так сбежал!

– Что ты сделал?

Смех Ичиго обрывается, когда он слышит те самые, вчерашние яростные нотки в чужом голосе. Вчера Ичиго не успел их осознать, а вот сейчас… Он опирается о подоконник и внимательно смотрит на Синдзи. Тот стоит, держа в одной руке какую-то сумку, слишком сильно сжимая кулак, так, что костяшки белеют. Ичиго едва заметно вздрагивает – он помнит эту тянущую атмосферу. Всегда, когда Синдзи выходит из себя, воздух вокруг будто сгущается. В последний раз на памяти Ичиго это было, когда вайзард пытался втолковать ему, что же это такое – быть наполовину Пустым.

Ичиго думает, что игры закончились. Осторожно гася сигарету, он буквально физически ощущает накапливающееся в позвоночнике напряжение. И Ичиго вдруг понимает – он не знает, чего ожидать от такого Синдзи.

– Ничего. Действительно ничего. Всего лишь ответил на заданный мне вопрос.

Ичиго чуть прикрывает глаза, следя за движениями Синдзи. Тот опускает сумку на пол у двери, снимает куртку, тоже черную, обувь и идет вперед. Прямо на Ичиго.

– Как тебя зовут?

Ичиго морщится – гулкое чувство никуда не делось.

– Акио Ясу.

Очередная пощечина вырывает из горла протестующий звук. Ичиго сжимает зубы. Синдзи слишком многое себе позволяет. Этого он терпеть не станет.

Удар приходится прямо в солнечное сплетение вайзарда. Пришелся бы. Но блок возникает в последний момент, отражая сильный удар. Начинается потасовка. Ичиго не теряется, он отметает сомнения. Бьет с силой и наотмашь. Тело болит из-за вчерашнего боя, но мышцы послушно исполняют команды. Заканчивается все неожиданно: Ичиго бьет со всей доступной ему в этом теле силой, вайзард избегает удара, но не успевает – подсечкой Ичиго валит его на пол. Нависает над распростертым вайзардом, занеся кулак, и, со всей снедающей его злостью, буквально рычит в чужое лицо:

– Кто ты такой, чтобы поднимать на меня руку, Синдзи!

Синдзи молчит. Он рассматривает Ичиго с неожиданным, каким-то холодным потрясением и торжеством одновременно. Ичиго понимает, что всё. Теперь им все карты в руки.

Синдзи легко отталкивает его, поднимается, привычным движением отряхивая одежду.

– Ну, здравствуй, Ичиго.

***

Название: Мы никогда не умрём(1глава из 16)
Фандом: Блич
Автор: bubantes
Бета: Last_Optimist
Пейринг: Иккаку/Юмичика, Зараки/Юмичика
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: нецензурная лексика


Глава 1

Да, наверно мы с тобой...да наверно мы с тобой.
Под звездою под одной... Под звездою под одной
Будем жить не тужить.
С ветром дружить.
Не жалея мелькающих дней
Хэй же хэй!

Так откуда и... Так откуда и куда?
И в глазах какая даль... и в глазах какая даль.
Вот бы жить не тужить,
С ветром дружить,
Не жалея мелькающих дней
Хэй же хэй!


- Это все? – спокойный чуть насмешливый голос раздался в тишине потрясающим издевательским эхом, почти как веселая песня на похоронах.
- Нет, остались еще золотые гвозди,- немолодой уже человек с головой, покрытой беспрестанно облетающим седоватым пухом, махнул рукой и пошел к обгоревшим развалинам того, что раньше называлось его кабаком.
Его собеседник, невысокий юноша с длинными темными волосами, проводил его ироничным взглядом, слегка покачав головой.
- То есть, я так понял, возникли кое-какие проблемы с моей платой?
- Можешь взять пару оконных рам, они почему-то уцелели.
- За две недели впахивания?
- Надорвался чашки разносить? – огрызнулся хозяин разрушенного притона и уже окончательно отвернулся от парня, обреченно плетясь шаркающей походкой к груде хлама, то ли в надежде хоть что-нибудь там найти, то ли просто из ностальгии, словно прикованный к месту призрак.

Если бы Юмичика верил в карму, то сейчас скорее всего занимался бы раздумьями о том, чем же он себе эту карму так поломал. Это была уже пятая работа за месяц и неизвестно какая по счету за много лет.
Вообще, способов достать деньги в Руконгае было не так уж много. Первый – заниматься любым видом краж. Но для этого нужно было выглядеть довольно неприметным, а уж на это Юмичика был не способен по умолчанию. А срезать кошельки и шарить в карманах, будучи таким, как он – занятие столь же бесполезное как прятаться за черенком лопаты.
Второй способ – разбой. Крупный, мелкий, какой угодно. Однако, для крупного разбоя нужно было иметь хотя бы пару-тройку сообщников, чего у Аясегавы на данный момент не наблюдалось, а мелким он и так занимался периодически. Ну как мелким… Любимым его занятием было спровоцировать в каком-нибудь притоне массовую драку с ломанием стульев и столов, и в самый ее разгар оперативно смыться, прихватив все, до чего дотянутся руки.
Но часто такое проделывать было невозможно, ибо не так уж много было подходящих злачных заведений, да и запомнить его в таком случае опять же могли быстро.
Третий способ – быть связанным каким-либо образом со сферой древнейшей профессии, торговлей собственного или же чужого мяса на развес, так сказать. Сутенерством Юмичика по какой-то причине брезговал, да и был слишком ленив и безответственен для этого – вряд ли ему бы удалось долго следить даже за парой проституток, а малые количества приносили весьма нетвердый доход. А выступать в качестве торговой единицы самому… Несмотря на то, что практически все в его районе полагали, что именно этим он и добывает себе основное пропитание, данное утверждение относилось как раз к тому виду заблуждений, которые называются чушью.
Никакими особенными моральными догмами он, конечно, отягощен не был, но ценил себя все-таки куда дороже, чем ему вообще мог заплатить кто бы то ни было, даже из благополучных районов. Не было пока в представлении Аясегавы таких денег, которые могли бы оправдать хоть один предполагаемый секс с кем попало.
Так что оставался еще четвертый способ, из всех известных имеющий самый низкий коэффициент полезного действия, но однозначно выбранный Юмичикой хотя бы потому что давал много других мелких, но полезных бонусов.
Можно было все-таки найти работу. Ассортимент вакансий здесь, конечно, не радовал многообразием – но кое-чем можно было разжиться.
Вот, две недели он проработал разносчиком в довольно гнусном местечке, которое как раз сгорело именно в тот вечер, когда его там не было.
То была потрясающая по своему размаху непруха. Каждый раз, когда Юмичика находил работу, частенько вырывая ее из-под носа у целой толпы конкурентов, максимум через месяц с местом этой самой работы что-нибудь приключалось. Или его разваливали ошалевшие бандиты, или оно разорялось в пух и перья, или вот как сейчас, пожар… Или он ссорился вдрызг с хозяином, и в таком случае обычно сам был не прочь что-нибудь сжечь. Останавливала в таких случаях лишь мысль о том, что груда обгоревшего мусора будет слишком уродлива чтобы приносить моральное удовлетворение.
Сейчас Аясегава только разочарованно вздохнул и, поправив полы цветастого юката, отправился прочь. А он так рассчитывал на эти деньги – пополнить запасы еды, прикупить всяких ниток, пару вещичек и вообще… Короче, стоит денек проспаться, а потом взяться за поиски с новыми силами. В конце концов, если все-таки верить в карму, то так ведь бывает – когда долго-долго не везет, потом же как-нибудь это должно исправиться.

Накурено так, что еще немного – и начнешь плавать в кумаре как в реке, разгребая руками слои. Юмичика всегда был нечувствителен к табачному дыму, но это был явный перебор. Постоянно хотелось пить, и каждую свободную минуту он бегал и прикладывался к фляге с довольно отвратительной теплой водой. Повторять это не хотелось слишком часто хотя бы по той причине, что даже вода в этом клоповнике принадлежала одному человеку, лишний раз глядеть на которого и то не хотелось.
Молодой, но чрезвычайно невыносимый тип Нориюки, был из тех бандитов, которым невдомек, что они вовсе даже не бессмертны и тоже застанут момент, когда будут жрать их печень. Юмичика так до сих пор не понял, почему ему так не нравится имя этого придурка. Возможно, потому что сам Нориюки был слишком громок, слишком мерзок и слишком красив, чтобы его можно было упрекнуть в излишней самоуверенности. И при всей своей любви к красоте, Аясегава не мог смириться с тем, что такое ее количество досталось этакому ублюдку.
Однако, он был хозяином какого-никакого игорного дома в последней десятке районов, и работа там вполне могла принести приличные барыши. А если и не принесет, мстительно думал Юмичика, то по логике вещей, с его-то везением, он был бы не против, если бы это местечко через месяц накрылось тазом как и все его предшественники.
Сам же Нориюки относительно своих внешних и внутренних качеств не был так категоричен и считал себя ничем иным как подарком судьбы самой судьбе. А уж когда речь шла о нанимающемся на работу женственном парне из неблагополучного района, то, по его мнению, этот самый парень должен был радостно выпрыгнуть из одежды в тот самый момент, когда эту самую работу получил.
Неожиданная строптивость нового работника, впрочем, только раззадорила хозяина, и он, хоть пока и не проявляя никакой агрессии, не упускал случая преодолеть лишнюю ступеньку в упрямой лестнице их неуставных отношений. Или же просто решил, что поиграть с «жертвой» некоторое время будет куда интереснее, чем просто взять что полагается сразу.
Аясегава терпел. А что ему еще оставалось? Добывать еду из воздуха он не умел, да и вряд ли была возможность этому научиться.
- Что, жажда мучает, Юмичика? – фыркнул со своего царского ложа хозяин, когда осипший от бесконечного перекрикивания орущей толпы игроков Аясегава припал губами к горлышку фляжки.
- Накурено, - откликнулся он спокойно, отняв фляжку ото рта и снова направляясь к выходу.
- Ну так останься, отдохни, подменят тебя, - Нориюки гостеприимно похлопал ладонью по мягкой кушетке.
- Я не устал, хозяин, - Юмичика нарочно подчеркивал всякий раз это обращение, выделяя его интонацией в стиле «дрочи хоть на то, что я так тебя зову, жалкий немытый утырок».
- Ну раз не устал, так не торчи тут, а то сам знаешь… Какая работа, такая и плата, - бандит протянул руку и словно бы невзначай коснулся его лодыжки, приподнимая полу юката.
- Пора, хозяин, там следующую партию начинать надо, - Аясегава отступил на шаг и опасно покачнулся, ибо пальцы неожиданно сомкнулись на его ноге еще сильнее, и не думая отпускать. Так продолжалось около минуты в полной тишине, однако Нориюки, пристально смотря в спокойное лицо своего работника, все же разжал руку.
- Вали.
Два раза просить не пришлось, и Юмичика вернулся в зал, занимая свое прежнее место на татами среди поглощенных игрой мордоворотов.
И когда он снова принимал ставки, тряс стакан с костями и размашистым движением высыпал их вперед, его внимание снова привлек он.
Этого раздолбая он видел тут первый раз, однако не это его настораживало, а то, что тому с момента его появления просто неправдоподобно везло. Уже где-то девятую по счету партию он выигрывал без перерыва, будто за его спиной висел какой-нибудь всевидящий призрак и подсказывал ему будущие выпавшие номера.
Впрочем, для такого мистического толкования свой везучести, счастливчик обладал слишком уж человеческой наружностью. Наголо бритый, чумазый, в какой-то серой тунике, такой короткой, что все ноги наружу. И веки зачем-то выкрашены в красный… Правда, Аясегава подметил, что от капелек пота, выступивших у счастливчика на лице, эти красные пятна не размазываются, что наводило на мысли о том, что это вполне могут быть татуировки.
Впрочем, и это было не важно. Парню лучше было бы убраться отсюда прямо сейчас, если он не продуется в ближайшие две партии, ибо с везучими тут особо-то не церемонились. Игорный притон – не благотворительная организация, и если некоторые думают что тут деньги раздают мешками, пусть не обольщаются.
Юмичика сам не понял, отчего так разнервничался, когда лысый выиграл еще одну партию и с ликующим воплем подгреб к себе еще горсть монет. Почему его это так чешет? Возможно потому что вину за это Нориюки вполне может свалить и на него. А почему нет? Разделаются с парнем, а потом и к нему придерутся, что недостаточно виртуозно кости кидает чтобы всяких лохов обламывать.
Он попытался послать «везуну» несколько предостерегающих взглядов, но тот сейчас явно вертел на всех частях тела попытки его спасти.
Обреченно встряхивая кости в стакане, Юмичика поджал губы, когда лысый вдруг посмотрел прямо на него в упор и ухмыльнулся так, что сверкающие зубищи заняли почти половину лица.
- Слышь, глазастый, за легкую руку потом с меня саке.
- Саке тебе за шиворот, придурочный, забирай деньги и вали уже, - прошипел едва слышно Аясегава, прожигая его взглядом. Парень недоуменно поднял брови, но ничего не ответил, снова фыркнув и потеряв к их разговору всякий интерес.
И когда кости со стуком приземлились на татами, он снова выиграл.
Юмичика тут же уловил краем глаза, как от стены отделилась тень и направилась в сторону комнаты, где отдыхал Нориюки. Стало быть, начинается – поигрались и хватит. И действительно, не прошло и пяти минут, как на плечи лысому легли сразу две руки, и сам хозяин, наклонившись к его уху, что-то неразборчиво проговорил. Везунчик покосился на него, однако собрал весь свой выигрыш и, легко поднявшись, двинулся вслед за ним.
И тут Аясегаву таки осенило удивление. Из-за того, что до этого он видел лысого только сидящим и в толпе, то сразу не приметил одну вещь, которую тот, встав, поднял с пола.
Меч. Самый натуральный меч.
К слову сказать, когда сам Юмичика стал обладателем меча, то соврал бы, если бы взялся утверждать, что данное обстоятельство не изменило его жизнь. Тех, у кого был меч, уже по крайней мере, не доставали по пустякам. Хотя, из-за того, что он практически не пускал свою катану в ход, окружающие постепенно перестали учитывать ее наличие.
Нориюки уже почти исчез из зала, как вдруг обернулся к Юмичике и поманил его рукой. Ничего не оставалось, как встать и пойти за ним на задний двор, где уже собралась приличная толпа головорезов вокруг того самого счастливчика. Он, впрочем, выглядел поразительно спокойным, словно наслаждался вечерней прогулкой в компании друзей.
- Ну что, ты в принципе можешь идти, - обратился Нориюки к нему, расслабленно покачиваясь с пятки на носок. – Только отдай то, что не твое, и все просто.
- Ну ты шутник, - хмыкнул лысый. – У меня только все мое.
- Да ну. И деньги?
- Деньги тем более. Я их выиграл.
- А вот и не свисти. Ты мухлевал, и все это видели.
- Ну и ни хрена себе, - простодушный парень даже растерялся, приоткрыв рот. – Когда это я мухлевал? Ты дурак что ли? Ни хрена я не мухлевал, кто тебе наплел?
- Как кто. Вот он видел, - Нориюки совершенно непринужденно ткнул пальцем в Юмичику, который доселе стоял молча и не понимая, какого черта его сюда выперли. Ошарашено взглянув на устремленный на него палец, Аясегава даже отступил на полшага. Хозяин выжидающе смотрел на него, выразительно подняв одну бровь и все еще не убирая вытянутую руку. – Ты же видел, Юмичика? Ну?
Вот тебе пожалуйста и дилемма. Скажи «да» - и все закончится очень быстро – так быстро, что даже не успеешь до пяти досчитать. Однако, Аясегава, несмотря на свои чрезвычайно расплывчатые этические ориентиры, в своей жизни не любил одну вещь – подчиняться очевидным глупостям. Он сюда работать нанимался, а не брехать в угоду таким вот бакланам…
Потому, он тряхнул головой, складывая руки на груди.
- Нет хозяин. Он не жульничал. Везло ему – это да, но он чист.
- Юмичика… - только и произнес Нориюки, от неожиданности даже теряя весь свой самоуверенный вид. Тем временем лысый совсем разулыбался.
- Видал? Ну так что, еще вопросы?
- Стой на месте, с тобой еще не закончили, - хозяин притона шагнул к Юмичике и, стиснув его плечо, рывком оттащил чуть подальше в тень и сунул свои губы прямо ему в ухо.
- Юмичика… Ты чего это творишь?
- А что я сделал? – он поморщился от боли в плече, однако не спешил даже доставать руки из рукавов.
- Поговори мне… Тебе еще и объяснить надо? – рука Нориюки странным образом переместилась с плеча на шею, а потом вдруг коснулась затылка. – Тебя не просят высказывать твое сраное мнение… Впрягаешься за лысого ублю…
В этой жизни была еще одна вещь, которой Юмичика не переносил на дух – собственно из-за чего он даже когда-то вот так неожиданно обзавелся мечом – он ненавидел, когда трогали его волосы.
А особенно такими грязными руками.
Пальцы моментально легли на рукоять катаны, однако в этот момент его почему-то опередили.
Юмичика стоял и хлопал глазами, глядя на то, как Нориюки сползает на землю, с таким непередаваемо растерянным и даже обиженным выражением лица, что хотелось рассмеяться во весь голос.
Подняв взгляд, Аясегава увидел перед собой «счастливчика» с мечом наперевес – причем с мечом в ножнах. Он даже не вынул его, огрев «хозяина» поперек спины.
- Ты чего творишь? – Юмичика задал первый пришедший на ум вопрос.
- Во-первых, я не лысый, - совершенно серьезно выдал парень, ухмыляясь. – А во-вторых, ты же правду сказал. Ты честный, а я терпеть не могу, когда наезжают на честных.
- Во-первых, - передразнил его Юмичика, снова скрещивая руки и вздергивая подбородок. – Я бы и без тебя справился. А во-вторых, из-за тебя я опять работу посеял. Спасибо, мое везение меня не подводит.
- Нахрена тебе работать если у тебя есть меч?
- Не твоя забота, слушай. Вообще, ты мне теперь должен компенсацию за поте…
Их прервали многоголосые выкрики – дверь внезапно распахнулась, и в подворотню из притона вывалилось человек десять с дубинами и прочими орудиями неправедного труда. Аясегава подпрыгнул от неожиданности.
- Блядь… Скольких ты завалил?
- Ну этих пятерых, а что?
- Ну поздравляю, пока мы тут с тобой трепались, там все прознали.
Лицо лысого при этих словах неожиданно так преобразилось, словно секунду назад здесь стоял совершенно иной человек. А теперь его место занял скалящийся демон с горящими глазами.
- Так это, етихумать, круто, пацан. Сейчас мы их всех…
Не успел он договорить, как их окружили. Юмичика, вытаскивая катану, совершенно машинально переместился спиной к спине этого невменяемого придурка и успел крикнуть до того, как в него полетел первый удар:
- Ты между прочим обещал меня саке угостить…

- Даже два раза угощу, - покачал головой лысый, засовывая свою катану в ножны и утирая капельки пота со лба. – Второй раз за то что ты молодец.
- Очень смешно, - буркнул Юмичика, встряхивая волосами и тоже убирая свой меч. – В любом случае, тут торчать смысла особенного нет.
- Ну так пошли… Юмичика. Тебя ведь этот хрен моржовый так называл?
- Вроде того. А тебя-то хоть как?
- Мадараме Иккаку, - лысый уже на ходу протянул широкую мозолистую ручищу сомнительной чистоты, однако Аясегава, помедлив, все же пожал ее, после чего слегка потер пальцами ладонь.
- Тебе всегда так везет в играх?
- Не поверишь, сегодня первый раз играл.
- Да брешешь конечно.
- Я никогда не брешу, - наставительно произнес Иккаку, и у Юмичики почему-то не возникло желания ему возражать.
Они дошли до какого-то захудалого кабака на окраине, однако Аясегава наотрез отказался туда входить.
- Ну нет, я, веришь ли, столько в этих рыгаловках миль намотал с тряпками и подносами, уже сил моих нет. И подышать уже хочется чем-нибудь другим.
- А где ж пить тогда будем?
- Да где угодно. Если тебе не принципиально наличие крыши, я знаю неплохое место.
Вообще-то, этот Мадараме был меньше всего похож на человека, который потакает чужим капризам. Однако, к искреннему удивлению Юмичики, он пожал плечами и скрылся за дверью кабака, откуда спустя минут пять вышел с несколькими бутылками саке и кульком еды.
- На тебя тоже взял. Ты ведь жрешь?
- Это ты жрешь, а я – ем, - холодно откликнулся Аясегава, однако при взгляде на кулек его глаза сами собой нехорошо засверкали. Еды он как таковой не видел уже дня полтора и сегодня рассчитывал на ужин после работы. Так что теперь у него было чуть больше причин поторопить нового знакомца, утащив на пустырь и там устроившись среди камней.
- Вот ты ваще блин, чувак, - откровенничал Иккаку после энного уже глотка саке, разомлев от ощущения сытости и потрескивания наспех сложенного костерка. – Кто б знал что так махаешься!
- Что удивительного? – Юмичика, уже сытый и довольно расслабленный, однако не спешил любезничать с новым знакомцем. Такова уж была привычка. Однако, парень, судя по всему, был необидчив и клал с прибором на всю показную холодность собеседника.
- Что-что. Я когда только приперся, с одним хреном поспорил, девица или парень кости кидает. Блин, две монеты так и просрал в начале – за девчонку тебя посчитал. А там же хрен проссышь в кумаре, уж потом увидал что сисек нету, - с очаровательной непринужденностью рассуждал Мадараме, откусывая еще кусок от последнего онигири. – А потом вот поперло. Говорят, тому фартит, к кому у бросающего душа лежит.
- Да ну? – фыркнул Юмичика, слегка откидываясь назад и поплотнее укутываясь в юката – ночная прохлада уже начала тихонько лизать кожу, вызывая первую незначительную дрожь.
- Ну да. Я думал, ты из этих, ну… Таких. А потом увидал как дерешься, да перед этим хмырем не стелешься – бля, вот, веришь, взял мыслю обратно. Ошибся, с кем не бывает.
- Каких таких?
- Ну я ж сказал, я передумал.
- Каких таких? – медленно закипал Аясегава, сам не понимая, почему его это начало так выводить из себя. Вероятно, виноваты были алкогольные пары, лениво бродившие по организму.
- Ну каких-каких. Которые ноги бреют, с мужиками ложатся, все дела…
- Ты вообще что-то имеешь против этого?
- Да нет, чего ты разорался-то? – искренне удивился Иккаку, привстав на локте. – Ну просто я думал… а что, ты это… ну, да?
- Иди в задницу, - буркнул Юмичика, неизвестно почему окончательно потеряв всякое настроение и поднимаясь с камня. – Я пошел.
- Куда?
- Домой. Мне холодно.
- Ну как знаешь конечно… А что, у тебя дом есть?
- А у тебя нет что ли? – резко бросил Аясегава, отряхивая слегка отсиженное юката.
- У меня – нет, - пожал плечами Иккаку, снова укладываясь на спину и сцепляя руки под головой.
Воцарилось долгое молчание, в процессе которого Юмичика оглядывал своего так неожиданно появившегося собутыльника и раздумывал. А вообще, чего он в самом деле распсиховался? Мог бы и учитывать то, что этот бродяга изяществом речи и мысли не отличается, а на таких обижаться – все равно что мстить камню, о который споткнешься. И, в конце концов, пора бы уже привыкнуть, что в этих гиблых местах красоту путают со слабостью и продажностью.
А найдется ли оно, то место, где будет по-другому?
Помедлив, Юмичика сделал два шага назад и снова уселся на камень, привычным движением запуская руку под волосы на затылке.
- Ладно, забыли. Это что-то я просто после сегодняшнего… Резкий.
- Ну так заебок, а я уж думал правда пойдешь, - Иккаку моментально ожил, перевернулся на живот и подложил два кулака под подбородок. – Слушай, а у тебя меч давно?
- Ну так… ты знаешь, тут я не очень понимаю, что такое «давно» и «недавно». Для простоты скажу что достаточно давно, чтобы я смог им достаточно овладеть.
- Хм… ну а вот тогда скажи мне, только не ори. Сам вот злишься, что девкой назвал, а для чего тебе такие вот волосы?
- Мои волосы достаточно красивы, чтобы быть длинными, - снова взбеленился Юмичика. – Если тут все уроды, я не обязан быть одним из них.
- Да не о том я. Как ты с такими дерешься? Волосы – это ж поводок, за который тебя в любой момент могут сцапать – сразу целый минус перед противником.
- К твоему сведению, еще ни один ублюдок и ни в одном бою не коснулся моих волос.
- А может проверим?
В этом предложении не было вызова, не было издевки, и уж тем более агрессии – в нем был азарт и даже что-то детское, похожее на то, как малыш выпрашивает вот именно эту игрушку у родителей. Аясегава совершенно неожиданно для себя улыбнулся.
- А условия?
- Если коснусь волос – я выиграл.
- Интересный какой, а какая твоя ставка? Я должен у тебя на голове попрыгать?
- Если оставишь на мне хоть царапину, - самоуверенно ухмыльнулся Иккаку. – Меня еще никогда и никто не ранил.
- Да что ты говоришь… Ну что ж, коль не шутишь, - Юмичика пожал плечами и поднялся на ноги. Мадараме же вскочил как пружина, будто и не лежал минуту назад такой вальяжный, словно котяра в квадрате солнечного света.
Они некоторое время постояли друг напротив друга, пока наконец Иккаку не оскалился жизнерадостно и не сгруппировался, весь сжимаясь в сплошной сгусток энергии. И вот, не прошло и секунды, как он мощно оттолкнулся, взметнув ступнями целые комья земли, и рванулся вперед прямо на Аясегаву. Тот едва успел поставить клинок для блока, даже слегка приседая под таким резким напором.
Несколько секунд им понадобилось чтобы посмотреть, кто кого передавит. Мадараме наваливался на противника все сильнее и сильнее, светя своей фирменной ухмылкой прямо в лицо. Однако, Юмичика, отклоняясь дальше и припадая на одну ногу, в одно мгновение распрямился и сбросил его с меча, уходя в сторону. Иккаку, не упуская его взгляда, радостно вскрикнул, угадал его движение и кинулся наперерез. Его меч просвистел у самого уха, и красавчик даже мысленно помолился кому-то первому вспомнившемуся, ощущая щекой отчетливый ветерок.
Лысый негодник не давал ему даже опомниться, наседая и наседая с каждой секундой, тут только успевай отскакивать. И так Юмичика понял, что если не взять инициативу хоть ненадолго, то можно и продуть чисто от нервов.
Потому, в очередной раз уворачиваясь от колющего выпада, низко присел, резко развернулся и попробовал хлестнуть его под коленями – впрочем, не достал. Мадараме подпрыгнул и попытался возвратить атаку, но теперь уже Аясегава смог передохнуть и молниеносно выпрямился, не желая упускать хотя бы то время, что уже отвоевал. Иккаку пришлось отскочить достаточно далеко назад, чтобы катана не вспорола его снизу, словно свежую рыбину.
Они метались среди камней несчетное количество времени, наступая и уворачиваясь попеременно, и вскоре оба забыли, кто, когда и зачем это все затеял… Чем дальше, тем больше какого-то одним им понятного смысла становилось в этих замахах, прыжках, подсечках… Словно в танцах, вызывающих дождь, под ногами бесконечно стелилось облако каменной пыли и крошки, ибо она не успевала оседать на землю до того, как ее снова взметнет чья-нибудь ступня.
Еще секунда, поворот – и вдруг мелкая, колкая, неожиданная боль в правом виске. Юмичика резко обернулся и выпрямился, непонимающе глядя на противника.
- Чего стоишь? – голос удавалось оставить ровным, несмотря на то, что грудь вздымалась c чудовищной скоростью.
В ответ на его реплику Мадараме, жизнерадостно хихикнув, поднял в воздух кулак и разжал его – и оттуда легко и плавно, словно кружась в невесомом танце, выпало несколько волосков.
- Ну вот. Но я не скажу, что это было легко, чувак. Ты точно…
- Тыыы… - просипел Аясегава, нехорошо сверкнув в сумраке глазами и медленно поднимая руку с катаной. – Тыы… мои… ты их…
- Э-э, - Иккаку махнул рукой, все еще улыбаясь. – Я выиграл, чего ты глазом сверкаешь?
- Ты… волосы… мои волосы! – взревел Юмичика и кинулся на лысого бродягу. С лязгом встретились лезвия мечей, едва не высекая искры. Иккаку от неожиданности даже подрастерял весь свой молодцеватый вид, широко раскрыв глаза и лишь растерянно держа перед собой катану и ножны, пока красавчик, который сейчас, с эдаким перекошенным лицом, был не таким уж и красавчиком, остервенело обрушивал на него удары один за другим.
- Эй, Юмичика! Юмичика! Да чего ты, тебе пару волосин что ли жалко? Да у тебя небось на гребешке каждое утро в три раза больше остается!
Впрочем договорить он не смог, когда клинок просвистел у самого его уха – едва успел поставить ножны, чтобы не лишиться руки по самое плечо – и вновь улыбнулся.
- А ты когда взбесишься, оказывается еще круче дерешься…
С воинственным возгласом, он перехватил меч поудобнее и попытался уйти в контратаку, но в Аясегаву в данный момент будто вселилась целая толпа злобных духов, и он рубил как буйный, на первый взгляд хаотично, но на самом деле за всей кажущейся бессмысленностью его атак укрывалась четкая и скупая закономерность – пока противник приноравливался к ней, стоило затем сломать лишь одно звено в этой цепочке, и ошибка могла стоить конечности. Или жизни.
Иккаку изумленно воскликнул, отскочив от Юмичики шагов на пять и приводя в порядок дыхание. Ладонь сама потянулась к левой ключице, где красовалась свежая ярко-алая царапина, на которой бусинками вспухла кровь, готовясь потечь несколькими тонкими ручейками.
- Ептанах… Вот это корки.
Юмичика готов был оторвать ему голову. Что же можно сделать с этим придурком, чтобы он хоть на минуту перестал улыбаться? Ему что, в самом деле весело? Вот и сейчас смотрит на собственную кровь так, будто получил подарок на день рождения. Вот пробует ее влажным языком…что, надеется что она будет на вкус как терияки?
Окончательно утерявший самообладание Аясегава снова ринулся вперед, уже сам не понимая зачем. Желание порезать, еще сильнее поранить этого выскочку затмило разум и взгляд, взбаламутило со дна души что-то мутное и необъяснимое, словно застоявшуюся тину.
Удар, еще удар, звон, и уже исчезнувшая хищно-насмешливая ухмылка с его лица – а быстро сменившие друг друга выражения удивления, понимания, злости…
Юмичика не осознал тот момент, когда фигура Мадараме пропала из его поля зрения – только в следующую секунду что-то сжало и вывернуло его запястье, вырвав из горла крик, а из руки отчетливый хруст. Меч со звоном выпал, и к спине, прижимая шелк юката к вспотевшей коже, притиснулось горячее тело. Одновременно сильная, цепкая рука легла на затылок, зарываясь в стянутые лентой волосы и ощутимо сжимая голову.
- А ну завянь, - прошелестел над ухом до странности спокойный голос. – На сегодня развлеклись и хватит. Если бы я хотел тебя убить, сделал бы это еще в самом начале.
- Отпусти, - неизвестно почему, Юмичика вдруг ощутил в груди слабый-слабый, но уже довольно ясный трепет. Давно ли он ощущал его? Не вспомнится так сразу. Трепет перед силой, дрожь и что-то вроде восхищения – сумбурная смесь из чувств, которые сливались в одно большое чувство собственной беспомощности и вместе с тем… доверия.
- А ты успокоишься? Тогда отпущу, - рука в волосах Аясегавы слегка дернулась, но так и не исчезла – как, собственно, и другая рука, всего еще фиксирующая его запястье.
Спиной он чувствовал, как приподнимается чужая обнаженная грудь под распахнутой туникой, а чужие бедра ощутимо нажимают пониже спины, и вот это уже было совсем не то, над чем здесь нужно было долго раздумывать. Извернувшись как угорь, Юмичика вырвался из цепкого захвата и сразу же начал приглаживать волосы.
- Спятил?
- Это ты спятил, - каким-то странным голосом откликнулся Иккаку, почему то задумчиво глядя на ту руку, которой только что держал его голову. А потом еще и понюхал.
- Я не спятил. Кто тебя просил вырывать волосы? Ты же мне целый клок вытащил!
- Да где клок, полторы волосинки было. А ты уговор нарушил между прочим… Но… зато было весело, - Мадараме снова заулыбался, отходя к костру, и Аясегава неожиданно поймал себя на том, что вздыхает с облегчением.
- Ты сильнее меня, - выговорил он с некоторым трудом, собрав в кучу все свое тщеславие и заставляя себя быть честным.
- Ага, сильнее. Но не критично. Тебе я хоть не поддаюсь. А теперь я бы подрых…
- Здесь что ли? – Юмичика похлопал глазами, глядя, как этот странный тип устраивается поудобнее совсем близко к костру.
- А где еще? Погода пока ничего, в принципе тепло, и даж вон саке осталось. По-моему, самый ништяк. А ты завтра не придешь?
- Куда?
- Ну сюда. Или там это… может, я приду? Скажи, где живешь, я и зайду.
- А зачем?
- Откуда я знаю, - вдруг рассердился Иккаку, недружелюбно косясь на него со своего «ложа». Отблески костра плясали на его лысине и лице, причудливо искажая черты. – Не хочешь – так и скажи.
Юмичика снова непонимающе хлопнул пару раз глазами и замолк, сосредоточенно теребя пальцами рукав юката. Мадараме тоже молчал, вроде бы не прогоняя его, но больше и не изъявляя желания беседовать, потому Аясегава нарушил тишину первый.
- Вставай.
- Че? – лысый с неохотой приоткрыл один глаз.
- Я сказал, вставай и пошли.
- Зачем?
- Если не хочешь – так и скажи, - губы красавчика, когда он обернулся, тронула легкая улыбка, вслед за чем он снова устремил взгляд вперед и неторопливо зашагал прочь.
Иккаку моргнул, нахмурился, но когда силуэт в светлом наряде уже почти совсем растворился в темноте, вдруг подскочил, сунул оставшееся саке за пазуху и, затоптав костер, в несколько шагов догнал Юмичику.
- Мы идем к тебе?
- А куда тебя еще девать. Я в душе не знаю, зачем я это делаю, но после всего сегодняшнего я, вероятно, действительно сдурел. Но ты знаешь… почему-то мне кажется кощунственным, что человек, который сильнее меня, будет валяться тут на земле как пес.
Мадараме гоготнул на весь пустырь и вдруг так оходил ладонью Аясегаву по плечу, что тот едва не присел.
- Пиздатый ты мужик, хоть и псих ненормальный. Ну пошли – а я тебе за это объясню, что с этим мечом ты ни одного дня на всяких хмырей батрачить не будешь. Усек?
- Пришлось, - поморщился Юмичика, потирая плечо. – Только больше вот так не делай, будь добр.
- Как скажешь.

- Ыыыыы, хорооомы! – Иккаку вошел в маленькую невзрачную хижинку с таким видом, словно это действительно были императорские покои, хотя и помещались-то там всего-ничего одна кушетка, стол и пара стульев. Ну, еще сундук со всеми немногочисленными, но дорогими сердцу Юмичики мелочами вроде ценной бутылочки ароматического масла, пары кусков хорошего мыла и прочим-прочим, раздобытым с довольно большим трудом.
- Да ладно тебе, хоромы, - усмехнулся Аясегава, проходя внутрь и снимая с пояса меч.
- Да вообще, и чисто блин так. Ты один здесь?
- Один конечно.
- Видно. Тут пахнет…
- Чем?
- Тобой.
Юмичика, на ночь как обычно заплетающий волосы в косу – чтоб наутро не спутались в мочалку - обернулся через плечо.
- Это хорошо или плохо?
- Ништячно. Я тобой теперь саке занюхивать буду.
Аясегава тихо хмыкнул, наконец завершив косу.
- Ты так на голых досках и собрался дрыхнуть?
- Все круче чем на земле.
- Брось, - Юмичика снял с кушетки одеяло и положил ему на живот. – Больше конечно у меня нет ничего, потом денег достанем, купим тебе футон.
Он забрался на кушетку и укрылся юката, поджав ноги.
- Юмичика-а… - раздалось спустя минуту с пола. Причем как-то несвойственно Иккаку жалобно и слегка в нос.
- А? – Аясегава не обернулся.
- Бля, ты такой писец добрый. Почему?
- По кочану. Мне пригодится сильный человек в хозяйстве. Крышу починишь, воду будешь носить и все такое. Будешь же?
- Да говно вопрос.
- И еще. Наверное, я в карму все-таки верю. Я думал, здесь у меня у одного есть меч. Я всегда хотел увидеть хоть кого-то еще. Пойми, когда встречаются два человека с мечами, они должны либо драться всерьез, либо держаться вместе.
- Вместе мы с тобой зажжем.
- Вот и посмотрим. Спокойной ночи.





Глава 2

Задыхаясь от крошечной сумки
Ёжась от иллюзорного холода,
Лучше пусть опасность, чем скука.
Кто-то где-то зачем-то кого-то.

Всё представлю себе, что немыслимо,
Испугавшись внезапного завтра.
Лёд в угольях - бесспорная истина.
Ты помог мне понять эту правду.

- А может нееет?
- Что значит нет? Это я вчера сделал исключение – а сегодня я тебя такого даже внутрь не пущу, будешь под дверью спать.
- А может я сначала крышу починю?
- Починишь. Шагай.
Иккаку обреченно вздохнул, исправно топая рядом с Юмичикой, который с очень серьезным видом нес в руках свернутую купальную простыню и два куска мыла.
- А может сначала пойдем жратвы добудем?
- Иккаку, я не понял, ты воды что ли боишься?
- Да не. Я этого…
- Стесняешься? – фыркнул Аясегава, подняв одну бровь.
- Да иди ты. Я просто смысла не вижу особо полоскаться – чтобы опять потом вываляться?
- Офигенная философия. А зачем жрать – все равно потом опять проголодаешься!
Они наконец оказались на берегу небольшой и неглубокой речушки, причем Юмичика не дал сразу подойти к воде, а долго таскал Иккаку по берегу, наконец найдя какую-то заводь и придирчиво минут десять разглядывая пейзаж.
- Годится. Лезь давай.
- А ты?
- Ты как вчера родился, слушай. Кто ж один-то тут моется? Как только в воду прыгнешь, можешь уже мысленно со своей одежкой распрощаться.
- А как же ты раньше? Голый что ли ходил сюда? – Мадараме уже послушно сбрасывал тунику, представая в свете утреннего солнца в своей окончательной, так сказать, первозданности.
- Свои методы были. Например, берешь длинную-длинную жердь, на ее конец все свои манатки привязываешь и втыкаешь другим концом прямо в дно. Так все рядом с тобой над водой и торчит, как флаг. А теперь и без геморроя можно. Все, иди.
- А чего два куска? – поинтересовался Иккаку, держа в обеих руках мыло.
- Это – твое, а это – мое, - Аясегава решительно забрал у него один кусочек, который был поменьше. Просвещать на эту тему новоявленного приятеля он не собирался. Не скажешь же ему, что выбор происходил по принципу чистейшей жадности – Юмичика берег для себя мыло понежнее и, естественно, подороже, а ему выдал то, которым обыкновенно стирал одежду. Оно, конечно, тоже очень даже годилось и для человека, но факт есть факт… Впрочем, совесть его ничуть не мучила – в конце концов, вряд ли Мадараме в своей жизни сильно мечтал благоухать фиалками.
Наблюдая за купанием приятеля с берега, Юмичика вскоре словил себя на том, что смотрит на его тело гораздо дольше и внимательнее, чем позволительно в таких ситуациях… Впрочем, оправдывал он себя не очень уверенно, там вправду было на что взглянуть.
Постепенно расстающаяся с налетом грязи и пыли кожа оказалась приятно загорелой, рельеф тугих натренированных мышц и жил проступил отчетливее. Подвижные мускулы упруго перекатывались и постоянно шевелились под этой кожей, и вообще создавалось впечатление, что, пока Иккаку думает о чем-то своем, тело его живет какой-то своей загадочной жизнью – и намеренно красуется перед кем-то, кто пялится на это все с берега.
Все это закончилось тем, что Юмичика сначала не знал, куда девать глаза, потом расстроился, а потом и вовсе рассердился. Снова слегка удивленный изменением его настроения Мадараме ничтоже сумняшеся послушался и довольно жесткой просьбы выстирать «эту кошмарную тунику не поймешь какого цвета вообще», без продыху балагуря и посмеиваясь. Эта его обескураживающая необидчивость и легкость уже порядком действовали на нервы – гвозди что ли об его характер можно гнуть?
Туника после экзекуции оказалась отдаленно светло-серой, и Иккаку, несмотря на возмущение Аясегавы, напялил ее прямо невысохшую, отмахнувшись со словами «на мне просохнет». И в самом деле, такое ощущение, что его тело излучало какое-то особенное тепло, как печка, и к тому времени, как искупался сам Юмичика, и они вернулись в дом, одежка лысого бродяги была почти сухой.
- Ну а теперь пойдем!
- Куда? – Аясегава, уже уложивший на просушку мыло и купальную простынь, планировал провести в доме не менее двух часов, приводя себя в порядок после мытья. И в частности посвятить не менее сорока минут расчесыванию волос, которые сейчас, мокрые и тяжелые, были туго увязаны в пучок, опять же чтобы еще сильнее не путаться.
- Как это куда? Я же обещал тебе показать, как такие парни как мы могут заработать на жизнь.
- Вот как. Но я еще не…
- Не ленись. В любом случае, я все равно не позволю тебе ничего делать, - ухмыльнулся Мадараме и пошел вперед не оглядываясь, залихватски держа руки на положенном на плечи мече.
- Что значит не позволишь? - Юмичика догнал его, недовольно заглядывая ему в лицо.
- То и значит. Вчера – единственный раз, когда ты помогал мне в драке, теперь такого больше не будет.
- Но зачем тогда я тебе сейчас? – окончательно растерялся красавчик, беспрестанно поправляя влажные пряди волос, выбивающиеся из пучка.
- Поболеешь за меня. Ну и… учись. Если меня не будет, наука-то останется.
- Ты собрался куда-то уходить?
- Нет, я в том смысле, если меня все-таки замочат. Но ты и в этом случае не лезь – пока я могу держать меч, тебе в моих драках делать нехрен.
- А я всегда думал, что это… трусость – не помогать в бою своим…
- Если ты найдешь себе противника сам, дерись сколько влезет. А мое – это мое, и делиться я не намерен.
- Жадина.
- А то. Но я серьезно – полезешь хоть раз, я тебе больше не друг.
Юмичика промолчал, и в ответ на это утверждение, и на то, что его вдруг зацепило как крюк за ребро. То ли это был снова несвойственно суровый тон, которым все это было сказано, то ли слово «друг», которое было вовсе неожиданно услышать в такой момент.
Хотя, в сущности, с чего это он так среагировал, в конце концов это всего лишь слово – по крайней мере сейчас, в эту секунду, Аясегава попробовал не обращать внимания на какое-то странное теплое чувство, тихонько разливающееся прямо от центра груди по всему телу. Словно в нем, в самой середине, расцвел цветок с мягкими лепестками нежного цвета. Так ли ощущается дружба, он понятия не имел – ибо здесь ему еще не доводилось заводить друзей.

Это оказалось труднее, чем думалось сначала – стоять и смотреть, как толпа оборванцев, словно рой уродливых коричнево-серых насекомых, нападает, наваливается со всех сторон, и в середине этой муравьиной кучи – неистово и счастливо голосящий и ржущий Иккаку, от которого эти человеческие волны то и дело откатываются и оседают на землю.
Поглядеть на месиво собралась целая толпа – изможденные люди с лихорадочно горящими глазами, привлеченные и зараженные открывшимся им зрелищем, звериными запахами агрессии, злобы, крови и жгучего кислого пота. Не бойцы – зрители, голодные лисицы и вороны, жившие сейчас хотя бы на ощущении чужого страдания. Много ли надо тем, кто живет тут хуже собак – хоть одним глазком взглянуть на то, как погибает хищник.
Но хищник, как выяснилось, погибать пока не намеревался. С оглушающими рычащими возгласами он сминал одного за другим, иногда пропуская незначительные удары, чтобы после них вызвериться и зажечься в три раза ярче.
В конце концов, земля почернела от распластавшихся на ней тел в ветхих рубищах, а Мадараме, сияющий как начищенный медный таз, вскинул катану на плечи и обернулся к Юмичике.
- Урок второй. Меси всех пока не лягут.
Урок первый, кстати говоря, состоял из беспроигрышного способа привлечь к себе внимание и нарваться на приключения. Усвоить его было не так уж и трудно – приходи в любой отстойный квартал и ори как полоумный, что здесь обитают одни неказистые чмошники, на которых даже глядеть противно. Если есть мало-мальски уважающая себя шпана – драку не проспишь.
- Урок третий. Все, что было их – теперь твое. Заодно чтобы потом в людях поучились разбираться, прежде чем напрашиваться. Ну что, теперь ясно? – Иккаку выпрямился и потряс несколькими мешочками со звенящим содержимым. – Не густо конечно, но я даже и не напрягся – значит нормально.
- Не густо… это как минимум три недели работы, - усмехнулся Юмичика, принимая в ладони добычу.
- Вооот, а я что говорил. Со мной не пропадешь, кореш. Пошли купим пожрать, что-то у меня брюхо прям запело…
- Нет, сначала твой футон.
- Ах да, футон. Ну тогда футон – а потом пожрать и выпить. Вот это я понимаю зажили, чувак, - Иккаку уже на ходу потянулся и, потом взяв себя за плечо, несколько раз крутанул им. – Ваще сахар. Только это вот…
- Чего?
- Ну.. бабу бы еще. Ты как насчет баб?
- Я? – Юмичика усмехнулся. – Как бы тебе это сказать…
Действительно, как бы объяснить ему, почему Аясегава все свое время проживания здесь не жаловал женщин… В сущности, ничего против женщин вообще он не имел. Но вот конкретно подвид «баба руконгайская» не вызывал у него никаких эмоций кроме здорового человеческого отвращения. Хотя бы потому что он знал, из чего здешние «красотки» делают свою косметику…
- Я вообще думал, тебе девки за просто так дают, - поделился с ним Мадараме, когда они уже подошли к началу торговых рядов в этом районе.
- Это еще почему? – поднял одну бровь Аясегава, тут же останавливаясь возле лотка с посудой и бережно вытаскивая из кучи небольшую глиняную миску с довольно корявоватой росписью.
- Ну ты епта, чистенький весь, и манеры у тебя. Таким только и дают. Мне б за так хоть одна б дала – так нет, все одно бабло выкладывай. А насильничать я не того, не люблю… Дерьмово это, когда баба не хочет. Не пойму я, какое в этом удовольствие. Я их ласковых люблю, когда она вся жмется, трется, хоть и знаешь, что у нее, сволочуги, только на монету и течет. А все равно люблю, хоть убейся, - рассуждал Иккаку, закатывая глаза от таких сладостных воспоминаний. – Потому надо чуток сберечь – хоть может на какую-нибудь и хватит. Можно одну на двоих взять. Ну или каждому по одной. Годится?
- Я пас, - Юмичика задержался уже у торговца тряпками, лениво перебирая двумя пальцами лежащие в хаотичном порядке одинаково бесцветные шмотки.
- Чего это?
- Не хочу.
- Ты вообще не хочешь или бабу не хочешь?
- Давай не будет об этом, а?
- Аааааааа, понял, - ехиднющим до зубовного скрежета голосом протянул Мадараме, паскудно ухмыляясь.
- Чего ты понял, чувырла? – огрызнулся Аясегава рассматривая на свет кусок ткани, по размерам вполне годящийся на роль простыни. – Я кажется на разговоры по душам еще не подписывался…
- Да ладно, не бесись, - легонько похлопал его по плечу все еще гнусно хихикающий Иккаку. – Я чихал на то, с кем ты трахаешься. Касается это меня что ли? Иди хоть гусей сношай, главное что ты друг хороший.
- Вот и зашибись, - рявкнул Юмичика, которого фраза про гусей поразила в самое сердце. – А ты, ходячая куча ослоумия, помоги лучше выбрать, а то так на досках и будешь храпеть, ясно?
- Ясно-ясно, – фыркнул друг, принимаясь вместе с ним копаться в тряпках.

- Ну, как все прошло? – поинтересовался Аясегава, оборачиваясь на скрип двери.
- Аээ, - отмахнулся в темноте Иккаку, шурша футоном и плюхаясь на пол. – Как всегда. Просрал оставшееся бабло, да на халтуру… Что там их, вообще ничему не учат?
- А ты думал, что в сказке живешь?
- А, ладно. Мне и так нормально. Че там мудрить в самом деле, сунул-вынул да пошел.
- Вот поэтому я и не хожу к этим бабам, - слегка злорадно хмыкнул Юмичика, вновь отворачиваясь к стене. – Юноши хотя бы чистоплотнее.. Ну и вдохновения у них больше.
- Не знаю. Не проверял.
- Могу кое-с кем свести, места знаю.
- Иди нах. Не хватало еще.
- Как хочешь. Ты хоть мылся после нее?
- Да, у речки поплескался, не ссы.
Юмичика устроился поудобнее и задремал, однако полноценный сон все не желал приходить. Плюс к тому, через некоторое время его окончательно разбудила целая смесь разнообразных звуков, доносящихся с пола – шуршание, возня, что-то скребущее и приглушенные ругательства.
- Иккаку, чего возишься?
- Клопы, мать их, задрали уже.
- Нет тут никаких клопов. – буркнул Аясегава, украдкой почесывая усеянное зудящими точками предплечье.
- Ага, нету. Это у тебя там наверху нету… А меня уже даже за ушами покусали. Вот это все потому что я мылся. Когда не моешься- ни одна скотина не прокусит…
- А потом он удивляется, что ему бабы задарма не дают. Так, завязывай там копошиться как жук навозный, бери одеяло и давай сюда.
- Куда?
- На кровать, куда еще. А то я из-за твоей возни до утра глаз не сомкну.
Иккаку немного помедлил, однако через несколько секунд кушетка уже скрипнула от приземлившегося на нее увесистого туловища.
- Не мешаю? – на всякий случай уточнил Мадараме вполголоса.
- Если не будешь крутиться.
- Зачем только футон покупали…
- На черный день. Спокойной ночи.

Глава 3


Что ж вы, черти, круги чертите?
Возвращаясь по ним,
Одной нитью быть связанным
Не одним так другим
Не рабом, так обязанным.

- Юмичика-сан!
Звонкий юношеский голос пронесся поверх общего гомона чистой ноткой и заставил Юмичику слегка вздрогнуть от неожиданности. Прищурившись и завертев головой, он попытался высмотреть источник звука, и наконец ему удалось – невдалеке, выделяясь из толпы яркой синей туникой с красной окантовкой, стоял невысокий и худенький парень, почти мальчишка, и задорно махал рукой, выкрикивая его имя.
Губы сами по себе растянулись в улыбке, и он поспешил, огибая попадавшихся ему на пути людей, навстречу парнишке.
- Соджи, какой сюрприз. Сколько ж мы с тобой не виделись, - Аясегава с удовольствием отметил, какой радостью вспыхнули светло-зеленые глазищи юноши при его приближении. Встретившись, Юмичика и его старый знакомец снова сошли с места и прошагали чуть подальше от толпы в тень навеса одой из хижин.
- Не виделись, ваша правда. Ну так это ж вы к нам уже неделю как не ходите, - игриво надулся мальчишка, взглядывая на него исподлобья.
- Да что-то все дела, да дела, да и доходы у меня сам знаешь, нерегулярные, - Юмичика ненавязчиво положил ладонь на талию Соджи, другой рукой отводя густую каштановую челку с его лица.
- Ой, скажете тоже, доходы. А то не знаете, что вам у нас можно и так, по крайней мере ко мне. Вы ведь не поэтому не ходите, мы знаем, - лукаво сверкнул глазами парень, складывая руки за спиной и беспрестанно вертясь так, что Юмичикина рука так и ездила по пояснице, то и дело скатываясь на упругий зад.
- Вот как. И почему же? – Аясегава чуть ближе прижал к себе щебечущего Соджи, чтобы хоть немного уменьшить амплитуду его движений.
- Все из-за того мужчины, - торжествующе изрек пацан, слегка закусив нижнюю губу и при этом широко улыбаясь. – Да, да, ребята видели, уже неделю у вас в доме живет парень, симпатичный такой и бритый, и последние три дня все время торчит на крыше.
- Да вы сплетники, ты погляди, - Юмичика широко раскрыл глаза, от неожиданности даже моргнув. После чего чувствительно хлопнул Соджи по так и напрашивающимся на это оттопыренным ягодицам. – Совсем распустились без меня, я смотрю… Вот вы там языками-то чешете, караул, хуже девок каких…
Однако, теперь он тормошил хохочущего парня как-то рассеянно, неожиданно задумавшись о его словах. Особенно его поразило это определение – симпатичный бритый парень… с ума сойти. Иккаку симпатичный? За эту неделю, что они провели вдвоем, добывая вместе еду и деньги, купаясь в реке и, собственно, ночуя на одной кушетке, он почему-то так и не удосужился хоть раз подумать – а красивый ли Иккаку?
У него прекрасное тело, как факт. Если не сказать – безупречное, гибкое, жилистое… Лицо… тонкий нос, раскосые темно-серые глаза, вечная белозубая улыбка, совершенно идеальной формы гладкий череп, длинная шея – если все это совместить в единую картину, то получается да, красивый.
Повадки у него конечно, так сразу и не привыкнешь, но для вечного руконгайского оборванца еще и не белая горячка. Если вдуматься, то их встречу можно назвать везением – ну, если не придираться к деталям.
И крышу он чинил, кстати, исправно – такими темпами наконец Аясегаве не придется каждый раз в дождь лавировать между расставленными повсюду ковшиками.
- Юмичика-сан покраснел, - торжествующе завопил Соджи, вырвав его из столь тщательного мыслительного процесса. – Юмичика-сан и правда влюблен!
- Вот болтун! – возмутился Аясегава, слегка встряхивая его и перекладывая уже обе руки на зад, довольно жестко сжимая. – А ну не трещи. Это просто мой друг, он мне помогает. И все, слышишь? Просто ему жить негде, вот он и у меня. Не будку же я ему построю!
- Не верю, - тряхнул непослушными прядями Соджи, выгибаясь в его руках и беззастенчиво оплетая пальцами его шею, словно для того, чтобы удержать равновесие. – Если он друг, то почему вы не приходите к нам вместе с ним?
- Он женщин любит.
- Это исправимо, - легко пожал плечами юноша. – К нам ходят и те, кто любит женщин – и куда как чаще, чем можно представить. Вам ли не знать.
- Ну что ж, я подумаю над твоим предложением, дружок. Может и удастся затащить его к вам. Вы уж тогда не заставьте его разочароваться в себе. Слушай… а то может ты и придешь сегодня?
Соджи поднял тонкие брови и на некоторое время словно бы задумался, склонив набок головенку. Юмичика снисходительно улыбался, разглядывая его забавную мордашку из-под полуопущенных ресниц и в глубине души поражаясь, каким же все-таки невинным на первый взгляд кажется это создание.
На самом-то деле возраст паренька был во-первых гораздо больше, нежели тот, на который он выглядел, а во-вторых иногда казалось, что у него где-то в закромах точно припрятана пара запасных задниц, ибо то количество клиентов, которое он мог принять за ночь, ввергало в трепет даже хозяина того борделя. Воистину, загадочна сущность человеческая – Аясегава не сомневался, что где-то глубоко внутри Соджи настолько непоправимо циничен и бездушен, что ему в самом деле все равно, сколько незнакомцев уже прошли и еще пройдут через его тело. И именно благодаря этому железному пофигизму он и сохраняет такой цветущий и свежий вид.
Однако, тем более странный характер носила его неожиданная привязанность к Юмичике. Этот продажный щенок с какой-то подозрительно искренней радостью встречал каждое его появление в борделе и всегда добивался того, что гость брал или только его, или, даже если желал разнообразить досуг кем-то еще, то только в паре с ним. Это даже в какой-то мере смахивало на ревность – если таковая вообще была ему свойственна. А может, и не в ней было дело, ибо нет ничего удивительного в том, что мечта каждой шлюхи – привязать к себе перспективного клиента.
К тому же, Соджи тоже испытывал голод. Не такой сильный, как сам Аясегава, но вполне физический. Он замечал, что такое наблюдается далеко не у всех жителей Руконгая, скорее даже являясь исключением из правил. И почему-то это некоторым образом тоже роднило его с этим странным созданием.
- Мне прийти одному?
- Мне кажется, одного тебя вполне хватит. За всю ночь только я и друг – не так уж много, зато потом выспишься, поешь, отдохнешь, и деньги есть. Годится?
- Да при таком я б и без денег мог бы, вы что. Сказка а не ночка.
- Ты кстати ел сегодня? – Юмичика отвел его волосы от уха и легонько лизнул его, задев языком дешевую, но симпатичную сережку – он же ее и преподнес ему когда-то, в качестве подарка за особенно удавшийся секс.
- Еще нет. Точнее, уже пару дней.
- Давай-ка я тебя угощу, чтобы к вечеру силенок прибавилось. А потом, если постараешься, еще накормим…
Он купил для Соджи немного сиокара из кальмаров и натто – довольно шикарная по здешним меркам трапеза, хоть и выглядело на редкость отвратительно. Но даже в таком засраном районе на черном рынке можно было купить что-то более-менее пристойное. Захочешь питаться не одним горелым рисом – найдешь лазейки где угодно.
Когда благодарный юноша проглотил все угощение, они еще некоторое время потратили на то, чтобы слегка пообжиматься в подворотне. Если конечно понятие «слегка» охватывает глубокие поцелуи взасос, ловкие пальцы, так и носящиеся по коже под юката, и трение очевидно вдохновленных таким развитием событий тел.
С усилием оторвавшись наконец от мальчишки, Юмичика отдышался и выговорил:
- Ну, давай заяц, беги-ка предупреди Хига-сана, что до утра не придешь, вымойся хорошенько и скачи ко мне. Иккаку придет ближе к ночи, но, я считаю, мы найдем чем заняться.
Сопроводив Соджи легким хлопком по заду, Аясегава в приподнятом настроении отправился домой. Прихода его он ожидал довольно скоро, так что наскоро расправил постель, вытащил из загашника припрятанный бутылек саке и пока засел за полировку катаны, которую все откладывал в эту неделю, хотя обычно с этим делом не тормозил. Закончив с нею, от нечего делать сел за пошив нового пояса для юката. Этот дивный отрез темно-фиолетового шелка он недавно чуть не с мясом выдрал в торговом ряду, и теперь осталось лишь обработать его слегка, придать форму, и выйдет просто чудное украшение. Юмичика только вздыхал, представляя себе, какой ошеломительный бант можно будет забацать на спине, и потому совершенно потерял счет времени, опомнившись лишь тогда, когда за окном уже стемнело, и стало плохо видно строчку.
Однако, это было подозрительно. Никаких проблем с уходом на ночь у Соджи возникнуть не должно было – хозяин борделя, пухлый и довольно моложавый старикан, прекрасно знал Юмичику и отпускал к нему мальчишек не раздумывая, зная, что те возвратятся вовремя и с выручкой.
Обмануть парень тоже не мог – в конце концов, даже если отбросить личное, сегодняшняя сделка была безусловно выгодной для всех, ибо за ночь у каждого из тех птенцов было гораздо больше двоих мужчин. Так что такая вот перспектива – фактически отдых.
Дела задержали? Да господи, какие у него могут быть дела?
Когда время приблизилось к полуночи, Аясегава уже беспокоился – он всерьез рассчитывал на сегодняшний вечер и специально раззадорил себя днем, чтобы оставить все главное на десерт – из любви к растягиванию удовольствия. В любом случае, так это оставлять было нельзя – стоило наведаться в заведение, и если по каким-то причинам Соджи откажется явиться, взять другого парня, благо есть еще пара-тройка неплохих вариантов.
Хмуро поглядывая за окно, Юмичика зажег лампу и только собрался встать и потянуться за катаной, как вдруг оглушительно хлопнула входная дверь, и на пороге появился странно озадаченный Иккаку, что выражалось в отсутствии обычного оскала на пол-лица.
- Юмичика… - негромко произнес он. – Ааа… слушай, у тебя тут случайно неприятностей не было?
- Да даже прям странно, но не было. А это ты собственно к чему? – удивился Аясегава.
- Ну это… пойдем покажу. Может, ты объяснишь… Лампу возьми.
Он поманил друга рукой и исчез в дверном проеме, и тому ничего не оставалось, как последовать за ним. И буквально в паре метров от порога он едва не воткнулся на полном ходу в спину Мадараме, стоящего неподвижно.
- Ну вот в общем… Я пришел, а оно здесь.
Юмичика опустил взгляд и замер. Свет, который в обилии давала лампа у него в руке, выхватил из темноты лежащее на земле человеческое тело. Пятна, покрывающие его одежду и кожу, казались сейчас черными, будто человек вывалялся в смоле. Однако, чуть опустив руку с лампой, он разглядел две вещи.
Во-первых, то была не смола, а кровь. А во-вторых, тело принадлежало…
- Соджи, - выдохнул он, приседая на корточки и освещая лицо лежавшего.
- Ты его знаешь? – Мадараме тоже присел с другой стороны, вглядываясь в лицо друга.
- Знал, - Аясегава протянул руку и положил пальцы на широко раскрытые помутневшие глаза юноши, прикрывая их холодными веками. Лицо мертвеца достаточно явно свидетельствовало о том, что упокоился он явно не в благости: до крови прокушена губа, многочисленные ссадины на скулах и огромный кровоподтек на лбу.
- И какого хрена он тут делает?
- Ну хочешь, у него спроси! Иккаку, в самом деле, вот как пизданешь иногда что-нибудь, так хоть трава не расти!
- Цыц. На себя посмотри. Я имею в виду, раз ты его знаешь, то хоть скажи какие догадки есть.
- Он должен был прийти к нам с тобой сегодня. Так сказать, в гости. Это была довольно качественная шлюха, друг, если называть вещи своими именами, - Юмичика вздохнул, все еще не отрывая взгляда от лица Соджи. – Только я ума не приложу, как я не заметил – не было ни криков, ни звуков, ничего.
- А ты и не мог их слышать. Его не здесь прирезали. Ты погляди, тут все брюхо разворочено, тогда бы тут с него целое озеро натекло. А кровищи самая малость.
- Точно… что-то я не подумал. Но если, как ты говоришь, не здесь – то к чему его сюда-то подбросили, прямо под ноги? Я и того не слышал.
- Ну, то, что шлюху пристукнули, это конечно не экзотика. Но раз сюда положили, значит с умыслом, и при этом имели в виду именно тебя. Ну-ка припоминай, есть у тебя враги?
- Смеешься? Ты лучше спроси, есть ли у меня друзья… кроме тебя конечно.
- Так. Ну значит кто-то таким образом послал тебе открытку. Смотри, ухо отрезали… Это вот еще зачем?
В самом деле, у Соджи отсутствовало как раз то ухо, в котором доселе болталась подаренная Юмичикой сережка. Подумав о том, что буквально сегодня же он с таким энтузиазмом игрался с этим ухом языком, Аясегава слегка зазеленел.
- Ну гады… Есть лопух какой-нибудь или тряпка? На пока, лампу возьми.
Иккаку огляделся, протянул руку и что-то дернул, затем протягивая другу пучок травы. Юмичика принял его, зажав в пальцах, аккуратно просунул руку между бедер мертвеца и слегка развел их, приподнимая неживую холодную плоть.
- Посвети-ка. Мда. Видал?
- Фубля, - даже обладающий железными нервами Мадараме зло сплюнул, обозревая открывшееся зрелище, а именно многочисленные засохшие потеки спермы вперемешку с кровью, покрывающие всю промежность парня.
- Оторвались поди перед тем как прибить, - Аясегава резко отпустил пучок травы, оставив его там и быстро выдергивая руку. – Ох и твари.
- Не говори. Вот никогда не понимал – ну хотели если с тобой разобраться, так и шли бы к тебе, нахера других-то приплетать.
- Да потому что справиться с ним, друг – это совершенно не то же самое, что справиться со мной. Боже мой, очень жалко. Он был такой красивый… И, наверное, знаешь… давай больше не будем называть его шлюхой. Кем бы он ни был при жизни, он уже умер… и плохо умер.
- Да ясен бицепс. Как бишь ты там его… Соджи. Давай уж схороним твоего Соджи как полагается, раз уж так вышло.
- В самом деле. Принесешь воды? Я хоть немножко обмою. Почему-то так не могу оставить.
- Без вопросов, друг.
- Спасибо, друг.
Вся процедура предания тела земле заняла не больше часа. Иккаку, не слушая возражений Юмичики, завернул тело в ту самую простыню, которую неделю с лишним назад купили для него в торговом ряду.
Закончив наконец с похоронами, они постояли немного у холмика.
- Ну вот. Раз я виноват в его смерти, друг, будь готов, что каждую ночь к нам будет приходить призрак и душить меня подушкой.
- Пошли, дурачина. Призрак… Мы сами вообще-то и есть призраки. Если что. А он наверное куда-то еще попал. Может, в местечко получше этого. Давай, руки помоем да спать уже надо…
Оба тщательно вымыли руки до самых плеч, поливая друг другу из дождевой бочки, и прошли в дом, тут же загасив лампу и улегшись в кровать, как всегда, каждый на своем краю.
Юмичика не чувствовал никакого особенного горя и уж тем более отчаяния. Люди гибли здесь с достойной похвалы периодичностью, так что он успел и привыкнуть, и смириться, и даже достаточно ожесточиться, чтобы не воспринимать это как нечто действительно страшное. Страшно-то на самом деле было то, что это превратилось в такую обыденность, что красивый мальчик, которого ты обнимал сегодня днем, вот так запросто оказывается под твоей дверью растерзанный совершенно бессмысленно, без причины, ни за что.
Аясегава сожалел только о том, что вообще позвал беднягу сегодня домой – пошел бы туда сам, глядишь не случилось бы. А так он был спокоен – абсолютно уверен, что спокоен.
- Эй, Юмичика. Ты чего дрожишь? – послышался голос Иккаку с другой стороны кушетки.
- Я дрожу? Ничего подобного.
- Конечно, койка вся ходуном ходит, меня уже вон растрясло. Переживаешь?
- Нисколько, - сердито пробубнил в подушку Аясегава.
- Вот ведь… - Мадараме, судя по скрипу кровати, повернулся, размашисто подвинулся и загреб друга руками. Прижал к себе, обняв одной рукой за плечи, а другой за голову, слегка теребя кончиками пальцев волосы на виске. И, что интересно, прикосновение к волосам не вызвало никакого отторжения, не то что раньше. – Брось ты. Не виноват ты в том, что тут порядки такие.
- Но если бы…
- А это и подавно брось. Если бы да кабы… Если б да кабы, может и я бы кудрявый был.
Юмичика слабо рассмеялся ему в шею, решаясь тоже приобнять рукой обжигающе горячий торс.
- А откуда мне знать, что ты не кудрявый.
- Пес его знает, может и кудрявый. Я не видал. Спи давай. Думай лучше про то, что эти самые объявятся так или иначе, и уж тогда-то я им по целому дереву в жопы повтыкаю.
- Да, друг. Спокойной ночи.
- Спокойной.
Убаюканный этим жаром, дыханием, шевелящим волосы на макушке, и легкими прикосновениями пальцев к виску, Юмичика действительно заснул – без сновидений.



Глава 4


Взлетают вороны, кружатся над пепелищем.
Какой ценой досталась мне эта мудрость?
Видимо, чтоб стать светлее и чище,
Нам нужно пройти по горящим углям.

Упавшие в воду мосты однажды
Исполнят неосуществимое.
Под пеплом опять прорастают цветы
И солнце встаёт над руинами.

- Видишь вон того? – негромко проговорил Иккаку, склоняясь к уху Юмичики. Тот, даже не пошевелившись, поднял взгляд от своих ногтей.
- Которого?
- Да вон тот, у которого жопа-подбородок. Ишь, глянь, распелся как новорожденный. Вот с него сегодня и начну.
Глаза Аясегавы вычленили из толпы того, о ком говорил друг. Довольно крепкий мужчина с короткими пегими волосами вел себя довольно вызывающе, о чем-то громко и забористо беседуя с торговцем жухлыми яблоками. Обычно в толпе вечно напуганных и угнетенных жителей Руконгая шпану было видно за версту – если кто-то вот так орет во все горло, ходит фирменной медвежьей походкой «от бедра» и, проще говоря, «выставляется», тот и считает себя хозяином района. В идеале, таковых всегда бывает несколько, а с ними еще по кучке верных последователей. А это значит – есть с кем подраться.
Иккаку иногда тоже был склонен растягивать удовольствие. Потому продолжал сидеть рядом с Юмичикой на перевернутой бочке, делая вид, что наслаждается относительно солнечной погодой. Однако его взгляд, жгучий и пронзительный, уже безостановочно буравил затылок будущей жертвы, посылая вполне осязаемые сигналы. Ни одна женщина в мире не могла похвастаться тем, чтобы Мадараме смотрел на нее так, как смотрел на своих противников – предполагаемых или же реальных.
Жертва же не могла не почувствовать этот взгляд. Пока еще не прекращая громогласно говорить, мужчина чуть повернулся и завертел головой, ощущая явное неудобство от того, что кто-то глазами проковыривает в нем дыру.
Аясегава наконец разглядел его непомерно огромный раздвоенный подбородок и поморщился. Вот уж правда, одарила природа задницей на лице.
- Обожемой, если бы я с этакой штукой уродился, я бы давно раскроил себе морду камнем. Или ходил бы с ведром на голове, не иначе.
Иккаку довольно ржанул в ответ на его слова и, неожиданно подняв руку, легонько потрепал пальцами Юмичику снизу по подбородку, словно кота. А затем снова целиком сосредоточился на игре в гляделки, оставив друга в слегка смущенном и неконтролируемо порозовевшем состоянии.
И мужчина наконец нашел источник своего неудобства, поймав импульс прищуренных хищных глаз. Мадараме тут же расплылся в широченной ухмылке, моментально подбираясь и сжимаясь как пружина, готовящаяся вот-вот распрямиться от малейшего движения.
Однако, произошло непредвиденное – его будущий противник как-то странно спал с лица, весь съежился и, бросив пару слов торговцу, поспешил убраться, резво испарившись где-то в проулке между хижинами.
- Эээээй, ты, жополицый, стой! Ну куда? – обидчиво, словно ребенок, выкрикнул Иккаку, выгнув бровки домиком и растерянно моргая. – Ну ептаметь, нечестно так делать. Я ж уже настроился, обрадовался понимаешь…
Юмичика захихикал, отчаянно забавляясь видом накуксившегося друга.
- Слушай, а может он подумал, что ты к нему воспылал нешуточной страстью, а его застенчивость помешала ему оценить ее как должно?
- Иди ты в щель, а? Мужики – это по твоей части, не по моей. Может, это ты только и мечтаешь прижаться к его сексуальному подбородку.
- Фуууу, заткнись!
- Признайся, признайся, тебя возбуждают хорошие задницы! А тут как раз и все на виду, и морда, и жопа, далеко лезть не надо, - гыгыкал Иккаку, попихивая Аясегаву локтем в бок.
- Варежку закрой, дует! – Юмичика с размаху залепил Мадараме смачную затрещину. В ответ тот зажал локтем его шею и, согнув друга пополам, принялся энергично трепать его волосы. Аясегава еле вывернулся и в отместку хватанул его зубами прямо за голое бедро.
В результате этой дружеской потасовки оба обрели довольно растрепанный вид, некоторое количество синяков и колики в животе - от хохота. Люди вокруг поглядывали на них с явным недоумением и страхом, словно на буйнопомешанных – веселиться здесь было явно не принято, как впрочем вообще вести себя как человек, а не как влажная ветошь.
- Унылое местечко, - вздохнул Юмичика, приводя в порядок разворошенную другом прическу.
- И не говори. Бабы вон ни одной хотя б симпатичной, а вместо мужиков одно говно трусливое. Чего только просидели полдня как додики.
- Мы украшали собой этот отстойник, пусть скажут спасибо.
- Да ну в сраку, я отсюда не уйду, пока не найду себе противника. Я вон сегодня крышу нашу доделал, мне теперь отдых полагается.
Так уж и был устроен Иккаку, что лучшим способом расслабиться для него являлась кровавая баня. Хлопнув себя по коленкам, он поднялся с бочки, привычным жестом закинул катану на плечи.
- Придется испытанным способом. Эээээй, вашу мать, сборище блохастых куриц, сифилис ползучий, ссыкота перекатная, - заголосил он хорошо поставленным голосом. – Я смотрю тут у вас и мужиков-то с яйцами нету, одни кастраты сраные! А ну выползли из своих щелей, кто еще умеет драться!
Последние слова он произносил уже посреди совершенно пустой улицы. Замолчав, Иккаку досадливо сплюнул.
- Блядь, выходит в натуре порожняк тут. Давай, друг, пошли из этого курятника, этих только на ремни нарезать. День че-то нифига не удался.
Юмичика тоже поднялся на ноги, потянулся, пропустив «хвост» через кулак, чтобы ровно улегся, и поправив слегка перекрутившийся пояс – тот самый, волшебно-фиолетовый, так подходивший под цвет его глаз. Иккаку, засранец, правда повадился без конца в шутку дергать его за бант сзади, распуская с такой тщательностью повязанные полтора метра ткани, так что теперь Аясегава старался поменьше поворачиваться к нему спиной.
Так они и побрели дальше, пока Юмичика вдруг не начал маяться странным предчувствием – весьма неприятным, словно где-то что-то зудит, а где – непонятно. И чем дальше они уходили, тем сильнее у него портилось настроение. Он без особенного энтузиазма воспринял идею купить саке, еды и пойти поваляться где-нибудь на берегу реки, однако возражать другу все же не стал. В конце концов, он действительно не мог похвастаться особенным постоянством в плане настроения, и иногда достать его могла сущая мелочь. Оставалось надеяться, что отдых что-нибудь исправит.
Однако, лежа головой на животе друга и мрачно пережевывая жесткую и явно пересоленную креветку, он все никак не мог прийти в более-менее пристойное расположение духа.
- Юмичика, - послышался голос Иккаку, и он приподнялся на локтях, из-за чего голова Аясегавы качнулась. – Слышь, чего-то ты какой-то это, не такой.
- Да не… Не заморачивайся, настроения что-то нет, - Аясегава успел смутно подивиться, как друг чувствует его состояние даже не глядя ему в лицо.
- А, ну бывает. А у меня из-за этих креветок че-то в брюхе заворочалось, какие-то они хреноватые.
- Мне слезть? – Юмичика слегка приподнял голову, глядя Мадараме в лицо.
- Да не, лежи, - успокоил его тот и даже положил руку ему на лоб, снова укладывая затылком на себя и затем опять откидываясь на землю, впрочем руку от лба не убрал. – Эх, скучно до усрачки, хоть бы кто привязался.
- А мне что-то в падлу сейчас все это, - поморщился Аясегава, переворачиваясь и теперь укладываясь на его живот щекой. Пальцы Иккаку тут же залезли ему в волосы, рассеянно теребя и перебирая, и снова он попытался найти в себе хоть каплю протеста против этого – и не смог.
- Слышь, а можно распущу? – спросил он вдруг, потрогав ленту, стягивающую шевелюру приятеля в хвост.
- Да ну… - сонно буркнул Юмичика, дернув верхней губой. – Не надо. Спутаются, не раздеру потом. А зачем?
- Ну я тебя с распущенными и не видал ни разу, то в косе, то в хвосте, даж когда моешься не видать, сразу увязываешь. А при мне не причесываешься. Дай хоть погляжу.
- А-а… Не, давай не будем, а то правда растреплются. А может кошку или собаку тебе заведем? А то тебе видно шерсти не хватает.
- А че, может и заведем. Только за кошками-собаками – это наверное надо в первые районы, тут их даже не водится.
- Ну да, тут если у тебя четыре лапы – то ты мясо…
- Да и даже если две, - усмехнулся Иккаку, мягко накручивая на палец прядку из длинной челки друга. – Если ты тут не умеешь драться, то ты в любом виде - мясо.
Постепенно его рука в волосах замерла, и вслед за этим послышалось сопение с редкими всхрапами – Мадараме задремал. Юмичика немного сонно поморгал, теребя отворот его туники, и тоже вскоре уснул.
Проснулись они вялые и опухшие, уже почти в сумерках и лениво заворочались, собираясь домой.
- Фу, говяное саке было по-моему, - бурчал Иккаку, поднимаясь на ноги и помогая встать другу. – Я вообще как вареный кабачок.
- Ага, - зевнул Юмичика, потирая ладонью глаз. – Развезло как на дрожжах, сейчас и дома всю ночь просплю наверное…
Они неторопливо пошли в сторону дома, и когда до того оставалось уже совсем немного, Иккаку вдруг тронул Аясегаву за плечо.
- Эй, гляди-ка – заря прям какая-то.
- Какая еще заря? – Юмичика поднял голову и посмотрел туда, куда указывал палец друга. И впрямь, в наступающих сумерках вдалеке виднелось зыбкое желто-оранжевое свечение. – Фу ты. Правда. Интересно, что это там такое?
- Там наша хата, друг, - изменившимся голосом проговорил Мадараме, широко раскрывая глаза.
Аясегава долго смотрел непонимающим взглядом то на него, то снова на свечение, и тут до него начало доходить.
Они, не сговариваясь, одновременно рванули с места и бегом достигли цели не более чем за пару минут – и успели как раз застать, как обвалилась крыша их горящего дома.
- Ебаться-целоваться, - только и выговорил Мадараме, останавливаясь. – Я эту, мать ее, крышу только сегодня доделал.
- Мой сундук, - бесцветным голосом произнес Юмичика. Взгляд его явно не доходил до огня и преломлялся где-то на середине. – Мыло… масло… чайный набор… второе юката…
- Ладно, ладно, - Иккаку положил руку ему на плечо и слегка потряс. – Я тебе еще лучше куплю. Хотя, сейчас меня больше чешет, где мы жить будем…
Внезапно он отпустил плечо друга, резко обернулся и так заорал куда-то в пустоту, что земля содрогнулась.
- Падаль! Вылазь, тварюга, блядская каша, кто бы ты ни был! Срешься драться с нами? Подставы лепишь? Ну я тебя из-под земли нахер достану, хоть ты как крот заройся! Будешь у меня жопой по мечу тормозить, сссскотина…
Прооравшись, он глубоко вздохнул и снова повернулся к огню, хмуро созерцая догорающие остатки их домика.
- Надеюсь, хоть кому-нибудь икнулось.
- Да может это просто воры были, - Аясегава, морщась, потирал оглохшее ухо.
- А палить-то накуя?
- Все, что нельзя унести, можно сжечь – один из здешних принципов.
- Ниче, выползут они рано или поздно. Вот тогда и посмотрим, кто будет зубьями камни тесать. А теперь пошли, где-нибудь до утра перекантуемся.
- Где же мы теперь снова возьмем дом?
- А где ты взял этот?
- Нашел. В нем не жил никто, там от дома-то только одно решето осталось. Я его полгода до ума доводил.
- Ясно. Ну ладно, забей, я что-нибудь придумаю.
Они снова ушли на тот каменистый пустырь, где тогда пили саке в первую их встречу. Такое ощущение, что это было страшно давно, думал Юмичика, сидя у разгорающегося костерка, пока Иккаку ходил раздобыть каких-нибудь листьев для постели.
- Друг, - задумчиво сказал он, когда Мадараме вернулся с охапкой чего-то наподобие сена. – А сколько мы уже с тобой знакомы?
- Да месяц разве что. Может даже поменьше, - пожал плечами тот, кое-как превращая сухую траву в подобие подстилки. - А чего?
- Да ничего… мне просто кажется, что я тебя всю жизнь знаю.
Иккаку плюхнулся на сено и посмотрел на него внимательно, немного наморщив лоб.
- На самом деле я тоже. Выходит, не просто так мне тогда в чет-нечет везло. Я ж говорил.
- Ты рад, да?
- Да я кипятком ссу, - отшутился Иккаку, укладываясь набок. – Ну иди давай ко мне, холодно уж довольно, надо успеть заснуть пока не прогорело.
- А может лучше дежурить будем по очереди? – с сомнением произнес Аясегава, оглядываясь.
- Эээ, хорош бздеть, если хоть одно чмо сюда явится, я мигом вскочу. Ложись кому говорю.
- Тогда и меня буди, - согласился Юмичика, устраиваясь рядом с ним.
- Хрен тебе, - откликнулся друг, обнимая его сзади своей длинной ручищей и прижимая к себе.
- Хорошо, о мой сиятельный хозяин, - фыркнул Аясегава закрывая глаза, но тут же заново открыл их широко-широко и вздрогнул, словно на него пролили горячий чай.
- Иккаку.
- Ммм?
- Слушай, я вот только подумал… А может быть это все… ну помнишь, ну…
- Ну что?
- Хотя нет, не может быть.
- Да что?
- Ничего. Так, бред всякий в голову лезет. Забей, спи.
- А может скажешь?
- Пустяк.
- Ну как хочешь.
Иккаку вскоре задрых, не выпуская Юмичику из рук, а тот еще полночи никак не мог успокоиться, пытаясь отделаться от смутных догадок по поводу того, кто может стоять за всем, что произошло.

Они ночевали на улице еще две ночи, днем по обыкновению бродя по кварталам и выискивая, до кого бы докопаться, и что-то в этом деле им не сильно везло. И однажды Иккаку, молчаливый, злой и голодный, ушел утром, не позволив Юмичике следовать за ним.
Не было его долго, однако Аясегава не задал другу ни единого вопроса, когда тот вечером явился к костру и коротко бросил, поправляя на ходу катану.
- Вставай и пошли, у нас теперь есть новый дом.

В ту же ночь, отмывая от не до конца засохшей крови деревянный пол маленькой хижинки, Юмичика пришел к выводу, что не так уж плохо, когда кто-то берет на себя все заботы об устройстве жизни в целом, а остальные мелочи он вполне готов исправить и сам.
Домик явно принадлежал мужчине, и явно одному, о чем свидетельствовали чрезвычайная запущенность обстановки, непомерно разросшаяся популяция клопов и целая пачка засаленных похабных (и весьма скверно нарисованных) картинок, найденная под матрасом кушетки. Матрас кстати пришлось выбросить тоже, ибо он и являлся основным гнездом здешних насекомых, так что сейчас Иккаку спал, устелив койку сеном. А Аясегава все продолжал тихо сновать по дому с ведром и тряпкой, не имея сил спать в таком загаженном помещении.
Утром Мадараме ушел, и опять один, под предлогом того, что первое время в доме нужно кому-то оставаться, чтобы история не повторилась. Юмичика не возражал – он все еще не закончил с уборкой.
К вечеру эта халупа все же приобрела изнутри более-менее пристойный вид, а взмыленный, чумазый, упахавшийся как лошадь Аясегава не выдержал и, не дождавшись друга чтобы пойти мыться на реку, уснул на кровати, улегшись на нее только наполовину – ноги так и остались свешиваться до пола.
Пришедший с едой и саке Иккаку только усмехнулся, бережно подняв ноги друга и уложив их куда полагается.
А на следующий день, после купания, они скрутились к торговым рядам и купили все-таки тряпок на постельное белье и сами соорудили себе матрас, набив две сшитые простыни сухой травой и ветошью. В общем, жизнь снова входила в колею. Этот дом, конечно, был даже меньше чем прошлый, и дальше от реки, зато крыша была практически цела, имелось некоторое полуразвалившееся подобие забора, и отсюда было недалеко до реденького леса, в котором еще иногда можно было даже найти грибы и некоторые травы. Юмичика умел делать неплохие отвары, когда в невезучие дни не на что было купить чаю. Причем, Иккаку неожиданно проявил довольно большой интерес к этому занятию, хоть оно не вполне вязалось с его образом. Но с ним Аясегава уже давно отучился ждать стабильности и удивляться, потому они могли часами бродить по лесу, копаясь в траве, выискивая всякие интересные растения.
- Слушай, ты как считаешь, может тут цветы посадить? – рассуждал Юмичика в один довольно тихий вечер, сидя на низенькой, сколоченной Иккаку скамейке на заднем дворике. – А то глазу упасть не на что, ничего красивого.
- А зимой? – лениво ответил Мадараме, рассиживаясь на земле и опираясь о скамейку локтями. Дымок его самокрутки вился тоненькой струйкой, рассеиваясь в вечернем воздухе.
- А что зимой, на зиму спрячутся, весной опять вырастут.
- Да ну сажай, раз охота. Только придет ночью какая-нибудь мразь и назло потопчет.
- Капканов понаставлю, - фыркнул Юмичика слегка глухо, потому что оперся подбородком на сцепленные руки.
- Ага, а я по бабам вечером пойду, ночью буду возвращаться и все капканы твои соберу, - рассмеялся Иккаку, затягиваясь самокруткой и выпуская целое облако дыма.
- А колечки умеешь делать?
- Умею.
- Сделай, а?
Снова сделав затяжку, Мадараме закинул голову и проделал странное движение горлом, выпуская дым. Один за другим из его рта вылетели три кружка, с каждой секундой полета преображаясь и делаясь извилистыми. Юмичика с улыбкой следил, как они постепенно истаивают в воздухе.
- Красиво. А дай я попробую.
- Да на. Только ты ж не куришь.
- Ну я разок.
Оставшийся вечер был посвящен тому, чтобы научить его все-таки делать кружочки из дыма, ибо у Аясегавы упорно это не выходило. В конце концов, он укурился до такого состояния, что пропал голос и закружилась голова, так что первый же косой клубочек дыма в виде неровной кляксы, вылетевший у него изо рта, был единодушно признан колечком, и Иккаку поспешно убрал за пазуху свой сильно опустевший мешочек с табаком.
- Вот ведь… - неожиданно произнес он после некоторого молчания, снова устраиваясь на земле и глядя на друга снизу-вверх.
- А? – хрипло поинтересовался тот, отнимая от губ флягу с водой и закашливаясь.
- Ты ведь знаешь, где мы сейчас с тобой, да?
- Дома у нас.
- Да нет. Вообще, что это за место. Я знаю, что где-то и когда-то я помер, и загремел сюда. Но вот блин, ни разу не помню, ни как я помер, ни где, ни в каком возрасте. Я вот себя только таким знаю.
- И я.
- Во-во. И мне уж как-то и привычно. А вот как ты думаешь, люди знают, что когда сдохнут, попадут в такую жопу мира?
- Не знаю. Скорее всего, даже не догадываются. К тому же, это мы с тобой в жопе мира, а есть еще первые районы, где все не такое. Их даже охраняют, не то что тут.
- И ты тоже не знаешь, как помер?
- Понятия не имею. Но ты знаешь, иногда мне кажется, что я был кем-то… в общем, не знаю, но вот у меня память хорошая, с мечом я в принципе быстро научился управляться, как будто далеко не первый раз его в руках держал. Я для интереса пробовал ножи кидать – девять из десяти в яблочко. Быстро бегаю, лица хорошо запоминаю, на зрение-слух не жалуюсь. Может, я типа шиноби или вроде того?
- Да вполне может. Хотя, с такими волосьями… Они у тебя всегда такие были?
- Ну раньше чуть короче, но в принципе да. Ну а что волосья – разве все шиноби лысые?
- Ну не знаю, я-то уж по-любому воякой был, не просто ж так все. Надеюсь, меня хоть в войне зарубили, а не от какой-нибудь чахотки загнулся.
- А это вот у тебя всегда было, или ты сделал? – Юмичика слегка тронул пальцем его веко, очерчивая красную полосу.
- Эти красные-то? Не, не всегда. Я точно не уверен, но это по-моему когда у меня меч появился. Откуда взялись, я хрен его знает. Я думал, мож пошутил кто, а оно не оттирается. А чего, не нравится?
- По-моему красиво. В этом что-то есть.
- Да ну тя, - Иккаку отвернулся, пряча довольную улыбку. Ему явно пришелся по душе комплимент друга, хоть он и старался не показывать виду. Аясегава тихо рассмеялся, умиляясь его смущением.
Они еще где-то час просидели, глядя, как одна за другой загораются звезды на ночном небе, а потом все же отправились спать

Глава 5

Ты меня научил
Не бояться страданий,
Уходить, не дождавшись
Аплодисментов.
Пусть взрываются звёзды
За преступность желаний,
Лишь бы ты был со мной
За секунду до смерти.


Однако, чем размереннее сейчас текла их жизнь - впрочем, если можно было использовать понятие «размеренный» по отношению к жизни двух разбойников, зарабатывающих себе на пропитание побоищами - тем тяжелее становилось у Юмичики на душе. Слухом и зрением он хвастался не зря, и более того, помимо пяти развитых основных чувств, у него присутствовало нечто вроде интуиции, если упрощать. Это чувство, которое он привык так называть, жило в нем всегда и частенько оправдывалось на практике – он до сих пор помнил, как в день пожара не находил себе места от беспокойства.
Еще ему иногда казалось, что он физически ощущает силу Иккаку. Когда тот дрался или просто был чем-то возбужден, воздух вокруг него будто бы сгущался и становился едва ли не осязаемым, потоками изливаясь во все стороны. Впрочем, данный факт стоило скорее отнести к приятным ощущениям, ибо эти потоки будто бы подпитывали самого Аясегаву, и временами ему чудилось, что от этого катана на поясе начинает странным образом вибрировать – но настолько неуловимо, что это больше походило на глюк.
В этом случае оставалось только гордиться другом и его мощью, раз уж она такая, что ее даже видно. Если конечно, это действительно не игра богатого Юмичикиного воображения.
Но вот иногда интуиция Аясегавы подбрасывала ему менее приятные вещи. Одной из которых была какая-то непреходящая уверенность, что у них все же нарисовался какой-то загадочный враг, который когда-то сжег их дом, и вряд ли на это остановится.
Мадараме не смеялся над этими его домыслами, ибо и сам вполне допускал такое. Просто у него это было скорее на уровне логических догадок, нежели ощущений.
В любом случае, они оба были постоянно начеку, хоть и злились от того, что недруг предпочитал непрямолинейные методы и явно выжидал, когда можно будет нанести еще один удар ниже пояса.
И еще, Юмичика был просто уверен, что за ними наблюдали. Оттого он совсем прекратил контакты с парнями из борделя, чтобы не быть виноватым в дополнительных жертвах. Иккаку правда не особо ограничил себя в своих ночных рейдах по бабам, потому что пока им под дверь еще не подбросили ни одной умерщвленной с особым цинизмом проститутки. Может просто потому что если убивать каждую шлюху, с которой он путался, то вскоре Руконгай вообще останется без блядей, шутил Аясегава каждый раз, когда речь заходила об этом. Друг снова воспринимал это как комплимент и очень радовался.
Он всегда радовался, злился и вообще проявлял свои чувства очень бурно, и Юмичике это нравилось – он давно замечал, что чем шире эмоциональный диапазон человека рядом, тем он сам себя чувствует бодрее. Впрочем, свой энергетический вампиризм он принимал философски – ибо другу было не западло без устали источать силу направо и налево, а это было главное.
Но его всегда удивляло, почему Иккаку – столь кровожадный и, как бы это сказать, смертоносный тип, которому море по колено и небо одеялом, и который заводится от любого пустяка с пол оборота – относится к нему, Аясегаве, с неизменным дружелюбием и даже с какой-то затаенной дружеской нежностью, проявляющейся порой в довольно неожиданных и искаженных формах.
Об этом он думал и сейчас, в предвечерние тихие часы, заканчивая натирать мылом наволочку. Они сегодня наконец разжились сменой постельного белья, однако Юмичика взял за правило перед использованием стирать любую тряпку, купленную на торговых рядах, ибо пес его знает, где до этого она могла побывать и откуда ее сперли.
Прополоскав наволочку, он пока развесил ее на кусте и не глядя протянул руку назад.
- Иккаку, этот обмылок весь вышел. Давай еще.
Однако, ответа не последовало. Несколько раз помахав рукой в воздухе, Аясегава обернулся. Берег был свершено пуст, и никаких признаков присутствия друга не наблюдалось.
- Иккаку! Але, где тебя носит?
Странно, вот только пару минут он шастал по берегу, то выполняя всякие упражнения наподобие тренировки, то помогая выжать большую простынь, то развлекая друга какими-то похабными анекдотами.
- Кого потеряла, красавица? – вдруг раздалось откуда-то сверху, и Юмичика поднялся на ноги и вскинул взгляд. Зрелище ему открылось довольно впечатляющее. Берег реки был наклонным, и теперь на самом верху тянулась ровная цепочка людей самой неблагонадежной наружности. Их было не менее двух десятков рыл.
Рука тут же сама легла на рукоять катаны.
- Где он?
- Кто? – послышался какой-то до ужаса знакомый голос. Люди расступились, и взору предстал высокий мужчина. Солнце светило ему в спину, потому Аясегава, сколько ни жмурился, никак не мог разглядеть его лица толком.
- Что значит кто? Где он, я спрашиваю?
- Никого тут не было. И я вот думаю, где же наш лысый дружок, неужто вы поссорились?
- Ты кто хоть такой-то? – напрягся Юмичика, поняв, что гость – не такой уж случайный человек. И еще он никак не мог додуматься, издевается он или правда не знает, где сейчас Мадараме. Впрочем, сомневаться в друге он не мог себе позволить – чтобы того могли нейтрализовать такие утырки, хоть и много – такого просто быть не может.
Но куда он тогда смылся, тоже неясно. Не утонул же.
- Как грустно. Так грустно, что сейчас я расстроюсь. Я думаю о нем каждый день, понимаешь ли, сгораю от страсти, а он меня забыл. Юми, ты бесчувственный человек, тебе это известно? – фигура начала спускаться вниз по берегу и постепенно выходить из области сильного свечения.
В этот момент Аясегава по идее должен был испытать массу ощущений: удивление, осознание, гнев, ненависть…
А он просто почувствовал себя идиотом. Полным, окончательным, в квадрате, с бантиком сбоку. Потому что только такой вот идиот мог не догадаться об этом раньше.
- Нориюки, - произнес он таким тоном, словно разгадал кроссворд.
- Какое счастье. Все-таки вспомнил. Однако, я думал, будет больше радости. Может, обнимешь меня?
- С удовольствием, - Юмичика медленно потянул катану из ножен. – Если ты не против, что она тоже поучаствует в объятиях.
- Твой симпатичный ножичек? Отчего же, я очень даже не против, - бандит шагнул вперед и… вынул из-за плеча меч. У Аясегавы на секунду глаза округлились до практически идеального геометрического состояния.
- Откуда тыкалка? – спокойно выговорил он, справившись с собой.
- А у тебя откуда?
- Не твое дело.
- Вот и не твое тоже.
Юмичика еще раз посмотрел на меч в руке Нориюки. Довольно длинная катана, рукоять из мерзкой бугристой кожи ската, два желобка на лезвии – для стока крови, не очень широкий хамон. Хищная вещица и не слишком уж красивая. Точнее, красивая, как и ее хозяин, но красотой не очень честной, вызывающей скорее отрицательные эмоции.
Но Юмичика про себя отметил еще кое-что, что его напрягало.
Раньше он списывал все это опять же на свое воображение, однако сейчас эти подозрения начали укрепляться.
Сейчас, глядя на меч Нориюки, он почему-то с абсолютной уверенностью мог сказать, что он выкован просто так, а не появился сам по себе, как у них с Иккаку. Почему ему так казалось, он сам не знал толком. Возможно потому что та катана была… никем.
Может, то был какой-то особенный вид психического расстройства, но иногда Аясегава ловил себя на том, что не считает свой меч просто вещью. То ли дело было в том, что он играл в его жизни слишком большую роль, то ли от того, что был так красив, то ли еще почему-то, но на данный момент самым страшным кошмаром для Юмичики была мысль об утрате меча. Ну и в последнее время – об утрате друга. Эти две мысли были почти равноценны, то есть меч автоматически приравнивался к другу, словно живое существо.
Когда он еще был один, то от нечего делать принимался разговаривать с катаной, или полируя ее в этот момент, или проделывая несложные упражнения. Естественно, никто ему не отвечал, и он скорее был похож на тихого психопата, беседующего с самим собой. Но однажды – он даже Иккаку не рассказывал об этом – в один из таких моментов что-то случилось. По коже пробежал миллион мурашек, словно подул сквозняк, и мелкие волоски сзади на шее, под основной линией роста волос, поднялись дыбом. Присутствие кого-то еще в доме было настолько ощутимым, что он потом целую ночь спал при свете лампы. И больше никогда не разговаривал со своим мечом, боясь, что точно начнет сходить с ума.
В общем, сейчас он никоим образом не боялся Нориюки с его катаной, ибо каким-то шестым чувством угадывал – он и драться-то ею толком не умеет.
Его все еще мучил другой вопрос – где же…
- Эээ, ну это просто офигенная невезуха, - послышался внезапно родной голос, в котором за веселостью звенели довольно опасные нотки. – Только отойдешь в кусты поссать, а друг тут уже развлекается. Юмичика, так нечестно – чего не зовешь на праздник?
Иккаку появился на берегу, слепящий весь собравшийся народ отблеском закатного солнца на макушке. Катана привычно лежала у него на плечах.
- Извини Иккаку, увлеклись беседой, - Аясегава перехватил меч поудобнее.
- Че-то мне эта заточка знакома, - Мадараме прищурился, разглядывая Нориюки. – Слышь, чувак, а ты чьих будешь чтоб на моего друга тут посередь бела дня носки вострить?
- Ты вспомнишь, друг, - равнодушно бросил Юмичика, не глядя на него – но лишь потому что не упускал Нориюки из виду ни на секунду. – Чет-нечет.
- Да ты что, - ахнул Мадараме и вылупился на хозяина игорного дома с неподдельным интересом. – Так это я тебя поперек жопы огрел? Ты, надеюсь, братан, не обиделся?
- Кончай трепаться, - Нориюки явно немного был сбит с толку. Но потом, видимо, собрался и расплылся в весьма паскудной ухмылке, снова обращаясь к Юмичике. – Кстати, Юми, совсем забыл. Одолжил я один раз одну вещицу, все никак тебе не отдам. А просили тебе передать…
Аясегава напрягся, когда он полез за пазуху, и крепче сжал рукоять меча. Однако, в следующий момент Нориюки вытащил сжатый кулак и сделал легкое движение, отчего из его руки вылетело нечто маленькое и блестящее, в следующую секунду упавшее Юмичике под ноги.
И оказалось это сережкой некогда убитого Соджи.
- Ну конечно это сделал ты, - констатировал он, стараясь не слишком долго смотреть на побрякушку. – Только смысл? По большому счету, он мне был никто.
- Просто люблю ломать чужие игрушки. Ну а если они были не так уж нужны, то какая разница тем более. К тому же, он был очень даже не плох до того, но ты знаешь, такой резвый – нечаянно напоролся на нож. Совершенно случайно.
- Так это ты мальчонку заколбасил, редиска, - вновь подал голос Мадараме и медленно снял с плеч катану. – Ну фу так делать. Может я тоже попробую напороться? Случайно.
- Иккаку, - вдруг оборвал его Аясегава. – В этот раз – не лезь пожалуйста ты. Ты обещал, что если я найду противника, ты не будешь мне мешать.
- Юмичика…
- Я тебя слушал, теперь и ты будь добр.
- Как скажешь, - согласился Иккаку, вдохнув. – Но ты, друг, тоже редиска - ты значит будешь рубиться с главзлодеем, у которого еще и меч есть, а мне опять это говно месить…
- Ну прости. Следующий злодей с мечом будет твой.
- Хорошо-хорошо. Но тогда вон те – все мои. Убьешь хоть одного, я с тобой не разговариваю.
- Не уверен, что это честно, но будь по твоему.
- Честно-честно, эти с пижней всякой, а твой с мечом. Я тоже с мечом хочу.
- Я же сказал. Следующий какого встретим – твой. А этого отдай.
- А вы трепаться, ребята, горазды… А меня кто-нибудь спросил, с кем я хочу драться? – Нориюки поднял одну бровь.
- А нам похуй, - очень просто и доходчиво объяснил Иккаку, невинно улыбаясь. – Мне слово друга – закон. А твое мнение я вертел везде где смог. Так что поднимай меч и дерись с ним, если ты мужик, а я вынесу остальных.
- Не говори «гоп»… Ребята, лысого можете гасить, а этого не трогать, я его сам живым возьму. Мы с тобой, Юмичика, еще поговорим по душам.
Мадараме ворвался в толпу бандитов как сверкающая шаровая молния, с воинственным кличем разбросав сразу троих. Дальше Аясегава смотреть не стал, будучи вполне уверенным, что там все будет нормально.
Теперь его занимали Нориюки и его катана. В любом случае, не сделав первого удара, не узнаешь, на что способен противник, особенно если он как раз не торопится начинать.
Так что Юмичика подступился первый. Его пробный, чисто механический удар был встречен чужим клинком, у самого лица блеснула недобрая улыбка.
- Говорят, с бабами драться – грешно. Но если баба хочет сама…
- Кто здесь баба, будет известно уже через пять минут, - Аясегава легко сбросил его лезвие и снова атаковал. Противник отбил и этот удар, но уже вылезли наружу некоторые дыры в его технике. Он был хотя бы тупо неповоротливее, и после Иккаку, который в битве двигался как большая блестящая искра, казался улиткой с раздутым самомнением.
К тому же Нориюки даже никто не научил нормально стоять, не оставляя врагу лазеек для удара. Видимо, он был настолько уверен в чужой слабости, что не старался замечать своих.
Так что Юмичика не стал изменять себе и использовал ту же тактику, что в давней битве с Мадараме – начал изображать бессмысленную панику, обрушивая на Нориюки один дурацкий удар за другим, не забывая вскрикивать и шумно задыхаться. Тот отмахивался с глумливой ухмылкой, не замечая, как потемнели фиолетовые глаза напротив, и как сузились зрачки до размеров пшеничного зернышка, пристально следя за каждым его движением.
- Баба и есть баба… Ну ничего… я тебя воспитаю, будешь у меня мягкий и шелковый… - приговаривал гнусным полушепотом Нориюки в промежутках между лязганьем клинков. – Поучу тебя, как с мужчинами разговаривать… День и ночь учить буду, сучка, подстилка дешевая…
Юмичика понимал, что поддаваться злости – значит тут же допустить ошибку. Потому он мысленно прокручивал его слова и анализировал их не в его пользу.
Бедный униженный бандит, которого в на его же территории загасили ножнами на виду у своих же пешек. Тут озлобишься. К тому же не дали... Он причем думает, что дали другому. Вообще мрак. И меч у него дерьмовый. Господи боже, какой неудачник…
Удар справа – отбил. Его колющий выпад – протяжный визг стали, скольжение к цубе, рывок – отброшен. Движения Юмичики незаметно приобретали все большую скупость, словно затишье перед решающим рывком – и он не заметил, как Мадараме, уже закончивший со своей частью, теперь стоит и пристально наблюдает за ними, закусив нижнюю губу и постукивая пальцами по рукояти своего меча.
Аясегава увидел следующий удар, но намеренно не отразил его, увернувшись так, что кончик катаны прошел ювелирно мимо шеи, оставив крошечный надрез. Капелька крови вспухла и сорвалась в следующий же момент, когда он снова рванулся вперед, занося свой клинок. И Нориюки, словно в каком-то мареве, поднял меч для защиты, еще улыбаясь, еще не упуская его взгляда, еще ликуя над первой кровью, хоть той и было чуть-чуть…
Улыбка держалась на его лице еще секунд пять, когда лезвие катаны Юмичики изменило траекторию и с громким хрустом и чавканьем въехало ему прямо под правое нижнее ребро.
Так он и стоял, нанизанный на блестящую полосу стали, глупо улыбаясь и продолжая ловить чужой взгляд.
- Я достаточно усвоил урок… хозяин? – Аясегава облизнул губы и сделал три четких движения – вниз наискосок, вправо, назад. Кровь хлынула вслед за вышедшим наружу клинком, и Нориюки, издав булькающий всхлип, рухнул на траву, догоняя собственные поползшие из развороченного живота кишки.
Юмичика неторопливо вытер лезвие о его одежду, спрятал катану в ножны, отступил на пару шагов, чтобы не испачкаться в чужой крови… и споткнулся обо что-то, начав заваливаться назад.
И тут чьи-то сильные теплые руки поймали его и поставили на ноги, развернув на сто восемьдесят градусов.
Подняв голову, Аясегава увидел лицо друга над своим и почуял его дыхание у себя на разгоряченной коже.
- Знаешь… - Иккаку отвел прилипшую челку с его лба. – Я уж давно заметил – ты когда дерешься, у тебя глаза меняются…
И, склонившись к его шее, облизал ранку. Юмичика вздохнул от неожиданности и хотел было сказать хоть что-нибудь, но в следующий момент его раскрытый рот накрыли чужие губы, и сразу же, почуяв отсутствие сопротивления, внутрь скользнул все тот же язык, еще солоноватый от его крови.
Иккаку наверное спятил, и он сам спятил, они оба потеряли рассудок и поехали крышей, судорожно билось в голове, когда Аясегава поймал себя на том, что отвечает – встречает поцелуй, как встречал удары, с не меньшей отдачей. Жар шарахнул в голову сплошной волной, смывая остатки мыслительных потуг, и вот уже руки сами обвивают сильные плечи, скользят по шершавой ткани туники и взбираются по шее к гладкому затылку, не находя преграды в виде волос.
Однако, на этом Мадараме буквально оторвал его от себя и, немного ошалело улыбаясь, произнес:
- Домой пошли?
- Пойдем, - ответил одними губами Юмичика, слабо кивнув.
И они пошли – как обычно, рядом, не глядя друг на друга и чувствуя, как в каждом ломается какая-то грань, которую давно подтачивало извне.
У дома Мадараме шепнул другу на ухо, слегка подтолкнув его вперед.
- Ты иди… Я сейчас.
Юмичика, как загипнотизированный, шагнул внутрь и замер посреди комнаты. Их жилище, небольшая каморка, знакомая до последней щелочки и пятнышка, теперь приобрела какой-то совершенно иной вид, и каждая вещь теперь казалась ему новой и незнакомой. Он зачем-то провел рукой по столу, словно убеждаясь, что это тот самый стол, который он здесь оставил утром, с забытыми на нем, наспех составленными в стопку мисками еще со вчерашнего ужина
Потом потер пальцами довольно пыльное окно – ленились и давно не мыли – и шагнул к кровати, разглядывая ее так, будто видел первый раз.
А затем сел и, помедлив, стащил ленту с волос, роняя распустившуюся темно-фиолетовую шевелюру на левое плечо.
В этот момент хлопнула дверь, и в дом вошел Иккаку. В наступающих сумерках только мягко блестели, словно у кота, глаза, и по лицу бродила странная ласковая улыбка.
Юмичика встретил его пристальным, тяжелым взглядом из-под завесивших половину лица волос и тоже улыбнулся – и со стороны эта улыбка показалась Иккаку совершенно нечеловеческой.
Он только медленно потянул пояс своей туники и сбросил ее с плеч на пол, на несколько секунд замирая посреди комнаты абсолютно нагим и замечая, как моментально перестает дышать сидящий на кушетке Аясегава, оглядывая его фигуру все ниже, ниже, потом снова снизу-вверх.
И когда их взгляды снова скрестились, едва не вызвав короткое замыкание, Мадараме наконец решился и шагнул вперед, сразу аккуратно заваливая друга на кровать, одной рукой поддерживая под спину, а другой наконец забираясь, неистово закапываясь в освобожденную гриву волос. Там, под волосами, было одуряюще тепло, и нежный сладковатый запах, обыкновенно лишь слегка уловимый, ударил в нос сплошным потоком.
Иккаку как помешанный целовал губы, лоб, виски и наконец волосы, зарываясь в них лицом и сильно втягивая воздух. И проклинал все на свете за то, что не может наполниться этим запахом доверху, и потом лопнуть, разорваться на миллион лоскутов.
Юмичика шумно дышал и цеплялся за его голую спину, извиваясь и сильно упираясь в живот сведенными вместе коленками, высовывающимися из-под разъехавшихся пол юката.
Оторвавшись от его волос наконец, Мадараме сложил ладони тыльными сторонами внутрь, не без труда просунул их между его слегка влажных от пота бедер, еще больше распахивая юката, и мягко раздвинул стройные бледные ноги в стороны, тут же вжимаясь между ними. Аясегава испуганно и вместе с тем покорно смотрел на него снизу-вверх, и в его глазах легко – хотя может, легко лишь для лучшего друга – читалось «Ты у меня первый – и я верю всему, что ты будешь делать, только не делай мне больно»
Не сделаю, ответил глазами Иккаку, просовывая руку ему под спину и нащупывая злополучный бант пояса. Впрочем, не зря он столько раз в шутку распускал его – и сейчас шелковый краешек послушно дается в пальцы, тянется, удлиняется и наконец распутывается. Через несколько мгновений длинная фиолетовая волна, извиваясь, летит и опускается на пол, и впервые в жизни Юмичика не протестует против такого небрежного обращения с вещами.
Он позволяет другу раскинуть полы юката и припасть губами к его обнаженной груди, закатывая мутные от возбуждения глаза так, что жутковато блестят сплошные голубоватые белки.
Руки у Иккаку горячие, но сухие – и бугорки мозолей под пальцами слегка царапают нежную кожу подмышек, шершаво прокатываясь по ложбинкам к бокам и дальше перебираясь к ребрам.
Живот так и ходит от дыхания, и все тонкие косточки проступают на теле Юмичики, словно у птицы. Мадараме и чувствует себя так, будто поймал птицу и держит ее, ощущая частое биение птичьего сердца.
И целует, мягко и успокаивающе, место под левым соском, а сердце толкается прямо в губы, вот-вот вырвется и истечет кровью прямо у его лица. А собственная кровь в это время шумит в ушах громче любого водопада, и от этого ни один звук не пробивается в голову. Ни один – кроме тихих протяжных стонов, срывающихся на высокие ноты каждый раз, когда Иккаку касается руками бедер, а животом – уже твердого члена.
Он будет ласкать друга до изнеможения, до слез, до судорог – когда-нибудь потом. А сейчас хочется утолить голод, который жил с ними все это время и с которого лишь теперь сорвали печать, притяжение двух сил, наконец получивших свободу.
Все шлюхи мира, если собрать их под одной крышей, не смогут насытить так, как одно тело, из которого потоками струится уже отчетливо видимая сила – плотная и тяжелая, такая, что оплавляются края простыней и потрескивают волосы на руках.
Мадараме видит, как от его ауры у друга наливаются краской губы, разгораются глаза и дрожат, как пушистые перышки, густые черные ресницы. Юмичика облизывает верхнюю, причудливо изогнутую губу – иногда, в жизни, когда он не следит за собой и задумывается, она приподнимается сама, обнажая верхние белоснежные зубы. И тем более когда он спит – Иккаку не раз по утрам смотрел – повторяется то же самое, и блестит немного слюна на ровных резцах, иногда протягиваясь тонкими ниточками. Юмичика, даже во сне, спохватывается, сглатывает и поджимает пересохшие губы, но та непокорная верхняя со временем снова отлепляется и уходит вверх.
И он сейчас наверстывает за все эти ночи, вылизывая его рот, зубы, а когда язык задевает точечку как раз в верхней губе, у Аясегавы оглушительно что-то стреляет в солнечном сплетении.
Он цепляется за плечи и спину Иккаку, сжимая лопатки, сдавливая желанные тугие мускулы, отрываясь от поцелуя и впиваясь зубами в ключицы. Он умирал от этого тела столько дней, выучил каждую мышцу, уже давно мысленно облизал их все по нескольку раз, боясь самому себе признаться в этом. И когда-нибудь он сделает это – после.
Он повинуется едва заметному давлению на бок и послушно переворачивается лицом вниз, вставая на колени и локти. С него даже не сняли еще юката – и друг спешит это исправить, аккуратно – сначала одна рука, потом вторая - выпутывая его из рукавов. Шелк невесомо мазнул по потной коже и исчез, оставив после себя легкую струйку холода, которую тут же испепеляет жар груди, прижавшейся к спине. Иккаку, ладонью сминая его живот, целует, кусает и перекатывает на языке острый седьмой позвонок, а другая рука перебрасывает всю копну волос вперед, через макушку.
Затем эта же рука, расправившись с гривой, проезжает между лопаток, слегка замирает на копчике и наконец юркает между ягодиц, где, естественно, сухо и тесно.
А делать нечего, прошлая бутылка ценного масла сгорела в том доме, а больше не купили – забылось. Кто ж знал, что в такой ситуации пригодится? Иккаку облизывается и, чуть шире разведя ягодицы, касается сжатой полоски кожи губами. Сначала неуверенно, потом смелее, и доносящиеся до его ушей захлебывающиеся стоны, наполовину сладкие, наполовину испуганные, прибавляют сил. Под его языком все сжимается еще отчаяннее от непривычки и страха, приходится утроить усилия, в то же время просунув одну руку между ног и поглаживая член друга. В конце концов, вся промежность Юмичики уже блестит от слюны, которая стекает и на бедра изнутри, и друг, наконец оторвавшись от своего занятия, поднимается.
Юмичика смотрит через плечо – вопросительно. Иккаку возвращает ему вопрос, и оба наконец сдаются – дальше терпеть некуда, готовы. На лицо Аясегавы ложится рука, и он заглатывает сразу два пальца, смачивая их своей слюной. Мокрые пальцы исчезают и через секунду уже въезжают ему внутрь один за другим. Это достаточно больно чтобы вскрикнуть, но не так уж чтобы не вытерпеть – и он терпит, стискивая зубы, надламываясь в спине.
А настоящая боль начинается тогда, когда узкий вход начинает растягивать член. Едва протискивается головка, а все уже горит и ноет, словно туда суют факел.
Так вот как они себя чувствуют, мальчики-уке. Он столько раз спал с ними и не был в этой роли, даже не представляя, какое это мучение. И как же так можно, наслаждаться этим? Настоящий мазохизм…
Вот прошла уже одна треть. В зажмуренных глазах вскипели слезы, и Юмичика неосознанно подался вперед, пытаясь облегчить свою участь и боясь, что сейчас друг рассердится и дернет его обратно, насаживая сразу и на всю длину. Тогда он точно порвется пополам до затылка…
Однако, проникновение тут же остановилось. Иккаку, замерев, придержал его за бедра и снова наклонился, целуя в открытую шею и согревая ее влажным дыханием.
- Больно? Ну подожди… я как-нибудь… а хочешь не буду? А то западло когда больно-то. Слышишь?
Юмичика промычал что-то непонятное, мотая головой и щекоча волосами свои кулаки, в которых были зажаты уголки подушки.
- Все, да? Выходить?
- Стой… Дай две секунды только.
Он послушно ждет, не шевелясь, хотя аж слышно, как скрипят от возбуждения зубы. И наконец Аясегава, передохнув и поджав губы, сам тихонько двигается назад. Накатывает второй приступ боли, но уже до странности привычный, терпимый.
- Давай… - он не узнает свой голос – гулкий, как из бочки, совершенно чужой. Но ему по-настоящему стыдно за то, что друг и в постели терпит его капризы, хотя кто другой бы давно оттрахал, особенно не слушая протестующих воплей.
- Прогнись… ну, чуть-чуть еще, - шепчет Иккаку, аккуратно нажимая на поясницу, и Юмичика выгибается изо всех сил. Так в самом деле легче, и внезапно член за один раз въезжает по основание, вышибая дух. И теперь уже не поймешь, невозможно ли терпеть эту боль, или невозможно от нее отказаться.
- Не прекращай, - взвыл Юмичика, почуяв, как друг собирается остановиться и переждать.
От толчков, кажется, болит даже за ушами, хотя казалось бы, какая связь… Но постепенно момент привыкания наступает, и Аясегава понимает, что мечется уже давно не от боли, и дерет себя за волосы, наматывая на пальцы пряди, чтобы вернуть ее подобие – потому что уже где-то там, в низу живота, становится так хорошо, что хочется сдохнуть.
Иккаку сам едва жив – давление мышц сводит его с ума, трение об узкие стенки вызывает такие ощущения, что под грудной костью неизвестно откуда рождается глухое звериное рычание.
- Юмичика, скоро… - находит он силы признаться, потому что действительно не продержится сейчас так и двух минут.
Друг судорожно кивает и ныряет правой рукой себе между ног, сжимая ноющий член. Вскоре рука уже снует там как бешеная, и зрелище это просто до смерти похабное, как и звуки, которыми это все сопровождается, и теперь даже если бы Иккаку с размаху отсекли голову, он бы все равно сначала кончил.
Он кончает, вбиваясь последним, яростным толчком и уже как сквозь вату, слышит неправдоподобно тонкий длинный стон. Скользкая и блестящая спина Юмичики по-змеиному извивается, и вскоре у него внутри все сводит намертво - Мадараме не может даже первые пару секунд вытащить, настолько там все сжалось. И тут оба теряют равновесие и падают на бок, все еще не расцепившись.
Иккаку зачем-то схватил руку друга и вздернул вверх, разглядывая густые белые потеки, уже струящиеся от ладони к запястью и нитями протягивающееся между пальцами.
Постепенно к обоим возвращается рассудок. И практически непробиваемая стена энергии вокруг них затухает, опадает, оседает на их потных телах и мокрых истерзанных простынях. Иккаку наконец может выскользнуть из чужого тела, хотя, как ему кажется, мог бы проспать в таком вот положении всю ночь.
У каждого это по-своему первый раз. У Юмичики – первый раз под мужчиной снизу, у Иккаку – первый раз с мужчиной вообще. И оба чувствуют, что в этом сексе было что-то большее, чем просто секс и просто оргазм. Что-то, что роднит их до конца, до того самого предела, до которого всегда чуть-чуть не хватало, даже в самые близкие моменты.
Теперь им больше нечего друг от друга скрывать. И от этого хочется спрятаться ненадолго, чтобы переварить, осознать новую ступень доверия.
Юмичика смеется.
- Чего ты? – Мадараме трудно говорить, но он не может не откликнуться.
- У меня задница горит, как будто там васаби намазали.
- В натуре так больно?
- Вначале – чуть не рехнулся. И потом тоже – только из-за другого. Главное – сначала стерпеть.
- Ужасы какие. Что ж делать будем тогда?
- То же самое. Мне очень понравилось.
- Извращенец.
- Знаю, - Аясегава вытер руку прямо о простынь. – А тебе понравилось?
- Спрашивает. Я б с тобой день и ночь трахался. Ну, после того как подрался бы.
Те же самые слова, что ему уже говорили сегодня, но от друга их слышать приятно, как самый сладкий комплимент. Юмичика чувствует, как между ног все хлюпает и, морщась, вытирается опять же краем простыни и – только сейчас понимает, что всю смену постельного белья, за которую сегодня отвалили достаточно денег, забыли на берегу реки.
Матерясь, оба вскочили с кровати и, на бегу натягивая одежду, вынеслись из дома. Аясегава молился только о том, чтобы никто не спер эти злосчастные тряпки, хотя конечно надеяться на такое чудо было довольно бессмысленно.
Прискакав на берег, они застали там ту же картину, что и оставили. Лежащие в художественном беспорядке трупы, видимо, производили на свидетелей неизгладимое впечатление, и на кустах все так же нежно светлели пятна выстиранного белья.
Рассудив, что раз уж они добрались до реки, друзья полезли купаться, плескаясь как лоси и оглашая воздух разноголосыми воплями и хохотом. А уж потом вылезли на берег, оделись, собрали свое имущество и сделали то, что в том числе забыли сделать раньше – обобрали мертвецов. И если с остальных бандитов особо много не наскребли, то у Нориюки в поясе обнаружился довольно увесистый кошелек, на обеих руках затейливые браслеты, а на среднем пальце правой руки – перстень. Причем, из-за того, что палец уже раздулся, Юмичика недолго думая отрезал его весь и уже после этого стянул побрякушку, взвешивая на руке.
- Ничего штучка.
- Угу, - Мадараме тем временем задумчиво разглядывал катану. – Слышь, друг, а раньше у него был меч?
- Неа. Мне кажется, это не такой меч, как наши. Не знаю почему, но не такой.
- У тебя ведь он тоже появился сам?
- Ну да.
- В любом случае, его тоже можно будет загнать, как считаешь.
- Да а куда его еще. Все, пошли
- Пойдем.






Глава 6

В мире двусмысленном ангел двуликий,
Стал сводным братом моим.
Солнечный ветер и лунные блики,
Заcтит от нас едкий дым.

Мрачный попутчик садится на весла,
Скован, неловок и нем.
Есть в его облике смутное сходство,
Я не пойму только с кем.

Знает ли он, что река эта вышла,
Вырвалась из берегов.
И по изменчивой глади подвижной,
Тени скользят облаков.




Как это могло произойти?
Юмичика остервенело рвал чистую простынь на полосы, накладывая их на раны тяжело дышащего друга.
Такого быть не может. И плевать что видел своими глазами, но это было настолько неправдоподобно, что все существо упорно отказывалось верить в случившееся.
- Представляешь? – Иккаку приоткрыл на секунду глаза, не сразу сумев сфокусировать взгляд на склоненном над ним лице. – Просрал я… Вот ведь бывает?
- Молчи, раны открываются.
- Нет, ты слушай… Я говорю, слухай сюда. Он же не человек в натуре, скажи? Зверюга… Ваще блин, я вокруг него как козел скачу, а он так, с ноги на ногу переваливается и отмахивается, будто я муха какая… А что он сказал, ты слышал?
- Да слышал, слышал, уймись ты. И прекрати лыбиться, упырь! Тебя чуть не убили!
- Юмичика! – Мадараме схватил его за запястье, сверкая совершенно невменяемым взглядом, в котором плескался лихорадочный азарт. – А ты можешь его догнать там, позвать, а?
- Да его уж след простыл, окстись, алкоголик бешеный, - Аясегава зубами надорвал очередную полоску, обматывая ею предплечье Иккаку. – Я пока тебя донес… Я в душе неебу, где его теперь носит, лежи я тебе сказал!
Он довольно сильно толкнул в грудь попытавшегося приподняться друга и продолжил перевязку. Мадараме некоторое время не дергался, лишь по-прежнему слегка дебильно ухмыляясь и глядя ему в лицо.
- Нееет, не сечешь ты… Я думал, я здесь самый ниибаца крутой рубака, аж дальше некуда, чешите мне пятки… Кретин… А вот он пришел и показал мне небо в крапинку… И я вижу, вижу куда мне теперь надо расти, Юмичика. Сколько мне еще усраться надо чтоб когда он попался еще раз… Ну понимаешь хоть?
- Да. Каков бы ты ни был, всегда есть кто-то сильнее. Где-то есть человек сильнее этого Кенпачи, просто еще не нашелся. Так и бывает.
- А помнишь… помнишь ты тогда сказал, что следующий злодей с мечом мой будет? Смешно вышло, да?
- Да обоссаться! – рявкнул потерявший терпение Аясегава, ибо снова беспрестанно шевелящийся друг создавал реальные проблемы для обработки своих ран. – Когда ж ты уймешься?
- Слышь… а если б я скопытился, ты бы переживал, а? – Иккаку хоть и умудрился произнести это даже игриво, однако по всему было видно, не шутил.
- Нет, я бы сплясал там с веером.
- Не надо так волноваться. Я живучий, видишь. Как блоха.
- Зато если не захлопнешь сейчас пасть, я тебя сам зашибу, чтоб не мучился. Я затрахался уже тебя заматывать, замри ты хоть на минутку. Егоза…
- Друг, ну сделай это для меня, а? Найди его.
- Мне прям так вставать или можно хоть утра подождать?
- Да не… потом… Ну как-нибудь, ты же тот еще шнырь, что угодно вынюхаешь.
- Хорошо, хорошо…
- Я теперь готов буду… Так сразу не провалюсь.
- Конечно, только засни ты ради бога.
- Попить… попить дай?
- Тише… давай, аккуратно, - Юмичика одной рукой приподнял его голову, другой поднес ко рту пиалу с водой. Напившись, Иккаку снова откинулся назад и… захрапел, приоткрыв рот.
- Вот жопа с ушами, - ругнулся в сердцах Аясегава, вздыхая с облегчением и утирая свой потный лоб скомканным бинтом, который не понадобился. – Уснул он тут… говнюк…
То, что случилось сегодня, ошарашило его даже больше, чем самого Иккаку… ничего не предвещало такого развития событий. Как водится, пришли в грязный, совсем опустившийся район хоть за какой-то наживой, и нарвались на этого огромного бродягу с мечом.
Юмичика помнил, что как ни старался, никак не мог рассмотреть толком его лицо – во-первых, мешали потоки желтоватого свечения, исходящие от него без конца, а во-вторых он двигался слишком быстро… Слишком.
И лишь когда все закончилось, когда огромная жилистая ручища сцапала Иккаку за шиворот, он все-таки смог немного разглядеть незнакомца. Тяжелое безбровое лицо, покрытое пылью и пересеченное вдоль застарелым черным шрамом, не показалось ему уродливым лишь потому что действительно вообще не напоминало человеческое. Не бывало таких людей на свете, думал Юмичика, пялясь на него во все глаза и покусывая от волнения ноготь большого пальца (только он обрадовался, что избавился от этой дурацкой привычки, как она вернулась к нему вновь).
Люди хотя бы не имеют столько зубов.
У этого страшилища их во рту было штук шестьдесят, не меньше, как почудилось ему со страху. И глаз таких, светящихся желтым, тоже не бывает…
И ему бы удалось хоть немного обдумать, упорядочить образ этого создания в своей картине мира, если бы не эта его девчушка. Обыкновенная малявка, в крошечном кимоно с бантиком на поясе, забирающаяся ему на плечо как ручная обезьянка… Почему-то именно это кимоно и этот бантик окончательно добили Юмичику, выжрав ему остатки мозга. Кто покупал ей детскую одежку? Подбирал ее по размеру, в конце концов. И кто, мать их за ногу, завязывает ей этот хренов бантик? Она слишком мала, чтобы делать это собственноручно. Аясегава всякий раз чувствовал короткое замыкание в голове, когда представлял, как этот бугай своими лапищами завязывает, поправляет бантик, расправляет детский поясок… И ведь стрижет же ее кто-то наконец. Черти что.
Именно вот этот ребенок вмещал в себе все то человеческое, чего никак нельзя было применить в отношении Кенпачи из Зараки. И каждая попытка все обдумать, совместить и логически структурировать, проваливалась с оглушительным треском.
Впрочем, потом он и забыл о нем думать, ибо в связи в временным выходом Иккаку из строя, остро вставал вопрос добычи пропитания. Все-таки друг его некоторым образом избаловал, постоянно принимая все эти заботы на себя под предлогом нежелания делиться противниками.
Дело в том, что его способ все-таки Аясегаве не совсем подходил. Во-первых, это было некрасиво. А во-вторых, он объективно был чуть слабее Мадараме и еще не так усвоил премудрость драться с многими противниками сразу. У них стиль был абсолютно разный – Иккаку явно привык мыслить масштабно и широко распространяться, тогда как у Юмичики гораздо лучше выходил чисто контактный бой. Чем ближе он подпускал к себе врага, тем больше шансов у него было на победу.
Решение этого вопроса пришло совершенно неожиданно.
Как-то он слонялся по районам целый день, постепенно выбираясь из самого вопиющего сральника, и наконец добрел до сорокового с чем-то, где уже люди более-менее походили на людей, и кое-где даже играли дети. В последних районах детей либо не было вовсе, либо они меньше всего в своей жизни думали об играх. Многие начинали заниматься нездоровыми ремеслами, едва достигнув первых признаков полового созревания.
Здесь бегать с мечом наперевес и вопить дурным голосом, кажется, не было особенного смысла – откровенно бандитских рож не наблюдалось, здешние мужчины выглядели достаточно чистыми и трусоватыми, чтобы драться из-за каких-то глупостей.
Аясегава повздыхал немного, сетуя на очередной «порожняк» и собрался было отправиться обратно, но вдруг замер в позе гончей возле одной торговки. На ее лотке виднелось – о боже милосердный – настоящее эби-фурай. Не то подобие креветок, больше похожих на куски подметок, которые они с Иккаку жевали там у себя под «говяное» по выражению друга саке, а именно самое что ни есть приготовленное эби-фурай, золотящееся на солнце своими шершавыми поджаренными бочками.
Юмичика едва не захлебнулся. Он не ел уже два дня, ибо вчерашние добытые харчи были столь малы, что он отдал их другу полностью, соврав, что свою половину уже слопал. И теперь, хоть запах еды был не так уж силен, все равно едва не довел его до обморока.
Торговка заметно занервничала, видимо боясь, что сейчас он раскроет рот и поглотит весь ее нехитрый товар вместе с лотком, однако Аясегава еще не дошел до такого состояния, чтобы тырить жратву и бегать как горный козел от преследующей его вознегодовавшей толпы. Потому просто сглотнул слюну и собрался разорвать себе сердце, уйдя отсюда ни с чем, как вдруг на его плечо легла чья-то рука.
- Хочешь есть? – раздался над ухом вкрадчивый мужской голос.
Он резко обернулся, стряхивая себя чужую ладонь и недоумевающе разглядывая собеседника – им оказался вполне человекообразный тип в хоть и кое-где залатанном, но все же довольно приличном юката. В общем, агрессией от него вроде бы не веяло.
- Я не собираюсь воровать, - холодно бросил Юмичика, пряча руки в рукава. – А от того, что смотрю, они не испортятся.
- Понимаю, - мужчина протянул руку чтобы коснуться прядей волос, спадающих на его лицо, и Аясегава ловко отстранился, в последний момент увиливая от пальцев и хмурясь.
- Есть какие-то вопросы ко мне?
- Как ты относишься к сделкам?
- К сделкам? – Юмичика поднял одну бровь, явно заинтересовавшись. – Ну, если они выгодные…
- Не бойся, не обману, - тип уже подхватил его под локоток и совершенно непринужденно вел к хижинам, заходя вместе с ним в узкий проход между домами.
- Ну так, какова моя часть сделки-то? – Аясегава все еще непонимающе хлопал глазами, когда они оказались в глухой подворотне наедине.
- Ну ладно тебе придуриваться, - отмахнулся незнакомец, поворачиваясь к нему и вновь приближаясь на не слишком-то приличествующее расстояние. – Сколько ты берешь за один раз, если быстро управиться?
Юмичика едва не рассмеялся от очередного осознания того, как же медленно до него в последнее время все доходит. Отвык он просто уж от таких ситуаций, ибо уж давно в них не влипал, а во-вторых в нижних районах предложения подобного рода делали… более прямолинейно.
Со стороны показалось, что он едва дернул плечом, однако горе-клиент, коротко и странно икнув, осел на землю, пораженный ребром ладони в шею. А Юмичика, брезгливо переступив через него, собрался было покинуть подворотню, но, уже почти сделав это, внезапно застыл как вкопанный. Звук щелчка в голове заставил медленно обернуться и заинтересованно вскинуть бровку…
Спустя пять минут, прижимая к груди завернутые в бумагу эби-фурай и хрустя уже третьей креветкой по счету, Юмичика размышлял о том, что худа без добра все же не бывает. Так уж вышло, что сделка оказалась действительно вполне выгодной, ибо хоть тип оказался не таким уж прям богачом, но за такую несложную работу, как спокойное обворовывание бесчувственного тела, он действительно выручил более чем достаточно.
По пути он прикупил еще маринованной рыбы и табака для Иккаку, мысленно начиная выстраивать несложные схемы дальнейшего пути столь необременительного заработка.

Иккаку уже вполне очухался и расходился, когда Аясегава, наказав ему еще посидеть дома, вновь отправился на свой несложный промысел. В средне-благополучных районах способ работал просто безотказно. Стоило поошиваться там вокруг, или посидеть немного на камушке, эффектно сверкая коленкой и томно обмахивая якобы вспотевшую шею, как нарисовывался какой-нибудь любитель «быстро управиться» в ближайшем тупичке. Где, собственно, обычно и находил недолгое успокоение, временно выключенный точным ударом в пах, шею или просто качественным хуком справа – способ варьировался в зависимости от настроения Юмичики. Собственно, после чего неудачливый сластолюбивец очухивался где-то спустя полчаса, избавленный от лишних тягот в виде материальных ценностей. Аясегава справедливо полагал, что о душе надо думать гораздо больше, особенно если так поджимает чрезмерно дымящееся либидо.
Так в нем разрослось сладостное ощущение полной безнаказанности и даже в некотором роде вполне понятной жадности. В день он мог таким образом «обработать» несколько районов, и хотелось бы побольше. Лишних денег в его понятии не было в принципе, так что в один прекрасный момент неугомонные ноги принесли его в район из третьей десятки, двадцать шестой или около того.
Ну, тут уже кипела довольно пристойная жизнь, Юмичика даже заскрипел зубами от осознания того, что даже если бы они с Иккаку решили тут жить, то скоро вдвоем превратили бы его в такой же отстойник, как и последнюю десятку. Тупо из принципа – Мадараме от скуки, Аясегава от досады. Сразу же вскипала мутная волна обиды на несправедливость. Ему, совсем еще зеленому непуганому оленю, пришлось выживать и крепнуть в семьдесят пятом, пока здесь какие-то упыри, не имеющие и сотой доли его красоты, не хлебнули и грамма того пожара, который ему пришлось пройти за несколько лет. Кто это все там решает? По какому принципу идет отбор, кому гнить, а кому почесывать пузо здесь?
Теперь-то он может сюда зайти, ловить на себе явно заинтересованные взгляды и даже неуверенные улыбки, будто пробные камешки в его сторону. А где интересно был хоть один, когда он действительно загинался с голоду и мокнул под дождем в доме, больше похожем на дуршлаг. Тогда, совсем юный, растерянный, без меча, мог бы и повестись… Воистину, все что ни делается, все к лучшему.
Взмыло внутри совершенно четкое желание сегодня обойтись с «клиентом» как-нибудь пожестче, чем обычно. А то они тут наверное собственно крови-то никогда не нюхали… Пара симпатичных шрамов украсит любую местную благодушную физиономию, почему нет.
Однако, привычно шаря глазами в толпе и пытаясь наугад определить будущую жертву, Юмичика вдруг обратил внимание на нескольких парней, одетых в черное и, что еще интереснее, носящих на поясах ножны. С соответствующим содержимым.
Он вообще-то слышал кое-что о том, что Руконгай по идее охраняется кем-то, живущим в далеком белом городе за неприступной стеной, однако в бедных районах то была не более чем притча, над которой язвили на все лады за чашкой дешевого саке.
Но, как выяснилось, не везде так обстояло дело. Парни в черном сбились в кучку и о чем-то возбужденно беседовали, если не сказать – кипишевали.
Моментально прикинувшись глухонемым и бестелесным, Аясегава из чистого интереса подобрался поближе и вслушался в малопонятную речь тесной кучки «муравьев», как он их окрестил за безликие черные косоде и хакама.
И среди всех с трудом разобранных «новость… слышали?... двести… Готей… по правилам…» выделился довольно четкий голос:
- Как жеж послушать-то охота, там сейчас ведь сотайчо будет… - разочарованно рассуждал невзрачный парнишка с единственным заметным штрихом во внешности в виде весьма непривлекательного родимого пятна прямо возле уха. – А этот патруль будь он неладен, и с места не сойдешь!
- А кто-нибудь вообще видел этого Зараки?
Юмичика, уже теряющий интерес к происходящему, моментально прирос к месту и превратился в сплошное разверстое ухо.
- Да кто его видал, он говорят приперся чуть ли не вчера. Но говорят, что там че-то вообще жуть лесная.
- Да уж я б посмотрел, что там за хренотень, что капитана как жука размазал…
- Мне Мицуки говорил, что он громадный как сарай, и зубья ВО - до подбородка!
- Допился твой Мицуки до горячки, ахинею не неси. Может он там еще огнем пылкает?
- А мож и пылкает, ты откуда знаешь…
Тут вдруг рядом с толпой появился еще один «муравей», только явно старше по рангу и поосанистей, тут же разогнав кипишующих громогласным «А ну построились, щебетуны, кому говорят! Сейчас все увидите сами, нечего шушукаться!»
Парни моментально построились, и их куда-то погнали. Юмичика же не нашел ничего лучше, как на почтительном расстоянии тихонько скользить за ними, навострив уши и забыв о том, для чего пришел сюда изначально.
И по мере того, как они шли, районы становились все богаче, концентрация людей в форме все гуще, и в конце концов вся их процессия остановилась. Аясегава предпочел прикинуться шлангом и делать вид, что прожил в этом районе всю сознательную жизнь, хотя вот это уж, конечно, мало кого могло обмануть.
В первой десятке районов обитала, судя по всему, богатая знать. И теперь хорошо одетые люди толпились повсюду, собираясь пестрой гомонящей кучей за выстроившимися в ровные черные ряды бойцами. Юмичика самодовольно фыркнул, подумав о том, что одежда его, конечно же, не идет в особое сравнение с нарядами здешних беложопых, но зато красивее его все равно никого нет. Ох уж на него бы все эти тряпки, так его б на алтарь поставить было можно и воскуривать.
Впрочем, речь сейчас шла не об этом. Внимание собравшихся было приковано к белой стене, от которой рядами тянулись шесты с развевающимися черно-белыми флагами. В воздухе чувствовалось какое-то странное оживление, и «муравьи» в форме обливались потом на солнце, напряженно всматриваясь вдаль.
Спустя минут десять такого ожидания, кусок стены с грохотом отъехал, открывая вход, и там сначала показались еще несколько солдат с мечами – рослые и статные, как пить дать элита – а за ними сутулый широкоплечий старик, при появлении которого гул стих, будто всех стеклянным колпаком накрыли. Юмичика сделал вывод, что дед – здешний авторитет, и уже не обратил особенного внимания на появившегося рядом с ним усатого высокого мужика со странной прической.
Кто-то в толпе наступил Аясегаве на ногу, и он сдавленно зашипел, мстительно пихнув его коленом. На них зашикали, пришлось потихоньку нырнуть в толпу и вынырнуть уже в другом месте.
Когда же над головами собравшихся громом раскатился хриплый, но зычный голос старика, все окончательно онемели. Юмичика сам почувствовал, как все волоски на коже поднялись дыбом, словно он слишком приблизился к очагу, источающему жар. Сглотнув слюну, с трудом прошедшую в пересохшее горло, он выпрямился и прислушался…

До дома он дошел уже к ночи, ибо ковылять через весь Руконгай из первого района до семьдесят пятого – это не мелочь по карманам тырить. Однако, он даже не отдохнул ни разу, только купив за сегодняшнюю небольшую добычу пару онигири и немного саке, на сколько хватило.
Ввалившись в дом, он первым делом прошел к столу, глотнул из чайника немного воды и сгрузил сверток с едой.
- Иопта, друг, пришел, а я уж тут че-то весь извертелся, - лежащий на койке Мадараме тут же сел, свесив ноги на пол. – Думал, куда это ты запропал-то на весь день, даж перессал почуть, хотел искать идти.
- Ты, Иккаку, не вставай, сиди, - Аясегава опустился на стул возле койки и откинулся на спинку, слегка массируя ноющий висок – все-таки умаялся идти. – Я просто весь Руконгай на своих двоих вдоль и поперек измерил, веришь… Как только по дороге не развалился. Я тебе тут рассказать кое-что хотел…
- Ммм? – Иккаку уже растерзал сверток и воодушевленно поглощал рисовый комочек, отхлебывая саке прямо из горлышка небольшой бутылки. – Чего ты такого нашел, шнырь?
- Жуй-жуй… - Юмичика улыбнулся, подождал, пока друг доест и уже тогда изложил собственно новость, не меняя спокойного тона и нарочито небрежно покачивая ногой.
Мадараме выслушал его, медленно отставил бутылку и через пару секунд только проглотил саке, которое до этого влил в рот.
- Знаешь че, кореш, - проговорил он серьезно, глядя на Аясегаву исподлобья. – Ты у меня больше вообще никуда ходить не будешь.
- Что такое? – нахмурился тот, вздрагивая от неожиданности. – Как это не буду.
- Не будешь, - упрямо подтвердил Иккаку, и вдруг его лицо, словно постепенно разгорающийся фонарь, засияло широченной ухмылкой. – Потому что я тебя, суку, НА РУКАХ буду везде носить!
Юмичика вякнул, когда друг подхватил его и, крутанув пару раз, с грохотом обрушил на кровать. Естественно, такого жестокого обращения та не выдержала, и оба тела с треском провалились вниз на осевшей кушетке.
- Кто-то сейчас у меня огребет… - проговорил после некоторой паузы Аясегава, чувствуя, как одна из сломанных досок впилась ему в бок через матрас.
- Бля, вот не поверишь… - Иккаку словно и не слышал всего этого, не выпуская его из рук. – Я вообще не ожидал. Думал, ты и забыл, честно говоря, вот хотел, как встану, самому искать. А тут ты. Я с тебя в натуре кипятком ссу просто, Юмичика. И, похоже, обречен буду делать это всю жизнь. Ты ведь для меня это сделал? А?
- Конечно, - заверил его Юмичика, отключив совесть, ибо конечно у него и мыслей не было специально настаться и искать этого Зараки не пойми где и зачем. Еще не хватало, как говорится. Все сегодняшнее получилось совершенно случайно, и черт с ним, раз другу приятно. – Слушай, может мы слезем с убиенной кровати? А то мне в спину…
- Я пойду туда, - заявил Мадараме, по-прежнему игнорируя его фразы. – Этот хрен, кем бы он там ни стал, сюда точно не заявится больше, нюхом чую. Так что надо пошевеливать булками. С утра и отправлюсь.
- Иккаку… - Юмичика поерзал, морщась. – Ты собрался идти в этот, как бишь его, Сейрейтей?
- Как бы он там ни назывался. Да.
- Не забудь тогда и меня завтра разбудить.
- Ты со мной?
- А ты как считал? Что так просто от меня отделаешься?
- Юмичика… - Мадараме, блаженно улыбаясь, уронил голову ему на грудь. – Я так и знал. Даже спрашивать не стал. Двое нас, да? И будет двое.
- Конечно, что ж я, хуже тебя и этого Зараки? Я тоже хочу в большой белый город, - фыркнул Аясегава. – Только одежду они там дурацкую носят. Но я что-нибудь придумаю.
- Юмичикааа, - пропел вдруг игриво Иккаку, гладя его по бедру. – Я ж это самое, знаешь че…
- Уже чувствую. Это твое самое в меня уже упирается. Как и эти сраные доски, я тебе сказал слезть нахер с этой койки!
Они наконец поднялись, вытащили матрас и расстелили его прямо на полу, бросив туда подушку и одеяло, вслед за чем Иккаку уже многократно повторенным движением распустил пояс юката Юмичики и снова распластал его на этой нехитрой постели.
- Знаешь, друг, а тебе не кажется, что это отдает несправедливостью? – гоготнул он, сбрасывая свою тунику, разводя ноги Аясегавы и поглаживая внутренние стороны бедер. – Вот ты меня тут выходил, подлатал после драки, жратву таскал, вон весь Руконгай пропиздохал пешком… А я тебя за это сейчас трахать буду. Жестоко, правда?
- Да жизнь вообще жестокая штука, - вздохнул Юмичика, вытаскивая ленту из волос. Друг тут же склонился к нему и принялся целовать и вдохновенно облизывать его длинную гладкую шею, ключицы и соски. – Впрочем, за это ты будешь достаточно наказан – до самой смерти никуда от меня не денешься.
- Какой ужас, - согласился Иккаку, приподнимаясь и схватывая со стола бутылочку с маслом, купленную ими как раз после их первого раза и уже наполовину израсходованную.
- Слушай, даже вот бинты ж с тебя все не сняли, а все туда же…
- Так епта, сколько ж я валялся-то уже, и за это ж время ни баб, ни тебя. Я это, не деревянный к твоему сведению, - возмутился Мадараме, смазывая маслом пальцы и уже совсем умело и оттого умеренно болезненно растягивая ими узкий вход в тело друга.
- Какая прелесть. Что все-таки лучше, бабы или я? – уже потихоньку возбуждаясь и слегка вздыхая, из чистой вредности подтрунивал Аясегава,.
- Глупые вопросы, дружище, - Иккаку паскудно ржанул и ловко забросил его ноги себе на плечи. – Конечно ты лучше. Ты ж бесплатный.
- Сука, - с чувством подытожил Юмичика, откинувшись назад и закрывая глаза.

Глава 7


Он войдет, никого не спросив,
Ты полюбишь его не сразу.
С первого взгляда он некрасив,
Со второго - безобразен.

Только речи его горячи,
Только прочь сомнения, прочь.
Самый звонкий крик - тишина,
Самый яркий свет - ночь.

- Очкуешь? – поддел Аясегава приятеля, прислонившегося рядом с ним к стене и рассеянно потирающего лысину.
- Сам ты три дня не умывался, - Иккаку хмыкнул, пихая его в плечо. – Че это я очкую? Просто интересно, че там, вступление в должность у них там небось, все дела…
- Да придет он, куда денется, - Юмичика, втайне посмеиваясь над его волнением.
Они стояли у стены чуть поодаль от выстроившихся в две шеренги рядовых одиннадцатого отряда, ибо поступили только сегодня, даже не успели перезнакомиться, и внимания на них в этой суете вообще никто не обращал.
- Не хочешь ли встать в строй, рядовой Мадараме? – поинтересовался Аясегава.
- Да че я там не видал в этом строю. Вот уж кто ссыт во все стороны света, так это они там, мы с тобой промокнем если встанем.
- И то правда, - хохотнул Юмичика, насмешливо оглядывая потеющих рядовых. – А чего им не ссать, они ж своими глазами видели, как он их капитана по земле блином раскатал.
Ему, на самом деле, было одновременно и спокойно, и как-то не по себе. Появления Зараки он не имел причины ждать с таким трепетом – в конце концов, они даже парой слов не перекинулись в тот раз. С другой стороны, радость друга волей-неволей передавалась и ему. Аясегава уже привык к такому обмену эмоциями и теперь для него всегда остро вставал вопрос настроения Иккаку. Приходилось почаще его радовать, чтобы и самому находиться на волне.
Когда в казарму, оглашая ее звонким голоском и смехом, влетела мелкая розоволосая девчонка, Юмичика понял, что начинается. Малявку он узнал сразу, правда отметил, что она до странности быстро вымахала и теперь была похожа на восьмилетнюю. Тогда как в прошлый их раз на вид ей можно было дать лет пять, не больше.
А так, конечно, ей могло быть сколько угодно. Юмичика-то тоже выглядел лет на двадцать от силы.
И тут свершилось. Седзи разъехались с многообещающим треском, и на миг весь проход заслонила фигура с живописно растопыренными руками. Всех без исключения присутствующих неслабо приложило густой волной силы, которая, как выяснил Аясегава, называлась реяцу – ее у них с Мадараме вчера проверяли вместе с базовыми боевыми навыками.
Так вот, реяцу Зараки, оглушительно топающего через строй, была практически материальной – протяни руку и скатай ртутный шарик, что называется. Произнеся свой «приветственный» спич на тему того, что он клал большой хер на все заслуги отряда, не касающиеся боевых, и слабакам лучше взять себя за жопу и дуть отсюда поскорее на всех парусах, Кенпачи уселся на возвышение и уставился на ошарашено молчащих рядовых тяжелым взглядом из-под низких и абсолютно безволосых надбровных дуг.
- Что это я чую мля за запах? – прибавил он спустя пару секунд, многозначительно упираясь руками себе в колени. – Я че, пришел в отряд серунов? Что вы скорчили морды как редьки обожрались? Ща отмашку дам, на выходе не потопчите друг друга, когда съебываться будете!
- Погоди ты понты кидать, капитан Зараки Кенпачи, - вдруг подал голос Иккаку, широко ухмыляясь. Юмичика даже вздрогнул от неожиданности, а уж отряд, как по команде повернув головы в их сторону, расступился словно морские волны, образовывая коридор через всю казарму прямо к Кенпачи. – Я обещал, что я тя найду, ну вот я и здесь.
А тот на секунду даже чуть выпрямился, разглядывая, кто это там такой голосистый, и вперил свой неподвижный взгляд в Мадараме, который отделился наконец от стены и вышел вперед.
Несколько долгих секунд они буравили друг друга глазами – Иккаку не расставаясь со своей неподражаемой улыбкой от уха до уха, Зараки все еще сохраняя физиономию кирпичом.
Однако, когда отряд уже был готов с грохотом рухнуть пластом на пол, прикрывая затылки, новый капитан вдруг широко оскалился, являя миру все свое феноменальное количество зубов.
- Ну бля… - он крякнул, поднялся и гулко протопал прямо к выпендрившемуся бойцу, останавливаясь прямо перед ним. – Ты что ли? Однако быстро ты снесся.
- А то, Мадараме Иккаку тебе пальцем что ли деланный, - Иккаку, хоть и задрал голову чтобы смотреть ему в лицо, тем не менее выглядел неимоверно ерепенистым. Юмичика отметил в который раз, что форма ему все-таки шла. А еще показалось, что с момента их встречи Зараки действительно как-то разросся и стал еще больше – то ли из-за хаори, то ли оттого, что в Руконгае вообще все и всегда казалось меньше.
Тем временем диалог продолжался.
- Ну смотри, лысая башка, не зассы раз пришел, - Кенпачи оглядел его и вдруг перевел взгляд на Аясегаву, все еще стоящего у стены с довольно отсутствующим видом. Почувствовав, что на него обратили внимание, Юмичика поднял голову и слегка тряхнул длинной челкой, завесившей половину лица.
- А мне вот эта морда прям вспомнилась, - задумчиво проговорил капитан, почесывая подбородок. – Где я тебя видал?
- Где, кто?... Ааа, так это кореш мой, - пояснил Иккаку, словно только что вспоминая о наличии друга в помещении. – Тоже руконгайский, он после нашего махача на меня заплатки ставил. Вот такой парень!
- Ааа, точняк. А че ж такая дохлятина-то… Он меч-то может держать?
- Эээ, ты, Зараки, не суди. Я с ним в спарринге первый раз неслабо огреб.
- Мда? Слабо верится. Он вообще, кореш-то твой, говорить умеет, или ты за него?
- Простите, Зараки-тайчо, - ядовито откликнулся уже порядком задетый за живое Юмичика, наливаясь насыщенным свекольным колером. – Ваша беседа была столь увлекательна, что я просто не мог вставить слова. Позвольте представиться – рядовой Аясегава Юмичика, готов отвечать на ваши вопросы со всем своим почтением, особенно касательно моего телосложения и внешнего вида. Задавайте.
- Дерзкий… - констатировал Кенпачи и после некоторой паузы снова оскалился. – Это хорошо. Жополизов не люблю. Только мы еще посмотрим, острее ли твой меч твоего языка. Ну-ка! – он снова обернулся к остальным членам отряда. – Подтянули подштанники и бегом в додзе, ща знакомится будем!
Уже уходя, он не глядя махнул рукой двум друзьям, и они, как загипнотизированные, одновременно снялись с места и потопали за ним. По пути Иккаку озабоченно покосился на хмурое лицо Аясегавы.
- Слышь, ну ты че, обижаешься что ли? Ну ладно тебе, он тебя не знает, вот и болтает чего думает. Он ж не со зла, руконгайский же…
- Заткнись, - отмахнулся Юмичика, дернув плечом. – Если бы я обижался на придурков, мы бы с тобой так и не познакомились.
- Ну вот, обиделся.
- Отвали я сказал.
- Друг, вот ты обижаешься что тебя девицей зовут, а сам сейчас так себя и ведешь.
- Голову побереги! Тебя бы так как сейчас обнесли, небось по-другому бы запел! И вообще, прешься от этого монстрилы, так хоть обопрись, а от меня отвянь. Я-то уж точно не из-за него сюда пришел…
Иккаку покачал головой, безнадежно цыкнув зубом.
- Ну извини, знаю я как тебя угомонить, да тут только не время и не место.
Аясегава с удовольствием бы сейчас оходил его по ушам, однако они уже достигли додзе, где Кенпачи жестом оборвал все разговоры и приказал становиться по периметру.
- Значит так, - он вытянул руку, чтобы его девчушка, Ячиру, могла легко соскочить с плеча. Что она, собственно, и сделала, издав торжествующий вопль «Кен-тян будет играть!». Юмичика проследил, как она тут же оседлала какого-то рядового, упершись своими крошечными ручонками ему в голову. Беднягу перекосило так, что кожа лба едва не наползла полностью на глаза, закрыв весь обзор.
- Давай-давай, Кен-тян!
- Да ща всем задам, не бойся. Значит так, - повторил Зараки с легкой улыбкой. – Как я уже сказал, будем знакомиться. Ща я всех тут обниму и расцелую, выстраивайтесь в очередь. Правила – один выходит сюда ко мне со своим мечом. У кого есть шикай, можете с шикаем, мне насрать. А я, чтоб уж хоть не совсем скучать, возьму вот эту пидарасину, - он прошел к стойке с бокенами и взял один, легко крутанув его в руке. – И буду защищаться. Так я посмотрю, кто тут готов к тому, что будет. Потому что как при вашем капитане было, меня не чешет. И если кому не нравится – выход там. Ну?
Он обвел бокеном толпящихся по всему периметру бойцов, скучающе приопустив веки.
- Нууу? Мне может лечь поспать?
- Я готов, - Иккаку, естественно, не стерпел и, растолкав впереди стоящих, выкатился в додзе, занимая место напротив капитана. – А ты точно этой палкой-копалкой собрался драться? Смотриии, поранишься – не плачь.
- Попизди мне тут, - развеселился Зараки. – Начинай!
Юмичика скрестил руки на груди и равнодушно наблюдал, как эти двое сшиблись и снова отскочили друг от друга. Иккаку, с совершенно бешеным взглядом, пригибался и кидался на Кенпачи как кошка на солнечный зайчик, воинственно размахивая катаной, а капитан, изредка похохатывая и покрякивая, уворачивался и отмахивался, стараясь не подставлять бокен под лезвие, чтобы не отрубило. Оба явно наслаждались процессом, и Аясегава, хоть и был все еще в весьма дурном настроении, поневоле начал пропускать через себя потоки реяцу, исходящие от друга. Однако, теперь к ним густо примешивались и инородные, тяжелые волны, которые совершенно невозможно было отфильтровать, как он ни старался. В конце концов, сила этого Кенпачи была впечатляюща, и несправедливо было отрицать ее бодрящий эффект. Другое дело, что сам он был редкостный говнюк.
Так они танцевали на татами не меньше десяти минут, пока Зараки явно не надоело, и он, в последний раз вильнув в сторону, с оглушительным треском не обрушил деревяшку прямо на лысину Мадараме.
Бокен жалобно хрустнул, и целая его половина взмыла в воздух, красиво крутясь.
Юмичика ахнул. На макушке Иккаку прямо на глазах, как по волшебству, начала прорастать потрясающая фиолетовая шишка, придавшая его голове очаровательную кабачковую форму, а взгляд друга стал каким-то необычайно сконцентрированным. А еще некоторым образом скосился.
- Нуу даа, - протянул Кенпачи, даже с заметным уважением созерцая сломанный бокен. – Я не верю, что я это говорю, но я в тебе не ошибался. Гуляй.
Мадараме попытался что-то сказать, однако в это время его неожиданно настигла Ячиру, с неподражаемым изяществом вспрыгнувшая ему на плечи и восхищенно уставившаяся на шишку.
- Лысый, пошли лечиться! Пошли-пошли, приложим листик! Я знаю листики, их прилепишь и все проходит! Ячиру самый лучший доктор, правда Кен-тян?
- А то. Шагайте, - добродушно отправил их капитан и отшвырнул в сторону кусок бокена, тут же цапнув со стойки новый. – Нууу? Если вы думаете что я наигрался, засуньте себе в жопу тыкву. Кто следующий? Ну что же вы? Когда же мы будем любить друг друга? А?
Пристальный зловещий взгляд так и шарил по лицам присутствующих, явно не горящих энтузиазмом выйти на татами и попытать счастья. Его зверская физиономия все вытягивалась и вытягивалась от разочарования, однако в следующий момент он замер, поймав в толпе лицо Юмичики.
- Ну-ка, - оскалился он многозначительно, указывая на него бокеном. – Чего молчишь, куда весь наш язык провалился? Или мы только за спиной кореша такие храбрые?
Аясегава вспыхнул и, сжав зубы, сделал несколько решительных шагов, на ходу доставая катану.
- Ну вот я.
- А куда б ты делся, епта, подарок судьбы нашелся. Нападай.
Юмичика выждал немного, чуть попружинил на ногах и оттолкнулся – легко и свободно, как будто собрался взлетать. Катана описала короткую сверкающую дугу в воздухе и… просвистела мимо. Зараки лениво качнулся в сторону, бросив по пути пренебрежительный смешок.
- Ох ты боже ж мой. Почти убил.
Юмичика раздраженно фыркнул, сдувая челку и, не давая себе передышки, бросился к нему, снова замахиваясь мечом – и опять промахнулся, лишь колыхнув воздух возле правого плеча капитана.
- Ойой, - издевался Зараки, даже не поднимая бокена. – А кто там? А вот он я!
- Вижу, - прошипел Аясегава, бросаясь в его сторону с утроенной энергией.
Его бесило то, что этот мордоворот даже не пытается встречать его удары, тупо увиливая от клинка и просто искря идиотскими комментариями. Ну ничего, он заставит его отбиваться… в конце концов, он не настолько уж хуже Иккаку. Мог же он его ранить.
Через пять минут Юмичика все же задумался о том, что он делает не так. По лбу уже струились целые реки пота, а Кенпачи, казалось, только наливается энергией, пританцовывая со всем изяществом, которое только может быть присуще каменной глыбе.
Его, судя по всему, ни разу не сбила с толку испытанная тактика Аясегавы, так безотказно действующая с его бывшими противниками. Похоже, применять ее к нему было слишком наивно… И вообще неосмотрительно. Изучить бы его стиль – но беда была в том, что у него вообще не было стиля. Зараки рубился бестолково и талантливо, тем самым просто отрезая любые попытки понять и систематизировать свои движения. Каждая попытка поймать его на повторе, ошибке, с треском разбивалась о его непосредственность как волна расшибается о скалу.
Но волна точит скалы. Возможно, не так быстро как хотелось бы, но если попробовать не понимать его, а сделать то же самое – отказаться от головы во время боя. Забыть тактики, приемы, уловки и просто отдаться – именно отдаться этому воздушному потоку, направляющему твои руки и ноги, несущему тело в ему неведомые повороты и водопады.
И похоже, со временем Юмичика начал делать успехи – наконец настал момент, когда бокен все-таки мелькнул в воздухе, ударяя по его катане сбоку плашмя и отбрасывая ее в сторону. Значит не успел увернуться, попался, лихорадочно стучало в висках. Рукоять рванулась в пальцах, но удержалась, и Аясегава, вдохновленный первым успехом, глубоко вздохнул и утроил натиск.
Он не видел того, что они обскакали все додзе, не заметил и того, как оскал Зараки становился все шире и шире, и потому находился на самом пике своего торжества, когда капитан сделал какой-то особенно неуловимый пируэт, избежав его удара, и, изловчившись, ткнул ему концом бокена прямо в нос.
От неожиданности и ошарашивающей боли Юмичика на мгновение ослеп, падая на колени и одной рукой хватаясь за лицо. Впрочем, меч не упустил, лишь бессильно уронив руку с ним на татами.
Когда вернулось зрение, он отнял от лица ладонь и с ужасом всхлипнул, увидев, что она вся покрыта его кровью, показавшейся со страху неправдоподобно ярко-малиновой.
- Погоди, - раздался над ним хриплый голос. В момент оказавшийся рядом Кенпачи присел на одно колено и с силой вздернул его голову вверх за подбородок, пристально вглядываясь в причиненное им увечье. – Оооо, ну все, три дня поноса и мучительная смерть… А ну цыц, мужик ты или где!
Он еще секунду всматривался в дрожащие от навернувшихся слез фиолетовые глаза, как-то странно цыкнул и наконец отпустил подбородок Аясегавы, поднимаясь и резко вздергивая его на ноги так, что чуть было не вывихнул ему плечо.
- Иди говорю, пополощи и все пучком. Давай, вали. Передай лысому, что ты тоже прошел.
Юмичика не мог вымолвить ни слова, захлебываясь своей кровью и страдальчески морщась. Он едва успевал ловить красные струйки уже обеими руками, и мозг постепенно заволакивала пелена паники перед тем, во что сейчас наверняка превратилось его лицо.
- Ептамать… Голову не задирай, в горло потечет. Все, чеши отсюда, пока я не передумал. До завтра свободны оба.
Капитан уже потерял к нему интерес, отворачиваясь и уходя дальше. А Аясегава, пытаясь сдержать слезы, текущие больше от злости и обиды, чем от боли, вынесся из додзе на улицу и явно намеревался упасть там замертво, если бы его не подхватили уже хорошо узнаваемые сильные руки.
- Бля, Юмичика, ты чего это? Посмотри на меня, посмотри говорю. Уууу… - Мадараме озабоченно присвистнул, держа лицо друга в обеих ладонях и отталкивая локтями его руки, пытавшиеся снова все прикрыть. – В спарринге был? Ну чего ты ревешь-то, дите ей-богу…
- Иккаку, лицо… Что там? – от страха голос Аясегавы стал тонким и каким-то котеночьим.
- Да ничего там, не помирай ты, - друг довольно бесцеремонно взял его двумя пальцами за нос и подвигал, отчего Юмичика взвыл и попытался отпихнуть его – впрочем, безрезультатно. – Тихо ты я сказал… Не, вроде цело. А кровищи много – это он тебе кожу рассек просто, ну и вдарил конечно качественно... Ну что хоть сказал-то?
- Что я прошел… Сука какая…
- Ну, замолкни, красота ты моя, мать тебя… Прошел, молодчина, я в тебе не сомневался. Зараки просто так не скажет, значит ты ему по душе пришелся. Гордись, ептеть.
- Иди ты в жопу со своим Зараки… - отчаянно и прерывисто всхлипнул Юмичика, как-то в один момент обессилев и глотая воздух раскрытым ртом. – Сам гордись… а надо мной теперь смеяться будут… Нос…
- Дебил ты что ли… Сдался тут кому твой нос. Эээээй, перестань щас же! – запротестовал Иккаку, когда друг, заслышав его последнюю фразу, пришел в ярость и замолотил его кулаками куда попало. Наконец, отчаявшись урезонить, он заломил ему руки, другой рукой сцапал за волосы и потащил к бочке с водой. – А ну пошли умоемся, так с тобой ни до чего не договоримся.
Через несколько минут притихший Юмичика смиренно стирал остатки крови с лица и прижимал к носу кусок нижнего косоде друга, который тот самоотверженно оторвал и пожертвовал в качестве полотенца. Иккаку, дождавшись пока он окончательно утихнет, наконец развернул его к себе и обнял, аккуратно укладывая голову щекой на свое плечо.
- Вот и ладушки, все живы, все отлично. Ты не пугай меня так больше, я думал ты спятил. В Руконгае в самые пипцы и то не плакал, а тут разнюнился. Рёва.
- Иккаку, я не хочу быть уродливым! Что мне делать?
- Слушай, ты заколебал. Ты самая красивая хуйня, которую я видел в своей гребаной жизни, а нос твой заживет. Тут вон отряд медиков есть, давай я тебя свожу, хочешь? Главное ща по-быстрому смыться пока нас мелкая не нашла, а то она тебе тоже прилепит вон… - он склонил голову и ткнул пальцем в симпатичный зеленый листик неведомого растения, заботливо приклеенный ему на лысину. – Видал? Самый лучший медик меня спас. Такой же на нос хочешь?
Юмичику вид этого листика вверг в такой истерический припадок, что от хохота у него снова брызнули две тонкие струйки крови из носа. Мадараме, хоть и довольный его смехом, все же всерьез обеспокоился душевным здоровьем друга и, взяв за руку, поволок прочь, по пути расспрашивая каждого встречного о местоположении медицинского отряда.
Там они особенно не задержались. Выйдя наружу с территории, Юмичика то и дело трогал полоску пластыря у себя на носу, но все же был спокоен, ибо парнишка-медик, смазавший рану чем-то прохладным и слегка пощипывающим, заверил, что после этого лекарства отек спадет завтра, а окончательные последствия исчезнут уже через неделю.
- Ну, я ж говорил тебе, - рассуждал на ходу сам заметно успокоившийся Иккаку, все время отбрасывающий руку друга, которой тот теребил свой пластырь. – По-хорошему говоря, он тебя так, скорее погладил чем стукнул. Если б он со всей силы вдарил, у тебя б полбашки снесло.
- Друг, без обид, но ты меня уже затрахал своим искренним фанатизмом, - с досадой буркнул Юмичика, отворачиваясь. – Ты можешь хоть на секунду перестать о нем трещать? Что за такая жгучая страсть я не пойму вообще?
- Да ну тебя, че б ты понимал. Я – боец, Юмичика. Я тебе объяснял уже. Мне нужна эта сила. Я теперь знаю… Это раньше я думал, что мне никто не указ, и сам я себе капитан и отец родной. Но это то же самое что ночью глухой реку переплывать – сверху чернота и снизу. А тут я дно под ногами почуял, сечешь? Я себя пристроенным теперь чувствую, при деле. А тебе плохо что ли? Смотри, чисто, светло везде… Чем ты опять недоволен?
- Ничем… - окончательно сник Аясегава, смотря себе под ноги и потирая ладонями свои предплечья. – Доволен я, особенно тем что мне нос в кашу растерли сегодня, это такое удовольствие, ты не поверишь.
- Постой-ка, - от неожиданности Иккаку даже остановился, перехватывая его за плечи и пытливо заглядывая в глаза. – Ты чего… слышь, ты ревнуешь что ли? Ой бля… вот это ничего себе. Серьезно ревнуешь?
- Да отвянь, тоже мне… сбесился я что ли по-твоему, - вяло отбивался Юмичика, пряча бегающий взгляд.
- Оййй… - Мадараме покачал головой и оттащил его ближе к одному из белых домиков, скрывшись за его стеной. – Что ж ты, глупая твоя головешка, удумал-то? Ась? – одна его рука успокаивающе гладила друга по спине, другая отводила темную челку с лица, заправляя ее за уши – совершенно без толку, потому что упрямые пряди сразу же выпадали обратно.
- Да ничего я не удумал, - обиженно, как ребенок, прогундосил Юмичика, дергая плечом. – Просто мы все время сами были во всем этом говне, все время вдвоем, дома и везде… И хорошо было, хоть и голодно иногда. А тут пришел этот… и все, ты не затыкаешься ни на минуту. Надоело… Я может и не хотел сюда сильно-то, только с тобой пошел, и… и ничего мне тут не нравится. И форма эта не нравится, я свое юката хочу обратно, оно цветное… И дома эти одинаковые, глаза уже болят, и Зараки твой страшила и хам! Вот.
- Хосспади, вот как дал бы в мордень с правой, да и так уже хватит с тебя, - вздохнул Иккаку, улыбаясь и прижимая его к себе. Правая рука зарылась в волосы, поглаживала и умиротворяющее почесывала за ухом, как строптивую лошаденку. – Ладно, и я дурак, не обратил внимания сначала. Ты это бросай, сам-то не слышишь, что бредишь. Зараки – он теперь мой капитан, командир, я за него рубиться буду пока не свалюсь, потому что уважаю так, как только могу уважать вообще кого-нибудь. А ты – ты если еще раз во мне засомневаешься, я тебя побью больно. Ты – мой друг, ты вообще это слово понимаешь? Это ж пиздец, это половина меня, кретин. Я без половины теперь буду не я уже, а так, кусок мяса.
- А какая половина, верхняя или нижняя? – слабо улыбнулся Юмичика, когда друг снова слегка отстранил его, чтобы заглянуть в глаза.
- Эх, ты… Вот так, - Мадараме приставил ладонь ребром к носу, разделяя свое лицо вдоль напополам. И с чувством прибавил, не сдержавшись, - Дура.
Аясегава долго молчал, а потом устало прикрыл глаза, слегка откинув голову и издав низкий гортанный смех.
- Боже мой… Я просто подумал, что раз я слабее него, я тебе больше не нужен.
- Ты ебанулся либо. Пойду сейчас Зараки ей-богу в рог закатаю за то, что он тебе твои последние птичьи мозги вышиб! Ему-то пофиг, а мне с таким ушлепком теперь всю жизнь жить. Все, разлили тут море сиреневых соплей, я из-за тебя скоро стану пушистым и беззубым сусликом. Пойдем, припадочный.
- Пойдем. Он кстати сказал, что мы с тобой до завтра свободны.
- О, вот и заебись. Он, видишь, не такой уж зверюга, небось на завтра уж тренировки задумал, а сегодня время дает бока отлежать.
- Да нет, ему просто еще весь отряд надо деревяшкой покалечить, это же тоже за пять минут не делается, - мстительно вякнул Аясегава, но уже беззлобно – после слов Иккаку он чувствовал смутное превосходство перед Кенпачи по крайней мере в системе ценностей своего друга, и это явно повышало его боевой дух. – Командир говоришь? А если вот он решит меня убить, ты что сделаешь?
- Помогу ему с радостью. Ты меня достал, сил моих нет.
- Козел…

Глава 8


Кто сказал, что там, за порогами -
только светлых радуг мосты,
что твой мир не обрушится с грохотом
вниз с немыслимой высоты.
Посмотри,
как внизу разбиваются брызги,
уставшие в поисках смысла,
который, быть может, и рядом,
но скорей всего где-то вдали

Юмичика знал. Знал, что ничем хорошим эта затея не кончится – по крайней мере для него.
Чем дальше тянулись весьма насыщенные дни их службы, тем больше он скучал по самому распоследнему говносборнику в Руконгае и психологически был уже в паре шагов от того чтобы сбежать из Сейрейтей целовать взасос родную загаженную землю семьдесят пятого района.
Но законы дружбы наказывали терпеть и помалкивать. В том числе и о том, что ни единого дня рядового Аясегавы не проходило без мордобоя за складами.
Как и во всяком закрытом обществе, тем паче военном, в Готей не все было так гладко, как казалось на первый взгляд. За белыми стенками казарм и домов порою скрывались вещи не самые красивые, в чем Юмичика смог убедиться в первую же неделю своей жизни в отряде.
Военные есть военные, будь они хоть трижды все из себя шинигами-защитники, а казарма есть казарма, где есть свои порядки. В том числе негласные правила, предписывающие воспитывать новичков в приличествующих их положению страхе и почтении.
Большинство здешних бойцов были выпускниками академии, то есть, проще говоря, практически элитой. Прибывшие по набору прямо из Руконгая были достаточной редкостью, которую встречали с неизменным недружелюбием, происходящим из естественного снобизма.
Так что Аясегава с Мадараме попали подо все возможные причины недовольства сослуживцев: безродные собаки с помойки, «салаги» и, что самое страшное, заметно отличившиеся перед новым капитаном.
Юмичика, конечно, не видел воочию того, что после них расправа в додзе продолжилась и закончилась полным и довольно позорным разгромом всех остальных солдат. Впрочем, это можно было легко угадать по их состоянию – шишка Иккаку и нос самого Юмичики просто безоговорочно меркли по сравнению с тем, что Кенпачи сделал с остальными.
В общем, уж чем-чем, а любовью своих коллег они похвастаться не могли. Но тут в действие вступал еще один принцип, касающийся лишь одного Аясегавы и посему поставивший небольшую пропасть между ним и Иккаку в деле уживчивости с отрядом.
Иккаку умел внушать уважение своим видом. А не уважение – так опасение. Одной этой улыбки «я-поедатель-маленьких-детей» хватало, чтобы отпадало всякое желание к нему цепляться. А на утреннем умывании его мускулы поигрывали столь многозначительно, что потуги к дедовщине сдувались даже у самых оголтелых дедов.
Вот тут-то Юмичике и аукнулась вся его внешняя хрупкость и прочие столь неподходящие военному делу особенности.
Отряд – не Руконгай, здесь все время вдвоем не походишь, находились дела для обоих. И первые дни к Аясегаве привязывались еще не очень уверенно, видя вполне осязаемую тень друга у него над головой. Зато когда поняли, что жаловаться не в его привычках, заметно осмелели.
А жаловаться он не собирался, ибо с такого рода трудностями нужно было разбираться только самому – или заработаешь уважение, или так и будешь слыть пригаркой от горшка сильного парня.
Первая серьезная стычка произошла на третий день. Юмичика спешил в додзе с ворохом бокенов в одной руке и метлой в другой – менять безнадежно испорченный инструментарий и убираться после тренировки. Зараки-тайчо, как и обещал, после той первой передышки начисто отменил понятие «свободное время», и если они не бегали в мыле – значит тренировались, если не тренировались – значит что-нибудь драили, если не драили – значит спали. Но спали мало. И ели еще меньше. Оставалось лишь надеяться, что это все что-то вроде медового месяца, ибо в таком режиме в Готей не жил ни один отряд, даже первый и второй.
- Эй, принцесса! – окликнули его сразу два насмешливых голоса. Юмичика, чуть было не остановившийся, все же успел сообразить – прозвища здесь даются не всегда с потолка, и стоит откликнуться хоть на один идиотский призыв, останешься с «погонялом» навсегда. Потому он, поудобнее перехватив свою ношу, продолжил шагать, игнорируя вопли за спиной, пока наконец его не остановили посредством рывка за плечо.
- Тебя отзываться не учили, деревня? – двое молодых на вид, но весьма потрепанных бойцов стояли перед ним практически в одинаковых позах – с одной рукой на поясе и отставив колено. В свободных руках они имели по метле, стало быть, убирали здесь территорию. Кстати говоря, останавливаться он и не обязан был – в данный момент в отряде старше его по званию были лишь капитан да лейтенант. Офицеров не существовало – прошлый лейтенант после гибели капитана куда-то сгинул, а остальные офицерские посты Кенпачи ничтоже сумняшеся аннулировал. В голове до сих пор звучали слова «Я не видал как зарабатывали. Кто в натуре по уровню офицер, тот и при мне им станет, мне жалко что ли»
- Я не слышал моего имени, - не замедлил откликнуться Юмичика, выпрямившись и оценив разницу в телосложении. В Руконгае и не таких валил – только то Руконгай и уроды с рогатинами, а тут конечно тоже уроды, но все же с мечами, и мало ли. И бокены мешают. Но можно их как раз швырнуть сразу всей охапкой в лица, или под ноги, быстро и собранно рассуждал Аясегава, а уж потом катану проветрить. Хотя, убивать тут наверняка никого нельзя, посадят в Карцер или еще чего похуже…
- Назови имя, подзабыли.
- Рядовой Аясегава Юмичика.
- Куда бежишь?
- В додзе убираться, приказ капитана.
- В додзе нет никого, так что подождет – на-ка потрудись тут, - один из бойцов помахал метлой у него перед носом.
- У меня свое задание, - упрямился Юмичика, и так и эдак прокручивая в голове варианты наиболее удобной тактики для нокаута обоих. – А у вас, ребят, свое. Когда каждый занимается своим делом, тогда и в отряде бардака нет.
- Твое дело – пахать и помалкивать, кошка помоечная! – возмутился явно прибалдевший от такой борзости тип с тремя отсутствующими зубами в нижнем ряду – последствием первого знакомства с новым тайчо. – Указывает!
- Я ж говорил, быдло руконгайское, учить и учить еще, - сокрушался второй, с замотанным бинтами предплечьем. – Если сейчас метлой не замахаешь – мы тебя в индивидуальном порядке поучим.
- Метлой махать? – уточнил Юмичика, наивно хлопнув ресницами.
- Похоже, за склады прогуляться придется… - беззубый кивнул дружку, и оба шагнули к своей жертве.
Грохот посыпавшихся бокенов огласил ясный полуденный воздух, успев даже перекрыть первые звуки глухих ударов. Аясегава, пригнувшись, концом своей метлы изо всех сил приложил беззубого прямо под дых, а второго ткнул снопом веток в лицо. И пока тот, отшатнувшись, промаргивался, ударил древком по уху.
- Я помахал метлой, разрешите идти, - бросил Юмичика, резво собирая бокены и, пока бойцы не очнулись, убегая в додзе. Туда они почему-то за ним не пошли.
Но то ли никто тут не делился опытом, то ли просто никого жизнь не учила, но цепляться к нему не то что не прекратили – начали в три раза больше. Поводов находилась масса – надерзил, не так взглянул, не там встал. Помимо этих в причины годились и волосы, манеры, походка, голос…
Аясегава ощутил, что начал относиться к оставшимся в прошлом руконгайским уродам с какой-то теплой симпатией. Они хотя бы честно говорили, чего им надо. Крови, тела, денег, вещей – да, там если ты выглядишь слабым, будешь или мертвым, или чьей-то женщиной, или таки станешь сильным. Но и порядки такие были, голодно, холодно, грязно, жили скорее как животные, чем как люди. А здесь – все в тепле, жратва под боком, шмотки казенные, и эта вот жестокость уже даже не звериная. Та была чище и честнее. А жестокость человеческая гнусна, ибо добровольна.
Навыки и закалка, полученные в Руконгае, позволяли отбиваться и сохранять в целости хотя бы свое мясо, однако на душе становилось все паскуднее и паскуднее. В конце концов, мало приятного в том, что шагу не можешь ступить без того, чтобы в спину не прилетело едкое оскорбление, или не попытались поставить подножку. Иккаку в те редкие минуты перед отбоем, когда удавалось перекинуться парой слов, удивлялся.
- Друг, ты что-то совсем кислый. Ну улыбнись хоть, чего с тобой?
- Устаю, - хмуро бросал Юмичика и, действительно, падал на футон, кое-как скрутив волосы жгутом и завязав на затылке – на обычную ночную косу не оставалось запала. Мадараме как правило обдумывал его слова секунд двадцать и тоже засыпал.
Единственное, пожалуй, преимущество, которое принесла Аясегаве дружба – это то, что стараниями Иккаку они занимали самое лучшее место в общей казарме, в самом дальнем углу. Так что хотя бы первое, чем его встречало утро – стена по правому боку или сонная физиономия друга на соседнем футоне по левому. Если не смотреть дальше, можно даже на секунду представить, что все это ему приснилось в кошмаре, и все-все идет как раньше.

Четверо. Будет сложнее обойтись без крови. Юмичика в последний раз попытался воззвать к остаткам разума четверых упырей, окруживших его в очередной раз за складом у мусорной ямы, куда он только что выносил кухонные отбросы.
- Предлагаю разойтись с миром и поберечь нервы, а также кости. Может хоть кто-нибудь скажет наконец, что от меня вообще здесь надо?
- Скромнее надо быть с товарищами, крохотуля, - проговорил рослый детина с низким лбом и непередаваемо волосатыми ноздрями. При взгляде на торчащие из пористого носа слипшиеся пучки волос у Аясегавы каждый раз пищевод завязывался на бантик. – Поласковее был бы – и никаких вопросов. Ну что молчишь, скажи давай мне что-нибудь.
- Нос подстриги! – страдальчески проныл Юмичика, вытаскивая катану…
Действительно трудно было и отбиться, и не отправить кого-нибудь к предкам на ритуальное чаепитие. Но против четверых голыми руками не попрешь. Аясегаву сейчас спасала лишь собственная увертливость, но и она помогала мало, когда противники с мечами есть и за спиной. Прыгай – не прыгай, а тут уже стоит думать скорее о том, как найти момент и смыться, чем победить.
Дело принимало скверный оборот, и он уже стал подумывать о том, какое наказание дают за пару чужих отрубленных конечностей, ежели не до смерти, как вдруг их прервал негромкий, но властный голос.
- Остановиться.
Четверо нападавших замерли как по команде – нюх на начальственный тон сработал безотказно. Юмичика опустил клинок не сразу, ибо в глазах все слегка расплывалось, так что фигуру лейтенанта Айзена он смог различить не сразу.
- Драка на мечах на территории отряда, - фукутайчо медленно приблизился к ним, разглядывая сцену побоища через свои очки. – Кто-нибудь знает, что это двое суток карцера? Все из одиннадцатого?
Делать нечего – все кивнули. Раз уж поймали на собственной территории, отпираться уже некуда.
- Предпочитаете получить наказание от меня или обратимся к вашему капитану? – лейтенант был отвратительно благодушен, и глаза под очками снисходительно поблескивали.
- К капитану, - успел впереди своих противников Юмичика. В данный момент он предпочитал еще раз получить прямой в нос, чем сдаться на милость этому Айзену, ибо скорее доверял неотесанному руконгайскому зверью, нежели этому очкарику с непробиваемой добродушной миной. Чутье подсказывало, что среди таких процент бессмысленных садистов бывает куда выше и цветистее.
Зараки-тайчо, найденный сидящим на ступеньках додзе, на представленное ему безобразие отреагировал весьма неожиданным образом.
Выслушав обстоятельный доклад делегата, он ссадил Ячиру с колен на ступеньки, вытряхнул и отдал ей свою трубку, встал и подошел к Айзену близко-близко – Аясегаве даже почудилось, что вот-вот, и толкнет его грудью. Однако капитан одиннадцатого лишь слегка склонился к фукутайчо и отчеканил:
- Ты кто?
- Зараки-тайчо…
- Не, Зараки-тайчо – это я. Ты говорю кто?
- Лейтенант пятого отряда Айзен Соуске.
- Вот. А это одиннадцатый отряд. Я не знаю, как у вас там в пятом отряде, а у меня пацаны тренируются где хотят, как хотят и когда хотят, а не только по праздникам под хлопанье и дудки. Я разрешил. Вот когда они у тебя в отряде будут – тогда и приходи. Вопросы?
Впоследствии Юмичика вспоминал, что, возможно, тогда единственный раз увидел Айзена таким – без привычной маски безжизненного добродушия. Темные глаза Соуске похолодели и сощурились, а по лицу пробежала рябь – он мог бы поклясться – такой ледяной злобы и ненависти, будто им завладела сейчас совершенно иная личность. Но настолько молниеносно, что он предпочел счесть это за глюк.
- Собственно, я и оставляю их под вашу ответственность, - произнес он спустя пару секунд, отступая и размеренным шагом направляясь к воротам.
Кенпачи помолчал, провожая его взглядом, а потом обернулся к пятерым провинившимся – и вот тут они осознали, что еще ничего не кончилось.
- Шагом внутрь. Все. Ты – стой.
Юмичика, уже сделавший шаг, едва не опрокинулся на спину от того, что его плечо надежно зафиксировала капитанская ручища. Четверо рядовых уже скрылись в додзе, и он остался с Кенпачи один на один.
- Дерешься? – негромко произнес Зараки, чуть склонившись к его уху, не делая попытки развернуть его лицом к себе.
- Виноват, - ровно отозвался Аясегава, сглотнув.
- Так ты охуел палиться-то тогда? Ты б еще в резиденции Ямамото начал. Шли бы куда потише да там махались сколько влезет.
- В следующий раз именно так и сделаю, тайчо.
- Перестань гнать, - капитан все не отпускал его плечо и не отходил, и от дыхания шевелились волоски на шее. – За что бьют?
- Никто меня не бьет, тайчо.
- А я догадываюсь за что. За то что ты хамло. Я б тебя за это тоже бил.
- Так что же вы медлите? – Юмичика рассудил, что если уж пропадать, то без разницы как.
- А я не медлю. В торец ты от меня получить всегда успеешь. Еще раз спрашиваю – за что бьют?
- Меня не бьют.
Пальцы сжали плечо так, что начало неметь.
- Отвечай на вопрос.
- Мне больше нечего ответить, тайчо, - голос слегка срывался от боли.
- Больно? – еще тише на ухо.
- Нет.
- А так? – хватка усилилась так, что затрещала ключица, плюс твердые обломанные ногти впились в кожу аж через ткань обоих косоде.
- Нет… - на последнем издыхании, хотя хотелось орать во все горло.
После этого Кенпачи неожиданно выпрямился, отпустил руку и все-таки повернул почти бесчувственного, с побелевшими губами, Юмичику к себе лицом. И тот с изумлением увидел все тот же улыбчивый оскал на скуластой звериной морде.
- Не ожидал.
- Что? – опешил Аясегава, растерявшись.
- Ничего. Больно же было?
- Нет.
- Молодец. Иди спать.
- Но тайчо…
- Иди я сказал. Ну или не спать – куда знаешь иди. Только всех сюда созови. А, погоди.
- Да?
- Зажил твой шнопак-то? – хохотнул Зараки, тронув уже совсем крошечную почти исчезнувшую ссадинку на его переносице.
- Зажил, тайчо, спасибо. Пустяк.
- Ну и все. Все, пирдуй давай отсюда, бегом.
Юмичика, чувствуя, как мозг начинает потихоньку плавиться, развернулся и ушел, с перепугу даже не попрощавшись с капитаном.

Мадараме вернулся в казарму раньше всего остального отряда и тут же плюхнулся на футон рядом с другом, в кои-то веки получившим возможность тщательно расчесать волосы.
- Что там было? – спросил озабоченно Юмичика, терпеливо раздирая особенно трудный узелок.
- Да ничего особенного, все как всегда. Построил всех, сказал что они кутылые мокрощелки и вяленые каракатицы, и заставил опять бокенами махать. Обычное дело.
- Ясно… - Аясегава поморщился, распутывая пальцами сбившийся колтун.
- Мне его даже жалко. В натуре тут все какие-то не поймешь какие. На татами я пятерых валю и даже не устаю. Я одной рукой их бить могу, а другой – бабу щупать.
- Неужто и тебя тоже заставил? – Юмичика поймал себя на том, что чувствует какое-то смутное разочарование – не пойми в чем.
- А вот ни фига. Меня наружу отозвал, и мы между прочим побазарили, покурили.
- О чем это?
- Да так, спрашивал про Руконгай, как я там жил, чего делал, зачем в Сейрейтей пошел.
- И что ты ответил?
- Ну что есть, то и ответил – что его искал и сильнее хотел стать.
- А про меня ничего не спрашивал? – неожиданно поинтересовался Юмичика.
- Эээ… да нет по-моему. А чего он должен про тебя спросить?
- Да ничего… Я наверное спать лягу.
- А, ну ложись давай. С тобой точно все нормально, ты прям смурной такой все время, - Иккаку отвел его руку с расческой и зарылся пальцами в волосы. – И никак даже не поболтаем с тобой, как раньше. Ты не сердишься случаем опять?
- Да что ты, - Аясегава слегка улыбнулся, аккуратно отстранил его и заплел косу, после чего лег на футон, укрывшись до подбородка. – Просто когда мы тут с тобой можем поболтать? Целый день зад в мыле.
- И то правда. Но я те обещаю, если вдруг будет свободный день, забьемся куда-нибудь в два рыла и отдохнем. Идет?
- Идет-идет. А пока посиди со мной, ладно? Только не трогай – вдруг кто увидит.
- Хорошо, не буду, - Мадараме сел на свой футон и замолчал. Его присутствие и хорошо ощутимое тепло спокойной сейчас реяцу убаюкало и принесло сон – мирный впервые за несколько недель.

Дождь шел четверо суток подряд – сплошной, холодный, иногда для разнообразия скручиваемый пронизывающими порывами ветра. Сейрейтей погрузился в сон… почти весь.
Одиннадцатый отряд, выражаясь народным языком, не просыхал ни на минуту. В буквальном смысле – Зараки-тайчо, казалось, вовсе не замечал льющиеся с неба потоки и как ни в чем не бывало выгонял своих питомцев на пробежки и тренировки на свежем воздухе. Юмичика в такие моменты отчаянно завидовал Иккаку с его лысиной, которую тот вполне безболезненно мог после вытереть тряпкой и горя не знать. Его же собственные волосы ни разу не высохли толком, и голова под копной чесалась так отчаянно, что хотелось ползать на пузе и плакать.
Кстати, после того происшествия с дракой и Айзеном, когда он на следующий день пришел в додзе, Кенпачи тут же выволок его на татами и, указывая на него бокеном, гулко рыкнул на все помещение.
- Я слышал, вот этот хмырь не дурак подраться. Значит так, сейчас все желающие имеют возможность начистить ему рыло. По одному. Кто положит его на лопатки – дам выходной.
У Иккаку челюсть с грохотом выехала до пола, но капитан был невозмутим. В общем, спустя час Аясегава, стоящий на татами на трясущихся ногах и c задубевшими пальцами, намертво приросшими к бокену, дышал как загнанная лошадь и молился, чтобы кто-нибудь уже в самом деле его завалил. Ибо все претенденты, вышедшие до этого, пока что оставались без выходного.
- Тайчо, а можно мне выходной? – подал голос Мадараме, с точностью до слова угадавший мысли несчастного друга.
- Можно. К тебе я только сам выйду, завалишь – получишь выходной и даже два, - хохотнул Кенпачи. – Сиди пока на жопе, тебя не касается. Ну что, кто еще хочет отпиздить Аясегаву? Ну? Глядите, он уморился, на ногах не стоит. Ты ведь устал, Аясегава?
- Нет, тайчо, я в порядке, - Юмичика утер рукавом вспотевший лоб и безуспешно попытался промочить слюной сухое как пергамент горло.
- Тем более. Ну, что, никому выходной неохота? Ясно… так вот, слушайте меня. Вы в отряде можете выяснять свои отношения сколько вам влезет, я на это вон с башни раскаяния сцал. Хоть печень друг другу жрите, лишь бы показатели ваши меня радовали. А они пока меня не то что не радуют – я каждую ночь плачу в подушку вот такими слезами, - Зараки кулаком отмерил длину своего локтя. - А вы же не хотите, чтобы я плакал? Вот и не обижайте меня. С этого дня все разборки только здесь. На мечах, кулаках, бокенах, маргаритках – но вот тут, в додзе, или на плацу при всех. Чтобы больше меня всякие очкастые дрочилы лий-ти-нанты за попу не щупали. Очень я не люблю, когда меня за попу щупают всякие, очень расстраиваюсь. Так что запалят еще один махач в подворотне – я буду, обливаясь слезами, вас мариновать в горшках и продавать в двенадцатый отряд. Значит так, я последний раз спрашиваю, кто сейчас хочет дать ему в морду. Все? Никто?
Подождав минуту, наполненную гробовым молчанием, Зараки ухмыльнулся и, коротко размахнувшись, огрел Юмичику бокеном сначала по заднице, потом по лопаткам, а вслед за этим уже совсем легонько стукнул по темени – и рядовой рухнул на татами как подкошенный.
- Ну надо же, у меня выходной, - Кенпачи отбросил бокен и, поймав прыгнувшую ему на руки Ячиру, вышел из додзе.
Юмичика попытался подняться, но обнаружил, что принявшее горизонтальное положение тело явно не намеревается что-то в этой жизни менять. Мышцы отказали все одновременно, превратившись в дрожащий студень.
Отряд, что характерно, наблюдал это все в полном молчании – даже ни единого смешка не прилетело в сторону бездыханного туловища на полу.
Иккаку, тоже достаточно вдохновившись, вышел из строя.
- А я тоже не дурак подраться, чуваки. Почему тогда Юмичика один развлекается? Я тоже хочу. Я ща вернусь и буду тут до вечера сидеть, ждать всех, кто тоже большой любитель этого дела. А то все ему да ему – я так не играю.
Присев на одно колено, он аккуратно собрал друга в кучку, поднял с пола и вынес из додзе на руках.

Дождь кончился так же внезапно, как и начался, хоть пасмурная погода продолжала упорно держаться, и низкие металлически-серые облака грузно ворочались в небе, лениво уползая куда-то на восток.
Среди всех недостатков такой погоды существовало одно несомненное преимущество – теперь хотя бы отпала необходимость без конца мести территорию. Бурные ручьи шумели под ногами чуть не доходя до щиколоток, и уносили с собой всю пыль, что камни накопили за неимоверное количество времени.
Юмичика стал всерьез подумывать о том, чтобы последовать примеру Иккаку и побриться к чертовой бабушке налысо – от бесконечной влажности волосы, даже туго утянутые в хвост, начали виться и пушиться, что добавило еще массу приятных ощущений к бесконечной чесотке. Мадараме теперь, глядя на его вечно унылое выражение лица, только качал головой.
Сейчас они вдвоем сидели на ступеньках заднего крыльца кухни, отдыхая после непрерывной почти шестичасовой беготни с кастрюлями – в кои-то веки им достался один наряд на двоих. Правда, перекинуться парой слов они все равно особенно не успевали.
Сейчас весь отряд после обеда угнали куда-то на починку-покраску зданий, и выдался часок передышки после помывки непролазной горы посуды, по истечению которого снова предстояло становиться к чанам и браться за ужин.
Юмичика сидел, уронив голову на колени, и молчал – от усталости даже язык во рту безжизненно лежал пластом и потихоньку отмирал за ненадобностью. Иккаку, покуривая самокрутку, долго созерцал эту скорбную скульптуру и наконец не выдержал.
- Друг, можно я тебе глаз подобью?
- Что? – Аясегава поднял голову, с трудом фокусируя взгляд.
- Просто когда тебе морду портишь, ты хоть оживаешь немного. Я тебя не узнаю. Что за хрень вообще, ты уже сдулся? Трудностей не сдюжил? Я тогда нихера не поверю, что ты сам в Руконгае выжил, дом достроил… Где блин вообще дух твой? Ползаешь тут как бледная немочь, а Зараки тебя еще хвалит…
- Да иди ты, кто там меня хвалит! Я когда сдохну, Зараки твой меня сунет в мешок и бросит в речку.
- Дура. Пора бы уже от себя, драгоценного, отвлечься и понять – такие люди чем больше дрючат, тем больше от тебя хотят. Меня вообще сам каждый день в додзе лупцует пока желудок не сплюну – и я, блядь, счастлив. Значит мы ему подходим.
- Ну пусть. Пусть, - Юмичике не хотелось спорить. Еще раз нервно пригладив растрепанную челку, он умолк и отвернулся от друга, то ли намереваясь обидеться, то ли просто уже не зная, куда деть глаза – ибо теперь мысль о похвале капитана коварно закралась в мозг и начала, словно микроб, методично убивать основные клетки раздражения и неприязни, которых впрочем и так почему-то поубавилось за последнее время – Кенпачи уже не казался ему такой уж бездушной каменюкой. Впрочем, говнюком от этого он быть не перестал… но радовало хоть то, что он живой и настоящий. А с остальным можно ужиться.
- У тебя гребень с собой? – неожиданно подал голос Иккаку, выбрасывая самокрутку и подсаживаясь ближе.
- Что? А… Да, - Юмичика запустил руку за пазуху и выудил расческу, повертев ее в пальцах. – С собой. А хрен ли толку.
- Сиди тогда спокойно, - Мадараме одним движением выпутал ленту из его хвоста, отнял гребешок и, усевшись за спиной друга, устроил его между своих колен, чтоб не дергался.
- Иккаку, - Аясегава попытался обернуться, но был пребольно ущипнут за бок.
- Сидеть сказал, - грубые теплые руки, вытравленные за сегодня в воде, разложили шевелюру по спине и цапнули одну прядь. – А то косматый как ракшас, по утрам пугаться тебя буду.
Пришлось покориться. Правда, пару раз так и назревал вопрос, где клинически лысый Мадараме вообще учился так расчесывать волосы, чтобы было почти не больно, но Юмичика держался из всех сил. Еще раз получить щипок ему не улыбалось.
Процедура по мере протекания становилась все менее трудоемкой и даже приятной – бережные движения расчески, теплые пальцы, откладывающие каждую завершенную прядь на плечо, сосредоточенное пыхтение за спиной… Постепенно душевное равновесие как-то стабилизировалось, и жизнь окрасилась даже в чуть более приятные глазу тона нежели серо-буро-дерьмовые.
За этим занятием их и застал Кенпачи. Окинув взглядом открывшуюся ему идиллию, он фыркнул и многозначительно кашлянул, картинно постучав по стенке.
Обоих подбросило как на батуте, но их попытки встать и вытянуться сообразно моменту были пресечены взмахом ладони.
- Сидите вашу мать. Причесон – это дело нужное. Я вон сам видали какой, ну так с ней разве уследишь за волосьями-то, - он указал на Ячиру, сидящую у него на шее и для равновесия как раз державшуюся за пряди жестких черных волос, используя их судя по всему в качестве вожжей.
- У нас перерыв просто, тайчо, - на всякий случай уточнил Иккаку, собирая вместе всю гриву друга и завершающим штрихом несколько раз проведя по ней гребнем.
- Да знаю, не дурак. Я вон че просто хотел – меня ща к Ямамото позвали, так вот займите дите, а? А то заскучает, - Кенпачи задрал голову вверх в попытке взглянуть на свою наездницу. – Поиграешь с ними? Я туда и обратно.
- Хорошо, Кен-тян,- девчонка резво соскочила с его плеч, за один прыжок преодолев расстояние между ним и друзьями, тут же вскарабкавшись на Мадараме и звучно шлепнув его по лысине. – Лысый, дай я Красавчику волосы заплету!
- О, видал – обозвала, - покачал головой Зараки, обращаясь к Юмичике. – Ладно, вернусь заберу, бывайте. Только чтоб ужин не опоздал, а то ваши мозги подадите.
- Тайчо, подождите минутку, - Аясегава, непонятно зачем, вырвался из рук друга и вскочил, подойдя к Кенпачи. Тот обернулся, сбавив шаг но не остановившись.
- Чего тебе?
- Тайчо, я у меня только один вопрос. Можно?
- Быстрей давай.
- Что вы имели в виду тогда, у додзе. Когда… ну, после драки той. Я не понял.
- Ну и дурак значит. Тебе все надо объяснять по слогам?
- Да, я тупой.
- Очень жаль.
- Тайчо, пожалуйста.
- Ладно, а то ведь не отвяжешься, - Зараки остановился так резко, что Аясегава едва не врулил ему носом в спину. – Я думал ты ныкса и рохля, сейчас жалиться начнешь… А ты отпираешься, молчишь, этих не сдаешь. Правильно делаешь. Никогда не жалуйся, тем более мне. Будешь тогда тут долго служить. Только особо-то губу не раскатывай, я любимчиков не завожу и тебе поблажек никаких не выдам, и Иккаку кстати тоже.
- Я и не надеялся тайчо.
- И не надейся, - хищно оскалился капитан, уже совсем отворачиваясь и уходя прочь.
Аясегава вернулся обратно и сразу же был сцапан их воодушевленным лейтенантом, вызвавшимся соорудить ему грандиозную прическу совершенно бесплатно и безболезненно. В итоге Юмичика, снабженный двумя косицами, перевязанными безнадежно разделенной на две половины лентой, и Иккаку, снова оставшийся в счастливчиках по причине отсутствия волос, весь свой перерыв играли с Ячиру, запуская по ручьям собственные варадзи в качестве корабликов.
Босая и абсолютно счастливая Кусаджиши-фукутайчо скакала по лужам, по ним и по прочим поверхностям с достойной восхищения неутомимостью, пока наконец не бултыхнулась с размаху вниз головой в дождевую бочку, откуда ее сообща вытаскивали за ноги. Впрочем, веселья от этого скорее прибавилось, и вернувшийся Кенпачи как раз стал свидетелем очаровательного момента, как завернутая в косоде Иккаку маленькая бузотерша с довольным видом поглощает горячий чай, закусывая его помидором, а доблестный воин Мадараме второй раз за день выступает в почетной роли парикмахера, приглаживая мокрые розовые лохмы.
- Хуясе вы поиграли, - капитан почесал голову. – Мылись что ли?
- Плавали, - Юмичика только что догнал где-то на границе отряда все уплывшие варадзи и, вернувшись, теперь разложил их на ступеньках подсушиваться.
- Кен-тян, Красавчик обещал научить меня играть в че-то, - слопав помидор вместе с зеленым хвостиком, Ячиру выпуталась из чужого косоде и с размаху налетела на Зараки, занимая свое законное место у него на плече.
- В че?
- В чет-нечет, - признался Аясегава, хмыкая. – Фукутайчо спросила, во что я умею играть… Ну я и сказал.
- Ты мне научишь ее… Еще не хватало, - буркнул капитан. - Ну ладно, работайте.
- Зараки-тайчо, а чего от вас сотайчо хотел? – Иккаку закурил еще самокрутку, переводя дух и подбирая свое косоде.
- Да я в шоке весь. Отчеты говорит не получает. Какие еще в сраку отчеты? Я их что ли ему писать должен?
- Ну вообще-то да, - Мадараме пожал плечом. – Капитаны и лейтенанты пишут всегда.
- Мда, - Кенпачи покосился на Ячиру. – А обязательно?
- Да нет вроде. Ну то есть, писать может кто угодно, главное чтобы были… Ай, что? – Иккаку возмущенно обернулся к другу, больно наступившему ему на ногу. Однако, было уже поздно.
- Кто угодно говорите? – Зараки не мог не заметить маневра Юмичики и злорадно разулыбался. – Слышьте, а вы своего капитана любите?
- До остервенения, - уныло протянул Аясегава.
- Еще лучше. В общем, кто-то из вас двоих, а можете оба – назначаю на бумажки.
- Я писать не умею, - торжественно соврал Мадараме не моргнув глазом.
- Я тоже не умею, - многозначительно подхватил тайчо, понимающе ухмыляясь.
- А на вступлении в должность вы крестик в личном деле поставили или рожу нарисовали? – ядовито вякнул Юмичика, зная, что капитан брешет как сивый кобель. Двадцать минут назад Ячиру взахлеб рассказывала им, как красиво обожаемый Кен-тян написал ее имя на земле в первую их встречу.
- Слышь, Иккаку, а ты его никогда за язык на дерево подвесить не хотел? – участливо поинтересовался капитан, указывая на Аясегаву большим пальцем.
- Зато не скучно, - пожал плечами Иккаку, и за взгляд, брошенный в его сторону, Юмичика передумал называть его сволочью и предателем.
В конце концов, эти долбаные отчеты того не стоили.

Глава 9

Хлынули звуки и краски неудержимым потоком
И разрушен крайний предел натяжения нервных волокон
Вихри невиданной силы не дают удержаться
Отрывают меня от земли, нарушая закон гравитации

Километры некошеных трав
Разгорается пламя костра
Наполняются мёдом соты, льётся вино через край
И вплетаются нити дорог
В ожерелье бессонных ночей
Лишь затем, чтобы мне однажды уснуть на твоём плече

Прошения о переводе в другие отряды сыпались на стол главнокомандующего как горох. Хмыкая и покрякивая, он отмахивался от растущих на столе пачек, доверяя Сасакибе разбираться с ними самому, а тот только вздыхал, видя на каждом заявлении один и тот же штамп дзюичибантай. Однако, на все попытки дозваться до капитана Зараки, тот только пожимал плечами и фыркал.
- Развели щенков, вот и бегут. Присылайте новых. И не из академиев ваших, у меня двое руконгайских ста ученых стоят. Я все сказал.
Если бы Иккаку и Юмичика слышали это, то вполне возможно загордились бы слегка, но Кенпачи исповедовал один неизменный принцип – в лицо не хвалить. Он мог бросить короткое «нормально» в додзе, или благодушное «не сбавляй», но в остальном поощрений от него было не дождаться. Так что Аясегава считал тот их разговор возле кухни настоящим откровением, которое скорее прибавило ему работы.
Добрый дедушка сотайчо как всегда решил проблему мудро. Отныне в их отряд приплод стекался из двух потоков. Первый не слишком обильно состоял собственно из руконгайского набора, второй же, более частый, из провинившихся бойцов других отрядов. Так что теперь дзюичибантай стал для окружающих то ли синонимом карцера, то ли чуть усложненной моделью самого Руконгая, где вроде бы порядков нет никаких, а вроде они жестче чем где бы то ни было.
Говорили, Кенпачи этим гордился.
Юмичика же не знал, то ли ему радоваться, то ли ужасаться. С одной стороны, проблемы с коллективом постепенно сошли на нет – теперь уже он в этом отряде считался одним из старослужащих, а для тех, кто пытался игнорировать данный факт, хватало одной дружеской встречи в додзе. Хулиганы и руконгайские мордовороты вообще отличались куда большей понятливостью нежели прошлая «элита». Но со всеми этими «прибыл-убыл-заступил-выдали-списали» объем отчетных материалов разрастался до необозримых размеров, и, что самое интересное, великодушный капитан даже и не намеревался выделить ему на них дополнительное время. Беготня, тренировки и наряды чередовались все по той же четкой системе, только теперь лишние полтора часа законного сна уходили на бумагомарание.
Трудность состояла в том, что писать-то Аясегава умел, и даже без ошибок – да вот как-то не приходилось в жизни учиться составлять документы, и в дебрях необходимого казенного официоза он жалобно хромал на обе ноги.
Памятуя наставление не жаловаться, он кроил самую мужественную и героическую физиономию, каждый день исправно шлепая на стол капитану стопку листов произвольного размера. И тот усмехался, косясь на синие круги вокруг глаз рядового, после чего вручал ему еще кипу чистой бумаги со словами «а теперь по обмундированию – отдельно».
- Иккаку, он меня ненавидит, - признавался Аясегава другу в все более уменьшающиеся промежутки между работой, тренировками и сном.
- Не гони, - морщился Мадараме, поглаживая его по голове. – Ты совсем слепой. Он тебе гонку на выживание устроил. Борзый ты потому что, вот и тычет он тебя так и эдак, смотрит где сломаешься.
- Да что же это такое…
- Давай, зажмись, мне чего-то подсказывает, что недолго осталось.
- Очень обнадеживающе звучит!
- Да не это я имел в виду. Скоро он уймется. Ты только правда не ломись.
- Стараюсь…

- Иккаку, что ты делаешь?
- Что я делаю.. не видно ни хера.
- Как точно…
- Заткнись…
- Я те дам заткнись, сейчас встану и уйду.
- Юмичика, ну ептваю, сжалься, в натуре ничего не вижу.
- Ай!
- Тихо ты!
- Это ты тихо!
Пыльная темнота, два шумных дыхания, шорохи и редкие вздохи – хотя чаще матерные. Стояла глухая ночь над отрядом, и только один из дальних складов жил собственной маленькой жизнью двоих рядовых, покинувших казарму во втором часу ночи в поисках простого человеческого счастья…
Внезапно тишину прорезал отчетливый грохот.
- Иккаку, твою маму…
- Да я в ведро вступил, чтоб ему повылазило.
- Вылазь из него!
- Застрял…
- Иккаку, ради бога, ну ты же не членом в ведро влез, прости конечно. Может мы закончим это когда-нибудь? – страдальчески прошептал Юмичика, отфыркиваясь от лезущих в рот тряпок, в ворох которых был вежливо уткнут лицом.
- Ща… Я никак не могу нащупать где там у тебя что…
- Там же где и всегда!
А как все начиналось… Юмичика как раз закончил дописывать отчет по двум новоприбывшим шалопаям из седьмого отряда, куда зачем и как, просушил листки и юркнул под одеяло… и через пять минут почувствовал руки, словно бы невзначай заползшие на его территорию. Бедро, давно не помнившее чужих прикосновений, покрылось мурашками.
Если бы он так хорошо не знал ладони друга на ощупь, то пожалуй уже порубил бы интрудера на роллы. А так только едва слышно вякнул, поднимая голову и оборачиваясь через плечо.
- Иккаку! Это еще что?
- Бля буду, друг… Хочу аж хохочу… Ни разу ведь с самого этого!
- Ты сбесился что ли? Ты видишь где мы?
- Ну пошли куда-нибудь. Юмичикааа… Ну хочешь я за тебя отчет напишу… Утром прикрою чтоб поспал подольше…
- Да иди ты! Устроил торги… Ты ж у нас писать вроде не умеешь, гад такой…
- А ты сам не хочешь? – Мадараме скользнул пальцами к его животу, описывая круги.
- Хочу, - помедлив, признался безнадежно Аясегава. Как факт, в последнее время он уже попривык к хроническому недосыпу и достаточно закалился от усталости, так что жало плоти коварно подкралось к нему из самого темного угла.
Вот и канителились в неимоверных позах на складе в кромешной тьме, среди нагромождений ящиков, тюков, швабр и прочего хлама. Иккаку крепко держал друга за талию, готовясь собственно приступить к основной части, и Юмичика, изнывая отчасти от возбуждения, отчасти от притока крови к склоненной голове, старался не наесться вековой пыли от мешка с какой-то ветошью и отчаянно тосковал по их скрипучей койке в маленькой хижинке, где можно было трахаться до лиловых чертей и засыпать в обнимку до утра.
- Да не верти ж ты задом… - просипел страдальчески Мадараме, пытаясь зафиксировать приятеля на одном месте.
- У меня ноги затекают!
- А у меня вообще нога в ведре! Я говорил на пол пошли…
- Ага, там грязи по колено… Ааааах!
- Попал, - непроизвольно гоготнул Иккаку в наступившей тишине.
- Я сейчас тебя убью…
Быстро, неловко, заглушая стоны, лихорадочно цепляясь друг за друга и за шаткий инвентарь, попытаться хоть немного наверстать то, чего смутно так не хватало все эти безумные несколько месяцев…
Юмичика чувствует себя голодным неистовым голодом, потоки силы так и хлещут, наполняя изнутри и болезненно щекоча нервы.
Надолго не хватает обоих – несутся наперегонки, сдавленно рыча по-животному и по окончанию чуть не разрываясь на куски, потому что нельзя кричать – в ночном безмолвии голоса прозвучат как трубы и перебудят всех до единого. И хороша будет картина…
Юмичика мычит в мешок, уже наплевав и на пыль, и на весьма красочный аромат старья, тухнущего в нем годами. Иккаку приходится несравненно приятнее – он утыкается лицом ему в спину между лопаток, благодарно целуя.
- Чуть не сдох.
- Подними меня, я в этой позе затек! – слабо потребовал Аясегава, слегка отталкиваясь руками от мешка. Друг подхватил его под грудь и выпрямил, потихоньку выходя.
- Ну ты хоть как?
- Вполне. Ну что, выползаем по одному или так?
- Да так, кто увидит… Дай только ведро это блядское с ноги сниму, так в нем и простоял.
Они, кое-как одевшись в темноте, отряхнулись и вышли на залитую лунным светом улицу – и тут же прыснули, показывая друг на друга пальцами.
- Ой не могу… печник… - хихикал Иккаку, отирая рукавом ночного юката чумазую мордочку друга.
- А ты вообще крот, прям из земли, - Юмичика облизал пальцы и попытался стереть с лица Мадараме основные потеки смешанной с потом пыли.
- Доброй ночечки, - прилетело откуда-то сбоку, и в следующий момент огромная тень упала на них как плита, отрезав от внешнего мира. Медленно подняв головы, приятели поимели счастье лицезреть своего капитана во всей красе, правда без Ячиру, которая наверняка спала в такой поздний час. – Опять вы!
- Зараки-тайчо…
- Прикиньте! В натуре я. Тааак, шастаем после отбоя…
- Тайчо, мы гуляли, - Иккаку все же догадался убрать руки от лица Аясегавы и встать смирно.
- Гуляли? Озвереть. То есть ты хочешь сказать, вы за день не устаете, чтобы посередь ночи тут маячить? Я может мало вас гоняю? Могу больше.
- Тайчо, ну мы просто… Свежий воздух, понимаете, - Юмичика готов был провалиться сквозь землю, благословляя темноту за то, что хоть не видно было багрового румянца на щеках.
- Я не понял, Аясегава, какой в жопе воздух? После отбоя положено дрыхнуть без ног, какого хера я иду и натыкаюсь тут на вас бляха-муха? Я спросил – вы что тут творите?
- Ладно, тайчо, я признаюсь, - Иккаку опустил голову, игнорируя метнувшийся в его сторону исполненный паники взгляд друга.
- Нууу? - заинтересовался Кенпачи, вытаскивая изо рта трубку
- Мы… мы очень виноваты… но нам так хотелось…
- Чего?
- Мы просто не могли справиться… - Мадараме стеснительно теребил поясок юката. Юмичика обмер.
- Ну хорош сиськи мять, говори давай.
- Мы… мы воровали еду из кухни.
Если бы Зараки был чуть понаблюдательнее, он бы заметил, что Аясегава вылупился на Иккаку с не меньшим удивлением чем он сам. Однако, он слава богу не заметил, а только несколько секунд тупо хлопал глазами, машинально покусывая чубук погасшей трубки.
- Жратву? А почему тут в складах?
- А тут мы ее ели. Боялись, что кто-нибудь нас увидит. Мы очень виноваты, - каялся несчастный, потупившись. – И вот попались… Нам так стыдно. Простите пожалуйста хотя бы Юмичику, это я его подбил.
Похоже, Кенпачи первый раз в своей жизни не знал, что сказать. Послюнявив еще немного трубку, он крякнул, прочистил горло и негромко спросил:
- Ну хоть наелись?
- О да, тайчо, - энергично закивал Иккаку.
- А что, мало пайка, да?
- Да нет, тайчо, нас все устраивает, просто вот сегодня что-то прям… Вот аж приперло.
- Аясегава, а ты тоже голодный? – бедный капитан моргал и пытался переварить информацию так старательно, что было слышно, как у него скрипит мозг.
- О нет, тайчо… - глухо откликнулся Юмичика, синея от подступающего к горлу хохота.
- Хм… Я честно говоря даже не знаю что делать. Ну… в наряд на кухню что ли вас послать?
- Так точно, тайчо! – бодро выкрикнул Иккаку, сам уже подозрительно сиплый. – Разрешите идти спать?
- Идите к чертовой маме, - Зараки махнул рукой и отправился прочь, все еще недоуменно качая головой и что-то бурча себе под нос.
А двое друзей, держась друг за друга и обливаясь кипящими слезами от смеха, еле доковыляли до казармы и рухнули на футоны, не имея сил заткнуться еще не менее получаса.

Юмичика проснулся и почувствовал себя очень странно. Даже запаниковал. Его терзало ощущение чего-то непривычного и несвойственного его же собственному телу.
Перепугавшись, она подскочил на футоне и вцепился в Иккаку.
- Друг! Друг, проснись!
- Аааыыы… - глубокомысленно ответил Мадараме, открывая глаза. – А? Я подметаю, тайчо, подметаю, я не спал…
- Иккаку, что-то происходит! Я не понимаю, блин, проснись, я что-то чувствую…
- Что, покажи!
- Ээээ… - Аясегава задумался, озадаченно моргая и посмотрел на себя. Вроде все было на месте.
- Ну что?
- Друг… Похоже… похоже знаешь что…
- Да что? Ты беременный что ли?
- Иккаку… я выспался.
- Твою мааать, ну я сейчас помолюсь, только дай мне свечку.
- Ты не понял. Сколько сейчас времени?
- Да без понятия… - Мадараме привстал и огляделся. Казарму заливал спокойный и золотистый солнечный свет, свойственный скорее полудню нежели пяти часам утра, когда их обыкновенно поднимал зычный капитанский рев а то и пинок в ребра. – Мда… Хорошо выглядишь.
- Спасибо, - зарделся Юмичика, раскрывая свое зеркало и вертя перед ним головой. – По-моему, и правда неплохо.
- Но как же? А где наше «подняли жопы сволоча»? – обиженно протянул Иккаку, озираясь.
Именно на этих словах в казарму и вошел капитан – ухмыляющийся так лучезарно, что затмил и без того яркое солнечное сияние.
- Агааа, пролежни належиваем? Ух, моржи! – Кенпачи был до того возбужден, что реяцу танцевала вокруг него восходящими вспыхивающими фонтанами. Юмичика на секунду зажмурился, боясь выдать то, как возбужден он сам – потоки силы подстегивали его кровообращение, будили какие-то внутренние вспышки и шибали в голову как алкогольные пары, только приносящие скорее еще большую трезвость. Он впитывал реяцу как губка и боялся, что сейчас разбухнет и станет пористым и круглым.
- А что случилось, Зараки-тайчо? – Мадараме немедленно вылез из-под одеяла и принялся одеваться.
- Да не гоношись. Сегодня нам полдня на сборы, дал вам покемарить – потом всю ночь не спать.
- Сборы? – Аясегава еще не вылез из-под одеяла и не брался за форму – смешно, но переодеваться при капитане он почему-то не мог.
- Ага. У нас полевой выход. Бляяя, я обождался уже – сколько уже профилонили, ебеньт. И то сегодня пришлось старика пошевелить – не хотел выпускать и все.
- Почему?
- Упрямится, хехе. Не знаю, мож думает что я всех убью, никому ничего не оставлю, пес его знает. Ну в общем поднимайтесь, вяжите мешки, паек на кухне. И да – Иккаку, отбери из рядовых тридцать рыл покрепче, через час на плацу сбор. Оттуда и выдвинемся.
- А я? – вырвалось у Юмичики.
- А что ты? – уже уходящий Зараки обернулся. – Тебе ясно сказано, вяжи мешок, одевайся, через час на плацу. Хехе, меч не забудь только, а то чесалкой будешь от Холлоу отбиваться.
- Вот ссск… - зашипел Аясегава ошеломленно, однако его порыв остался незамеченным – капитан уже пропал, но все же Иккаку на всякий случай метнулся и заткнул другу рот.
- Юмичика! Ты спятил?
- А что он издевается?
- Да пошутил он, дура! Что ты блин, принцесса на шелку, слова тебе не скажи.
- Отстань. Иди вон сортируй бойцов, он видишь тебя командиром поставил, - Аясегава отпихнул его и стал нервно одеваться, дергано запахивая косоде и со свистом затягивая пояса.
- А ты не завидуй, - Иккаку дернул его за прядку у виска и, увернувшись от оплеухи, пошел расталкивать уже и так просыпающихся от шума рядовых.
Юмичика же выудил из-под футона вещмешок и стал остервенело пихать в него аптечку и прочие необходимые мелочи, все еще невразумительно бурча и сердито фыркая.
Капитан раздражал его. Более того, частенько бесил так, что хотелось плюнуть, заказать себе пышные похороны и наконец сказать ему, что он чудовище. Впрочем, в данном случае Юмичика был не совсем уверен, не сочтет ли Кенпачи это за комплимент.
В любом случае, Зараки не вызывал у Аясегавы такого трепета, как у простодушного Иккаку. Но приходилось признать, что Юмичике не все равно, что тайчо думает по его поводу. Притом, настолько не все равно, что от сегодняшнего пренебрежения хочется злобно жевать кожаный ремень вещмешка.
А если еще немного подумать, ему очень хотелось, чтобы Кенпачи тоже доверил ему что-нибудь помимо написания дурацких отчетов. Ну хоть перекличку что ли провести…
А может фундоши постирать, сердито одернул себя Аясегава, с треском затягивая ремни. Пожалуй, во имя большой и чистой дружбы ему придется терпеть – покуда не обзаведется нервами из железа. Или не станет таким сильным…
…чтобы он оценил…
От досады Юмичика сплюнул и пребольно дернул себя за волосы, расплетая косу - случайно, естественно. И все это привело к тому что на плац он уже явился в состоянии близком к истерическому.
Впрочем, этого особенно никто не заметил, и отряд дружно выдвинулся «на пленэр».
Как выяснилось, а точнее как им сообщил капитан, их отправляли в руконгайские холмы близ семьдесят пятого района так как там засекли необычайную активность Холлоу – причем периодическую. Ублюдки появлялись и исчезали с какой-то вполне уловимой закономерностью, и потому было решено не ждать следующего появления, а соорудить засаду.
- Не пойму только нахера такая куча народу, - сетовал Зараки. – Я бы и один всех положил. Но дед сказал взять толпу – однако учтите, будете под ногами путаться, и вам бошки снесу.
Юмичике снова осталось только внутренне похвалить реакцию Иккаку, который успел заткнуть ему рот прежде, чем он успел что-либо на это ответить.
Когда они проходили семьдесят пятый район, Аясегава едва не свернул себе шею. Он уже и сам понимал, что его ностальгия по Руконгаю носит какой-то патологический характер, но избавиться от нее с каждым днем становилось все сложнее и сложнее. Юмичика отчаянно тосковал по свободе, личному времени, цветному юката, тихим ночам, когда звезды крупным горохом рассыпались нал головой – протяни и возьми, в руках остывало дешевое саке, и в зубах навязал плохо сваренный рис. Можно было сидеть, лежать, рассказывать похабные истории из жизни или целоваться до одышки на той криво сколоченной скамейке за домом. И вот надо же было появиться этому… этому вот. И все испортить. Не иначе Иккаку заколдовали, а вместе с ним и его, Юмичику, потому что…
- Слышь, ты, - хриплый и какой-то донельзя игривый голос Кенпачи прогудел прямо у него над ухом. – Учти, сбежишь – башку оторву. Чисто из принципа.
- Я не собирался сбегать, - вспыхнул Юмичика. – Что вы выдумываете?
- Тогда с морды буквы сотри, убоище. По мне так вали куда хошь, только тогда за тобой Иккаку побежит, и еще сильней тебе ввалит. Считай, что я облегаю твою участь.
- Да никуда я не хотел бежать, в самом деле! Что вы лезете ко мне постоянно? Что вам, смотреть больше некуда кроме меня? – взорвался Аясегава, чувствуя, что горящие уши готовы вспыхнуть и взлететь с головы на реактивной тяге. – Если захочу уйти – подам официальное заявление вам первому черт вас задери! И с большим удовольствием чтобы вас больше не…
- Юмичика, заткнись, - неожиданно спокойно произнес Иккаку, хватая его за волосы. – Извините, тайчо, ему какая-то вожжа под хвост попала. Я разберусь.
- Уж разберись, - хохотнул капитан, уходя вперед. – А то он у меня допиздится рано или поздно.
- Иккаку! – Аясегава дернулся, однако пальцы в его волосах сжались еще сильнее.
- А что он, неправ что ли? Учти, друг, если бы ты свалил…
- Что, ты бы меня не простил?
- Я бы нашел тебя и переломал тебе ноги. Я так сделаю в любой момент, когда ты попытаешься убежать.
- Вот как? Я твоя личная вещь?
- Если ты только это знаешь, то пусть так и будет. Ты в последнее время ведешь себя тупо и противно. Я долго предупреждать не буду – отмудохаю тебя в синяки, чтобы дурь выколотить. А если не поможет, точно ноги сломаю.
- И зачем я тебе буду нужен без ног? На руках носить будешь?
- В тачке возить буду. Я не шучу, еще один такой финт – получишь.
- Знаешь что – это ты себя ведешь тупо и противно! Не защищай тут своего Зараки, он и без тебя разберется, не маленький. А меня ты бесишь тоже, я тебя не узнаю - с подхалимом я дружбу не заводил.
- А я с истеричной бабой, - Иккаку резко отпустил его волосы и ушел вперед.
Ругались они совсем неслышно, сквозь зубы, вряд ли до чьих-то ушей долетели их слова. Но Юмичике казалось, что все заметили их перепалку, и он угрюмо смотрел в землю, сгорая от стыда. Вот ведь – а раньше они с другом никогда не ссорились. А теперь вот, и все опять же из-за кого!
В холмах определили границы территории и выстроили оцепление – по три бойца на десяти участках и на одиннадцатой точке – капитан с Ячиру. Пока в холмах царила умиротворяющая тишина – даже не верилось, что до этого здесь засекали какую-то там активность. Юмичика с наслаждением дышал прохладным ветром, колышущим высокую траву под ногами, и запаливал костер, не дожидаясь, пока начинающиеся сумерки окончательно перейдут в ночь. Иккаку, все еще хмурый, утопал куда-то за дровами, не перекинувшись с другом и словом.
Возле костра, покуривая самокрутку, сидел еще один боец из их сформированной команды – Иба Тетсузаемон, единственный, кто остался в отряде из первоначального состава еще до Зараки. Юмичике он запомнился тем, что не лез к нему никогда, а со временем они даже подружились. Иба был уже довольно опытным солдатом и при бывшем капитане ходил в офицерах, впрочем нисколько не скорбел о потере звания, просто пожав плечами и бросив что-то вроде «еще раз так еще раз, не проблема». И Аясегава был уверен, что для него это действительно не проблема – упорный и старательный парень не суетился и к поставленной задаче шел понемногу, но эффективно.
А еще он был первым, кто рассказал Юмичике и Иккаку о том, что они еще далеко не на последней ступени своего развития – а именно о том, что их мечи называются занпакто, и при их уровне реяцу, находятся лишь в самом слабом своем состоянии. И если они хотят заполучить силу вдвое больше прежней, то должны найти способ пробудить их, узнав имена.
Друзья получили массу положительных эмоций – во-первых, от осознания нового рубежа в их жизни, который стоит преодолеть, а во-вторых от понимания того, что они не сумасшедшие, и то, что катаны казались им фактически живыми – не болезнь воспаленного мозга.
- Юмичика, - Иба затянулся самокруткой и выпустил два густых облачка дыма из ноздрей.
- Да, Тетсу, - Аясегава обмахивал разгорающийся костер, жмурясь от вспыхивающего света и поднимающегося жара.
- Ты на Иккаку не сердись. Ему ж тоже кисло.
- Да кто сердится, - спокойно и немного грустно ответил Юмичика, усаживаясь и обнимая руками коленки. – Он разве не сам…
- Ты понимаешь, тебе может кажется, что он слишком за капитаном ходит – но ты понимаешь, каждому мужику в жизни нужен кто-то, о ком можно заботиться и кто-то, кем можно восхищаться. Одно не исключает другого. И теперь у него есть и то и другое, так что ему тоже ведь непросто от того, что ты ревнуешь. Он и не понимает, как это возможно, эти две вещи объединять.
- Да что я ему, щенок что ли – заботиться обо мне.
- Ты друг ему. Человек, который умеет дружить – это редкость большая на самом деле. Ты если его расстраивать не хочешь – не заставляй его разрываться на две половины.
- Но Зараки… если бы он ко мне не цеплялся, я бы может и молчал.
- Он к тебе цепляется потому что ты и не молчишь. Ты задумайся, почему дети кошку дразнят? Потому что она шипит. Им это прикольно. А если б она молчала они б и отстали.
- Ой не знаю, Тетсу… Сложно все. Я на его морду крокодилью уже глядеть не могу. И лыбится, и лыбится… А насчет Иккаку… ну что мне, извиняться перед ним что ли?
- Да ты погоди. Он сейчас поостынет да сам извинится, он ж парень не злой, отходчивый. И ты в позу не вставай. Вы все равно друг без дружки не сможете. Тут я много на что насмотрелся, и так как вы мало кто дружит. Не цапайтесь по глупостям.
И действительно, пришедший с охапкой дров Мадараме неуклюже извинился, мрачно глядя на друга исподлобья и, видимо, ожидая от него какого-нибудь подвоха. Однако, Юмичика, улыбнувшись, махнул рукой, показывая – ничего и не было.
Так что на посту воцарились мир, дружба и взаимопонимание – Юмичика, в очередной раз устыдившись своего неадекватного поведения, заваривал чай в котелке, а Иккаку пустил по кругу с некоторым трудом протащенную бутылку саке.
- Слышьте, ребят, ведь ночь же сидеть. Давайте так, по часку спать будем – один спит, двое сидят. Идет? – предложил куда более опытный в полевых вылазках Иба. В итоге первым и уложили Юмичику. Он особо и не противился, пристроившись головой на бедре друга и закрывая глаза – в последнее время сна ему не хватало катастрофически, так что урвать лишний часок было очень даже славно.
Впрочем, ему показалось, что он едва успел сомкнуть ресницы – как тут же проснулся, причем от внешнего воздействия.
- Юмичика! – тряс его за плечи Иккаку. – Поднимайся, тревога. Объявились твари, на юго-востоке! Мы ближе всех, понеслись!
Два раза не нужно было объяснять. Он подскочил как на пружине, устремляясь за уже бегущими чуть впереди сослуживцами и на ходу вытаскивая меч.
Тут же до ушей донесся протяжный вопль – нечеловеческий и жуткий, который может издавать только монстр с дырой в груди, бывший когда-то проклятой душой. Аясегава лишь крепче стиснул пальцы на рукояти катаны, подавив предательскую дрожь.
Он еще не привык драться со всякой дрянью – только с людьми. Иногда, конечно, и не знаешь что хуже, но все-таки пока он никак не мог себе этого представить. Хотя, на месте сориентируется.
Мимо них пролетел вихрь, всколыхнув одежду и волосы – реяцу капитана шибанула в затылки. Прибежал, непоседа… Юмичика внутренне отказался от внезапного ощущения защищенности и спокойствия, которое возникло при этой мысли.
Однако, как они ни неслись, а все равно опоздали – на разочарованную физиономию Зараки аж смотреть было больно.
- Ну и где чего? – пробухтел он, оглядываясь.
- Киеши, - подбежавший Юмичика обратился к руководителю группы, который сейчас сидел на земле, прижимая ладонь к груди чуть выше солнечного сплетения. – Что у вас было?
- Вылез… одна тварь – отбились, но не пришибли, - поддерживаемый двумя товарищами, довольно взъерошенными и явно побитыми, рядовой приподнялся и отнял руку от кожи. Там ярко алело небольшое пятнышко с более темной точкой посередине. – Вот только плюнул чем-то. Да чушь, пройдет.
Аясегава склонился над ним и двумя пальцами слегка растянул ранку – она немного побледнела, а после исчезновения пальцев вновь вернула красноту.
- Плюнул?
- Да… какой-то фигней. Я ее хотел стряхнуть, а она отвалилась сама, я не понял, - Киеши пожал плечами. – Но я нормально себя чувствую.
- Я предлагаю остаться здесь, - Юмичика повернулся почему-то к Кенпачи. – Ребят изрядно помяли – пусть идут на наш пост, а мы останемся.
- Дело, - неожиданно спокойно согласился Зараки. – Я тож думаю, что здесь скорей всего еще раз вылезет. Может оно что плюется- территорию метит?
- Тетсу, отведи двух ребят к нашему костру, а мы с Иккаку останемся с Киеши, ладно? – обратился к Ибе Аясегава.
- Не вопрос, - Иба махнул двум рядовым и ушел в темноту, дождавшись, пока они его нагонят.
- И я останусь, - хищно оскалился Зараки, плюхаясь на землю возле костра, снимая с плеча дремлющую Ячиру и укладывая себе на скрещенные ноги. – Пусть только сунет свое рыло костяное!
- А ваш пост? – Иккаку приземлился рядом с ним.
- Ну и хрен с ним, там вообще глухо как не знаю где. Да и скучно – дите вон дрыхнет, даже побазарить не с кем.
Юмичика не вступал в беседу, смазывая ранку на груди Киеши антисептиком и заклеивая пластырем.
- Не больно? – поинтересовался он у него, поднимая глаза.
- Нет, Юмичика-сан, - парень вдруг смущенно улыбнулся и отвел взгляд. – Вы зря так беспокоитесь.
- Почему «вы»? Мы с тобой в одном звании, давай без церемоний. На, чаю попей.
- Хорошо, Юмичика-сан. Спасибо… - рядовой вдруг на секунду, даже еще быстрее, коснулся его руки и слегка прижал ее к своей груди, но тут же отпустил, покраснев и явно испытывая неловкость. Аясегава недоуменно вскинул брови и тут же возмущенно обернулся, услышав похохатывание с другой стороны. Иккаку и Зараки глядели на них, бессовестно ухмылялись и перебрасывались какими-то словечками - их он не слышал, но, судя по выражениям глумливых морд, это было что-то очень обидное.
Вспыхнув, он поджал губы и отвернулся, демонстративно пересаживаясь так, чтобы оказаться к ним совсем спиной.
- Что за фигня! Гоблины…
- Извини, я наверное слишком выразительно смотрю на тебя, - смущенный Киеши натянуто засмеялся.
Юмичика слегка подрастерялся от этих слов, чуть отпрянув и хлопая глазами. До него вообще, видимо, плохо доходило в такие моменты. Этот юноша был переведен к ним из десятого отряда недавно, около девяти дней назад, и пока еще не проявил себя как-то ярко. Обычный спокойный человек, даже странно, что за дебоширство к ним закинули.
- Ты что это имеешь в виду?
- Ничего… Юмичика-сан… что-то меня в сон так клонит, - Киеши нахмурился, потирая пальцами веки. – Я прилягу на пять минут, или я нужен?
- Да приляг конечно, давай, - Аясегава взбил свой вещмешок, положил на землю и потянул парня за плечо, укладывая на него головой. – Я тебя разбужу если что.
- Посидишь тут? – юноша приоткрыл тяжелые веки, вглядываясь в его лицо в освещаемой зыбким пламенем костра темноте.
- Да, да, я здесь, - Юмичика сел рядом у его плеча, положил руку ему на отчего-то вспотевший лоб и отвел вверх влажные волосы. – Ты точно себя нормально чувствуешь?
- Да, я в порядке… Юмичика-сан. А можно, вот после задания мы когда придем – я тебя чаем угощу? – вдруг выпалил Киеши.
- Ээээ… м, ну почему нет, в одном отряде служим вообще-то. Угощай на здоровье.
- Спасибо… - парень закрыл глаза и постепенно обмяк, ровно дыша.
Не обращая внимания на все продолжающиеся смешки за спиной, Аясегава вскоре задремал и сам, уткнувшись лбом себе в колени.
Сколько он так проспал, так и не понял, но когда очнулся, поясница немного ныла от неудобной позы, ноги затекли, а зад здорово захолодила остывшая земля.
Потянувшись, Юмичика посмотрел на спящего Киеши и отметил, что тот даже не пошевелился с тех пор как уснул. Он даже позавидовал такому спокойствию – сам он во сне имел свойство крутиться и ерзать как заведенный, да и Иккаку от него не отставал, так что раньше в Руконгае, когда они спали вдвоем, простынь под ними в конце концов к утру свертывалась в жгут, и кто-нибудь один обязательно оказывался без одеяла.
Аясегава скорее инстинктивно тронул пальцами лоб спящего – проверить, нет ли температуры – и обомлел.
Температуры не то что не было – ее не было совсем. Киеши был холодным как рыба - и таким же скользким, покрытым равномерным слоем какой-то склизкой испарины. Рука метнулась вниз по шее к груди, не находя ни единого проблеска движения. Юмичика, ахнув, выхватил из-за пазухи зеркальце, раскрыл его и прижал к губам бойца. На идеально чистой поверхности стекла не осталось ни малейшего запотевшего пятнышка.
- Иккаку! Зараки-тайчо! Киеши мертвый! – всполошился Аясегава, подпрыгивая и так сильно захлопывая зеркальце, что оно едва слышно хрустнуло. – Совсем мертвый!
Два силуэта метнулись к нему неправдоподобно быстро, заслонив свет костра.
- Околел? – Кенпачи опустился на одно колено и приоткрыл один безжизненный глаз своего подчиненного. – Вот срань. Ты слышал как?
- Нет! Он спать захотел, уснул и все…
Иккаку с Кенпачи переглянулись и кивнули друг другу.
- Плюнул, - Мадараме качнул головой. – Совершенно точно отрава. Друг, оторви пластырь.
Юмичика послушался, отклеивая белую полоску с груди. Их взору предстал слегка разросшийся синеватый круг, опутанный странными тонкими изломами жилок.
Капитан рыкнул досадливо, со скрипом почесывая небритую щеку.
- Схоронить тут?
- Я думаю, что нужно оставить. Если это какой-то яд, то его должны вскрыть и изучить в двенадцатом отряде, пока не распался на частицы, - Юмичика наклеил пластырь обратно и отдернул руку, потирая ладонь пальцами.
- Дело, конечно, но как-то западло давать парня кромсать, - Кенпачи слегка скривился, но дальше протестовать не стал. – Иди, Аясегава, позови двух рыл, пусть они его несут в двенадцатый, так уж и быть. Руки помой только, а то ты его всего общупал.
- Мдаа, друг, странная у тебя карма, - подал голос Мадараме. – Стоит кому-то в тебя втюриться, ему тут же наступает кирдык. Тебя бабка случайно никакая не проклинала?
- Что? – Юмичика подскочил, вытаращив глаза. – Как это втюриться?
- Ты, друг, не обижайся, но ты тупой. Ладно, иди делай что сказали.
Упрашивать его и не пришлось – не желая больше слушать эти странные бредни, Аясегава метнулся прочь, несясь сквозь темноту в сторону ближайшего поста, где предстояло отыскать добровольца на вынос тела.
Однако, в этот раз видимо не судьба была ему выполнить приказ. Как раз на полпути к месту земля под ногами отчетливо дрогнула, воздух словно загустел и в трех местах пошел волнами, из которых одна за другой показались три уродливые зубастые маски Холлоу. От трехголосого воя заложило барабанные перепонки и захолодило все кости вплоть до зубов, так что Юмичика счел дальнейшее промедление губительным в первую очередь для себя.
Вытянув катану, он отпрыгнул намного дальше назад – и очень вовремя, ибо трое пустых в эту секунду как раз сшиблись именно в том месте, где он стоял ранее.
Поцарапав немного когтями землю в бесплодной надежде отыскать там добычу, чудовища наконец осмыслили ее отсутствие и обернулись к Аясегаве. Тот слегка согнул ноги, приготовившись нападать, но тут же охнул, когда все три твари сорвались с места и окружили его в один момент.
Мигом нахлынули воспоминания – как прыгать, как уворачиваться, как отбиваться, когда враги есть за спиной… Но то были враги хотя бы примерно того же размера и способностей, а здесь три херни размером с сарай с длиннющими лапами, и все как из одного яйца – видимо, серия. Не исключено, что есть у них где-то и «матка», ибо каждый, кто учил матчасть, знал – Холлоу редко похожи друг на друга, и если присутствуют одинаковые, значит неспроста.
Эти были частично человекообразными, имели конечности похожие на ноги, а также на руки, только куда более длинные чем принято у людей, и вокруг голов беспрестанно пошевеливались в некотором роде жилистые жабры.
Юмичике не дано было времени долго рассусоливать – все трое снова бросились на него одновременно, а так высоко прыгать поверх голов он еще не научился. Потому, пригнувшись, скользнул по траве, прямо между задних лап одного из чудищ, и свистяще махнул катаной. Раздавшееся близ чавканье и дернувшееся лезвие приободрили Аясегаву – попал. Проехав еще немного по земле, он вскочил на ноги и тут же был оглушен протяжным воем – раненый под колени Холлоу упал на зад и вертелся на месте, отыскивая недруга и тем самым явно мешал двум другим. Это помогло выиграть время, и Юмичика, ринувшись вперед, глубоко вонзил катану в затылок гадины, который находился сейчас примерно на три головы выше его.
Под страдальческий вой туша завалилась чуть вбок и истаяла черным маревом в ночном воздухе. Стоило только возрадоваться первому успеху, как вдруг на жабрах двух монстров вздыбились какие-то омерзительные – хотя куда уж омерзительней вообще – пузыри, постепенно увеличивающиеся в размерах, наползающие друг на друга и в конце концов оторвавшиеся, как вызревшие семена.
До Аясегавы вовремя дошло, что это возможно и есть та отрава, от которой погиб бедный Киеши. Метнувшись в сторону, он избежал атаки, но не рассчитал силу прыжка и перекатился через спину, снова потеряв некоторое время чтобы встать.
Холлоу, видимо, имели какой-никакой разум, ибо сообразили что нападая вместе, только создают толчею и теряют возможность настичь маленький юркий объект. Потому снова окружили его, встав чуть поодаль друг от друга и наращивая на жабрах свои «почки». Слава богу, их уже было меньше, и им на это требовались хотя бы секунды, но в таком деле любая секунда была дорога как ничто в этом мире.
Юмичика приготовился увернуться, благо от двоих путей отступления оставалось куда больше, но тут же понял, что попался – один из упырей метнулся к нему, занося когтистую лапу, именно в то время, когда произошли два выстрела почек с разных сторон. Атака отвлекла Юмичику и, отпрыгнув в сторону, он был вынужден принять на клинок далеко не слабый удар лапищи.
Стоило только порадоваться, что не зацепило, как вдруг ощутимо кольнуло в правую ногу прямо с внутренней стороны бедра – оттого, что он сейчас присел на одно колено – и в правое плечо.
С протяжным сдавленным криком оттолкнув от себя лапу, он замахнулся было, но тут вторая тварь оказалась у него точно за спиной, и сверху с неестественной скоростью начала наползать укрупняющаяся тень – разверстая пасть, вдруг так неожиданно заслонившая все небо…
В следующий момент что-то больно рвануло Аясегаву за талию так, что он чуть не переломился надвое и только охнул, рефлекторно вцепляясь в нечто теплое и явно тканное возле своего лица, когда ноги оторвались от земли, и окружающий пейзаж слился в сплошное месиво.
- Брысь! – оглушительно рявкнуло над ухом, и тут же его отпустило – он плюхнулся бы на траву так и не поняв где ноги, где голова, если бы тут же не подхватили уже другие руки, бережно усадившие на землю и исчезнувшие.
Вглядываясь очумелыми глазами в мечущиеся по поляне силуэты, Юмичика разглядел и фигуру капитана в развевающемся хаори, и друга, щеголявшего лунным бликом на лысине. Кенпачи, казалось, даже не напрягся, когда, оттолкнувшись от земли, взмыл вверх и наотмашь рубанул Холлоу по маске, искрошив ее в один взмах. Иккаку протанцевал чуть дольше, отпрыгивая и уворачиваясь от когтей, и в процессе таки отсек чудищу левую кисть – после чего дальше уже, вспрыгнув вверх, с хрустом вогнал лезвие катаны прямо в центр маски.
Все стихло. Мадараме мягко приземлился на траву, сунул меч в ножны, выпрямился и… получил могучий подзатыльник от Зараки, сопровождающийся таким смачным хлопком, будто где-то разорвался шарик.
- Кто просил лезть? – гаркнул Кенпачи. – Просил же сдриснуть к едрени маме и не мешать мне веселиться! Слушаешь ухом или брюхом?
- Я машинально… - крякнул Иккаку, потирая голову и косясь на тайчо. Капитан пару секунд молча прожигал его взглядом, а потом развернулся к Юмичике, все еще сидящему на земле и неосознанно держащемуся за плечо.
Зараки, окинув эту композицию взором, поджал губы и сделал несколько стремительных шагов в сторону своего подчиненного – Аясегава даже с испугу попятился, боясь, что его сейчас увесисто пнут в живот. Однако Кенпачи вздернул его на ноги за грудки и рывком содрал косоде с правого плеча, обнажая половину торса и руку до локтя.
Красная ранка на коже Юмичики заставила его длинно и максимально непечатно выругаться.
- Чучело! Знал бы – оставил бы на куне котлы пидорасить! Куда еще попало? – орал Кенпачи ему в лицо так, что волосы на голове отдувались назад. – Показывай, уебище!
- В но… в ногу… - проблеял едва не описавшийся от страха Аясегава, даже не сообразив, что соврать. Собственный капитан в данный момент пугал его раз в десять больше чем стадо Холлоу со своими жабрами.
- В какую?
- В о… в одну…
- Да хоть в четыре! Куда в ногу, в какую?
- В прааавую, - едва не теряя сознание от вида клацающих прямо у носа клыков, прошептал Юмичика.
- Показывай!
- Вот… - он ткнул пальцем в то место на бедре, где все еще жила боль от укола. Адски полыхающая реяцу Кенпачи едва не сорвала с него скальп.
- Иккаку! – проорал Зараки так, будто Мадараме стоял по меньше мере на другой стороне поляны, хотя уже давно торчал рядом. – Сейчас с этим вот разберемся, а ты пока мухой по постам, пусть растянутся по одному по периметру, чтобы ни одна падла не проскочила.
- Тайчо… - осмелился пискнуть Юмичика, болтаясь в руках как кошка. – Эти Холлоу… они не свободные, у них есть главный…
- Спасибо, Аясегава. Что бы твой тупой капитан без тебя делал, страшно подумать. Закрой бля варежку, умник, без сопливых давно догадались! И не трепыхайся – отрава скорее разойдется!
Когда они добрались до костра, Кенпачи молча сгрузил его на землю и принялся тщательно мыть руки, поливая себе из фляги. Юмичика следил за ним с беспокойством, и когда вернулся взмыленный Иккаку, таки испытал некоторое облегчение. Которое улетучилось при первом же звуке голоса Зараки.
- Нож прокали.
- Тайчо? – Аясегава приподнял голову, вопросительно вглядываясь в лицо капитана, но тот молча присел перед ним на колени, рывком согнул его ноги и развел в разные стороны.
- Мадараме, держи его там.
Друг, уже подав Кенпачи нож, уселся сзади Юмичики и потянул его на себя, прижимая спиной к своей груди.
- Сымай с него штаны, - коротко бросил капитан, сбрасывая хаори и закатывая рукава косоде.
- Эээй…. – слабо запротестовал Аясегава, вытаращив глаза и наблюдая за тем, как руки Мадараме ловко - уж привык конечно - распутывают сначала пояс, а затем завязки хакама.
- Цыц. Дай ему в зубы что-нибудь, - тайчо рывком содрал с него хакама и тут же прижал коленом левую ногу к земле – правую же, еще сильнее сгибая, до боли в связках отвел в сторону и пристально вгляделся в красную ранку, стискивая железные пальцы на тонком бедре бойца. – Высоко, сука. Ладно…
Выхватив у Иккаку снятый пояс, он в два счета ловко обернул его вокруг ноги Аясегавы у самого паха, со свистом затянув узел и тем самым передавливая весь кровоток. Короткий вскрик Юмичики тут же заглушила какая-то тряпка, безжалостно заткнутая прямо в рот.
Тем временем Зараки еще раз оглядел ранку, поигрывая ножом в пальцах, а затем, почти изящно взмахнув лезвием, точно и скупо полоснул им по коже, сразу рассекая глубоко, вместе с мышцами.
Не давая ни секунды передышки, он сунул лезвие внутрь раны, слегка раздвинул ее края и одним махом вырезал всю круглую отметину, оставленную плевком монстра.
Аясегава настолько одурел от боли, что даже не кричал – только сильно запрокинул голову на грудь друга и вглядывался в его освещенное костром лицо – вопросительно и жалобно, словно надеясь получить ответ на то, что сейчас с ним тут творят. Иккаку, морщась, перехватил одной рукой его запястья сзади, а другой накрыл эти огромные потемневшие от боли глаза, чтобы не резали душу на куски.
Капитан тем временем, от сосредоточенности приподнявший верхнюю губу так, что поблескивали клычищи и периодически показывающийся между рядами зубов кончик языка, сжал руками ногу и принялся давить изо всех сил, выпуская отравленную кровь. Казалось, сейчас он начнет выкручивать многострадальную конечность как мокрую тряпку или оторвет ее совсем, чтоб не мучиться… Аясегава как в тумане слышал присвистывания и голоса «Видал?... Фуубля… Рука еще… Нож потом закопай… Царапин на руках нет?...»
В конце концов обескровленная нога онемела, и когда Зараки, накалив нож, прижег им рану, полуобморочный Юмичика уже мало что почувствовал, в том числе и момент когда сняли жгут с бедра.
Впрочем, ничего еще не закончилось – ту же операцию проделали с его рукой. Слезы бежали по щекам сами собой, просто потому что если бы он сдержал и их, то рассыпался бы прямо тут на горошины с глазами. Мадараме как мог вытирал пальцами соленые ручьи, крепко прижимая затылок друга к своей шее.
- Блин, ну почему не я, а… Слышь, друг, ты если сдохнешь, я злой на тебя буду. Понял? Тайчо…
- А? – равнодушно рыкнул Зараки, перевязывая безжизненное плечо.
- Это все поможет?
- А я знаю? Но ты ж видел что вылезло – а раз вылезло, значит его уже там или нету, или меньше. Другое дело что хрен его знает, сколько осталось и как его вытаскивать, так что теперь только надейся.
- А если…
- Значит не повезет ему. Выкинь всю его одежу, могли остаться эти… как их…
- Споры.
- Во-во. Аясегава, слышишь меня?
Тряпка вылезла изо рта, потянув за собой длинные нити слюны. Юмичика тяжело дышал, созерцая физиономию капитана сквозь опущенные ресницы.
- Але, - Кенпачи похлопал его по щеке и неожиданно вытер большим пальцем слюни с подбородка, ухмыльнувшись. – Херово выглядишь. Ну что ты протух?
- Дайте зеркало… - просипел Аясегава.
- Во как. Видал, Иккаку? Он еще нас переживет. Сыми, сыми…
Мадараме послушно стащил с друга косоде, и выпавшее оттуда зеркальце шлепнулось на траву. Кенпачи, явно забавляясь, поднял его и раскрыл.
- Ооо, а оно треснутое. Не дам я тебе пожалуй глядеться, примета хреновая, да и ну тебя, на твою рожу даже я сейчас без слез не взгляну. Мадараме, выкинь нахуй, а то правда негоже.
Иккаку зарыл зеркальце вместе с ножом где-то в стороне, снял косоде с себя и укутал Юмичику, уложив его на землю.
- Тайчо, что дальше?
- Оцепление выстроил как я сказал? Тогда пошли. Жопой чую, еще повылезут.
- Тайчо? – Аясегава приоткрыл глаза, повернув тяжелую голову.
- А?
- Промежуток… пять секунд. Пять секунд выращивают споры, потом плюют… Увернетесь - можно бить.
- Посчитал? Башка… Ну спасибо, буду знать. Спи давай.
- А если тут объявится? – Иккаку огляделся.
- Значит опять же ему не повезет. Караулить не оставлю – будешь зады другим прикрывать, а двадцать с лихуями за одного я не меняю – я тут вам капитан а не пригарка от горшка. Если ему написано тут околеть – так и будет, сиди ты с ним или не сиди.
Впервые за все это время по лицу Мадараме было видно, что он готов ослушаться приказа Зараки – положив пальцы на рукоять катаны, он упрямо смотрел на тайчо и набирал воздуху в грудь, чтобы что-то такое длинное и очень логичное высказать.
- Иккаку… - уже едва борющийся со сном Юмичика приподнял ставшие совсем каменными веки. – Слышишь меня?
- Слышу.
- Иди. Не вмешивайся в мою драку и на этот раз. Хорошо?
Кенпачи раздраженно цыкнул, однако почему-то не стал встревать – и у Мадараме было достаточно времени на размышления.
Подумав, он тоже развернулся спиной к костру.
- Друг, ты давай, дождись. Ты же всегда дожидался.
- Угу. Иди. Тайчо… а где лейтенант?
- Не ссы, уж она не пропадет, - Кенпачи ухмыльнулся и, взмахнув полами хаори, исчез. Иккаку последовал за ним.

Рассвет даже еще не занялся, когда отряд выступил в сторону стен Сейрейтей. Боевая операция не заняла много времени – на полыхающую реяцу капитана Зараки Холлоу слетались как пираньи на запах крови, и когда все пешки были уничтожены, стало ясно – либо сейчас матка появится, либо затаится до следующего раза, ибо, судя по все редеющему, а затем и вовсе исчезнувшему потоку монстров, она не могла продуцировать новых с большой скоростью.
Кенпачи решил ждать – точнее, носился по оцепленной территории как сверкающая комета, надеясь выманить главную тварь на волны своей духовной силы – и в конце концов, эта тактика себя оправдала.
Гигантский Холлоу, более походивший на омерзительную муравьиную царицу, скрещенную с чем-то человекообразным, показался из открывшегося в воздухе провала, на некоторое время зависнув там, а затем наконец вывалив свою уродливую тушу со множеством щупалец на холмы.
«Жабры» вокруг костяного рыла, куда более массивные нежели у ее «детей», образовывали что-то вроде огромного вибрирующего воротника. Однако, стоило Кенпачи начать битву, как он осознал, что «главный» - вовсе не означает другой уровень сложности.
Матка была огромна и страшна – и, возможно, у любого другого шинигами могли бы возникнуть проблемы. А Зараки быстро понял, что эта неведомая херня как раз и не представляет собой опасности – она явно не была заточена под битвы, а вероятнее всего раньше так и отсиживалась где-то на дне, рожая гадин, приносивших ей добычу прямо в зубы.
Лишь пару раз увернувшись от удара неповоротливых лап, капитан в считанные секунды подобрался к огромной маске и, издав протяжный победный рев, раскроил зазубренным лезвием рожу чудовища.
Что характерно, вонь от испаряющегося тела монстра была адская – у всех присутствующих поблизости заслезились глаза и защипало в носоглотке. Кенпачи и тот сподобился раздраженно потереть свой длинный нос тыльной стороной ладони и насыщенно выматериться по этому поводу…

Капитан и Иккаку, как-то так получилось само собой, шли рядом чуть впереди всех остальных. Мадараме нес на руках спящего Юмичику, а Зараки держал на одной согнутой руке Ячиру, также находящуюся в объятиях сна. Ребенок, как выяснилось, когда проспался, сбежал куда-то в лес, там наелся непонятно каких ягод и вернулся уже когда закончился весь кипиш.
- Иккаку, - негромкий голос тайчо прорезал тишину, нарушаемую лишь шорохом шагов по влажной траве и легким дуновением ночного ветра.
- Да? – так же тихо откликнулся тот.
- Слушай, я просто спрашиваю, так, чисто любопытно. Вот зачем это тебе все надо? – Кенпачи кивнул на Юмичику, прижавшегося во сне щекой к голой груди своего друга. – Носишься с ним, возишься… А он вредный блин как чеснок – неужто вот тебе нравится с таким ходить?
- Тайчо, постыдились бы, - Мадараме с плохо скрываемым укором оглядел капитана и снова вернулся взглядом к лицу Аясегавы, на котором поблескивала легкая испарина. – А как же для вас Ячиру-сан? Я бы не сказал, что она самый милый ребенок на свете, уж не серчайте.
- Так то дите… А этот здоровый конь-то, разница есть поди.
- Совершенно никакой. Причем тут дите-не дите… Вы ведь не знаете, какой он. А он ведь меня в свой дом пустил… Ходил за мной везде, и лечил меня, все ноги в Руконгае оббил чтоб жратву мне тогда носить… Нет, все не то говорю. Вот вы говорите – вредный. А он не вредный, он смешной на самом деле, ругается так прикольно, ногами топает, кулаками тычет, а потом смеется… Вот сейчас вы его когда резали – что у него слезы текли, так это он не плакал, это так, от рефлекса. А вот плакал он когда вы ему нос-то ударили… Ох и ревел, дурак, боялся страшным стать. Я ему как-то раз сказал что он ночью храпел, дык он мне так в дыню засветил, я три дня ходил с вот такенной дулей. Хороший он… кто дружить умеет – они плохими не бывают.
- Хм… - Кенпачи явно задумался над его словами, приподняв в усмешке уголок рта. – Хрен его знает, я ни с кем дружбу не водил. Я и ее ты знаешь – подобрал когда, - он слегка качнул рукой, в которой дремала Ячиру. – Так думал, до района нормального донесу да отдам бабе какой-нибудь, или там как ребятня живет, кучами, к ним закину… А пока шел, прилег подрыхнуть, потом просыпаюсь, глядь – а она, коза, руку так вот тут обхватила и сопит значит, че-то там на своем дитячьем мявчет… Цуцик совсем, бляха-муха, ну не смог выкинуть. Думаю, хрен с ней, мож вырастет – сама отколется… А оно вон как, прикипел. Уже и без нее как-то вроде так, а не то.
- Вот видите… что ж спрашиваете?
- Не знаю… Странно мне. Ты вон вроде пацан такой… нормальный. А этот, я сам не пойму, то он нормальный, а то я прям хочу его через колено повесить и по жопе настукать, чтобы гонор-то вышибить.
- Вы не бойтесь, это и у меня иногда руки аж чешутся. А так… он вроде и боец, махается-то нормально значит, сами видели… А я б если мог, я ему б не давал драться совсем. Я так хочу – чтоб я всех месил, а он стоял и смотрел. Всегда. А потом бы сидели, саке пили, трындели… Тайчо, он ведь не умрет, а?
- Если повезет, - кротко бросил Зараки и умолк – и уже молчал до самого прибытия в отряд

Глава 10

Для тех, кто ловит удачу открытым ртом
Ничего не значит все, что будет потом
И взгляд, как нож отточен, неслышен шаг
Они-то знают уж точно, да и им ли не знать

Юмичика поплотнее запахнул косоде, наброшенное поверх юката на плечи, и слегка передернул плечами – однако продолжал сидеть на ступеньках казармы, чуть вздрагивая от пронизывающей прохлады раннего утра.
Теперь, помимо различных новшеств, в его жизни появилась вещь, не свойственная ему ранее – бессонница. Причем не мучительная, а именно спокойно-умиротворенная неспособность спать больше трех часов. Если Зараки-тайчо, мучая его раньше, этого и добивался, то стоило его похвалить.
К тому же, на данный момент распорядок его дня несколько отличался от всех остальных сослуживцев…
- Опять сидишь? – Иккаку появился сзади совсем беззвучно, как привидение – но Аясегава не вздрогнул и не обернулся, находясь в абсолютной безмятежности, в которой реяцу друга являлась одной из непременных составляющих.
- Сижу, - откликнулся он беззаботно, с улыбкой наблюдая за занимающимся рассветом.
- Перевязку давай сделаю? Днем некогда будет.
- Давай, - пожал плечами Юмичика и поднял голову, когда силуэт Мадараме вырос прямо по левому плечу.
- Болит? – Иккаку присел перед ним на ступеньку ниже, выкладывая на колени бинты.
- Нет, - мотнул головой Аясегава, наблюдая за манипуляциями друга, который аккуратно разматывал старые бинты с его ноги.
- Опять брешешь? Сейчас тайчо позову, - пригрозил Иккаку, хохотнув, и оба негромко засмеялись, вспомнив недавнюю хохму.
Кенпачи наотрез отказался отдавать пострадавшего бойца в четвертый отряд, прикрывая его от медиков всей своей могучей грудью.
- А я сказал, не дам! – рычал он, кроя одну из самых своих жутких физиономий. – Если околеет – значит туда и дорога, если нет – значит еще тыщу лет проживет. Все я сказал!
Иккаку практически единственный понимал опасения Зараки – яд был в самом деле уникален, и Юмичика мог оказаться в весьма неприятной роли артефакта в битве между двенадцатым отрядом за материал для опытов и четвертым за пациента.
Но в то же время он побаивался, что кровь не поступит в конечности, и нога и рука рано или поздно отвалятся. Потому уговорил тайчо хотя бы пустить медиков к ним на территорию, чтобы посмотрели и оценили степень ущерба. На большее Кенпачи не соглашался.
Так вот, однажды Юмичика проснулся в казарме и узрел над собой лицо капитана, который зачем-то держал его ногу у себя на коленях и трогал за ступню. Впрочем, ноге это как шло так и ехало – она онемела совсем, не воспринимая никакие тактильные воздействия.
- Слышь? – негромко поинтересовался тот. – Костыль чего-нибудь чует?
- Да, тайчо, - бодро соврал Аясегава, помня урок о том, что жаловаться нельзя никоим образом, даже под страхом смерти.
- Мда? – недоверчиво дернул уголком губ Зараки и странно пошевелил рукой. – Эх… Что ж ты пиздливый-то такой, аж зла не хватает…
- Нет, я не вру… С чего вы взяли? – искренне похлопал ресницами Юмичика.
- С чего… Я тебе вон палец только что вывихнул, - гоготнул капитан, глумливо лыбясь.
То, что началось потом, нельзя было описать никакими словами.
- Чтооо? Ээээй! Эй, ты что, охренел? – в полном шоке Аясегава метался, пытаясь приподняться и не замечая, как сейчас с перепугу обращается к Кенпачи. – Ты что творишь! А ну… а ну верни его на место, чудовище! Я сейчас тебя… сейчас вот встану и…
Удерживая бойца в лежачем положении и все еще сжимая его ступню в своей ручище, Зараки ржал так, что чуть не сдуло крышу казармы.
- Ой блядь я не могу… - надрывался он, откидывая голову назад и сверкая клыкастой пастью. – Гля, Иккаку, гля чего делает! Давай, спасайся кто может, ща он встанет! Слыыышь, Аясегава, тебя за деньги надо показывать, пугало ты придурошное! Курица безногая мать тебя, ща пойду в двенадцатый на опыты сдам!
Мадараме, стоя чуть позади капитана, вовсю старался сдержать смех, но получалось плохо – даже лысина разрумянилась от напряжения. В конце концов, Юмичика не выдержал и тоже слабо рассмеялся, прижав левую ладонь к глазам.
- Боооже мой, тайчо, простите меня…
- Да иди ты, - Кенпачи напоследок хохотнул и постучал себя по груди. – Зато поржал. Ну так значит не чует костыль? Херово. Ну ладно, костыль хрен с ним, главное чтоб рука отживела, хоть бумажки будешь писать.
- Спасибо, тайчо, вы так добры…
- Ну так хуле. Я аж сияю добротой. Все, лежи дальше, инвалид долбаный, потом еще зайду, - с этими словами Зараки поднялся и покинул казарму.

Вспомнив сейчас этот забавный случай, друзья от души похихикали, но Юмичика так и не признался, что с тех пор, как нога отживела и вернула чувствительность, она болела все время, беспрерывно, как и правая рука. Он в сущности уже привык к этому и не особенно обращал внимания на беспрестанную нудную боль в мышцах. Видимо, оставшийся яд как таковой уже не мог парализовать конечности, но доставлял немало неудобств. Оптимизма добавил и Иккаку, рассказавший наконец, как тогда из раны вместе с кровью вытекали комья мутной слизи, похожие на студенистых червей.
Сейчас Мадараме еще раз прощупал пальцами область вокруг большой багровой раны на тонком бедре – заживала она крайне медленно, то и дело вновь вскрываясь и начиная истекать гноем и сукровицей.
- Моя нога теперь самая уродливая в мире, - вздохнул Аясегава, обиженно выпятив губу. На что Иккаку, покачав головой, наклонился и коснулся губами кожи возле самого края отметины. Юмичика вздрогнул, дергаясь.
- Фуу, что ты делаешь? Перестань живо, господи ты боже мой, увидят же!
- Вот и ерунды не болтай. А вообще, я уже тут подумал… Я придумаю что-нибудь, чтобы больше такое не оставалось.
- Что же ты придумаешь?
- А вот я сначала придумаю, тогда и расскажу, когда уже получится.
- Ладно… - Аясегава следил, как друг ловко перебинтовывает ногу, рвет зубами бинт и аккуратно затягивает узелок. Затем он разобрался с плечом и сел рядом, отложив куда-то скомканные старые бинты.
- А еще, как бы жестоко это ни звучало, хорошо что ты пока инвалид. С завтрашнего дня у нас патруль в Руконгае, посменные неделю, - зевнул Мадараме, вынул из-за пазухи табак и принялся сворачивать себе сигарету. - Нехрен тебе там делать, опять будешь предаваться воспоминаниям и глазами стрелять.
- Да не скучаю я уже по нему, - пожал плечом Юмичика, безмятежно улыбаясь. – Чего я там не видел в самом деле.
- Во как? А что, на капитана больше не бухтишь?
- А чего на него бухтеть… есть ли смысл?
- Нету. А все-таки он тебя спас, дурака.
- А кто спорит. Пришел большой добрый тайчо, всех спас. Спасибо не добил, чтоб я не мучился, - Аясегава ехидно ухмыльнулся и оперся щекой о ладонь. – Заодно между прочим и полапал.
- А ты бы с еще более довольной мордой это сказал! - Иккаку насмешливо трепанул его по волосам. – Гляди-ка, как у нас зенки-то загорелись!
- Фуууу, друг, прекрати, - Юмичика отмахнулся. – Ты вот еще прямо его припиши тут… Это даже в виде шутки не смешно!
- А что, не нравится?
- Он-то? Конечно нет. Ты эту заточку видел? При всем моем почтении, Зараки-тайчо красив как репейник, и я бы даже в голодный год не отважился бы…
- Достал ты уже своей красотой, но вообще ты прав. Тайчо он молодец, но я вообще мало представляю, кто сможет с ним потрахаться и уйти после этого живым.
- Вот и я о чем. У него вся моя нога по окружности в лапу умещается. Друг, ты б поспал еще перед патрулем, - Юмичика покосился на зевающего Иккаку, то и дело потирающего ладонью затылок и шею.
- Что, надоел? – Мадараме пихнул его в бок и потом шутливо обхватил за шею, энергично натирая кулаком темечко. – А вот и не уйду, а вот хрен тебе, вот хочу с корешем посидеть – и буду сидеть!
Аясегава приглушенно и протестующее заголосил, трепыхаясь в ручищах друга, однако благодаря этот внезапный порыв за то, что теперь было не заметно, как предательски зарозовели его щеки при нечаянном воспоминании о том, как лежал раздетым на холодной траве, схваченный капитанской рукой за бедро.
А еще, увлекшись разговором и последовавшей за ним возней, он, со всем своим обостренным чувством реяцу, совершенно не заметил, что с крыши стоящего неподалеку здания за ними наблюдали. Иначе не позволил бы вот так потом сгрести себя в охапку и повернуть на сто восемьдесят градусов, чтобы завалить плечами и затылком на колени. А друг именно это и сделал, продолжая щекотать его сквозь юката и отбрасывая руки, которыми Юмичика пытался его отпихнуть или хлопнуть.
- Ааай, отвали садист проклятый!
- Не ори, всех перебудишь, - Мадараме зловеще оскалился и взялся за пересчитывание его ребер с утроенным усердием. Аясегава придушенно пищал, захлебываясь смехом, исступленно дрыгая здоровой ногой и лишь бессильно подергивая увечной.
- Иккаааакуууу, ну хватит, я же боюсь щекот… хахаха… щекотки… Ааа… Пощади!
- Дааа, проси пощады, проси! – грозно протянул Иккаку, терзая его подмышки.
- Оставь мне жизнь, о всемогущий!
- А что мне за это будет?
- Ааа! Ахаха… Все будет!
- Что все?
- Айыыы, делай со мной что угодно, повелитель, но только не это!
- Воооо, вот это я понимаю, - Мадараме наконец прекратил измываться над другом и убрал руки. Однако, не дал подняться, а так и оставил его лежать, снова встрепав ему челку и погладив по лбу. – А ты все-таки знаешь че, больше так не попадайся. Смелость смелостью, а я таки усрался чутка, когда тебя чуть не сожрали.
- Да, друг… Пообещай мне одну вещь, - Юмичика вытянул руку вверх и коснулся пальцами его щеки, а потом взял за подбородок.
- Ну?
- Я если некрасиво как-нибудь умру - тело уничтожь. Не отдавай никуда, ладно? Чтоб меня потом таким не помнили.
- Хм… - Иккаку слегка поджал губы, глядя на него сверху вниз и поводя большим пальцем по тонкой кожице под глазом. – Лады. Так и сделаю. И ты тогда тоже, если наоборот.
- Без вопросов. Только ты лучше постарайся не умирать. Я ужасно к тебе привык.
- Я тоже. Так что и ты постарайся.

Шаг. Каждый шаг, каждое движение – новый приступ уже почти исчезающей, но уже замучившей до судорог боли. Эта боль вызывает злобу, и Юмичика втайне доволен – когда он злится, он двигается резче и точнее.
Взмах, утренний воздух расслаивается и дрожит под лезвием, прошедшим по дуге со свистом – и этот звук чище, прекраснее, слаще всего, что может проникнуть в уши в течение жизни. Юмичика на секунду замер, восторженно глядя на катану, поворачивая ее и так и эдак, и от переливов зеленоватых рассветных лучей дыхание встало поперек горла.
- Какой же ты красивый… - прошептал Аясегава, ловя отражение света с поверхности клинка широко раскрытыми глазами.
- Слава богам. Я думал, я буду ждать этих слов лет пятьсот.
Наверняка на заднице должен был остаться синяк с тыкву величиной – от такого удара о землю. Юмичика таки не смог удержаться на ногах и с размаху хряснулся наземь, держа меч в вытянутой руке.
- К-к-то здесь? – проблеял он.
В ответ он услышал явно скорбный вздох, а за ним снова голос – приятный, низковатый мужской голос будто бы из собственной головы.
- И ЭТО – тот, которого я выбрал. Где были мои глаза? Вероятно, я погорячился, и не стоило так западать на мордашку. Хотя, надо признаться, лучше тогда я не нашел.
- Ты кто? – Юмичика быстро-быстро хлопал глазами, так, что ресницы метались как стрекозиные крылья.
- А так я тебе и сказал. Будь уверен, когда ты это услышишь, ты уже будешь совсем другим.
Аясегава шумно сглотнул слюну, еще раз огляделся и вновь устремил взгляд на клинок.
- Так ты мой занпакто?
- Потрясающе, - несколько сварливо отозвался голос. – Неужели самая бурная реакция, которую ты можешь мне показать в ответ на наш первый разговор – это паданье на задницу? А где ахи? Где всплескивания руками? Слезы умиления наконец? Юмичика, я заговорил с тобой первый раз! Ты даже не можешь утрудиться и оказать мне надлежащий прием?
- Ээээ… Мм… Ну, ух тыыыыы! – Юмичика развел руками – точнее одной рукой, свободной. – Так хорошо?
- Знал бы – так и молчал.
- А почему ты… сейчас-то заговорил?
- Я наверное слишком добр, - недовольное фырканье и непонятное шуршание. – Ты себя хорошо вел в последнее время, вот я и решился. И с каждой секундой все сильнее жалею об…
- Правда? Спасибо тебе, - Аясегава улыбнулся и снова хлопнул ресницами. В голове приглушенно кашлянули.
- Хм… и можешь не делать такое лицо, я все равно тебе ничего не скажу.
- Я ничего такого не делаю… А почему ты раньше не говорил?
- Потому что возле тебя все время кто-то был. А я, в отличие от тебя, не такой социальный тип.
- Не кто-то, а Иккаку… Он тебе не нравится?
- Мальчик мой, спросил бы ты лучше, кто мне вообще нравится. Мне и ты, честно говоря, не всегда сильно нравишься. Разве что когда спишь – тогда довольно милый.
- У тебя интересное чувство юмора.
- Не без этого. Но без чувства юмора находиться рядом с тобой двадцать четыре часа в сутки было бы сплошным стрессом.
Аясегава хихикнул, хотя каким-то шестым чувством улавливал, что меч над ним откровенно глумится. Впрочем, это было бы обидно, если бы не было правдой. Иккаку, бывало, говорил ему практически то же самое, только не так витиевато.
- Вся твоя беда в том, что у тебя заниженная самооценка, - продолжил голос, явно севший на своего любимого конька – по крайней мере, самодовольства в интонациях ему было не занимать.
- У меня заниженная самооценка? – искренне возмутился Юмичика. – Ну знаешь, с чем угодно готов согласиться, но не с этим. У меня просто настроение меняется… часто.
- Можешь не рассказывать. Я в твоих настроениях живу, черт возьми. А вот если бы у тебя была нормальная самооценка, ты бы мелким бесом не рассыпался перед кем ни попадя. В частности, этот вот мухомор полосатый тебе бы нервы не мотал.
- Ктооо? – Аясегава снова залился смехом, смутно догадываясь, о ком идет речь.
- Кто-кто… Сам знаешь кто.
- Да ну… он не такой плохой на самом деле, - отсмеявшись, сказал Юмичика, успев слегка удивиться самому себе. – Вот спас меня…
- Ну поцелуй его за это куда-нибудь в мягкое.
- Найдешь, где у него мягкое – поцелую.
- Я думаю, ты и сам найдешь. Если захочешь. Ну ладно, заболтался я тут с тобой…
- Постой… Ну, ты ведь не насовсем замолчишь, да? Я еще услышу тебя?
- Если будешь хорошо себя вести, - фыркнул голос и пропал, будто поставил толстую заслонку между собой и Юмичикой.
А Аясегава, еще минуты две сидя на земле с катаной в руке, наконец осознал, что же только вот произошло.
Его занпакто заговорил с ним.
И о чем же они поговорили?
- Ааааа!!! – простонал на весь плац Аясегава, хватаясь за голову одной рукой. – Быть того не может! Я придурок!
В самом деле… Побеседовали называется – первый исторический диалог с духом меча, и на пожалуйста, обсудили мужиков. Пожалуй, еще стоило бы поговорить о шмотках. Хотя, какие тут ему шмотки, в этой военщине – последнюю радость и ту отобрали…

Юмичике казалось, что он ждал окончания банных процедур целую вечность. Сам-то он сбегал в баню еще перед рассветом, ибо социальный тип социальным типом, а мыться было все же приятнее одному, пусть и не слишком уж нагретой водой. Так что теперь он нервно рассиживался возле бани и ждал друга. Руки при этом сами без конца теребили и поглаживали рукоять занпакто, словно он надеялся услышать хоть какое-нибудь слово – пусть даже ругательство.
Однако, меч упорно молчал, предоставляя ему возможность всласть помучиться и посомневаться – а уж не привиделось ли, не приснилось…
Нет. Не приснилось. В любом случае, выражение «мухомор полосатый» даже остроязыкому Аясегаве никогда в голову не приходило и прийти не могло.
- Иккаку, - набросился он на друга, выходящего из бани без косоде с полотенцем на плечах. После помывки он любил походить полуголым, проветривая распаренное тело.
- Чего, чего ты скачешь? – удивился Мадараме, поймав подлетевшего друга за плечи и придавая ему более устойчивое положение. – Болит что ли чего-нибудь опять?
- Пойдем, пойдем-пойдем, я скажу тебе кое-что! Пойдеееем! – Юмичика не мог вцепиться другу в косоде, потому просто обхватил его за голый торс и поволок куда-то на задворки бани.
- Я уже боюсь, - хохотнул Иккаку, послушно следуя за ним. И когда они наконец остались вдвоем, присел на перевернутую старую кадку и достал курево. – Ну? Что за новости?
- Друг! – Аясегава сел на корточки, сцапал одну его руку и сунулся прямо ему в лицо. – Он заговорил со мной!
- Ну еп твою мать, друг, это так прекрасно. Ты стал совсем взрослым! И кто же этот счастливец? Из нашего отряда или из другого?
- Ты дурак что ли? Меч говорю! Занпакто со мной заговорил! Аа… а ты что подумал?
- Я простой деревенский парень, бугага, что подумал, то и подумал. Неважно. Бля, слышь, Юмичика, так это звездато! Когда?
- Утром, вот сегодня! Я еле дождался пока ты проснешься. Представляешь?
- Ну ваще зашибись, круто, - Мадараме положил свободную руку ему на макушку. – Я рад за тебя до усрачки.
- Вообще, я сам не могу. Вот еще когда твой заговорит, ты представь, какие мы будем крутые, а?
- Так это… мой-то уж давно заговорил… Уж как неделю с лихуями назад… Я уже почти скоро его домучаю до имени…
- Что? – Юмичика отпрянул. – И ты мне не сказал?
- Да вот сам че-то думаю – я все это время думал, что сказал… Аааа, нет, извини дружище, я Ибе сказал… Блин, фигня какая, совсем я в маразм впал.
- Мне обидеться что ли? – задумчиво проговорил Аясегава, сделав неимоверно постное лицо. В самом деле, какое-то гаденькое чувство закололо внутри, и ему показалось – точно, всего лишь показалось – что кто-то едва слышно хихикнул прямо у него в голове.
- Да иди ты, я ж извинился. Ну запарился я, забегался. Не дуйся, лопнешь.
- Ладно, ладно… И… слушай, а о чем вы первый раз говорили с ним? – Юмичика снова придвинулся ближе и оперся локтями о колени приятеля, испытующе глядя ему в лицо.
- Мы? – Иккаку вперил задумчивый взгляд в горизонт, пожевывая свою самокрутку. – Э… о чем… о носках.
- О чеееем?
- О носках. Он сказал мне, что я правильно делаю, что носки не ношу. Говорит, так ноги проветриваются хорошо, и полезно там для точек каких-то… Ну в общем вот.
- о боже… - Аясегава звонко рассмеялся. – Как хорошо… Не я один такой.
- В смысле?
- Ну ты знаешь, я же раньше как-то думал, что это должен быть особенный момент – обрыв, знаешь, молнии сверкают, ветер дует везде… Такой чистый и незамутненный пафос. И вы беседуете о чести, о силе, о предназначении… Знаешь, даже полегчало. Но только вот… давай больше так не делать.
- Как? – Мадараме зарылся ладонью ему под волосы, рассеянно поглаживая заднюю сторону шеи.
- Ну, вот так. Давай всегда говорить все про все, что у нас случилось.
- Да без вопросов. Ты меня извиняй, мой косяк – запрыгался я совсем. Мне б ведь только узнать, как его зовут… ухх, и зажили бы. Шикай – это ж… это ж я монстрил буду как муку распылять! Я тебе сразу скажу, когда получится.
- Знаешь, за что я тебя прям вот люблю? – усмехнулся Юмичика, положив голову ему на колени и глядя куда-то в сторону. – Ты сейчас не сказал «если получится» - ты сказал «когда получится». Я люблю твою уверенность. И правильно мой сказал, все мои беды – от заниженной самооценки. Я-то ведь совсем-совсем ни в чем не уверен…
- Иккаку, - услышали они негромкий знакомый голос от угла и одновременно повернули головы в ту сторону.
Капитан взирал на них спокойно и по обыкновению хмуро.
- Тайчо! – оба вскочили, однако не вытянулись по струнке – в последнее время Кенпачи, кажется, вовсе не обращал на такие мелочи внимания.
- Я тебя искать должен, вынюхивать по всему бля отряду? Достали, - буркнул Зараки, впрочем не злобно – даже лениво. – Ладно. Иди давай, собирайся. Командировка в генсей.
- Тайчо… - только и сказал Иккаку, не сдержав улыбки.
- Ага, я. Давай, дуй. Портал через полчаса откроют. Инструктаж послушаешь, это уже не ко мне.
- Тайчо, а я? – Юмичика выступил вперед. – Разве я не пойду?
- Аясегава, епта, генсей – не танцы чтоб там за ручку ходить. Ему там дело делать надо будет, а не тебя нянчить. Ой-ёй, ну заплачь мне еще тут, - гнусно ржанул капитан, увидев, как он поджал губы. – Ты бля боец или жена ему? Смотреть на вас тошно, сюсюкалы сраные.
- Тайчо, хорош изгаляться, - вдруг хмуро сказал Иккаку, глядя на него исподлобья. – Что вы правда его цепляете без конца? Уж даже мне за вас стыдно.
- Иккаку, давай я сам разберусь, а? – вспыхнул Юмичика. – Еще ты тут не впрягался!
- А тут не одного тебя касается.
- Прекратить цирк! – рявкнул Зараки. – Ты, Иккаку, какого хера еще здесь? Я сказал успеть собраться - чтоб через секунду тебя уже тут не видал.
-Так точно, тайчо. Но я сказал – уже не смешно. Ну пока, друг, жди тогда. Вернусь – поболтаем, - Мадараме снялся с места и ушел.
- Аясегава, - Кенпачи повернулся к оставшемуся.
- Да, тайчо, - Юмичика проследил взглядом слегка сутулую удаляющуюся спину друга.
- Меня сегодня не будет. Тут херня творится, нас сгоняют на сегодня…
- Это по поводу происшествия с капитанами? – Аясегава не понимал, зачем делать из этого случая такую конспирацию, если слухи об этом ходили по всему Готею с оглушительным топаньем.
- Рот закрой. Я знаю, конечно, что это охуительный секрет который каждая мелочь уже обтрепала, но хоть не пались так.. Короче, Ячиру где-то с бабами гуляет, вишь подружек завела тут себе, так что ее нету. А Ибе скажи, что он за старшего. Ну и не балуйте мне тут.
- Так точно тайчо, - Юмичика кивнул, ожидая, что капитан по обыкновению развернется, взметнет полами хаори пыль и удалится. Однако, тот все еще стоял на месте, неторопливо скользя по нему взглядом. После томительной минуты молчания рядовой решился подать голос. – Тайчо? Еще указания будут?
- Заживает? – Кенпачи дернул подбородком, обозначая предметы своего вопроса – то бишь руку и ногу Аясегавы.
- Практически зажило, спасибо. Уже тренируюсь как всегда.
- Дело, - одобрительно кивнул Зараки. – Сильней тренируйся – много просидел.
- Рад стараться, тайчо.
- Не лупят тебя больше? – капитан почему-то все не торопился уходить.
- Никак нет, в отряде прекрасные взаимоотношения, любовь, дружба, понимание, равенство и братство.
- Трепло, - усмехнулся вдруг Кенпачи и неожиданно, протянув руку, пропустил через два пальца прядь Юмичикиных волос, при этом костяшка большого пальца едва уловимо проехалась по щеке. – Рот я говорю закрой, не беси меня. Работай. Жалко будет такого шута горохового терять – над кем же я еще ржать-то так буду. Закрой говорю, муха залетит.
Кончики длинных пальцев несильно нажали на подбородок Аясегавы, со стуком подняв ему чуть отвисшую нижнюю челюсть. Рядовой ошеломленно молчал и хлопал ресницами, покуда силуэт посмеивающегося Зараки не исчез за углом бани.
Прикоснувшись прохладной ладонью к своей горячей щеке, Юмичика долго смотрел куда-то в землю. Пока наконец не встрепенулся и, отчего-то раздраженно передернув плечами, не отправился к казармам.

Не нужно было обладать даром предвидения, чтобы предсказать, как именно рядовые используют свободное время, появившееся у них ввиду отсутствия капитана аж чуть ли не на целый день, точнее полдня и ночь.
Торжественно вскрывались все заначки, выкапывались схроны, с гиканьем и улюлюканьем выносились из кухни миски с остатками еды для закуски.
А Юмичика уже скучал по другу и потому не испытывал особенного энтузиазма. Пьянка в казарме, где не было Иккаку, казалась ему абсолютно лишенным смысла действом – он даже втайне сердился на глупых рядовых, которые совсем-совсем не скучают по нему. Хотя, конечно, с какой бы стати эта толпа головорезов взялась скучать по Мадараме, он так и не придумал, но все равно сердился. На себя и на Зараки. И вообще на весь белый свет.
Сидя на крыше кухни, он провожал взглядом мечущихся туда-обратно возбужденно галдящих солдат, вычищающих котлы чуть не до блеска. Кто-то, трусцой перебегая из столовой в казарму, вдруг остановился, поднял голову и крикнул, махнув рукой.
- Юмичика! Айда бухать, чего торчишь как флюгер?
- Я попозже приду! – откликнулся он, поднимая руку в ответ.
- Гляди, ничего не останется! Иль тебе припрятать?
- Не надо, я найду, - он незаметно пощупал полуторалитровую бутылочку за пазухой – вот ведь, с утра раздобыл всеми правдами и неправдами, хотел пробуждение занпакто с Иккаку отметить – и вот на тебе… ночью что ли одному напиться… Или припрятать до возвращения…
- Ну гляди, - боец опустил голову и потрусил дальше. И тут позади Аясегавы раздался шорох.
- Тихо-тихо, Юми-кун, не убивай меня, - со смехом произнес пришелец, взбираясь на крышу. – Отличная реакция.
Резко обернувшийся Юмичика смутился и убрал руку с рукояти катаны.
- Такео… Ну, предупреждать все же нужно.
- Извини, не думал, что ты такой пугливый. Хотя, Руконгай… Ладно, чего не идешь?
Аясегава молча смотрел на визитера, и в его загроможденной отчетами голове одна за другой всплывали строчки из личного дела.
Оониши Такео, бывший третий отряд, личное дело пестрит взысканиями, выговорами и рекомендациями одна страшнее другой, переведен в одиннадцатый отряд как неуравновешенный элемент, не подлежащий исправлению.
Забавный парень – зубастый и лохматый, как животное, в ушах блестящие серьги в виде странных острых загогулин… Не то чтоб красивый – но хотя бы не страшный. Только какой-то странно хищный – вроде бы звероватый, но словно тщательно вычищающий и полирующий собственную хищность, так что в конце концов доводящий ее до ненатурального блеска. В общем, хлыщ. Но кто его знает, может это у него свой такой способ выделиться.
За Юмичикой Такео ухлестывал едва ли не с первых дней своего появления в отряде, что в принципе ни для кого не было новостью. За ним многие ухлестывали. Точнее, волочились – но скорее рефлекторно, нежели из-за искреннего желания. С женщинами на службе были проблемы, и кое-чьи тоненькие телеса, густые волосы и длинные ресницы имели свойство подтачивать моральную устойчивость в отряде. Если бы не его показательные успехи в додзе, кто его знает, как бы ему сейчас тут жилось.
А так только ленивый не пробовал увиваться за ним в лучших традициях сельской романтики – но слава богу ухажеры отслаивались после первого же посыла в болото лягушек надувать.
Были, конечно, и нормальные ребята – из тех, кто в самом деле не мечтал и не мечтает трахать своих товарищей по отряду. С такими хотя бы пить можно было без опаски, и только они и не позволяли общей картине стать окончательно удручающей.
Собственно, Такео и тут выделился из общей массы тем, что продолжал свои заигрывания с завидным и совершенно непрошибаемым в отношении отказов пофигизмом.
- Ты дуешься на кого что ли, Юми-кун? Чего молчишь?
- А? Я? Нет, я задумался.
- О чем же?
- О тебе, - ляпнул Аясегава, не успев подумать о том, что правильно понять эту фразу в данный момент было практически невозможно.
- Боги свидетели, я не умер сейчас от счастья, хотя должен был, - Такео широко ухмыльнулся и подвинулся ближе, сунувшись ему чуть ли не в самое лицо.
- Да я не в том смысле, - Аясегава рефлекторно отодвинулся. – Я вспоминал твое личное дело. В конце концов, теперь я его веду… У меня это машинально.
- Да, да, добрая феечка, - парень хмыкнул и потянулся, чтобы коснуться его волос. Юмичике пришлось уворачиваться второй раз. Такео несколько удивился, что выдали взметнувшиеся брови, однако вроде бы остался невозмутим. – Так ты на пьянку не идешь?
- Не иду, - тряхнул головой Юмичика.
- Тогда я тоже не пойду, - решительно заявил Такео и уселся поудобнее.
Аясегава растерялся.
Как он убеждался с каждым разом, Руконгай научил его многому. Кроме того, что здесь считалось в порядке вещей.
Он знал, как вести себя, когда грязно пристают, что делать, когда «снимают», когда пытаются изнасиловать… Собственно, для всех случаев подходит один и тот же прием – меч в брюхо.
Но как действовать, когда тебя клеят - вот этого, как говорится, не проходили. И вроде бы не нагло, даже по морде дать не за что.
А Такео, напротив, по всей видимости был мастером своего дела, и через двадцать минут они уже неведомым образом покинули территорию отряда и не спеша гуляли по запутанным улочкам. Юмичика болтал – о чем, сам не слышал, но звук собственного голоса его отвлекал, и мысли носились в каких-то совершенно непонятных областях. Хотя, вполне возможно, ему не стоило так расслабляться. По крайней, в обществе этого парня с серьгами.

- Юми-кун… - горячо шепнули в губы. – Юмичика…
Это было занятно – более чем. Сколько ни привыкай, никогда не отменишь, не упустишь этого ощущения поцелуя с новым человеком, когда нервишки так и поигрывают, тело не расслабляется ни на секунду – ждет подвоха. Чужие прикосновения ощущаются странно, ведь, привыкнув к одному человеку, постоянно ждешь его – а тебя трогают совсем по-иному и совсем в других местах. И целуют не так, и дышат, и это ощущение новизны выигрывает время для противника – каждое следующее мгновение представляет интерес, и так сложно остановиться – настолько сложно, что хочется рискнуть.
- Послушай, - Аясегава с усилием выпутался из поцелуя и попробовал отпихнуть парня от себя, стискивая его предплечья. – Нет…
- Нет? – Такео, по всей видимости, сдаваться еще не собирался – одна рука так и собралась ночевать у Юмичики под косоде. Второй он погладил строптивого юношу по шее, медленно спустил ладонь по груди, животу, сминая ткань одежды, и наконец добрался до низа живота. - Да ладно тебе, нет…
- Пожалуйста, не трогай… Такео… Рядовой Оониши, я кому сказал! – разнервничался Аясегава, когда пальцы игранули между ног как-то особенно нагло и виртуозно. Однако, вывернуться было некуда, позади стена, и освобождение можно было осуществить только двумя путями – либо убедить отойти, либо сделать больно. О чем, собственно, он и не замедлил предупредить.
- Ну почему? – Такео, кажется, был в самом деле искренне изумлен. – Я не хорош?
- Я… понимаешь…
- Аааа… Мадараме не велит. Так?
- Да причем тут… - метался Юмичика, в самом деле теряясь в словах. – Иккаку друг, ему все равно…
- Тогда что? Я действительно не хорош? Тогда зачем ты дал себя целовать?
- Ну… не так же быстро все! Поцеловались и сразу давай… не знаю как там у вас в академиях, - не удержался от чисто капитанской шпильки Аясегава. – А я так не привык.
- А у вас в Руконгаях значит принято было год за ручку ходить и цветы нюхать? – насмешливо фыркнул Оониши, так пока и не удосужившись отцепиться от его талии.
-У нас в Руконгаях за это яйца отрывали и в глаза вставляли, - холодно пояснил Юмичика. – Смекаешь?
- Ясно… Понял… был неправ! – Такео вдруг послушно отступил, поднимая руки.- Если я тебя обидел, Юми-кун, я немедленно сброшусь с холма Сокиоку.
- Без фанатизма пожалуйста, - слегка обескураженный Аясегава поправил одежду и нервно пригладил волосы, хотя в этом не было особенной необходимости. – Пойдем… выпьем. А то без нас все выпьют. И так прогуляли достаточно, скоро уже темнеть начнет.
Они отправились обратно на территорию, где их уже ожидал весьма приятный сюрприз – из казармы, в которой собственно проходила пьянка, доносились отчетливые вопли, грохот и прочие звуки, означавшие, что внутри сейчас явно не праздник родительской заботы.
Ворвавшись внутрь, Юмичика чуть не вылетел обратно на волне угара – на протяжении нескольких часов масса потных мужских тел не только пила, но и дымила напропалую, так что дышать в казарме было не то что нечем – в воздухе можно было повесить ножны, и как только массы спертого дыма и чада не выдавили окна.
И в этом непроглядном аду рядовые умудрились затеять свалку – то и дело мелькали кулаки, пятки, оскаленные морды и разверстые пасти.
Из-за чего тут пух и перья летели, не представлялось возможным узнать, но становилось ясно – не растащишь клубок, от казармы одни копытца останутся. А бедняга Иба тут за старшего. Кстати, где он?
- Прекратить базар! – орал не своим голосом Юмичика, подхватив первый попавшийся тюк вещей и швыряя в гущу галдящих рядовых. Тюк зажевало стремительно и бесследно. – Долбодятлы! Заткнуться!
- Юми-кун, ты умом ковырнулся? Разорвут! – Такео рванул его за плечо, однако Аясегава хлестко ударил его по костяшкам.
- А ты не меньжуй! Лучше помоги!
Оглядевшись, он попытался найти хоть один достаточно тяжелый предмет, который можно было бы запустить в дерущихся, однако ничего похожего не наблюдалось. Ну не катаной же их полосовать в самом деле. И где этот чертов Иба?
- Тетсууу! Тетсу, где ты? Тетсу… Бля… - Юмичика вздохнул и покусал губу, словно о чем-то размышляя. А потом, решившись, запустил руку за пазуху, вынул оттуда ту самую бутылку саке.
Сделав довольно ощутимый глоток, Аясегава помедлил и изо всех сил шваркнул бутылку о пол.

- Аясегава? – Кенпачи был слегка озадачен, когда увидел фигурку рядового на воротах отряда. Был где-то пятый час утра, и что в такое время Юмичика мог делать в столь странном месте, было совершенно неясно.
- Доброе утро, тайчо. Все уже закончилось?
- Аэээ… Ну типа того. А ты чего в казарму не идешь?
- Неее… Мне туда нельзя сейчас, - несколько загадочно усмехнулся Юмичика, поглаживая голое плечо – на косоде почему-то отсутствовал левый рукав. – По крайней мере до того как… А, ладно.
Зараки поразмыслил немного - и вдруг всего в пару прыжков взобрался на ворота, усевшись рядом, как огромный воробей на ветку.
- Аясегава.
- Да, тайчо?
- Я плохой капитан?
Юмичика воззрился на Кенпачи с мгновенно возросшим удивлением – и интересом.
- С чего вы взяли?
- Я тебя спросил. Да или нет?
- Мы сейчас говорим как капитан и рядовой, или просто?
- И так, и так. Ты знаешь, почему я тебя спрашиваю.
- Вы меня переоцениваете.
- Иди в сраку. Ну, Аясегава, ты же всегда сначала правду пизданешь, а потом уже думаешь что тебе за это будет. Я тебе обычно за это шею хочу свернуть, но это хорошо.
- Ладно, тайчо. То есть правду?
- Именно.
- Как капитан вы прекрасны и непревзойденны, а вот как личность – редкостный невиданный козел. Но на ваш вопрос я ответил честно.
- Мда? – Кенпачи задумчиво запалил свою трубочку и выпустил длинную струю дыма. – Ты, Аясегава, тоже тот еще ублюдок.
- А как солдат?
- А я не знаю. Вот Иккаку – солдат. А ты какашка.
- Вы так говорите, словно это плохо.
- Ты меня бесишь.
- Вы меня тоже.
Они немного помолчали. Зараки пускал дым в воздух, а Юмичика просто смотрел на звезды, вдруг отметив, что здесь они такие же большие, как и в Руконгае – протяни руку и возьми. Просто смотреть надо чаще.
- Аясегава.
- Да?
- Ты меня не боишься?
- Нет.
- А почему?
- Да вы не страшный.
- И не ненавидишь?
- Не ненавижу.
- Почему?
- Потому что вы милый.
Кенпачи досадливо крякнул, почесывая затылок
- Я вот иногда думаю – ты злой или тупой?
- Возможно, и то и другое. Зато я красивый.
- Мда. Я раньше думал, что я должен побазарить с тобой десять минут, чтобы захотеть тебя убить. Я ошибся.
- В каком смысле?
- Пять минут. И я уже готов тебе ухи оторвать.
- Похоже наши отношения выходят на новый уровень, тайчо. Кстати, тогда почему вы все еще здесь?
- Не знаю. А ты еще повыгоняй меня, чувырла.
- Нет, что вы… Мне просто интересно.
- Заткнись.
- Слушаюсь.
Они больше не сказали друг другу ни слова – и через полчаса Зараки молча покинул «насест». Юмичика же так и погряз в размышлениях, где ему теперь взять рукав. Когда он убегал от толпы разъяренных рядовых, его кто-то все же успел схватить за косоде, и в выборе между спасением жизни и спасением формы пришлось таки пожертвовать куском ткани. Впрочем, свою миссию он выполнил – драку прекратил. А когда они протрезвеют, то глядишь и простят его за разбитые пол-литра.

Было очень наивно предполагать, что ему дадут самозабвенно предаваться скучанию по другу всю эту неделю. Стоило Юмичике где-нибудь устроиться в поэтической позе и собраться посвятить время светлой печали, как возле него непременно нарисовывался Такео, причем в последнее время исключительно со сладостями. Где только брал – в одиннадцатом всяческие «ништяки» водились исключительно возле Кусаджиши-фукутайчо. Юмичика, правда, стеснялся сказать, что сладостям предпочитает скорее соленые анчоусы, но ухаживания так или иначе были приятны. Хоть и приходилось кое-чем жертвовать… Но в простеньких ласках, в сущности, не было ничего криминального, а что-то большее за конфеты он еще продавать не намеревался. Поцелуи в его голое плечо пока еще были самым откровенным действом между ними. А до чего дойдет потом – ну так это будет потом… Так далеко заглядывать незачем, если хочешь сохранить легкое отношение к жизни.
Если бы он знал, что произойдет через несколько дней, он бы предпочел дать этому бедняге без всяких конфет во всех возможных позах хоть на крыше, хоть посреди плаца. Если бы это хоть что-нибудь могло исправить.

- Значит так, - капитан шел к воротам быстро и размашисто, подхлестывая полами хаори пухлые облака пыли, вздымающиеся из-под ног. – Иба, расскажи всем, кто не в курсе.
- В Руконгае засекли подготовку к мятежу. В шестьдесят четвертом районе волнения, похоже на то, что собираются идти в первую десятку, а потом и к воротам. Не факт, что сегодня, но кое-что подсказывает.
- Интересно, почему шестьдесят четвертый? Почему не из семидесятых? – Оониши, шествующий рядом с Юмичикой, залихватски перебросил самокрутку из одного уголка губ в другой. – Не пойму.
- Ты не жил в Руконгае, Такео, - Аясегава шел, скрестив руки на груди и задумчиво улыбаясь. - Потому и не понимаешь. В последних районах жизнь настолько… другая, что там уже давно не думают о первой десятке. Там выживают за счет друг друга. К тому же не строят лишних иллюзий. Хоть шинигами для здешних ребят – всего лишь несмешная байка, они прекрасно понимают, что любая попытка провалится. Там своя мудрость, но она присутствует. А шестидесятые районы – уже другое. Там еще надеются на что-то. Они недостаточно хорошо живут, чтобы быть нормальными, но и недостаточно плохо чтобы избавиться от глупой жадности.
Зараки не выдержал и ухмыльнулся, обернувшись к нему.
- Во, слухайте, салаги. Аясегава, мож тя в академии сдать, будешь там молодняку про Руконгай задвигать.
- Спасибо, тайчо, - Юмичика хмыкнул и повел плечом. – Но я бы не пошел. Я плохой оратор.
- Рот закрой… оратор. Значит так, Иба, ты с северной стороны стоишь, Оониши, ты южнее – там и вот там, на юго-восток не меньше пятидесяти человек поставь, чтоб плотнее. Ясно все?
- А вы куда, тайчо? – Такео словно бы невзначай притерся к Юмичике поближе, задевая запястьем его поясницу. Тот едва заметно оттолкнул его бедром.
- Я куда надо, не ваше дело. Вы стройте пока своих. Аясегава, иди-ка сюда, - Кенпачи двинулся вперед и смел Юмичику с места как сухую травинку, остановившись только тогда, когда весь отряд остался в стороне. Там он взял его за плечи и заговорил, склонившись к самому уху.
- Слухай внимательно, чтоб я два раза не повторял.
Юмичика кивнул, ощущая затылком голос и дыхание капитана, взгляд его бесцельно уперся в белую стену.
- Мятеж – брехня. Не было никакого заговора. Но этому придурку не говори.
- Но тайчо…
- В этом районе вырезали почти весь патруль. Сняли часовых, закололи как коров. Как они это делают, пес его знает, но пятнадцать рыл из третьего уже в земле лежат. Вот нас и послали.
- Почему не говорить?
- Потому что ребята простые – им скажешь, они пересрут и весь район повырежут даже если им кто фигу покажет. А если мы смотреть будем, словим прям за руку.
- Нас подставляют, тайчо? Дождетесь, пока кого-то снимут?
- Заткнись. Сказано сделать так, с претензиями к деду иди. К тому же, я тебе сказал, мы рядышком, чуть какая тревога – всех заластаем.
- А зачем мне говорите?
- Затем. Ты меня понял – не трепись. Этот вот – дурак, так что ему ни слова. Все, чеши. Ну?
- И рад бы. Вы меня держите, тайчо, - Юмичика слегка передернул плечами, на которых лежали огромные ладони. Кенпачи тут же одернул руки, словно держался за раскаленное железо.
- И если спросит – я тебе мораль читал.
- Какую еще мораль?
- Какую-нибудь, сам придумай. Например, чтоб ты себя за жопу хоть на задании не давал хватать. Все, иди.

- Такео, почему ты не на посту? – Аясегава был не то что зол – скорее, эмоционально вымотан постоянным нервным напряжением. Зараки был прав – зная об истинном положении вещей, он не способен был успокоиться, и на каждом углу чудились неимоверные ужастики, от неведомо каких умелых шиноби до монстров с умением убивать одним взглядом.
- Да Юми-кун, ну такая тишина кругом… По-моему, только страху нагнали. Никакого мятежа по-моему, вон все сидят тише мышей. Обыкновенный патруль трубим, чего только было так стращать всех…
- Извини, Такео, но ты дурак, - Аясегава привалился спиной к стене, потирая ладонью напряженную шею. – Самое худшее, что может происходить в таких вот районах – это тишина. Обычно здесь круглые сутки гудят. И сейчас, если ты ничего не слышишь, это еще не значит, что ничего не происходит. Иди на пост.
- Брось, Юми… Я попросил там присмотреть. Ну не могу я без тебя и час просидеть, вот что ты со мной делаешь, - ухмыльнулся Такео, но стило ему сделать шаг вперед, как Юмичика вдруг наполовину вытащил катану из ножен.
- Не подходи.
- Юмичика?
- Я сказал – не подходи ко мне. Хочешь торчать здесь – я могу пойти на твой пост, - Аясегава как мог пытался унять дрожь в коленях. Ему не верилось, что Оониши в самом деле такой дебил, и в голову закралась паническая мысль – а почему бы и не так, действительно? Был же Холлоу с парализатором – а почему не может быть монстра, умеющего контролировать разум, или там превращаться в кого угодно.
А от кого даже хорошие шинигами не ждут подвоха? От своих.
- Юми-кун, ты такой трусишка, - рассмеялся Такео, но больше приблизиться не пытался. – Ты может думаешь, что я и мятеж организовал?
- А вот сейчас проткну тебя, и узнаем… Я сказал, иди на пост! Ты командир, где твои мозги?
- Ладно, ладно, завтра поговорим, когда успокоишься. Не бойся только так. Пока, занудка моя прекрасная.
Оониши пожал плечами и отправился прочь. Однако Юмичика, выждав пока он достаточно удалится, тихонько снялся с места и пошел за ним – в затуманенном страхом и недоверием мозгу однако созрел вполне рациональный замысел последить за командиром и проводить его до поста с целью хотя бы убедиться, что это не монстр.
В общем-то, Такео не выказывал пока никаких признаков собственного инородного происхождения. Своей обычной уверенной, довольно быдловатой походкой он топал по узким проулкам, насвистывая какой-то совершенно немелодичный мотивчик, и Аясегава уж было собрался плюнуть на свои партизанские замашки и отправиться восвояси, если бы в этот момент из-за угла не вырулила небольшая женская фигурка в пестром кимоно и не преградила «командиру» путь. Оониши остановился – о чем они с дамочкой беседовали, слышно не было, однако любой тертый руконгаец даже с такого расстояния и ночью смог бы распознать в девице проститутку, взглянув на нее не более одного раза.
Женщина явно обратилась к патрульному именно по профессиональному вопросу – ее маленькая ручка уже белела на его плече, ярко намазанные губы порхали возле уха юноши, сплетая – Юмичика знал не понаслышке – весьма заманчивые речи с обещаниями совершенно невиданных удовольствий… И когда Такео, покачав головой, мягко отстранил от себя девушку и пошел дальше, Аясегава вздохнул с облегчением. Чтобы в следующую секунду тихо ахнуть от неожиданности.
Девка сделала пару шагов вслед за Оониши – и вдруг скакнула ему на спину, молниеносно запустив руку себе в прическу, а затем резко прижав ее куда-то в область головы шинигами. Тот даже не вскрикнул – повалился наземь ничком, как мешок. А шлюха, не теряя времени даром, быстро обшарила его косоде, отвязала катану с пояса и скрылась за углом.
Уже потом, спустя много времени, Юмичика все возвращался мысленно к этому происшествию и понимал, насколько он сглупил. Стоило точно так же тихо последовать за женщиной, заластать ее где-нибудь по-тихому и волочь на дознание… Но в тот момент он сделал ужасно неправильную вещь. Совершенно и непоправимо ненужную.
Подлетев к лежащему на земле шинигами, он рывком перевернул его и вздернул вверх за грудки.
- Такео! Такео, козел, я же говорил… Вставай, не придуривайся. Слышишь?
Не выдержав, он изо всех сил наотмашь хлестнул того по лицу. Еще раз. И еще раз. Пока не понял, что Оониши мертв.
В ухе его, помимо серег, блеснуло еще что-то – Юмичика нахмурился, взялся кончиками пальцев за металлический кругляшок, потянул на себя – и вынул из уха сослуживца длинную, сантиметров в пятнадцать стальную шпильку.
Ну вот и оно. Если продолжать тему того, от кого патруль не ожидал опасности – от женщин. Ребята, стоящие здесь до этого, и тот же Такео, ожидали толп разъяренных мужиков с рогатинами, и не боялись поворачиваться спиной к одиноким проституткам. И кто его знает, может и к детям. Очень может быть.
И где же интересно, капитан – который «вот рядышком». Где он смотрит, куда? Сам-то чего ожидает увидеть? Убитых шлюхами шинигами? Профессиональных бойцов со шпилькой в ухе?
Аясегава отпустил наконец косоде мертвеца, поднялся на ноги и, живо вынув из-за пазухи сигналку, со свистом выпустил ее в небо.
И тут перед ним на землю, немного попав и на него, сверху что-то упало. Точнее, шлепнулось. А если еще точнее – пролилось. За долю секунды он оказался облит чем-то густым и теплым, и резковатый цветочный запах то ли к счастью, то ли к сожалению отменял все подозрения о том, что это просто кто-то выплеснул сверху горшок.
Юмичика отступил на шаг от темных брызг на земле, тронул шею и поглядел на ладонь.
Масло.
- Проблемы… - послышалось сверху, и едва он успел взглянуть вверх и увидеть на втором этаже домишка расплывчатые очертания чьей-то головы, в него уже стремительной искоркой прилетел горящий уголек.

- Планы ваши, хуяныыыы! – оглушительный рев сотрясал белоснежные стены в тихий майский полдень. – Продуманцы злоебучие! А с кем драться теперь? С блядями драться? А я говорил!
- Зараки-тайчо, - безуспешно пытался вклиниться в жгучий монолог Сасакибе. – План был, конечно, несовершенен…
- Говно трусливое этот план выдумывало! – орал Кенпачи, почти нежно отодвигая его от себя. – Командир, ты бля че хочешь со мной делай, я после этого по вашим планам хер буду воевать. Я больше своих так не подставлю. Не нравится – выгоняй. Я говорил! Говорил, согнать весь район и допрашивать как следует, а не засады сидеть, насиживать. И почему от них скрывать надо было? Чтоб не спугнули? Чтоб ни за что попередохли?
- Зараки-тайчо, успокойтесь пожалуйста, - попытался остановить его новоиспеченный капитан Айзен, посылая главнокомандующему сочувствующую улыбку – мол, с деревенщины что взять, анализы и те плохие. – Если вы сбавите тон, хуже никому не станет, даже наоборот, ваши доводы обретут большую весомость.
- Я те щас успокоюсь. Я те щас так успокоюсь, ты у меня спокойный будешь в фундамент закатан. У меня троих за ночь закололи и одного всего суродовали, какие в жопе доводы? Если б не сигналка, мы б так и сидели как сраные вороны, ни хера б не заметили.
- Да, вы так снова и не отдали пострадавших солдат в четвертый отряд? – Ямамото медленно прошелся взад вперед, легонько постукивая посохом.
- И не отдам. Скажите спасибо, что так пустил. Я еще раз повторил – больше по-вашему я делать не стану. Если покажется, что план говно, хрен вы меня заставите.
- Однако миссия выполнена, Зараки-тайчо, и выполнена практически безупречно. Сотайчо приказал объявить вам благодарность. - как можно более спокойно постарался произнести лейтенант первого отряда.
- Печку ей топите, благодарностью вашей, - буркнул Кенпачи и, развернувшись, без разрешения пошел прочь с собрания капитанов. Все выжидающе уставились на Ямамото – но тот даже не смотрел в сторону дзюичибантай тайчо.

Иккаку еще издалека заметил силуэт капитана возле главных ворот – и, улыбаясь во весь рот, припустил почти бегом, сгорая от нетерпения.
- Тай-чо! – весело отсалютовал он, поудобнее перехватывая сверток под мышкой. – Отдыхаете?
- Типа того, - Кенпачи отнял ото рта трубку. – Ну что, рядовой Мадараме, как там на грунте, пиздато?
- А то! Ни дня без махача. Уж я не знаю, чего они так лезли, но прям занпакто не остывал. А вы тут как чего, спокойненько все смотрю?
- Спокойненько. Чего это у тебя?
- Это? – Иккаку взял в руки квадратный сверток из шуршащей серой бумаги и пару раз крутанул его. – Эт Юмичике я взял. Он жалится мне без конца, что не цветное все, я вот взял да и припер… зачем – хрен его знает. Носить все равно некуда… а пусть лежит, сошьет себе что-нибудь, - с этими словами он размотал сверток и выудил наружу обыкновенный кусок ткани. Точнее, не совсем обыкновенный – оранжевый огонь полыхнул в полуденном воздухе особенно ярко, и Зараки даже прижмурил один глаз.
- Вон оно че… Ну ясно. Цветное любит?
- Любит, еще как любит. Ну так я пойду уже подарю скорее, соскучился не могу.
- Ты это, погоди, - капитан, к вящему изумлению Мадараме, выглядел несколько растерянным. – Слышь, а можт этава… ну давай я ему передам, а ты пока не ходи?
- Тайчо? – насторожился Иккаку.
- Бля… засада конечно… а ладно, что я тут в общем-то…
- Тайчо, это что еще за херня? Чего у вас тут случилось?
- Пошли, - Зараки устало махнул рукой и поднялся. – И правда, какая разница. Не умею я.
Мадараме не задавал лишних вопросов, пока они шли по территории, и лишь когда миновали почему-то казармы, все-таки не выдержал и выразил свое удивление. Однако Кенпачи по-прежнему молча провел его к маленькому одноэтажному домику, который при прежнем капитане принадлежал ныне беглому лейтенанту, а при новом тайчо за ненадобностью пустовал, и там пропустил его вперед, прислонившись к косяку и вынимая из-за пазухи трубку.
- Туда, тайчо?
- Туда, туда.
Иккаку, уже совсем хмурый и настороженный, осторожно взялся за створку седзи и не спеша отодвинул в сторону, сделав шаг внутрь домика.
Взору его предстала просторная светлая комната, практически совершенно пустая, если не считать свернутого футона возле стены и низенького столика ближе к окну – возле которого боком к ним в позе лотоса восседал человек в одних хакама. Торс его был перемотан бинтами практически полностью, открытой оставались лишь шея и небольшая часть спины.
На коленях человека лежала катана, и мерный вжикающий звук полировального камня только и пронизывал царящую в комнате тишину.
- Юмичика? – неверяще переспросил Мадараме, без труда узнав тонкую фигуру друга, но с сомнением глядя на большой кусок белой шелковой ткани, повязанный у него на голове на манер банданы. Белоснежные складки струились по плечам и спине, и все выглядело так, будто он недавно вымыл голову и замотал тканью мокрую шевелюру.
Аясегава резко обернулся и поменялся в лице.
- Тайчо… - почему-то обратился он к Кенпачи, жалобно выгибая брови.
- Чего я тебе, караул что ли… он бы все равно прошел, - Зараки с преувеличенным старанием набивал трубку.
- Юмичика, ты чего это весь замотанный? – Мадараме бухнулся на пол напротив него. – Вы мне расскажете чего-нибудь?
- Ничего, друг, пустяк – это снимут. Сказали, даже шрамов не останется, - Аясегава улыбнулся и снова вжикнул камнем по катане.
- А было-то что? - Иккаку протянул руку и двумя пальцами провел по забинтованному плечу. А потом взялся за край тряпицы и стянул ее с головы друга.
Юмичика не сопротивлялся – только безучастно смотрел куда-то в угол комнаты. А Мадараме почти не выглядел удивленным – только зрачки сузились, когда увидел торчащие неровными клочками, а кое-где и вовсе отсутствующие до залысин и ранок остатки волос.
- Такая фигня, да?, - не выдержав столь продолжительного молчания, Аясегава неловко потыкал себя пальцем в висок. – Ну, я это частично сам…
- Говенная была операция… - Зараки, так и стоящий, прислонившись спиной к косяку. повертел в руках трубку, словно не зная, что с ней делать.
- Да что вы, тайчо, нормальная операция… Кто же знал, что они после сигналки полрайона спалят. Нервный народ пошел… В конце концов, вы же успели, не так ли?
- Да давай, за каждый раз как я тебя вытаскиваю, по медяку из зарплаты мне гони. Буду толстый и богатый.
- Договорились, тайчо. А за это вы подарите мне пакет… на голову. Дырочки только не забудьте прорезать, чтоб смотреть… - Юмичика улыбнулся и настойчиво потянул ткань из рук Иккаку. Однако, неожиданно встретив сопротивление, закусил нижнюю губу и дернул сильнее. Некоторое время они перетягивали тряпку друг на друга, пока Иккаку с абсолютно каменным лицом не вырвал ее и, скомкав, не отшвырнул в сторону.
- Ну ни фига себе, друг, - выговорил он, положив руку ему прямо на ухо и большим пальцем поглаживая висок.
- Что? – глаза Юмичики беспокойно метнулись по его лицу.
- Ну ни фига себе какой ты красивый. У тебя уши такие охуительные – а я раньше и не видал.
Он медленно огладил рукой висок, переместился к затылку – и за него притянул друга к себе, уткнув его лицом себе в плечо.
- Ушел, еб твою мать… - бормотал он и гладил его одной рукой по макушке, другой по шее. – Оставь вот тебя одного. Недотыкомка…
Вцепившийся другу в косоде Юмичика пару секунд не шевелился – но потом обмяк и обнял, устало привалившись к нему всем телом.
Капитан покосился на них, выпустил особенно густой клуб дыма и вышел наружу, тихо задвинув седзи.
- А я не спрашиваю, как ты поработал, - Юмичика немного повернулся, чтобы высвободить лицо и иметь возможность говорить. – Расскажешь?
- Охрененно. Веселился каждый день, аж балдел, жаль вот тебя только не было. Так бы и на подольше там остался – постоянно всякие хреновины вылезают. Я и не знал, что некоторые из них вроде как разумные – эти самые сильные… Зубы начинают заговаривать. Только мне отчет надо писать… а я уж забыл половину! Надо было там по ходу записывать… Ты погоди, ты лучше скажи – это ж лейтенантская хата, да? Тебе что, ее отдали?
- Не знаю, надолго ли, я здесь лежал когда совсем болел, ну и потом Зараки-тайчо был так любезен, что позволил мне остаться тут и ночевать… Чтобы в общей казарме от моего вида никому кошмары не снились.
- Хватит ерунду молоть.
- Ну вообще-то это он так и сказал, - хихикнул Аясегава.
- Ах вон оно что. Ну Зараки, я не ожидал. Правда не ожидал, что он тобой так проникнется.
- Брось!
- Дурень, включи свое хваленое знание руконгайского менталитета. Мы же ненавидим привязываться – особенно к тому, кто каждую минуту одной ногой в могиле… сволочь ты. Еще раз вот так подставишься на задании, я лично попрошу Зараки поставить тебя в пожизненный наряд на кухню, чертов камикадзе. Что значит ты сам вот это – сам отрезал? Под мясо?
- Даэээ… пришлось, из-за огня – затрещали уже, если б сгорели, тогда все лицо бы… Иккаку, - Юмичика поднял голову и вдруг тронул пояс друга. – Слушай… а ты меня хочешь?
- В смысле? – слегка опешил тот, уставившись на пальцы, медленно-медленно распускающие узел.
- Вот прямо сейчас. Ну, вот такого вот – не хочешь, нет? Я знаю, что я сейчас представляю из себя довольно жуткое зрелище, иии… если что, пойму.
- Чего ты поймешь, дура, - Мадараме, насмешливо улыбаясь, взял его за предплечья и немного отстранил. – Хотеть-то я тебя хочу, только ты ж раненый.
- Я только сверху раненый, и в конце концов мне совсем не больно, только если специально не раздирать все… Вот, ты уже оправдываешься…
- Ну тогда не ной, если я тебя трахну.
- Ну ведь не из жалости же ты это сделаешь? – все еще подозрительно спросил Юмичика, когда рука друга уже вцепилась в пояса хакама.
- Я бесхитростный парень, кореш, если я кого-то не хочу, у меня, извините, и не встанет. Из жалости я как раз с этим подождать хотел, но ты не оставляешь мне выбора, развратник этакий…
- Ты – моя карма. В конце концов, ты единственный, кто может делать это со мной, и при этом до сих пор остаешься в живых. К этому нельзя не прислушаться. Возможно, у тебя в самом деле иммунитет… Так что похоже мне, чтобы не угробить еще больше народу, не стоит менять свои привычки.
- Я бы не сказал, что это так уж плохо звучит, - честно признался Иккаку, отбрасывая свою форму комком в сторону.

А в это время в кои-то веки вошедший в свой кабинет капитан Зараки, разгладив на столе два смятых листа бумаги и закусив от сосредоточенности кончик языка, собственноручно написал и подписал приказы о назначении Мадараме и Аясегавы младшими офицерами одиннадцатого отряда – за отличия в выполнении заданий чрезвычайной важности

Автор: Kalama
Бета: нет
Фэндом: Bleach
Название:Рождение
Рейтинг: R
Статус: в процессе
Персонажи: Хичиго, Ичиго, Ренджи
Размещение: с моего согласия

Мы сидим на кухне , твои отец и сестры уехали в путешествие, по крайней мере это официально озвученная версия. Ты почти не хмуришься, кажется даже искренне рад меня видеть. Хотя ты и так всегда рад, несмотря на то, что мы все уже порядком тебя достали. Но по официальной версии мы все еще обязаны патрулировать твой родной город, но на самом деле все понимают, что это лишь слежка за тобой. Ты опасен, слишком силен, слишком прямолинеен, ты вообще слишком. В очередной раз усмехаешься мне в ответ.
Неожиданно дверь, ведущая в комнаты, приоткрывается и в темноте показывается белесая фигура. Ты недовольно хмуришься, я пытаюсь рассмотреть незнакомца, ты не сказал, что в доме есть кто-то еще.
- Пожалуйста, - тихо доносится из щели. Человек в дверях тихонько всхлипывает.
- Я кажется, просил тебя посидеть наверху пока гость не уйдет. - в голосе моего приятеля явственно слышатся металлические нотки.
- Пожалуйста, я больше не могу... - рука незнакомца впивается в косяк, я замечаю, что его кожа очень белая, если бы не голос и обрисовывающаяся фигура, подумал бы, что девушка. - Прошу.
Ичиго тяжело вздыхает, сдается.
- Хорошо, ползи сюда.
И тут я понимаю, что, во-первых, у меня падает челюсть, а во-вторых, все волосы встают дыбом.
Фигура в дверях опускается на четвереньки и выползает на свет, этого не может быть, но я смотрю на копию моего друга, только этот мальчишка с абсолютно белыми волосами и очень бледной кожей. Я поднимаю недоуменный взгляд на друга.
- Знакомься, Ренджи, мой пустой, - беловолосый, наконец, дополз до рыжего и положил сидящему голову на колени. - Хичиго, поприветствуй нашего гостя.
- Ичиго, пожалуйста... - пустой кажется, не обращает внимания на слова и. о. шинигами. Рука моего друга опускается на макушку чудовища. Белобрысый вздрагивает и застывает, когда пальцы Ичиго, как я замечаю, уже привычным жестом зарываются в волосы и мимоходом чешут за ухом. Когда руки Хичиго обвиваются вокруг ноги рыжего, а из горла вырывается неприличный стон, я чувствую, что начинаю краснеть.
- Ренджи, не делай такого лица. Дыши глубже, - мой друг жестко усмехается и неожиданно резко хватает пустого за волосы приподнимает от колен. - Я, кажется, сказал тебе поздороваться, - неожиданно шипит он белому на ухо.
- Здравствуй, Ренджи, - хрипит Хичиго. Рука Куросаки разжимается, пустой утыкается лицом ему в колени.
- Ну же, поздоровайся, Ренджи, иначе он так ничего и не поймет, - рыжие брови взмывают к линии волос.
- Здравствуй, Хичи... Какого черта, Куросаки??? - наконец взрываюсь я.
Мой друг смеется.
- Не дрейфь. Если совсем интересно, придешь и все подробненько расспросишь у Киске, как всегда его гениальная работа. Так на чем мы с тобой остановились, ах да, как дела у Рукии, что-то ее давненько не видно...
- Ичиго, - я резко хватаю его за руку лежащую на столе.
- Сидеть! Я сказал, - от неожиданного окрика я тоже шлепаются на стул с которого успел только что вскочить и в этот момент обращаю внимание на полный ненависти взгляд пустого и вцепившуюся в белую шевелюру руку Куросаки. - Ренджи, не стоит делать резких движений в мой адрес. Хичиго отнюдь не домашняя зверушка. - Рыжая голова склоняется к белой. Голос становиться почти нежным. - Тихо, мальчик, Ренджи не хотел сделать ничего плохого.
Мой друг вновь поднимает на меня взгляд и ухмыляется.
- Да, не трясись ты так. Он не причинит тебе никакого вреда, его гигай не только скрывает реацу, но и ограничивает его силу. Точнее ограничивает ее вот это, - Ичиго подцепляет указательным пальцем широкую ленту кожаного ошейника охватывающего белесую шею.
Пустой уже совершенно неприлично трется о колено Куросаки. Я отчаянно пытаюсь не смотреть на это, но у меня не получается, понимаю, что начинаю возбуждаться от этого интимного прикосновения.
- Смотрю, ты не в состоянии на нормальный диалог. Очнись, Абарай, не пялься так в район моей ширинки.
Я вздрагиваю и смотрю в глаза моему другу. Вижу, что надо мной издеваются.
- Тьфу, на тебя! Вечно у тебя все через жопу! Другого способа приструнить пустого, что не было?
- Почему, был, убить его. - Куросаки жестко усмехается. - Только знаешь, убить часть себя не легко. А так, скоро он совсем придет в себя и станет как мы с тобой. Осталось немного потерпеть, и он перестанет реагировать как животное. - Рука Ичиго погладило порозовевшее ухо Хичиго, пустой издал еще один неприличный стон и прогнулся как кошка.
- Пожалуйста, Ичи, я больше не могу... - тихо всхлипывает белобрысый.
- Терпи, у нас гость. Я покормлю тебя позже.
Наверное, татуировки на моем лбу ушли за затылок, я даже боялся предположить, чем ЭТО может кормить мой друг.
- И чем ты его кормишь, Куросаки? Отлавливаешь ближайших пустых? - я просто не успеваю остановиться.
- Собой, Ренджи, собой. Своей реацу.
Мы продолжаем сидеть на кухне, постепенно разговор возвращается к прерванным темам, я уже не так отчаянно пялюсь на Хичиго у ног Куросаки. Через какое-то время в глубине дома раздается пронзительный перезвон телефона, Ичиго матерится и плетется в сторону звука. Мы остаемся с пустым наедине, я встаю и иду к раковине, чтобы ополоснуть чашку. Вздрагиваю и едва не роняю ее в мойку, когда слышу прямо у своего уха злобный шепот.
- Не смей так на него пялится, он мой, - резко оборачиваюсь и оказываюсь в кольце сильных рук. Прямо на меня смотрят два желтых глаза. Да он дурит Куросаки, мелькает у меня в голове прежде чем он впивается мне в рот неожиданно умелым поцелуем. - Он только мой Король. А вы если не перестанете его изводить, все издохните.
Из коридора шум приближающихся шагов, я не успеваю подметить, как Хичико оказывается обратно около стула. На кухню заходит рыжий, его брови снова сведены.
- Все нормально, папа, у меня сейчас Ренджи, нет, Хичиго ведет себя хорошо. Не волнуйся, мы регулярно с ним питаемся. Нет, он еще не сожрал меня. Урохара ежедневно осматривает нас. Нет, приезжать не нужно, - в голосе снова слышен металл. - Я, кажется, сказал, что справлюсь, а вам лучше пока держаться подальше. Да, Ренджи останется у меня, заодно и присмотрит.
Не выдерживает, нажимает на кнопку отбоя и швыряет телефон на стол, трубка крутится, постепенно замедляясь и останавливаясь около моей руки. Брови еще сильнее сходятся на переносице.
- Черт! - выдыхает сквозь сжатые зубы, пару секунд смотрит в пол перед собой, потом расслабляется и поднимает свой взгляд на меня. - Тебе же все равно где жить, придется остаться у меня иначе папаня примчится лично.
- Не проблема, - перехватываю злобный взгляд Хичиго. Я должен разобраться, что здесь происходит.
- Тебе придется спать в комнате отца, Хичи спит со мной.
Меня передергивает от последней фразы.
- В общем, располагайся, если ты не против я пойду, прилягу, уже поздно, а я так и не выспался после экзаменов. Где телек знаешь.
Я киваю, Ичиго устало потирает лоб подходит к белобрысому хватает и вздергивает его на ноги, потом берет за руку и тащит наверх в свою комнату.
Я некоторое время пытаюсь смотреть телевизор, но через полчаса понимаю, что это бесполезно, встаю с дивана и начинаю подниматься по лестнице, проходя мимо комнаты с номером 15 замечаю, что дверь прикрыта не плотно и из-под нее пробивается свет.
- Ичи, пожалуйста, больше не могу... - голос двойника хриплый и парень явно возбужден, неосознанно заглядываю в щель, еле сдерживаюсь от вскрика. У меня сносит крышу от открывшейся картины.
Куросаки стоит оперевшись на стол, белая голова утыкается в район паха Ичиго, руки пустого вцепились в джинсы, спущенные уже на рыжем до середины бедер. В этот момент они похожи на гениальную скульптуру, полную сексуального напряжения. Куросаки с каменным лицом смотрит сверху вниз. Неожиданно он ногой отталкивает коленопреклоненного и влепляет Хичиго пощечину. Пустой сжимается на полу в комок, и я явственно слышу обиженный всхлип.
- Кажется, зверюшка до сих пор не знает своего места, - неожиданно жестко произносит мой друг, меня продирает озноб, я никогда не слышал у рыжего такого тона. Что же с ним случилось? Характер не мог так резко поменяться или мог. Но чего мы ожидали от ребенка, которого втянули во всю нашу грязь, что он так и останется незапятнанным ангелочком? После того как его столько раз купали в крови и дерьме неудивительно, что он стал таким жестким.
- Ну и что ты устроил сегодня на кухне? Думал я не замечу, - казалось каждое слово Куросаки бьет пустого больнее руки.
- Ичи, пожалуйста, хватит, - я вижу, как трясет белобрысого. Рыжий тяжело вздыхает и медленно подходит к фигуре скорчившейся на полу, неожиданно нежно он проводит по волосам и спине близнеца и ловко подхватив его на руки несет к кровати, в этот момент я замечаю триумфальный взгляд уставившегося на меня Пустого и резко отхожу от двери. Еще бы немного и меня бы заметил Ичиго.
Бесшумно пробираюсь к следующей двери и стоя прислонившись уже с другой стороны пытаюсь унять бешено колотящееся сердце. Понимаю, что возбужден. Черт! Сползаю по двери вниз, рука дергается к ширинке... Через несколько минут до меня неожиданно доносится звук еще одного удара и вскрик полный удовольствия. Кончаю прямо себе в ладонь. Не могу побороть себя и прислушиваюсь к происходящему в доме. Начинаю краснеть и понимаю, что если бы не минуту назад, то кончил бы теперь, до меня доносятся приглушенные стоны и скрип кровати, не знаю почему, но ничего более эротичного никогда не слышал. Еще через какое-то время слышу громкий вскрик полный чувственного удовольствия. Понимаю, что зря не пошел в ванную, когда была возможность, судорожно задвигаю шпингалет на двери и начинаю в полутьме искать, чем бы вытереться, натыкаюсь на упаковку бумажных носовых платков на тумбочке. Быстро раздеваюсь и ныряю под одеяло. Слышу, как в ванной включают воду, звук нового удара, какие-то невнятные возгласы, вода льется уже довольно долго, опять слышу приглушенные стоны. Черт! Они уймутся сегодня? Понимаю, что во рту все пересохло, горло покрылось коркой, начинаю болезненно сглатывать, плюю на все, натягиваю штаны и мчусь на кухню к холодильнику...
Поднимаясь вверх по лестнице, осознаю, что воду выключили, застываю посреди коридора в нерешительности, в это время дверь ванной распахивается и появляется Ичиго. На руках у него замотанный в махровую простыню Хичиго, вижу, как щеки моего друга краснеют.
- Ичи, спать хочу, - жалобно бормочет пустой из-под простыни, его голова безвольно падает на плечо рыжему.
- Уже идем, не хнычь, - спокойно идет мимо меня в спальню. - Спокойной ночи, Ренджи. Надеюсь, не сильно побеспокоили?
- Спокойной ночи, - на автомате отвечаю я уже в спину приятелю.
Слышу, как за спиной закрывается дверь, щелкает замок. Не могу пошевелиться, стою в коридоре как придурок!
"Да, что здесь происходит!" - в сердцах хлопаю дверью спальни.


Застываю в дверях кухни, с полотенцем на голове.
Около плиты, тихо напевая, Пустой Куросаки в красном фартуке и подвязанными косынкой волосами, что-то готовит. Пританцовывая это чудовище, направляется к раковине. Заворожено слежу за грацией дикого зверя. Замечаю на кухонном столе сервированный для завтрака поднос. Вздрагиваю когда неожиданно громко звякает кофеварка.
- Доброе утро, Хичиго. - понимаю, что голос звучит слишком хрипло. Горло сжалось от увиденного, и я никак не могу заставить его расслабиться.
- Доброе, Ренджи, - голос блондина тягуч и чуть сипит, как будто он всю ночь громко кричал. Понимаю что недалек от истины. Голова близнеца медленно поворачивается в мою сторону, замечаю небольшой синяк на щеке, а через мгновение синяки, от рук выглядывающие из-под сползших домашних штанов. - Налюбовался? - поднимаю взгляд и утыкаюсь в насмешливые желтые глаза. - Да, мой Король отнюдь не нежный любовник.
Мягкой стелящейся походкой направляется ко мне, запоздало сдергиваю полотенце с мокрых волос.
- Хочешь, покажу следы от плетки на спине, - мурлычет мне в ухо чудовище, чувствую, как мурашки строем маршируют по позвоночнику, сжимаю полотенце в руках. - Тебе же интересно, как это трахаться с этим сладким мальчиком? Думаешь, я не видел, как ты вчера смотрел на него в спальне, - его дыхание приподнимает волоски на моей скуле.
- Иди к черту! - отталкиваю от себя зарвавшегося мальчишку. - Ты хоть понимаешь, что несешь? Ичиго мой друг!
Хичиго тихо смеется и возвращается к плите.
- Конечно друг. Только это не мешает тебе хотеть засадить ему, - он выключает плиту, сгружает омлет на тарелку и ставит на поднос, следом идет чашка с кофе. - А хочешь, я с тобой пересплю, ведь на другой стороне тебе нечего ловить, - делает многозначительную паузу. - Потому что наш садист сто процентный натурал.
Пустой смеется, запрокидывая голову, и я замечаю синяки на его шее.
- Как же я ненавижу эту вашу мелкую сучку, из-за которой все началось! - вижу, как его руки до хруста сжимают край стола. - Ладно, Королю пора завтракать, - резко отпускает стол, хватает поднос и направляется к лестнице наверх. - А над моим предложением подумай.
Удаляется все той же мягкой походкой, смаргиваю. Все же он не совсем похож на человека, слишком много звериного в повадках.
Наливаю кофе и сажусь на табурет, как Ичиго пьет эту дрянь? Вижу на разделочном столе бутылочку со сливками и сахарницу, спасен!

Через некоторое время в дверях возникает Хичиго с тем же подносом. Проходит мимо меня как будто я пустое место, сгружает в мойку посуду.
- Если хочешь поговорить с ним - поднимайся, сегодня из комнаты он врят ли выйдет, - голос у Пустого тихий и безэмоциональный.
Оборачиваюсь от двери и замечаю, как Хичиго устало стаскивает косынку с головы, на секунду горбится, а затем встряхивается как собака и включает воду.

В комнате ничего не изменилось, все также как и всегда, вот только ее хозяин на себя мало похож.
Ичиго сидит на кровати и читает, лицо бледное и сосредоточенное, солнце играет в рыжих волосах, как же мне его не хватало!
- Доброго утра, приятель! - от двери окликаю я.
Юноша вздрагивает и медленно поднимает голову, вижу, как начинает краснеть, медленно краска поднимается от шеи к глазам.
- Утра, - откликается Куросаки. - Извини, но сегодня я ни на что не годен. Придется тебе разбираться одному, если что-то случится.
Подхожу ближе, сажусь на стул около кровати. Смотрю в растерянные глаза мальчишки.
- Может, все же объяснишь, что с тобой происходит?
- У меня только одна просьба, Ренджи, - Ичиго закрывает книгу и откладывает ее в сторону, - Пожалуйста, не докладывай ничего, по крайней мере, пока.
- Все зависит от того, что я услышу, я все же при исполнении, - медленно проговариваю я, хотя конечно понимаю, что никому и так ничего не скажу, пока Куросаки не разрешит. Слишком я привык полагаться на этого странного чудака.
Рыжий привычно хмурится, а лицо пересекает незнакомая жесткая улыбка, затем словно что-то для себя решив, кивает.
- Я, Ренджи, можно сказать стал мамочкой для чудовища. Мой Пустой - это часть моей души, не самая лучшая, но и не настолько плохая, чтобы от него отказаться. Но, оставляя его во внутреннем мире, однажды я бы все равно исчез, мы бы уничтожили друг друга, по крайней мере, так объяснил мне это явление Урахара. Он никак не хотел мне подчиняться и поэтому я дал ему тело. Теперь нужно чтобы он стал свободным от меня, самостоятельной личностью. Для этого я кормлю его два раза в месяц, вчера ты стал свидетелем "кормежки". Но сегодня я должен восстановиться, чувствую себя как будто по мне стадо слонов пробежало. - Куросаки хрипло рассмеялся и откинулся на подушку.
- Свободную личность значит. Поэтому ты его бьешь? - неожиданно зло вырывается у меня. - Чего-то ты темнишь, Куросаки. Да ты обращаешься с ним как с животным...
Загорелая рука ложиться поверх моей, остальные слова застревают у меня в глотке. Непроизвольно закусываю губу.
- Ренджи, если бы тебе поручили обучение хищника, как бы ТЫ поступил, при условии что тот давно не ел и ты для него самое аппетитное мясо? При этом он не понимает ни одного твоего слова, но ты знаешь, что если ты не остановишь его сейчас, то можешь попрощаться со всеми дорогими тебе людьми... - его слова падали на меня бетонными блоками.
- Все так плохо? - тихо спрашиваю я. - Это надолго?
Ичиго болезненно морщится и делает глубокий вдох, я сжимаю его руку. Он сам не похож на себя, раньше бы он давно стал орать на меня и полез в драку.
- Ты, придурок, еще по головке меня погладь, - неожиданно рявкает рыжий и его кулак со всего размаху опускается мне на голову. - Я тут пытаюсь ему все доходчиво объяснить, а он скорбные рожи корчит. Я еще умирать не собираюсь! Очнись, лейтенант Абарай, это я - Куросаки Ичиго! Прием!
- Да чтоб тебя, Куросаки! Поаккуратней нельзя?- хватаюсь за голову, - придурок, я же волнуюсь. К тому же, ты что думаешь, я каждый день вижу ручных пустых.
- О, нет, давай сразу договоримся, этот ублюдок далеко не ручной. Он самая опасная, хитрая и сильная тварь, с которой ты когда-либо встречался. И если он не прекратит подслушивать за дверью, то сегодня не избежит порки. - Ичиго морщиться, и выпрямляется на кровати.
В дверь просовывается хитрая рожа белобрысого уродца, хотя почему я его так называю, он ничуть не уродлив, по-своему даже красив.
- А драться не будешь? - жалобно тянет Хичиго, смешно морщась.
- Иди уже сюда, наказание. - Куросаки приглашающе похлопывает по кровати рядом с собой, блондин в несколько стелящихся шагов оказывается в ногах у своего хозяина и по-кошачьи растягивается на предложенном месте. Рука рыжего нежно треплет Пустого по голове. - Наигрался? - мальчишка улыбается почти нежно.
Хичиго довольно улыбается и тянется за новой лаской, в этот момент Куросаки неожиданно сталкивает Пустого с кровати и его сворачивает в диком кашле.
- Реенджиии, - задыхаясь, сипит мой друг, - держи его!
Вижу, как в этот момент рука Ичиго окрашивается в красное, с пола весьма ощутимо доносится рычание, в последний момент успеваю перехватить дико выгнувшееся тело.
- Мой... мое... дай! - хрипит и извивается чудовище в моих руках, из последних сил сдерживаю тварь. Вижу, как до неузнаваемости меняется лицо Хичиго, в нем нет и следа человечности.
Ощущаю, что гибкое тело выскальзывает из моих рук. В этот момент по комнате разливается бешеный поток силы, Пустой в моих руках обвисает тряпкой. Тело из моих рук вырывают так сильно, что едва не растягиваюсь на полу.
Хичиго летит к двери, вижу Ичиго и с отвращением закрываю глаза, он вытирает кровавый рот левой рукой, подходит к фигуре на полу и пинает точно под ребра.
- Ты так хочешь ее? - голос моего друга становится тягучим и похожим на гниль. - Ты только скажи мне, Хичи, и я каждый день буду кормить тебя только ей! - Блондин на полу судорожно хватает ртом воздух, на глазах проступает влага. Ичиго приподнимает его за волосы и проводит окровавленной рукой по губам чудовища. - Ну же жри! - губы пустого приоткрываются. - Только потом не ожидай, от меня человеческого отношения, - резко отталкивает от себя лежащего, делает шаг назад.
Бледная рука змеей обвивает лодыжку.
- Пожалуйста, не бросай меня одного, - голос Пустого дрожит. - Я буду послушным мальчиком. Только не отказывайся от меня...
Вижу, каким растерянным становится лицо моего друга, как опускаются плечи и начинают закатываться глаза, не успеваю сделать и шага, как Хичиго подхватывает падающее тело.
- Ичи, прости, - шепчет близнец и аккуратно опускает тело на кровать. - Ренджи, вызови Урахару, пусть поторопится. Не бойся, я его не сожру, - с отвращением проводит по губам стирая красную полоску, - Мне надо умыться.
Разворачивается и покидает комнату.
Все еще не могу придти в себя.
- Чего встал как идиот, дуй за ним в ванную, проследи, чтобы действительно умылся, - хитрый коричневый глаз приоткрывается и лукаво подмигивает мне.
- Ну, ты и жук! - наверное, я сейчас похож на пучеглазую лягушку.

Дверь в ванную приоткрыта, осторожно заглядываю и вижу, как Хичиго выворачивает над унитазом, бледные руки почти сливаются с фаянсовым изделием. Голова приподнимается, парень сплевывает и устало вытирает тягучую слюну с губ.
- Черт! Все же попало, козел ты, Ичиго!
Осторожно делаю шаг назад и стучусь в дверь.
- Эй, ты там не умер? - громко спрашиваю я.
- Пошел на... Я, кажется, сказал тебе связаться с Урахарой. что-то я не слышу, чтобы ты звонил.
Захожу в ванную и закрываю за собой дверь. Блондин настороженно смотрит на меня через зеркало, застыв над раковиной, сплевывает ополаскиватель и вытирает губы тыльной стороной ладони.
- Как долго тебе придется жить с ним? - не могу удержаться, знаю, буду жалеть об этом потом. Но сейчас мне нужно знать.
- А что, так заело? - усмехается очень нагло, хватаю его за шею.
- Ты, тварь, я, кажется, задал тебе вопрос, - шиплю на него, не в моем характере сдерживаться, мне нужно определиться.
Ощущаю, как тело уходит из под моей руки и сам не знаю, как оказываюсь, прижат к стене в весьма двусмысленной позе. Рука поганца ложится мне между ног.
- Не кипятись, Ичиго во многом прав, не стоит относиться ко мне как к домашней зверюшке, у вас против меня только один козырь и он сейчас без сил лежит в кровати и ждет пока придет хитромордый торговец в панамке. А ты, Ренджи, - чувствую, как его язык проходится по моему уху, меня бросает в жар, - забудь о его теле, я, по-моему, тебя сегодня предупреждал, он мой Король, только мой. Вам не следует даже его тень облизывать. Я сделаю все, чтобы вы не появлялись рядом с ним. Он же так любит всех спасать, пусть хоть раз спасет себя... - хрипло смеется и уже лижет мне шею, понимаю что возбуждаюсь.
- Отпусти, - стараюсь контролировать дыхание и голос.
Начинает поглаживать мой член, даже через плотную ткань джинсов чувствую теплоту его руки, понимаю, что еще немного и не захочу останавливаться, белобрысый начинает выцеловывать мне плечи. Пытаюсь сбросить его с себя, не получается, переворачивает меня и впивается в губы, не могу сдержать себя и уже свободными руками прижимаю это наказание к себе, его язык такой сладки, что у меня начинает сносить крышу. Вспоминаю, что недавно он обнимался с унитазом, почему от него не пахнет? Теряю мысль в потоке нахлынувшего возбуждения. Эта тварь весьма искусна, уже не помню, как оказался со спущенными штанами, его рука сжимает мой член, ловит мой стон губами и мерзко усмехается мне в лицо.
- Что, Ренджи, надумал? - тянет меня за волосы вниз, тварь!
Отталкивает меня, слышу, как в дверь звонят.
- Кажется Урахара-сан, пришел, - смотрит на меня трезвыми глазами. - С тобой позже договорим. Проболтаешься - пожалеешь.

Спускаюсь вниз через некоторое время, застаю на кухне Урахару с хмурым выражением на лице. Он редко демонстрирует настоящие эмоции, но сегодня не обычный день с самого утра. Чувствую, что попал в середину разговора.
- ... не стоило, ты как всегда не думаешь о последствиях. Может время ожидания и увеличится, но ты уверен, что это никак не скажется на твоем родителе? Где он кстати?
Хичиго стоит вполоборота ко мне, замечаю, как его щеки из розовых становятся белыми.
- Он сегодня еще не спускался, недавно ему стало плохо... - зло закусывает губу. - Ты вовремя пришел, я уже хотел тебе звонить.
- Ты все же животное, Хичи-кун.
Мужчина резко разворачивается и на его лицо возвращается привычное хитрое выражение.
- Доброе утро, Нахлебник-сан, что решили сменить место столования? - губы торговца кривятся в усмешке.
- Доброе, Урахара-сан! Как видите, временно надзираю за домом Куросаки. Как освободитесь, может, объясните, какого меноса здесь происходит?
- Непременно, как только освобожусь, - снова он скрывает свое лицо за неизвестно откуда взявшимся веером. Обходит меня и поднимается по лестнице. - И, кстати, Абараи-кун, на вашем месте я тщательнее бы следил за внешним видом выданного вам гигая, или вы с прошлого раза уже забыли, что швы у одежды должны быть внутри?
Ксо! Я натянул футболку мало того, что наизнанку так еще и задом наперед. Слышу сзади довольный смешок Хичиго.
- Чего ржешь, немочь белая? - не хотел, но вышло все же грубо.
Ощущаю дыхание на своей шее.
- Хочешь, помогу переодеться? Думаю, тебе понравится, - его язык проходится по моей шее, передергиваю плечами.
- Отвали!
- Фу, как грубо, - смеясь, поднимается вслед за удалившимся Урахарой.
Да что здесь творится??? Такое ощущение, что попал в чей-то бред. Стаскиваю футболку и переодеваюсь. Нужно привести мысли в порядок и подумать. Сижу, пялюсь в окно, в голове ни одной мысли.
- Я сказал, что со мной все нормально! - слышу ор Куросаки в коридоре на втором этаже. - Нет, я не буду вызывать отца, справлюсь сам, - слышу голос Киске, но не могу разобрать слов. - Ты еще предложи мне ему рассказать, что я трахаюсь с собственным Пустым, посмотрим, что потом останется от твоего магазина, спорим, ты крайним и окажешься. Все я сказал!
слышу топот на лестнице.
У моего друга очень бледное лицо и закушена губа, с размаху садится на табурет, его грудь тяжело вздымается. На кухне появляется Хичиго.
- Ичи, может...
- Я, кажется, не спрашивал твоего мнения, скройся с глаз, пока не прибил! - голос рыжего полон еле сдерживаемого гнева.
- Куросаки-кун, может, ты все же вспомнишь, что находишься под неусыпным вниманием Готэя и прекратишь показывать характер? Это как минимум глупо.
- А вот сейчас и выясним!
Три пары глаз обращаются ко мне. Чувствую, как ловушка захлопывается за мной.
- Ну что, друг мой Ренджи, сколько еще времени у меня осталось, прежде чем за мной явятся из Сообщества Душ? Или ты все же не будешь докладывать последние новости? - глаза у Ичиго прищурены, брови сведены.
- Даже если я не доложу об увиденном по прибытии, у тебя будет не так много времени, я не единственный кто присматривает за Каракурой. Хотя первая атака Айзена и провалилась, мы ждем повторного наступления, главнокомандующий хочет быть уверен, что ты будешь на нашей стороне. А, учитывая как ты сорвался в Лас Ночес у нас совсем нет в этом уверенности.
- Слабаки! Может правда, Величество, сбежим в Уэко Мундо, поверь там не так уж и скучно. - Хичиго мерзко ухмыляется.
- Кажется, я велел тебе заткнуться! - голос моего друга звенит от сдерживаемой ярости. - Урахара-сан, на сколько хватит Хичиго без моей реацу? Нужно на некоторое время спрятать его.
- Учитывая последние данные, он продержится максимум четыре недели, потом начнется процесс обезличивания, ну ты понимаешь, это отбросит нас назад, но ты можешь рискнуть... Но где ты его собрался прятать? В Каракуре его быстро обнаружат.
- А как на счет Сообщества Душ? Там ведь никто искать не будет, по крайней мере не сразу, и, если Ренджи нас не заложит, никто и не узнает, а потом мы что-нибудь придумаем...
- Ты псих, Куросаки! Как ты себе это представляешь?
Рыжий нагло улыбнулся, я понял, что мне не отвертеться.

****


Все же он псих! А я то думал это последствия присутствия в его душе Пустого, но оказывается это его сущность - ввязаться в драку, а там посмотрим.
Изложив свой сумасшедшей план, Ичиго оставил нас вдвоем с Урахарой. После разговора с Киске мне поплохело еще больше.
И вот теперь я сижу на крыше дома Куросаки и пытаюсь переварить всю полученную информацию. Впрочем, один я был не долго, блондин видимо решил сегодня меня совсем достать.
Подошел сел рядом, облокотился на меня плечом.
- Как думаешь, я смогу его уберечь до битвы? - я почти не слышу, что он говорит. - А впрочем, мы кажется, с тобой не договорили в ванной...
Дергаюсь, но поздно, Хичиго седлает мои бедра.
- Ну же, Реенджи, - тянет мое имя так, что пробирает до печенок. - Ты же на самом деле не против, я тоже хочу попробовать что-то новенькое, - накрывает мой рот своим. Сопротивляться совсем не хочется, да и что душой кривить, они с Ичиго очень похожи, а я никогда не скрывал своей бисексуальности.
Его тело под моими руками очень горячее, а крыша холодит спину, контраст сводит с ума, еще чуть-чуть и возвращаться не захочется.
- Знаешь, он не разрешает мне себя целовать, а это оказывается так сладко, - смеется мне в шею, мои руки стискивают его рубашку, он только что вернулся от Урахары, что-то бывший капитан говорил о том, что нужны последние измерения, прежде чем отправлять Пустого в Сообщество.
- Чего напрягся? - лижет мне сосок, когда успел задрать футболку? - Мы же оба думаем, что делаем это с Ним сейчас, - смеется тихо, спускается к моим джинсам. - Так что расслабься и получай удовольствие.
Он был очень умел, давно я не занимался сексом с таким упоением, искусал ему все плечи, не смог сдержаться от стонов, казалось он знает все эрогенные точки на моем теле, кончая, я уже не следил за тем, что мы на крыше, а окно в комнату Ичиго, скорее всего, открыто. Мне было наплевать, в тот момент все мое внимание было поглощено блондином и его членом во мне.
Уже позже лежа на крыше один я начал истерично смеяться, меня трахнули и бросили. Ну и подонок! Натягивая джинсы я слышал, как Куросаки смеется в своей комнате, не так как я до этого, а искренне и весело. Ну, дружище, ты мне за это ответишь!
Спускаюсь через комнату, где ночевал и иду в ванную. Чтоб они все провалились эти сумасшедшие Куросаки!

****


Вижу, что в комнате Ичиго еще горит свет, стучусь.
- Да заходи уже, хватит мяться.
Распахиваю дверь, меня очень удивляет увиденная картина: на полу сидит Хичиго обложенный книгами и свитками, за столом сидит его рыжий близнец и что-то увлеченно строчит.
Мой друг отрывается от бумаги и оборачивается ко мне.
- Ты как раз во время, разъяснишь этому наказанию кое-какие моменты, чему-то же в Академии тебя должны были научить.
Наклоняюсь и подбираю первую книгу, мои брови в очередной раз взлетают, откуда у этого недошинигами "История Сейретея в кратком изложении"?
- Напомни мне в следующий раз плюнуть в чай Панамке-сану, - недовольно ворчит блондин.
Куросаки смеется и отворачивается.
- Это только цветочки, Хичи, вот увидишь, прибудет Кенрю и ты по-другому запоешь... Давай читай дальше, что не понятно спросишь у нашего гостя, думаю после сегодняшнего он с удовольствием тебе поможет... - этот гад еще и издевается.
- Еще слово и кто-то сам попадет в Сообщество Душ раньше, чем его Пустой.
Рыжий снова смеется.

К концу вечера я чувствую себя выжатой тряпкой, это блондинистое наказание мало того, что задает кучу вопросов, так еще и издевался надо мной всю дорогу: когда Ичиго выходил или не видел нас, это недоразумение как бы невзначай касалось моего бедра или, положив мне голову на плечо дул в ухо. Вот зараза!

- Думаю на сегодня достаточно. - голос моего друга звучит как благодать! - Пойдем, Ренджи, нужно поговорить. А ты, наказание, убери книги на место.

Мы спускаемся на кухню. Куросаки как всегда серьезен. Ставит на огонь чайник, садится за стол.
- Я написал письмо Луричийо, ты сможешь отправить его завтра? Мне нужно чтобы никто не знал, что я к ней обращался, сам понимаешь огласка нам сейчас ни к чему.
- Сделаю все, что смогу.
Отворачивается, выключает чайник, ждем, пока заварится чай, молчим, каждый погружен в свои мысли.
- Как думаешь, до следующей атаки, сколько времени? - вижу, как Ичиго стремится скрыть свое волнение.
- Точно никто спрогнозировать не может, но мы основательно потрепали его, впрочем, как и он нас. С прошлого нападения прошло уже много времени, думаю, осталось месяца три - четыре, не больше...
- Ксо! - мой друг закусывает губу. - Как же все неудачно, я думал у меня есть хотя бы еще полгода. Значит, придется поторопиться, - смотрит мне в глаза. - Потренируешься завтра с Хичи?
Ну и предложеньице! Хотя любопытство грызет!
Чувствую, как моя голова опережает мысль, киваю.
- Отлично! - ставит передо мной чашку. - Твой чай.

Дни до моей отправки в Сообщество Душ заполнены патрулированием, тренировками с пустым, слава всем Богам, через два дня прибыл Кенрю и занялся изучением традиций вместе с Хичиго. Меня от этого нудного занятия освободили, хотя как мне показалось, просто Ичиго не был уверен в моих знаниях, в какой-то степени он был прав.

В день моего отбытия Хичи пришел ко мне в спальню. До этого момента он просто дразнил меня, но сексом мы больше не занимались. Блондин уселся на кровать и стал меня разглядывать.
- Ну и чего тебе в этот раз нужно? - меня эти гляделки стали раздражать.
- А то ты не догадываешься? Трахнуть тебя хочу!
- Да пошел ты! - хотя все внутри меня приятно сжалось от воспоминаний о прошлом разе, но еще раз быть заменой мне не хотелось...
Бледное недоразумение, как и не слышал меня, лег рядом со мной и потянулся, с его животной грацией это смотрелось крышесносительно!
- Ксо! Вот навязался на мою голову!
В эту ночь мы заснули на одной кровати.

Покидая Каракуру у меня было стойкое ощущение, что меня используют в темную, это злило

Хичиго
Мой меч вошел в его тело с чарующим звуком, мне нравилось слышать, как расходятся под лезвием мягкие ткани, а затем как трещат кости, все-таки человеческое тело такое хрупкое. Но сейчас нельзя увлекаться, иначе он заметит и разозлиться.
Все же симулятор разработанный Урахарой очень реалистичен. Я каждый раз ловил кайф от участия в ее испытании.
Ичиго обычно не участвовал, он тренировался вместе с Киске или один. Вообще мы стали гораздо меньше времени проводить вместе, я почти жил у Кенрю, который мучил меня тонкостями этикета и истории Общества душ, а также взаимоотношениями между аристократией. Сначала я попытался взбрыкнуть, но Король очень доходчиво объяснил, что если я хочу жить, то нужно следовать плану, а отправка в Сейретей приближалась. Панамка-сан предложил отрастить мне волосы, чтобы наше сходство с Ичиго не так бросалось в глаза и теперь мне активно их отращивали, с помощью очередного экспериментального средства, они уже достигали плеч. Поэтому во время тренировки я собирал их в хвост.
Но сегодня Король присоединился ко мне, он хмурился больше обычного, казалось ему нужно решить какую-то сложную задачу, но ответ ускользает от него. Меня это беспокоило, но я знал, что сегодня меня будут кормить...
Симулятор выключен, Ичиго тяжело дышит, его грудь опускается и высоко поднимается, не могу оторваться от вида напряженных рук, которые сжимают Зангетсу. Он сам не знает, на сколько красив в этот момент. Не зря все эти шинигами оккупировали его, они сами не подозревают, что он их привлекает, летят как мотыльки на огонь. Все же мой Король - это Солнце. Но, как и всякое светило, он освещает всех, а мне нужно, чтобы был только мой!
Больше всего меня бесят девки, хоть он и спит со мной, но хочет их... Парадокс! Он влюблен, я знаю, пусть он никогда об этом не скажет, но от меня ему это не скрыть, я давно и слишком пристально слежу за ним. А мне остается только ревновать. Я никогда не смогу занять того же места, поэтому мне остается только ненавидеть. Я сильнее сжимаю цука в руке.
- Хичи, ты хочешь жить самостоятельно? - вопрос застает меня врасплох. Делаю обиженное лицо.
- Его Величеству так надоел его конь? - привычно начинаю с саркастических интонаций. - Он так мечтает избавиться от своей скотинки?
Я сижу от него в пяти шагах, он в несколько плавных движений оказывается около меня. Наклоняется, берет за подбородок и смотрит своими невероятными карими глазами прямо мне в душу. Не могу сопротивляться, чувствую, как повышается давление, учащается дыхание, во рту пересохло, облизываю губы.
- Ты действительно думаешь, что я все еще считаю тебя животным? - в его глазах нет былого презрения. - Как ты думаешь, если я Король, то кто же тогда моя плоть? - чувствую, как мои глаза непроизвольно расширяются, его палец нежно скользит по моей щеке.
- Ну что, Ваше Высочество, может уже пора задуматься, кем ты хочешь стать в этой жизни?
Наклоняется и целует меня в уголок глаза, отходит и идет к лестнице. Продолжаю сидеть, не могу пошевелиться. Ичиго уже вышел из подвала.
Он воспринимает меня как человека? Как равного? Как младшего брата, сына?
Начинаю нервно смеяться, понимаю, о чем он думает каждый раз, когда мы...
Ну и тараканы у тебя Величество!
Что это? Провожу по щеке, слезы? Почему? Не могу остановиться. Я ему нужен, он только что об этом сказал. Мой Король хочет, чтобы я повзрослел?

****


В ночь перед отбытием в Сейретей я не мог уснуть. И не только потому, что мы с Ичиго занимались сексом полночи. Я сильно нервничал, хотя Кенрю и был доволен моими успехами, но мне казалось, что меня сразу раскроют. Луричийо обещала, что у врат никого не будет, а потом мы обыграем мой приезд... Я должен буду оставшееся время пожить у нее, она собиралась выдать меня за одного из своих дальних родственников, который приехал изучать архивы семьи и ищет уединения. Конечно, легенда была шита белыми нитками, с именем мы решили не мудрить (у Ичиго и правда проблемы с фантазией) и я превратился в Огичи.
Рассвет я встретил сидя у окна, возможно, я больше не увижу, как встает солнце в мире живых.
Меня нежно обняли теплые руки, зарывается носом в мои порядком уже отросшие волосы.
- Ты не должен нервничать, ты будешь не один. Эти души, что будут окружать тебя - мои друзья, я уверен, они тебе понравятся. Луричийо очень смешная...
- Ичи, когда ты придешь за мной? - голос не слушается, чувствую, как мой Король улыбается.
- Хичи, ты сейчас похож на ребенка, которого мама впервые оставляет в детском саду. Ну же, ты обещал мне повзрослеть. Когда я смогу придти к тебе, я хочу увидеть хотя бы подростка с кучей комплексов, - смеется мне в макушку. - Помни, я люблю тебя, Высочество...
Я жмусь к его груди, слова так не успокаивают как ощущение сильного тела рядом. Только знание о нашей связи делает меня счастливым в этот момент. Ичиго убирает прядь за мое ухо и прикусывает мочку, дрожь проходит по телу. Поворачиваюсь и смотрю в его глаза, ощущение близости накатывает волнами, он только мой, в этот короткий предрассветный час, этот невероятный человек полностью принадлежит мне. Рука Короля скользит по моей щеке, гладит нижнюю губу, мой рот приоткрывается, он улыбается и аккуратно целует меня в уголок рта. Я цепляюсь за его плечи. Не отпускать, никогда не отпускать, только мой! Куросаки осторожно гладит меня по спине, утыкаюсь ему в сгиб шеи, еще немного, чуть-чуть...
В дверь деликатно постучали, Кенрю дает нам понять, что пора.

Самое страшное было шагнуть во врата, но подталкиваемый взглядом Ичиго я сделал первый шаг, обернувшись, мой взгляд, зацепился за напряженные плечи Короля, казалось, он сейчас рванет за мной. Кажется, кто-то говорил про ребенка и детский сад, видимо не только для меня был этот первый раз...
Туннель меня впечатлил, жутковатое место. Первым вышел Кенрю, я за ним, стражи действительно не было, интересно, как принцесса это провернула?
- Быстрее, скоро они возвратятся...
До комнат мы добрались быстро. Теперь нужно было переждать до ночи и переодеться, а затем незамеченными выбраться из поместья. Мда, никогда не думал, что кимоно такая неудобная одежда. Эта куча тряпок весила, наверное, тонну, как я должен в этом передвигаться? Тем более если придется бежать, я просто запутаюсь. Но Кенрю успокоил меня, сказав, что бежать, не придется, все четко распланировано и он выведет меня через тайный ход.
Я поправил браслет на руке, это "украшение" Киске велел мне не снимать ни в коем случае, от меня еще фонило Хуэко Мундо, но торговец сказал, что это проходит. Это его, кстати, очень заинтересовало. Сказал, что не думал, что дыра у Пустого может зарасти обратно.
Относительно спокойно пройдя по тайному коридору, мы оказались на одной из улиц Сейретея, самое сложное было оказаться около ожидавшего нас за два квартала паланкина.
Забравшись в него, я обнаружил еще одно наказание для меня - соломенную шляпу, закрывающую лицо с плетеным окошечком для глаз.
- Сейчас, Огичи-сама, мы отправимся в гостиницу, а оттуда завтра утром в поместье. Ни с кем не разговаривайте, предоставьте все мне.

Так началось мое проживание в Сейретейе

Ренджи
Самое сложное было скрыть свое посещение поместья клана Касумиоджи, особенно после недавних событий.
Конечно, внутрь меня пустили не через главные ворота, а с тайного хода, да и я был одет не в форму шинигами, а волосы скрыл под соломенной шляпой. Но если кто заметит, проблем и разборок не оберешься.
Ичиго попросил передать Хичи контейнер, что в нем я догадывался, несмотря на талант Урахары от коробки еле заметно фонило. Но больше меня занимал сверток с катаной. Когда я не удержался и все же развернул его, первой мыслью было - откуда, черт возьми, у семейства Куросаки такая вещь? Да за такую катану все поместье Касумиоджи купить можно! Хотя я и не увидел нигде клейма мастера, от клинка веяло вековой историей, казалось, он сам источает силу, если бы мне доподлинно не было бы известно, то я подумал, что это занпакто. Но это был обыкновенный меч, хотя конечно ничего обычного в нем не было... Казалось еще немного и катана, начнет шептать мне свои истории.
У тайного хода меня встречал Энрю, как всегда молчаливый и собранный. Идя по саду, я заметил, что в поместье как-то тихо.
- Огичи-сама, в додзе изволит тренироваться, - объяснил мне сопровождающий, стараюсь не улыбаться, все же голос у него специфический.
Мой сопровождающий довел меня до распахнутых седзе, и я не заметил, как он удалился. Белобрысая бестия сильно изменился, и все меньше походил на Ичиго, если сильно не вглядываться, казалось перед тобой другой человек. В центре додзе стоял тонкий подросток с белыми, заплетенными в косу волосами, и повторял одно и тоже ката. Чтобы не нарушить концентрацию я тихо разулся, поклонился, вошел в просторный зал и сел у входа.
Через несколько минут Хичиго завершил ката и повернулся ко мне.
- Привет, Ренджи, какими судьбами?
Я снял шляпу и положил ее рядом.
- Привет! У меня посылка от Ичиго.
Глаза бывшего Пустого расширились, а губы изогнулись.
Я подвинул контейнер и сверток перед собой. Блондин подошел, опустился на колени и первым развернул сверток.
- О, - вырвался у него вздох восхищения. - Не думал, что подарок будет такой шикарный. Я уже целый месяц не видел своего Короля...
Не расчехляя, откладывает, катану, и придвигает контейнер, делает глубокий вдох встает и относит коробку в другой угол додзе, не открывает ее. Вновь возвращается, садится, берет, катану обеими руками, и медленно вытаскивает ее из "белых ножен", она прекрасна, в его руке совершенное творение мастера. Одним движением он поднимается и, не прерываясь, начинает "танец".
Он был прекрасен, даже не завершенность движений приковывала взгляд больше чем отточенное мастерство старых мечников. Катана в руках блондина завораживала, блики света отраженные на лезвии завораживали. Каждое ката было проделано как танец. Все же бывший Пустой был больше танцор, чем боец, сначала подумал я, но затем представилось, что он не один и понял свою ошибку. Этот парень по настоящему опасен, все это лишь маска. Передо мной молодой, в чем-то не опытный, но все же опасный хищник.
Он остановился и вернул, катану в ножны. Грудь его тяжело вздымалась, я не мог произнести ни слова. Хичиго опустил голову и шумно выдохнул.
Подойдя к посылке, он бережно открыл ее и на несколько мгновений замер, затем резким движением опрокинул в себя содержимое бутылочки. И довольно зажмурившись, издал стон, от которого я чуть не растекся по полу. Юноша повернулся ко мне и улыбнулся.
- Я очень хочу смыть с себя пот, составишь мне компанию?
Я молча киваю, он довольно улыбается и манит меня рукой к выходу. Выходим синхронно кланяемся, обуваемся, и он ведет меня к купальням.
Когда он начал снимать с себя косодэ я замер, его грудь была молочно белой, никаких отметин или родинок, лишь два розовых полукружья сосков, а потом он повернулся ко мне спиной, она была вся исполосована розовыми полосами. Ичиго знатно оторвался на своем подопечном, такие шрамы никогда не сойдут, волна белого шелка закрывает отметины, он распустил волосы. Моя голова явно занята не теми мыслями, я отвернулся и быстро разделся.
Успокойся Ренджи, что ты никогда голых парней не видел, пытаясь успокоить свое возбудившееся тело, я вошел в душевую и тут же потерял остатки самообладания.
Хичиго вытянулся под тугими струями и с довольным лицом намыливал свое тело, это была самая эротичная картина из виденных мной. Стройное длинные ноги уже покрытые густой пеной и рука, скользившая по груди, казалось, ласкает это совершенство.
А, к черту все!
Я прижал его к стене и прервал удивленный вскрик поцелуем, его язык проник в мой рот и прошелся по моим зубам, все Ками на свете, да что со мной происходит. Его рот был таким влажным и жарким, что я потерял самообладание. Подхватив его под бедра, ощутил, как совершенные ноги обхватывают мою поясницу.
- Только не кончай в меня, - прошептал мне на ухо этот сумасшедший.
Конечно, все, что пожелаешь, сладкий!
Лижу его сосок, это чудо выгибается и мурлычет, трется членом о мой живот, нееет, не так быстро, целую его шею, вдыхаю пряный аромат пополам с травяным мылом. Крышу сносит.
- Ну же, я соскучился, возьми меня.
- Как скажешь, - опускаю его и поворачиваю лицом к стене. Бесстыдно выгибается и довольно смеется.
Резко вхожу, шипит как недовольный кот.
- Реенджи, да ты садист!
- Сейчас будет лучше, - сжимаю его член в руке, замирает, но при первом же движении издает неприличный стон. Через минуту сам толкается ко мне.
Ками-сама! Трахаю его как последнюю сучку, резко вхожу, так что мои яйца соприкасаются с его задницей, он не доволен, пытается вырваться, но я крепко держу его, волосы сами собой наматываются на кулак, теперь не сбежишь.
Нет, дорогой, сегодня все будет, так как я захочу!
Еще несколько движений и он прогибается и стонет в свое плечо, кажется, достал. Теперь уже я не могу остановить его, кто кого трахает? Теряю управление и теряю самообладание, этот белобрысый творит что хочет, мои стоны, наверное, слышны всему Сейретейю. Утыкаюсь в его лопатки, нет сил больше терпеть, ноги дрожат. Его член в моей руке, уже не забочусь вообще ни о чем, резко провожу вверх вниз, и он с утробным рыком кончает, стенки сжимаются и я, еле успевая вытащить из него, кончаю ему на спину.
Сползаем на пол, он горячим плечом прислоняется ко мне сверху падают теплые струи воды, нет сил подняться.
- Ну, ты и животное, - в моем голосе больше восхищения, чем недовольства, целую его в висок.
Делает над собой усилие и встает, смывает с себя остатки нашей страсти, выходит из-под воды, отворачивается и опускает голову.
- Как там Ичи? - голос парня все еще хриплый.
- Нормально все с ним, о себе лучше подумай! - вот ведь зараза, только что со мной трахался, а первым вопросом как будто в лицо мне плюнул.
- Кучики Рукия сейчас на грунте? - спина так напряжена, что все шрамы проступили еще ясней, с волос стекает вода, скользит по разгоряченному телу.
- Да, - коротко бросаю я, вижу, как плечи блондина опускаются. - Она сейчас договаривается с Урахарой.
- Ясно, - коротко бросает он и идет к бассейну. Как бы не велик был водоем, белые волосы заполняют его на полвину. Подхожу, сажусь на край и провожу рукой по макушке, приоткрывает желтый глаз, бледно усмехается.
- Я очень устал ждать, Ренджи, от этого еще больнее знать, что она там с ним, под одним небом, а я даже услышать его голос не могу.
- Он просил передать, чтобы ты держался, - усмехаюсь. - Так краснел, сказал, что скучает...
- У тебя хорошо, получается, врать, лейтенант, когда вдохновение находит.
Хрипло смеется, вот ведь зараза! Дергает меня за ногу, и я лечу в воду.

Уже потом сидя на энгаве мы пьем чай и любуемся закатом. На Хичиго голубая юката без каких-либо узоров. Сейчас совсем не заметно его сходство с Ичиго, и в тоже время есть какое-то родство, как будто смотришь на выросшего сына Куросаки, каким бы тот у него мог быть. Блондин улыбается и подмигивает мне, я тяну его за прядь и целую без каких-либо намеков, просто в этот момент мне хочется этого больше всего.


Бьякуя
Глава великого клана Кучики Бьякуя никогда не слушал сплетен, иначе бы заранее знал, что в день своего визита в лавку старого мастера Тогиси застанет там еще одного посетителя.
Если бы господин Кучики мог удивляться, его брови, несомненно, приподнялись бы в этой естественной для всего человечества эмоции, но данный шинигами хорошо умел контролировать свои порывы.
Поэтому застав необычную картину в лавке лишь пристальнее вгляделся в господина в соломенной шляпе, с длинной белой косой спокойно лежащей на плече.
Тем временем мастер Тогиси на вытянутых руках протягивал неизвестному катану в простых «белых ножнах».
- Оцените, Господин, я надеюсь, Вы останетесь, довольны, - в голосе старого мастера было ожидание. – Вы удостоили меня великой чести, надеюсь, что это не последняя наша встреча…
Неизвестный молча принял меч и коротким движением на несколько сантиметров обнажил лезвие, солнечный луч, отразившись в поверхности на миг ослепил Бьякую. Сморгнув, он увидел полностью обнаженный клинок и подавил вздох восхищения.
- Благодарю, мастер Тогиси, - голос у незнакомца оказался неожиданно молодой. – Если я задержусь в Сейретейе дольше, чем планирую, обязательно приду к Вам.
Хозяин чудесного меча коротко поклонился и повернулся к Кучики лицом, из-под соломенной шляпы были видны лишь губы и подбородок, через плетеное окошечко на капитана смотрели два желтых как у хищника глаза. Бьякуя машинально ответил на приветствие и решил завершить дело, ради которого пришел – отдать один из своих фамильных клинков на полировку.
Хозяин лавки никогда не был болтлив, но здесь на него видимо подействовало впечатление от прошедшей работы.
- Все Ками на свете мне в свидетели, счастье такой работы выпадает не каждое столетие. А главное нет клейма мастера, но какое совершенство… Хорошо, что его надоумили пойти ко мне, еще испортили бы такое сокровище…
Выйдя из лавки, капитан шестого отряда неожиданно услышал голос недавнего посетителя лавки. Только теперь незнакомец шипел.
- Я, кажется, просил тебя, Энрю, не сопровождать меня, ты привлекаешь ненужное внимание.
Двое стояли около букинистической лавки, блондин в зеленом кимоно без гербов и большой бритый мужчина с черным чубом и в черных же очках. Кажется, он где-то уже видел его. Точно - это слуга семьи Касумиоджи, один из телохранителей Луричийо. Здоровяк заметно поник от слов неизвестного господина.
- Ладно, понесешь книги, которые я купил, хоть какая-то польза. Пойдем, не стой столбом, - блондин раздраженно перекинул косу на спину, она зло хлестнула его по бедрам.
Неожиданно господин Кучики решил пройтись за странной парочкой, что-то в них пробудило его интерес, благо им было в ту же сторону. Через несколько кварталов к двум представителям клана Касумиоджи (теперь Бьякуя был уверен) подбежал мальчишка и с поклоном протянул «зеленому господину», как прозвал его про себя капитан Готея 13, свернутую в несколько раз бумагу. Когда юноша, все же господин Кучики склонялся к этой версии, развернул записку и прочитал, его губы раздвинулись в радостной улыбке.
- Передай, что я очень жду, и соскучился, - мурлыкающе произносит, теперь уже точно юноша. И протянул монетку мальчишке.
Руки в белых перчатках прижали письмо к губам. Видимо послание от любимой, с пониманием подумал глава великого клана. И тут весь романтизм слетел с мужчины, глаза сузились – на руке «зеленого господина», чуть выше перчатки, красовался черный браслет удивительно похожий на повязку одного из капитанов Готей 13. Да кто этот мальчишка и зачем ему ограничитель реацу? Господин Кучики почувствовал, как его обволакивает давно забытое чувство любопытства, желание разгадать эту загадку становится нестерпимым. Краем глаза, наблюдая за колоритной парочкой, капитан Готея делал вид, что его заинтересовали товары в витрине ближайшего магазина с бижутерией. Хорошо, что никого из близко знающих главу клана не было рядом иначе бы они очень удивились, что могло здесь понадобиться образчику вкуса всея Сейретейя?
Двое из клана Касумиоджи двигались в сторону белого города, и господин Кучики через некоторое время последовал за ними. Весь остаток пути до белых стен прошел без происшествий. Лишь перед воротами здоровяк на секунду замешкался, перекладывая стопку книг из одной руки в другую. «Зеленый господин» даже не приостановился, чтобы подождать слугу, что впрочем, и понятно, казалось, он вообще ничего не замечал вокруг.
За долгое время пути Бьякуя успел во всех подробностях рассмотреть спину заинтересовавшего его юноши. Ничем не выделяющаяся обычная для аристократа тонкость и некая изящность фигуры и то, как он шел, не глядя на окружающих. Но кто же этот молодой аристократ? Что-то он не слышал чтобы подобный юноша жил в поместье Касумиоджи, да еще эта катана… Но кажется господин Кучики Бьякуя знал где может подслушать, а точнее случайно услышать, последние сплетни Сейретейя. Достаточно близко пройти у комнат младшей сестры во время очередного заседания Женской Ассоциации Шинигами. В размышлениях об этом он довел парочку до поместья, при приближении «зеленого господина» стража подобралась, и ворота поспешно распахнулись, проходя мимо, господин Кучики услышал:
- Огичи-сама, ну почему Вы не взяли сопровождение, если с Вами что-то случится я не знаю, что со мной сделает Ваш Родитель, - в голосе говорившего было неприкрытое беспокойство.
Господин Огичи рассмеялся.
- Брось, Кенрю, пока его здесь нет, кто может угрожать мне…
Жаль, что нельзя остановиться и послушать, «зеленый господин» все интереснее.
И еще одна загадка – почему оружейники обслуживающие Королевскую Стражу не взялись за полировку меча Огичи-сама?

****


Устроившись на энгаве у раздвинутых седзе с ароматным чаем уважаемый глава великого клана Кучики Бьякуя занимался банальным подслушиванием местных сплетен.
Сначала девушки обсудили, как водится, всех капитанов и офицеров Готей 13 мужского пола. В это время уважаемый капитан шестого отряда очень жалел о своем решении услышать интересующие его новости, так как у него банально горели уши. Но вот буря миновала, и начались сплетни, не касающиеся служащих Готея.
- Вы видели нового обитателя поместья Касумиоджи? Говорят небесной красоты юноша, - начла Рангику. – Правда, откуда такие слухи, если лицо его видели только обитающие в поместье. Сой-Фонг, слышала что-нибудь о нем?
- Не много, - брови господина Кучики взметнулись. – Мне тоже приходится подбирать слухи, пока ничего конкретного, никто ведь не допустит меня к клановым записям. Но его появление очень странное. Слуги говорят, что молодой господин Огичи очень долго жил в уединении со своим родителем, тот его избаловал, поэтому и отправил под надзор главы клана, а точнее ее советников. Имя вассального клана я так и не узнала, единственное, ходят слухи, что его род как-то связан с изготовлением оружия для Королевской Стражи. Несмотря на все недостатки очевидцы утверждают, что таким изяществом может похвастаться разве что твой брат Рукия… Доподлинно известно только то, что прибыл в поместье изучать архивы семьи, введет уединенный образ жизни и сторонится посторонних, – капитан второго отряда сделала паузу и продолжила. – Из поместья выходит только в соломенной амигаса и одежде без камон. Говорят, ближайшие помощники Луричийо опекают его как наседки, что очень злит молодого господина, слуги слышали, как он с ними ругался и даже бил посуду.
Девушки восхищенно вздохнули, Бьякуя недовольно поморщился, что в несдержанности может восхищать.
Тут Сой-Фонг сделала многозначительную паузу, видимо желая привлечь внимание возбужденной публики обсуждающей доставленные новости.
- А вообще, Рукия, тебе лучше должно быть известно, интересного господина видели в компании Абараи Ренджи…
- Вот гад, и тут успел раньше меня, - возмутилась Матсумото. – Ну, если он уже успел его окрутить, прорежу его красный хвост!
Господин Кучики поперхнулся уже порядком остывшем чаем, нет, конечно, до него доходили слухи о пристрастиях его лейтенанта, но он особо в это не верил. Глава клана еще раз убедился – подслушивать плохое время препровождение.
- Как вы думаете, если я изъявлю желание навестить малышку Луричийо, это будет очень странно выглядеть? – неожиданно подала голос его сестра. И была тут же погребена под громкими возгласами одобрения.
Дальше началась полнейшая свалка, и потому Бьякуя счел за лучшее удалиться.

****


- Ренджи, я недавно был у мастера Тогиси и встретил там интересного юношу, точнее у этого юноши был интересный меч… - Он увидел, как плечи его лейтенанта напряглись под форменным косодэ. – Ничего не слышал о новом жильце поместья Касумиоджи?
- Да какой он новый, капитан, этот Огичи уже второй месяц там живет. Он у меня дорогу спрашивал, когда от сопровождающих сбежал, вот я ему и показал. Странный малый, все время в соломенной шляпе ходит, если бы не подбородок с губами, подумал бы, что он как капитан Комамура…
Врет или точнее не договаривает, понял господин Кучики. Ну что ж может быть Рангику права, и Абараи просто положил глаз на молодого аристократа… Плечи лейтенанта расслабились, и он поднял взгляд от документов. В глазах подчиненного плескался смех.
- Чем он Вас так зацепил, капитан, впервые слышу, чтобы Вы кем-то интересовались не по службе?
«Вот нахал!» - подумал глава клана.
- Меч, лейтенант Абараи, у юноши восхитительный меч. Это и мастер Тосики подтвердил, когда я пришел забрать оружие после полировки. Можно сказать представитель семьи Касумиоджи обладает катаной достойной Короля Душ.

****


- Рукия, я слышал, ты собираешься посетить клан Касумиоджи? – сестра вздрогнула.
- Да, нии-сама, Вы против? – девушка замерла ожидая.
- Нет, я давно хотел попросить уважаемую Луричийо о доступе в библиотеку клана. До меня дошли слухи, что у них хранится одна редкая книга. Если она не сочтет за грубость, может, передашь о моей просьбе?
- Конечно, нии-сама.

****


- Нии-сама, я получила приглашение от Луричийо, она пишет, что с радостью предоставит Вам доступ в библиотеку клана, если конечно это не будет касаться секретной информации по изготовлению оружия. И если мы желаем, то можем посетить ее на следующей неделе.
- Передай, что я очень благодарен…

****

- Огичи-сама, Вы же понимаете, что это не спроста! Кучики не будет просто так посещать нашу библиотеку. Да о его собрании книг легенды ходят, что ему могло понадобиться в нашей? Следовательно, у него только один повод…
- Не истерии, Кенрю, даже если он меня увидит, думаешь, сразу подумает, что я связан с Куросаки? Да ни в жизнь! Насколько я знаю это не первый случай, когда мой … брат на кого-то похож. А что бы не облажаться, сделаем так…

****


Так как визит был не официальный Кучики пришли в форме шинигами. Луричийо встретила их у самых ворот. Когда с приветствиями было покончено, их с сестрой пригласили выпить чаю. Велась ничего не значащая светская беседа.
- Кучики-сан, Вам неверное не терпится побывать в нашей библиотеке. Я сейчас позову Кенрю, он проводит Вас и поможет в поисках… А мы с Рукией-сан еще пообщаемся.
Через несколько минут на пороге возник мужчина, он казался каким-то встрепанным.
- Луричийо-доно, позвольте обратиться.
Лицо девочки приняло озабоченное выражение.
- Прошу меня простить, - фусума закрылись за хозяйкой, на лице Кучики-старшего не отразилось ни одной эмоции, лишь сестра заинтересованно стрельнула глазами.
- Как ушел? – кажется, голос маленькой девочки звенит от ярости, все же она еще молода, замечает глава великого клана. – Я же просила его не покидать территорию поместья…
- Простите меня, госпожа, это я не доглядел. Он ушел сразу после занятий по фехтованию, – в голосе слуги растерянность. Слышно плохо, но оба Кучики притихли и изо всех сил вслушиваются.
- Его не для того отправили сюда… Он доставит нам всем неприятности. А его… досточтимый отец - кажется Луричийо говорит через стиснутые зубы. – Оторвет нам головы, ну или поместье по камешку раскатает. Ладно, сама справлюсь. Сейчас проводи Кучики-сан в библиотеку и возьми уже себя в руки!
Послышался совсем уже не разборчивый шепот.
Девочка вошла в комнату, ее лицо покинул привычный румянец.
- У вас неприятности? Может, мы с братом сможем помочь? – участливо поинтересовалась Рукия.
Луричийо вздрогнула и нерешительно улыбнулась.
- Нет, что Вы, мы справимся своими силами, не стоит беспокоиться… Кенрю сейчас проводит Вас, Кучики-сан.
Уже на выходе Бьякуя услышал:
- Ты давно видела Ичиго? – и чуть притормозил.
- Нет, недавно, он, кстати, просил передать тебе привет, сказал, что собирается в Сообщество Душ, обещал заглянуть…

Кенрю довольно быстро помогает найти интересующий трактат и по желанию Бьякуи оставляет его. Это было действительно любопытно история мастеров изготовлявших в разное время оружие, но ответа на свой вопрос так и не нашел. В книге не упоминалось, чтобы один из уважаемых мастеров не ставил клейма на своих лучших клинках. Все страннее и страннее. Чтение поглотило его, лишь появившийся на пороге служка с вопросом – не желает ли чего Кучики-сама – отвлек его и напомнил о времени. Капитан шестого отряда с сожалением отложил книгу, кое-какую информацию он, конечно, получил, но этого определенно было мало. Уже выйдя из здания библиотеки, он застал интересную сцену.
Через парк быстро шагал «зеленый господин» все в той же неизменной соломенной шляпе, а за ним бежал Кенрю.
- Огичи-сама, подождите, прошу… - казалось, советник клана сейчас банально заплачет.
«Зеленый господин» остановился и резко развернулся, от него волнами расходились нетерпение пополам с недовольством.
- Кенрю, только давай без нотаций, я в курсе, что у нас гости, и я не должен был уходить не предупредив, но это было срочно. Мне нужно было забрать послание, - голос юноши приобрел мурлыкающие интонации.
- Огичи-сама, прошу, не делайте так больше, Вы заставляете всех нас волноваться…
- Понял, понял, - в голосе молодого господина ни капли раскаяния, только скука.
- Кучики-сама? – подал знать о себе стоящий рядом слуга.
Головы двух спорящих повернулись в его сторону. Спина Кенрю напряглась, он непроизвольно положил руку на цука катаны. Юноша склонил голову в шляпе набок, рассматривая нечаянного свидетеля произошедшей сцены.
- Огичи-сама, - прошептал Кенрю с мольбой. – Кучики-сама, позвольте представить Вам господина Огичи, он гостит в поместье, его, как и Вас привлекла библиотека клана.
Юноша поклонился в знак приветствия не достаточно низко на взгляд Бьякуи, что еще за дерзкий малец. Рука советника на цука побелела от напряжения.
- Огичи-сама, прошу…
Руки в белых перчатках потянулись к завязкам шляпы и в несколько уверенных движений сняли ее с головы. Волосы до этого тщательно уложенные осыпались водопадом, наполовину скрыв лицо. Лишь невероятные желтые глаза блеснули на худом лице.
- Капитан Кучики, рад встречи, - проронил «зеленый господин» и шагнул на встречу, на лицо тут же упала тень от ближайшего дерева.
- Взаимно, Огичи-сан.
- Прошу меня простить, но мне нужно привести себя в порядок, думаю, если Вас заинтересовала библиотека клана, мы еще встретимся, разрешите удалиться, - в тени мелькнула озорная улыбка.
- До встречи, Огичи-сан.
Кенрю низко поклонился и, наконец, выпустил, катану из рук. Юноша вновь надел шляпу и удалился. Советник все также бежал за ним, явно не успевая за стремительным шагом господина.

Его сестра и Луричийо гуляли по саду, на лице Руки явственно проступала досада, она не справилась с заданием Ассоциации, это злило ее. И тут в Кучики-старшем проснулось давно забыто озорство, ему захотелось подразнить девушку.
- Нии-сама, вы уже закончили?
- Не совсем, если Луричийо-сан не будет против, то я хотел бы вернуться хотя бы еще один раз?
Глаза девочки расширились, но она тут же взяла себя в руки.
- Конечно, Кучики-сан, всегда рада услужить.
- Я, кстати, сейчас встретил интересного молодого человека – Огичи-сана. Мне сказали, что он тоже интересуется Вашей библиотекой, может быть в следующий раз он сможет мне помочь?
Девочки одновременно поджали губы, одна от досады, вторая, стараясь сдержаться.
- Боюсь, Огичи-сан, не слишком расположен к компании, он очень долго жил лишь со своим отцом, зачастую у них даже слуг не было… Я опасаюсь, Кучики-сан, что Вам будет тяжело с ним общаться, - Луричийо явно не знала куда деться, ее щеки покраснели. – Он очень своевольный юноша, отец надеялся, что нам удастся его приструнить… но видимо такую натуру не стреножить…
Сердце Бьякуи кольнуло, ему было это знакомо, однако со временем и его нрав оказался усмирен.
- Думаю, с возрастом это пройдет, - сдержанно ответил глава великого клана.
Из глубины сада послышался задорный смех и приближающийся топот.
- Луричийо! Слушай, Луричийо! – закричал юноша из-за деревьев, на нем теперь было красное кимоно украшенное белой вышивкой, волосы развивались на бегу.
- Луричийо, я… - тут Огичи заметил спутников родственницы. – Ой, я попозже…
- Огичи-сан, будьте любезны ведите себя, как подобает! – кажется, маленькая хозяйка еле сдерживалась.
- Прости…те, Луричийо-сан, я слишком не сдержан.
Рукия рассматривала незнакомца во все глаза, его лицо наполовину скрытое тенью деревьев определенно было интересным. Тонкие скулы, пухловатые губы и глаза, казалось, они светятся в тени.
- Позвольте представить, Рукия-сан, мой гость – Огичи-сан, он еще не привык к большому количеству людей.
- Кучики Рукия? – в голосе юноши сквозило напряжение и странная неприязнь. – Рад знакомству. Вы, правда, шинигами? Никогда не видел женщин шинигами, тем более таких маленьких. Всегда думал, что, такие как Вы, сидят дом и вышивают приданное…
- Огичи! – предупреждающе одернула Луричийо.
- Что? Я снова что-то не то сказал? – голос становится растерянным, но в нем нет и намека на раскаяние. И от того его последующие извинения кажутся фальшивыми. – Простите.
А в глазах все равно еле сдерживаемая злость.
- Не стоит извиняться, - Рукия натужно улыбается, все же он задел ее. – Многие недоумевают.
- Луричийо-сан? – юноша поворачивается к хозяйке поместья, во всех его жестах не терпение и желание сорваться с места. Столько дел еще не сделано.
Рукия старается не слишком всматриваться, но в его профиле мнится что-то знакомое и потом у нее задание.
Через некоторое время Огичи вновь раскланивается и уходит, рассмотреть его как следует, все равно не удается, мешают либо тени, либо ветки или в самый нужный момент юноша отворачивается, отвлекаясь на что-то постороннее.
- Простите, - шепчет покрасневшая в очередной раз девочка.
- Все в порядке, - Рукия ободряюще дотрагивается до плеча подруги.
- Нам тоже пора. Всего доброго, Луричийо-сан. Через несколько недель, если Вы не против, я вновь загляну к Вам.
- Конечно, Кучики-сан, - хозяйка подавляет тяжелый вздох.
По дороге домой оба Кучики напряженно молчат.

****


- Что ты устроил? Я все Ичиго расскажу, думаю, его не обрадует, что ты нахамил его лучшей подруге!
- Плевать, ненавижу ее, она во всем виновата!

****


В этот раз он действительно не хотел подслушивать, случайно услышал, проходя мимо, но, уловив суть, остановился.
- Его видели без шляпы! – ворвавшись в комнату, прокричала Матсумото. – Но опять только слухи, сама не видела. Говорят невероятный красавчик!
- Ну и? Не томи!
- Какому-то заносчивому аристократишке не понравилось, что наш красавчик не пропустил его вперед на улице, и он вызвал его на поединок. Дрались на старом полигоне, ну знаете, тот, что ближе к вратам? Блондинчик был невероятен. Мужики впечатлились, Ренджи сказал Иккаку, что Огичи во время дуэли походил на танцора… Он точно на него запал…

****


- Ты чего вытворяешь? Весь Сейретей на уши поднял, теперь я не смогу приходить. Твой дом под неусыпным наблюдением сплетников.
- Плевать! Надоело! Посылки все равно оставляют у Шибы, оттуда сам заберу теперь.
- Придурок! Ты хоть понимаешь, на какой риск все из-за тебя идут?!
- Не могу больше, хочу его увидеть. Так и передай, он обещал! Я еже больше двух месяцев его не видел. Я скоро сорвусь, не железный…

****


Бьякуя увидел его спустя месяц после первой встречи. В библиотеке было тихо, юноша сидел обложенный свитками и что-то увлеченно читал, забравшись в кресло с ногами.
- Ками-сама, разве тогда еще использовали эту устаревшую технику, - неожиданно вырвалось у юноши.
- Огичи-сан, добрый день!
Блондин вздрогнул и обернулся.
- Добрый, Кучики-сан! – теперь его лицо хорошо освещалось. Оно было очень выразительное и действительно красивое. Худое с впалыми щеками, припухлыми розовыми губами, белой нежной кожей, но главное глаза, в прошлый раз зрение не обмануло главу великого клана, глаза были невероятного ярко желтого цвета. И радужка казалось, была обведена черным по внешнему краю.
Юноша криво улыбнулся и спустил ноги с кресла.
- Вам помочь с поиском книги?
«Зеленый господин» изящным движением заправил выбившуюся из прически прядь.
- Если Вам не тяжело.
- Ничуть, - юноша как спущенная пружина поднялся из кресла и неожиданно мягкой походкой двинулся к стеллажам. Хищник сквозил в каждом шаге. Бьякую не обманывало ни кажущиеся плавными движения, ни походка танцора.
- Огичи-сан, мы с Вами ранее нигде не встречались?
- Кроме прошлого раза? Мы виделись еще в лавке у мастера Тогиси. Я Вас запомнил… а до этого со МНОЙ Вы точно не встречались. А что? – из полутьмы стеллажей блестели глаза и зубы.
- Ваше лицо, - господин Кучики подошел ближе, точно! Если бы не белый цвет волос, бледная кожа и эти невероятные глаза, капитан очень близко склонился к юноше, вылитый Каен Шиба!
- Вы в родстве с кланом Шиба не состоите? – вырвалось у Кучики Бьякуи

Хичиго раз
Для Луричийо и Кенрю мой Король совместно с Урахарой придумали легенду, что я брат Ичиго и что он хочет уберечь меня от внимания Готей 13 и Азена. Все же знают, как наш рыженький помешан на - всех спасу!
Думаю, поэтому ни у кого и не возникло много вопросов. Иногда Куросаки врет очень убедительно и вдохновенно.
И сначала в поместье на меня не обращали внимания, ну живет себе господин дальний родственник и живет, никого не трогает, ни с кем не общается, мирно сидит в библиотеке или занимается в додзе.
Но уже через две недели все начало меняться. Сначала у меня появился учитель по фехтованию, не знаю, откуда Ичиго и Урахара его откопали, но факт - мной стали заниматься. Потом подключился Кенрю - кажется, ему просто нравилось объяснять мне тонкости этикета и чайной церемонии.
А Луричийо действительно оказалась забавной малышкой, она научила меня играть в Го и Сеги, мне понравилось, но с ней мы больше играли в подвижные игры в саду. Было весело, даже без Ичиго я нашел повод улыбаться. Зверь во мне просыпался редко и себя я контролировал все лучше. Наверное, в этом помогало, что моя реацу была полностью ограничена. Браслет на руке раздражал меня гораздо меньше ошейника на гигае.
Но самую острую перемену я ощутил, после того как Ренджи принес, катану. Кстати на тот момент он был моей единственной связью с внешним миром и единственным источником чувственного удовольствия. Но каждый раз, касаясь, его я, не мог избавиться от чувства, что делаю что-то не правильно. И хотя Куросаки еще в прошлый раз посмеялся над моими словами о том, что я его предал, но для меня это было так, никто не мог заполнить ту пустоту в моей душе, которая возникала когда Короля не было рядом. А его не было, а Ренджи все же напоминал мне о нем.
В свертке с катаной была короткая записка: "Я хочу, чтобы теперь она всегда была с тобой". Сколько раз я потом ее перечитывал, от бумаги исходил еле уловимый аромат хозяина и в первую ночь я не мог уснуть, прижимал ее к ноздрям и улыбался как идиот. Катана почему-то была стерильна, будто ее никто кроме меня еще не касался.
После ухода Ренджи я долго сидел в своей комнате и смотрел на обнаженный клинок, до меня все еще не доходил смысл послания, но раз ОН так хочет...
Было видно, что клинком давно не пользовались, и он требовал полировки. И тогда я пошел к Кенрю просить совета - к кому мне можно обратиться по этому вопросу в поместье.
Когда мы оказались в кузнице, там уже завершились все работы, и почти никого не было. Кенрю проводил меня к молодому на вид юноше.
- Это Мастер Мунэтика, он может посмотреть твой меч...
Катана в "белых ножнах" перекочевала из моих рук в неожиданно узловатые пальцы юного мастера.
- Господину лучше обратиться к полировщику не из семьи Касумиоджи - после непродолжительной паузы голосом старика сказал Мастер. Он не смотрел на меня и руки его еле заметно подрагивали. - Мне очень жаль, Господин, но я не имею права касаться этой катаны. Амацуме запретил это много лет, и мы чтим, стары клятвы.
Только в этот момент я заметил, что он держится за цука через рукав косодэ. и уже уйдя из кузницы мне вспомнилось, что Мастер ни разу не назвал меня Огичи, только Господин. К чему бы это?
После этого случая отношение ко мне резко поменялось, все стали называть меня исключительно Огичи-сама, даже Кенрю с которым я в последнее время сблизился. Казалось, все знают что-то, чего я один не знаю, это злило.
А еще мне, наконец, разрешили покидать поместье, но исключительно в сопровождении кого-то из охраны. Но все чаще это стал делать Энрю.
И солнце, оно меня убивало, моя кожа оказалась на удивление чувствительной и на меня нахлобучили эту идиотскую шляпу и перчатки.
Хотя в дальнейшем я был очень благодарен за столь назойливую заботу. Оказывается, гуляя по Сейретейю можно наткнуться на старых знакомых Ичиго...
Мне понравилось гулять, но от сопровождающих я предпочитал избавляться. Прогулки по Сейретейю отличались от прогулок по Каракуре, там мы в основном выходили вечером, Ичиго опасался, что нас заметят. А один я там вообще редко выходил. Сейретей же вообще отличался от мира живых, тем интересней было гулять одному...
оказалось, найти полировщика в этом не маленьком городе очень сложно. Какому бы мастеру я не показывал, катану, все восхищенно цокали языком, но отказывались взяться за работу.
И вот когда я уже почти отчаялся:
- Вам нужен Мастер Тогиси, вот только его лавка находится в третьем районе Руконгая. Но если молодой господин хочет чтобы его гордость сияла как надо, то только Мастер Тогиси.
- Как мне найти его?

****


А потом еще эти Кучики! Когда увидел малявку, думал, не сдержусь - разорву ее на месте. В тот момент я подумал, что мне не удержать зверя, и я всех подведу и раскрою себя, но все обошлось.
И как я умудрился тогда в лавке Тогиси проморгать этого надменного брюнета, должен был бы помнить ту нашу схватку на Согиоку. Так глупо попасть. Но времени оставалось мало. Скоро должен был прибыть Ичиго. Эти три месяца без него, хоть и были наполнены под завязку, но моя тоска и потребность видеть его никак не желали отступать.
Кучики-старший очень уж интересовался мной, Ренджи передал, что он интересовался моим мечом и как следствие мной. Да что же мне такое прислали? Меч как меч, даже без клейма мастера, но столько танцев вокруг него...
В первый визит главы клана с сестрой мы, конечно, устроили представление и они не смогли хорошо разглядеть меня, но это лишь отсрочка. А потом этот кусок дерьма посмел разевать на меня свою пасть, я как раз давно уже не получал посылок от Короля, поэтому был раздражительнее обычного. Какой-то непонятный аристократ попытался меня унизить, я не сдержался и он вызвал меня на дуэль. В тот момент я не думал о последствиях, мне нужно было спустить пар. Смешно, но этот мужчина, имени которого я даже не потрудился запомнить, был таким медленным и не поворотливым, что поединок был скучным и закончился очень быстро.
Потом мне, конечно, досталось по полной и Ренджи сказал, что больше не сможет приходить. Это меня даже и не расстроило, я ждал, когда Куросаки появится в Сообществе душ.
Мои нервы были на пределе, может по этому я потерял бдительность и не подготовился к следующему визиту Кучики. Он застал меня прямо в библиотеке, я так увлекся, что не обратил внимания на его появление, а потом уже было поздно. Он говорил ничего не значащие вещи и пристально разглядывал меня, потому я поспешил скрыться между стеллажей.
- Огичи-сан, мы с Вами ранее нигде не встречались? - спросил он, конечно, доводилось, только тогда это был не совсем я.
- Кроме прошлого раза? Мы виделись еще в лавке у мастера Тогиси. Я Вас запомнил… а до этого со МНОЙ Вы точно не встречались. А что?- я улыбался легко, мне надоело быть осторожным, да и я этого никогда не умел.
- Ваше лицо, - господин Кучики подошел ближе, склонился почти к самому моему лицу. Неожиданно его глаза расширились. - Вы в родстве с кланом Шиба не состоите? – вырвалось у капитана шестого отряда.

****


Меня разобрал смех, ну конечно, вспомнить об изгнанном клане и не вспомнить о спасителе собственной сестры. В этот момент у меня окончательно сорвало тормоза.
- Все возможно, Кучики-сан, - я улыбнулся своей самой дерзкой улыбкой и еще приблизил свое лицо. – А что, я так Вам кого-то напоминаю? – проговорил я почти в губы аристократу.
Капитан отшатнулся, правый глаз дернулся в раздражении. Но я не отступал и подошел вплотную.
- Ну же, Кучики-сан, не отвечать на вопросы не вежливо. Разве я Вас чем-то обидел, - еще чуть-чуть и я рассмеюсь, лицо Бьякуи стало забавным, на несколько мгновений он потерял свое знаменитое самообладание.
- Огичи-сан, я не понимаю Вашего поведения, Вы действительно напомнили мне одного из изгнанного клана… Но и Вы не ответили на мой вопрос…
Я прищуриваю левый глаз и томно выдыхаю ему в ухо.
- Но Вы ведь сами сказали – из изгнанного клана, зачем мне подтверждать или опровергать данное предположение, я либо солгу, либо признаюсь в не очень лестном родстве, – отхожу на шаг. Смотрю в лицо своему визави. – Ваша книга, - протягиваю Бьякуе том.
Отворачиваюсь и иду к столу, где оставил интересовавшую меня рукопись.
- Откуда у Вас катана Небесного Кузнеца? – его вопрос заставляет меня застыть на месте. Перевожу дыхание.
- Как гость, Вы задаете слишком много вопросов интимного характера, Кучики-сан! – мой голос звенит от сдерживаемых эмоций. Так вот в чем причина перемен в поместье, все кроме меня что-то знают про мой меч. – Это катана моего отца! Еще вопросы?- резко разворачиваюсь.
Капитан Готей13 пристально смотрит. Прости меня Ичиго, но я, кажется, сейчас спущу все твои старания в трубу.
- Почему Вы скрываете свою реацу?- похоже, Кучики решил окончательно вывести меня из себя.
- Бьякуя, ты лезешь не в свое дело, - в один шаг оказываюсь подле него. Его глаза расширяются. – Ты тоже не всем стремишься демонстрировать свою силу, – дергаю его за локон, вдыхаю аромат волос. – Не представляешь, как мне надоело строить из себя пай мальчика, а как на счет тебя? – вовремя отскакиваю от него и смеюсь, брови капитана сошлись на переносице. Он зол, упиваюсь тенями проступивших эмоций. Ловлю на лету его руку, облизываю подрагивающие пальцы. – Тебя же предупреждали, что я неотесанная деревенщина, не умеющая держать себя в руках, зачем же ты так активно искал со мной встречи, что любопытство загрызло?
Вырвал свою руку и брезгливо вытер ее об хаори. Ну, это не страшно, это я переживу.
- Огичи-сан, не вынуждайте меня, еще немного и от поединка невозможно будет отказаться.
- Кучики-сан, не выйдет у Вас ничего, мой отец запретил мне драться с капитанами Готей 13, точнее он вообще запретил мне обнажать меч против душ плюс. Но я такой не послушный сын, поэтому когда он прибудет в Сейретей то обязательно выпорет меня, – смеюсь, сейчас я, наверное, похож на сумасшедшего.
- Огичи-сама, - голос слуги дрожит, видимо услышал что-то. – Вас желает видеть Ваш отец!
Мое сердце делает сбой, Ичиго прибыл, а я не заметил, быть этого не может. Срываюсь с места, от двери бросаю взгляд назад. Кучики все также стоит со своей книгой, на лице гнев. Разворачиваюсь и кланяюсь.
- Прошу меня простить, Кучики-сан, я недостойно вел себя, – не могу сдержаться, рот расплывается в улыбке

Хичиго два
Я знаю, мой Король, что ты хотел научить меня контролировать свои инстинкты. Именно по этому и не удивился последней посылке. Три колбы с тремя разными наполнителями…
«Ты должен выпить все».
Они были пронумерованы.
И тогда я ушел из поместья в Руконгай. Мне нужно было то самое место, где Ичиго тренировал свой банкай.
В первой колбе была сперма. Выпив содержимое, я лег на землю, реацу было мало, а я давно не ел. По телу разлилась приятная истома, чувствовалось, что Король был доволен в этот момент.
Два дня я лежал на камнях, читал оставленные для меня книги, упражнялся с мечом, думал. Думал о выборе, о том к чему все же готовит меня Ичиго. Хотя у меня и есть большой запас реацу, но занпакто теперь нет, а обычным мечом против Пустых и Аранкар много не навоюешь. Значит, он не хочет, чтобы я дрался? Зачем тогда катана и эти занятия по фехтованию?
Меня уносило волной воспоминаний, и я не стал сопротивляться, поддался затягивающему водовороту…

Сидя на одном из небоскребов я играл в самим собой придуманную игру – подкрадись к Зангетсу. После того как я поиграл в игру «Укради тело Короля» меч больше не стремился поглотить меня, теперь я гулял по нашему миру, где хотел.
Неожиданно мои глаза стали закрываться, что со мной?
- Зангетсу, - я пытался дозваться меча. – Зангесту!
Через несколько секунд я ощутил его присутствие.
- Твое время пришло, служи Хозяину хорошо, - это было последнее, что я услышал, прежде чем меня поглотила тьма.
Первыми ощущениями была боль, мое тело как будто начали сдавливать со всех сторон, мне это не нравилось, я пытался сопротивляться, но воля, сковавшая меня, была сильнее. Король! Только он мог поступить с моей сущностью, только у него есть власть надо мной. Неужели мой хозяин решил избавиться от надоедливого Пустого?
Как же не хочется умирать, нет! Я не умру! Моя злость толкает меня на сопротивление. Нужно во что бы то ни стало выбраться из ловушки. Мое тело корежит, я как будто съеживаюсь, начинаю теряться в ощущениях, мое сознание постепенно уплывает, нет! Я не сдамся! Из последних сил дергаю себя к неожиданно появившемуся свету.
Все вокруг какое-то размытое, вижу плохо, какое-то большое темное пятно склоняется надо мной.
- А вот и наш новорожденный! Ками-сама! Ичиго, что же ты породил? – слышу в голосе удивление, сознание постепенно начинает захлопываться, чувствую, как теряюсь в новых ощущениях.
Теплые руки держат меня бережно, и еще примешивается какое-то сладкое чувство, никогда раньше ко мне так не относились.
- Йоруичи-сан, хватит его тискать, давай покажем его «папочке», он уже заждался, - в новом голосе нет никаких сладких чувств, только сталь интереса. Чувствую, как мое тело перемещают в пространстве, закрываю глаза.
- Ичиго, - а теперь в стальном голосе беспокойство, оно как ржавчина на мече. Но это пятно произнесло имя моего Короля, глаза распахиваются сами, кажется, они начали адаптироваться. В расплывающемся пространстве я четко вижу только его лицо. Взгляд моего хозяина расплывается, кажется ему сейчас не очень хорошо, чувствую остатки эманации боли исходящей от него, в глубине разгорается огонек ярости, кто посмел причинить ему боль кроме меня?! Неожиданно рыжий устало улыбается, но я сразу успокаиваюсь, закрываю глаза, теперь можно и отдохнуть.

Позже прихожу в себя в каком-то странном месте, кто я? Что со мной? Пытаюсь пошевелиться, но руки и ноги не слушаются, ощущаю себя связанным. Хочу есть, где моя еда? Тишину нарушает крик, это я так? Не знаю, почему, но продолжаю кричать. Надо мной склоняется лицо с темными волосами, сознание плавает, я то ощущаю себя прежним, то теряюсь в новых ощущениях и теряю себя.
- Не плач, малыш, Йоруичи сейчас тебя покормит.
Вспомнил, это то сладкое темное пятно, которое я увидел первым, от женщины исходит тепло, мне хорошо, утопаю в этих ощущениях, к губам подносят какой-то предмет.
- Ну же будь хорошим мальчиком, открой ротик.
Этому голосу не хочется сопротивляться…
Мммм, какая вкуснятина… Король! Вспыхивает в сознании и гаснет. Мое, мое, мое – бьется в голове. Глаза вновь закрываются.
Последующие несколько дней мне запомнились как череда кормлений, смены пеленок (почему вдруг они стали мокрыми, я понял не сразу, никогда прежде мне не приходилось избавляться от переваренной пищи) и купаний – это мне нравилось особо, ничего подобного я ранее не испытывал.
Несколько раз приходил стальной, сказал, что его зовут Урахара-сан, он мне не нравиться, особенно когда трогает меня, хочется его укусить, что я и попытался сделать, когда прорезались зубы (это, кстати, было сущим кошмаром!).
Время для меня сначала тянулось, а потом понеслось вскачь. Я наконец-то встал на ноги и теперь стал обследовать территорию. Но больше всего меня раздражала мысль: где мой Король? Я ощущал его присутствие, но не мог найти. Никак не мог сосредоточиться, меня слишком отвлекал окружающий мир, все вокруг было внове, все нужно было пощупать, укусить, лизнуть…
А еще эти непонятные дети, они странно пахли и не нравились мне, особенно шумный мальчишка, он отвлекал меня от поисков Короля особенно сильно, все время что-то новое придумывал…
Но вот теперь я ясно слышу голос Короля, нужно срочно бежать. Смеюсь, наконец-то я его увижу! Врываюсь в комнату и с разбега плюхаюсь на кровать. Да, это он, хотя сейчас и выглядит не важно, ощущаю, как в груди расплывается тепло, нашел.
- Сколько же я был в отключке? – брови рыжего приподнимаются.
- Две с половиной недели. Он быстро растет, ему же нужно вернуть себе нормальную форму.
- Король такой смешной, - меня бесит, что внимание моего хозяина не принадлежит полностью мне. Только мой! - Думает, если он меня выпустил я не съем его. – усмехаюсь. От него одуряющее вкусно пахнет, да, это запах моей еды!
Неожиданно меня придавливает его ладонь, дурею от ощущений и расплываюсь по кровати, хо-ро-шо!
Ичиго и Киске говорят о чем-то, кажется обо мне, не слушаю, плаваю в новых ощущениях.
Потом мой Король уходит, злюсь, сказал, что скоро вернется.
Дни несутся вскачь, мне начинает не хватать еды, в груди жжет, она начинает плавиться – отвратительное ощущение, начинаю терять себя, плохо контролирую реакции, меня запирают в подвале, после того как я напал на Киске в попытке отобрать склянки с едой. Мое сознание бесится – получить тело Короля! Да, мне нужно его тело, если сожру его, то мне уже не будет так плохо, наверное… Мое тело меняется, отрастают когти, начинают расти клыки, мне хочется убивать. В сознании всплывают воспоминания о битвах. Да! Кровь, хочу ощутить ее на своем теле!
Через некоторое время чувствую реацу Хозяина. Он спустился ко мне в подвал, в его руках, что-то одуряющее вкусно пахнет, я голоден, вырываю склянку и одним движением опрокидываю в себя.
О, как вкусно, божественно, но через секунду мое тело начинает ломать, сознание гаснет, в обрывках воспоминаний иногда всплывает, как я бросался на Ичиго, а потом приходит боль. Мой Король бьет меня собственным ремнем, который уже размочалился, но как же больно, спина горит и что-то теплое течет по ней. Мое тело вновь изменилось, но боль – нет сил терпеть. Скрючиваюсь на камнях. Боль, боль! Не могу от нее убежать. Чувствую, как он пихает меня в бок, не могу сдержаться, что-то скользит по моим щекам.
- Король так не любит своего коня? Король хочет, чтобы его не было, - каждое слово приходится буквально выталкивать из горла. Сознание плавает на поверхности, меня выдергивают слова Хозяина.
- Ты не девка чтобы тебя любить! – приподнимает мою голову, смотрит мне в глаза. - Если ты хочешь выжить, тебе нужно научиться меня слушаться. И я научу тебя этому, - меня начинают бесить его слова. - А чтобы не быть голословным, я дам тебе имя, этим я окончательно отделяю свою личность от твоей, - замираю, чувствую, как между нами рушатся множество скрепляющих нас связей, но возникает новая, даже более прочная, где-то ты, Король, просчитался - Будешь Хичиго. Извини, с фантазией у меня всегда было туго.
Мое сознание снова начинает плыть. Инстинкт хищника рвется на первое место.

****


Прихожу в себя в подвале, тело ужасно болит, около меня сидит Йоруичи и серьезно смотрит на мое лицо, замечаю около нее коробочку с медикаментами, все тело замотано бинтами. Видит, что я пришел в себя, довольно усмехается, поднимается и уходит.
Остаюсь один, мне это не нравится, во внутреннем мире Куросаки хоть Зангетсу был, здесь же никого. Мне впервые становится страшно. Не хочу быть один.

****


Через несколько дней появляется Ичиго, радуюсь как щенок, но еще больше меня радует мензурка в его руках. Ками-сама, это божественно, самое вкусное из того, что я ел. Облизываю пальцы. Смотрю на рыжего, ба, да его сейчас стошнит.
- И чего это ты так на меня смотришь, тоже хочешь попробовать? – тут до меня, наконец, доходит, что я съел, разбирает смех. А мой Король оказывается застенчивый. - Я ведь могу сделать для тебя ответную услугу... – не могу удержаться и не подразнить его. Смеюсь.
- Мой король такой скупой, неужели тебе не нравится ласкать себя? Так мало реацу в твоей сперме...
Не выдержал, убежал из подвала. Смеюсь.
За то теперь ко мне в подвал стала приходить не только Йоруичи, явился и Панамка-сан со своими приборами. Что-то ему не понравилось, может то, что дыра в моей груди никак не желала закрываться.

****


Хуже всего было в следующий раз. Кто-то посмел касаться моего Короля, кровь забурлила. Он только мой, каждая его частичка принадлежит мне! Только я могу…
Остановится я уже не мог, разворотил пол подвала, прежде чем Ичиго вновь взялся за плеть. Но ничего со своими инстинктами я сделать не мог, каждый раз я выходил из себя, а он бил меня.
Это было обидно и очень больно. Я не понимал, почему он не может сделать это со мной, зачем ему все эти шлюхи?
Но дыра закрылась, и меня начали выпускать в дом. Ичиго возобновил свои тренировки. И тогда я решился, мне надоело делить его с кем-то.
И я напал в конце тренировки, со спины. Он еле успел поймать мою руку у своего лица. Мне нужно его тело, оно должно принадлежать только мне.
- Ты такой жадный... – злость и горечь переполняли меня. - Выдворил меня из тела, а теперь предлагаешь его не мне, а каким-то шлюхам, где справедливость, Ваше Величество, неужели Вам настолько надоел Ваш конь?
Он не отвечал мне и тогда я просто опрокинул его на землю, глаза Ичиго удивленно распахнулись. Обездвижив, его я зашептал ему в ухо:
- Почему ты просто не убил меня? Ты ведь так меня ненавидел... Зачем ты подарил мне иллюзию жизни? Я не хочу... – тут он меня сбросил.
Но когда я потянул за его оби, Куросаки не стал сопротивляться, после такого мне уже не приходило в голову останавливаться. Мягко чтобы не спугнуть, я вновь уложил его на землю и занялся изучением такого желанного тела. Он был прекрасен, совершенен, ничего лишнего, лишь шрамы на юной коже, они-то и стали для меня последним рубежом.
Его грудь вздымалась так часто когда я выцеловывал каждую отметину, до которой смог добраться, мое сердце готово было выскочить из груди. Положив руку на его член, я ощутил трепет, все это мое…
Когда я облизывал его пах, он впервые застонал, от этого по моему телу прошлась приятная судорога.
Он весь пах так одуряющее, что я начал теряться в ощущениях и когда он кончил, все проглотить у меня не получилось, несколько капель попало ему на живот. Но я такой жадный…
Позже лежа рядом с ним, я понял – это навсегда.
- Я не хочу и не могу тебя делить с кем-то. У тебя очень ревнивый конь.

****


В следующий раз он пришел и предложил сам. Никогда не забуду, какое красное у него было лицо. Смешно, ты и так мой, как будто я стал бы спрашивать во второй раз. Но с Королем так нельзя, нужно оставить ему видимость выбора, иначе взбрыкнет и снова запрет меня в подвале. А одному здесь скучно.
Теперь у меня появилась возможность все обдумать. Стальной обещал сделать мне тело, чтобы я смог выходить на улицу, тогда Ичиго никуда от меня не скроется…
Жаль некого убить, это так весело. Люблю кровь. Но теперь они взялись разъяснять мне правила поведения в обществе. Оказывается здесь нельзя просто так напасть на человека. Глупости, какие, вот выберусь, а там посмотрим…
А еще теперь я не знал, куда мне стремится дальше. Раньше у меня была цель – захватить тело, в котором я обитал. Теперь тело у меня будет, ничем не уступающее оригиналу. Для чего я появился в этом мире? Впервые я познал отчаяние. Чего же Король хочет от меня?
В один из дней ко мне пришел Киске и предложил поучаствовать в эксперименте. Я согласился, возможность стать полностью независимым меня очень привлекала. Если я не буду привязан к одному источнику реацу, у меня появится возможность выбора. Я хотел свободы.
Ученый предложил мне начать с его образца.
Единственное, что меня тогда спасло это присутствие Ичиго. Он как раз пришел на очередную тренировку. Теперь ему вновь приходилось рассчитывать только на себя и меч, без моей поддержки.
Когда субстанция попала внутрь меня, сначала я вообще ничего не почувствовал, а потом будто внутри разорвался снаряд с кислотой. Ужасно чувствовать, как внутренние связи в моем духовном теле рушатся. Внутренности как будто скукоживались, я упал на пол лаборатории, сознание покинуло меня.
Сквозь боль я чувствовал как мое тело куда-то переносят, что-то мне вкалывают, а потом я услышал его голос, он прорывался через все ощущения.
- Ты – идиот! Как ты мог без моего согласия…. Если он умрет ты хоть представляешь себе послед… А если связи нару… Все пошли ВОН!!!!
Мое тело сотрясала боль, а потом я почувствовал руки у себя на груди, от их прикосновений боль притуплялась. А потом к боли добавилось возбуждение. Ощущение окружающей реальности постепенно возвращалось.
Его руки гладили мое тело, а губы уже спустились к паху.
- Потерпи. Хичи, сейчас будет легче…
Когда его пальцы, смоченные в слюне, оказались во мне я замер. Боль все еще терзала мое тело и разум, но уже не так как до этого, но сознание все еще ускользало от меня. По прошествии нескольких вечностей мое тело выгнулось уже не от боли. Что это? Никогда прежде не испытывал такого удовольствия.
- Прости, но без этого никак…
Когда он вошел, мне захотелось убежать. Это было не больно, по сравнению с тем, что я тогда испытывал, эту боль я вообще не ощущал. Мои ноги на его плечах дернулись, это ощущение заполнености принесло определенный дискомфорт. Но когда он начал поглаживать меня по груди, а потом прошелся по члену я успокоился. Следующие его движения были медленными и осторожными, но когда он вновь нашел ту самую точку, я закричал, наслаждение победило боль. В себя я окончательно пришел, когда Ичиго излился в меня, а я, вторя ему, кончил в его ладонь.
Король прижимал мое сотрясающееся тело и гладил по спине, он обнимал меня, а в его глазах затихали отголоски страха.
- Ты как? – он поцеловал меня в лоб.
Я ничего не ответил, лишь плотнее прижался. Мне было страшно, впервые смерть подошла ко мне так близко.
Через некоторое время в дверь лаборатории поскреблись.
Урахара потом еще долго возился с какими-то приборами в лаборатории, а потом долго разговаривал с Куросаки наедине. После разговора с ученым Ичиго был мрачнее тучи. Я сидел тише воды ниже травы, вцепившись в Йоруичи. Она периодически пыталась встать, но я намертво вцепился в ее руку.
- Через две недели будет готов гигай, а как освоишься, переедешь ко мне домой, - на ходу бросил рыжий и ушел. Я был в растерянности. Бросил меня, так ничего и не объяснив…
Но через час мой Король вернулся и поволок меня в подвал. Тогда впервые он и вручил мне катану.
- Теперь будем тренироваться вместе, - бросил он.
Ичиго нападал всерьез, будто хотел избавиться от меня. Уже позже сидя от него на порядочном расстоянии и тяжело дыша, я спросил:
- Ты чего взбесился?
И тут его прорвало, он бегал и кричал, крушил многострадальный подвал, эта ярость была невероятна.
Из обрывочных фраз я понял, что его заедает тот факт, что ему пришлось переспать с парнем, что он не голубой и что ему вообще девочки нравятся, точнее конкретная… В общем черная ревность затопила мое сердце и я затаился…
Для себя же я решил, что после перенесенного мной никто касаться его не будет. Ты только мой, Величество!

Сознание постепенно просветляется, я довольно потягиваюсь, выныривая из собственных воспоминаний.

****

На третий день я выпил из второй колбы – кровь!
Мой рот жадно распахнулся, сознание начало уплывать, зверь рвался наружу. Королю больно, это не добровольно отданная кровь, это кровь из кем-то нанесенной раны. Зверь в сознании бесился, рвался наружу, не знаю, сколько дней прошло, пока я боролся с собой. Дни, прожитые человеком, не давали мне скатиться окончательно в яму безумия, мои воспоминания зверя и полноценной души смешивались причудливо, я хотел остаться цельным, теперь я знал гораздо больше. Мне было доступно больше, и я не хотел скатываться в прошлое. Я ощутил всю прелесть подавления Пустого внутри себя. Как же Куросаки справился тогда со мной?
У него было ради чего бороться, а у меня? Ради чего все это?
Когда пришел в себя вокруг была полная разруха, одежда на мне висела клочьями, руки были в засохшей крови, я принюхался, слава Ками в моей.
К третьей колбе я подходил с опаской. Дрожащей рукой приблизил ее к губам и зажмурившись опрокинул в себя.
Что это? Незамутненная ничем, чистая энергия влилась в меня. Казалось, за секунду я увидел всю вселенную и вернулся обратно. Мои руки сами подобрали катану. Давно я с таким упоением не фехтовал, казалось я вспоминаю давно забытое.

****



Очнулся я от ощущения руки на моих волосах.
- Я рад, что ты справился, - Ичиго радостно смотрел на меня, его глаза улыбались, в них отражалось мироздание, по крайней мере, так было для меня. Он наклонился, и его губы накрыли мои…

Увертюра; Ренджи
****


Мы вернулись в Сейретей.
Эта плетеная шляпа начинает меня доставать. Но на Куросаки такая же, а воспоминания о прошедшем греют мое сердце.
Расстаемся у ворот поместья. Пока суматоха только еще разрастается, он поворачивается ко мне и нежно касается щеки.
- Будь осторожен, - шепчут любимые губы. – Скоро…

****

Последние дни пребывания в Сейретеи для меня как мелькающие вспышки, никак не складываются в цельную картину. Возможно из-за пережитого испытания.

- Зачем. Ты. Это. Сделал? – голос моего родителя полон гнева. Еще чуть-чуть и он ударит меня…
- Ичи…
- Хватит! Ты все еще ребенок! Не можешь контролировать себя, – его глаза сузились. – Или ты специально? Ну, ты и козел, Хичи!
Он отходит от меня и отворачивается.
- Что ж, пусть будет так, пора избавляться от иллюзий, - поворачивается ко мне. Ни одной эмоции. Взгляд чист. Он принял какое-то решение. Все внутри меня замирает. – Тебе тоже, Высочество.
На следующий день обнаруживаю в моей комнате контейнер и три мензурки в нем. На коробке одно слово: «Выбор».

****


А потом мы ушли, обратно в Каракуру. Время перед битвой было самым мучительным для меня, я плохо помню его. Очнулся только когда погрузил свою катану в грудь Короля.


Рукию я увидел случайно. Она сидела на берегу пруда в 13 отряде и, нахохлившись, смотрела на воду. Уже подойдя, ближе я заметил, что ее глаза красные и опухшие. Она плакала? Я осторожно сел рядом.
- Привет! Ты чего тут? - красноречие и такт никогда не были моими сильными чертами.
Девушка не поднимала на меня взгляда.
- Ты в курсе, что Огичи-сан, который живет в поместье Касумиоджи знаком с Куросаки.
Я прикусил свой язык, знаю не смогу ей соврать.
- А то, что он как две капли воды похож на Ичиго?
Снова молчу. При чем здесь все это?
- Ты из-за Куросаки плакала?
Ну конечно, кто еще может так вывести ее из равновесия.
- Я видела, как они целовались...
Застываю на месте, лишь недавно я заметил какими глазами она смотрит на него. Совсем иначе, чем раньше, в ее взгляде я увидел любовь. Еще тогда порадовался... Но теперь, мне хотелось прибить этого идиота! Как он мог допустить, чтобы она страдала.
- Рукия? - мой голос все же дрогнул.
- Я видела, как Огичи поцеловал Ичиго... - на ее лице отразилось понимание. Глаза расширились. Она резко повернулась ко мне и схватила за ткань на груди. - Ты ведь что-то об этом знаешь! Ну, я и дура, не заметить очевидного... Кто этот перевертыш?
- Рукия, я не могу, спроси у Куросаки... - все мое существо вопило о том, что нужно встать и пойти прибить этого идиота.
- Знаешь, а на прошлой неделе он поцеловал меня...
Каменею, главное не сорваться. Что же вы творите Куросаки!
Ощущаю приближение знакомой реацу. Встаю. Он пришел один. Подходит, садится рядом с ней, мой друг как всегда хмурится.
- Ренджи, оставь нас, пожалуйста...

Через некоторое время вижу Рукию, она подавлена, хотя и делает вид, что ничего не случилось.
На следующий день Ичиго покидает Сообщество Душ, вместе с ним исчезает Огичи-сан, но на это никто не успевает обратить внимания. Приходит информация о скором нападение на Каракуру. Возможно, будь я внимательнее, будь Рукия настойчивее все пошло бы по другому сценарию. Хотя теперь раз, за разом прокручивая прошедшие события, я понимаю мудрость своего друга. Он все равно причинил бы нам боль, а так он хотя бы попытался оградить нас от последствий…

Финал.
Я смотрю на него, он действительно повзрослел, стал более сдержанным, и кажется он готов принять уготовленную ему судьбу. Катана моего сына пронзает мою грудь на сквозь, так мне кажется, хотя на самом деле, это конечно не так. Лицо Хичиго принимает осмысленное выражение, кажется, он вернулся из Путешествия. Что ж очень вовремя, Финал приближается...
- Ты сделал правильный выбор, - шепчут мои губы, я теряю сознание, чувствую, как он кричит.

****


Смотрю как катана погружается в моего отца и не могу удержать крика, я все же сделал это, теперь обратной дороги нет. Заходят Ишшин и Урахара, их лица спокойны, они поддержали выбор Короля.
- Пора, Хичиго, тучи сгущаются, нам нужно привести его в чувство.

****


Нападение войска Айзена не началось неожиданно, мы были готовы и силы наши все же были равны. Никто не мог взять верх и в тот момент, когда сражение зашло в тупик, появился Пустой Ичиго, хотя называть его теперь так было бы не правильно, уже давно дыра на его груди затянулась. Куросаки крепко держал его за руку и улыбался. Так тепло и безмятежно, словно решил что-то для себя. Почему в тот момент сражение остановилось, наверное, никто из присутствующих сказать бы не решился. Но блондин и рыжий пришли и все вокруг замерло.
Они оба как-то изменились, может быть стали взрослее. Взгляд Хичиго был полон жидкого огня, его родитель был спокоен, ничто не нарушало покой его лица. Он подошел к Айзену.
- Если я открою для тебя проход в Королевское измерение, обещаешь больше никогда не впутывать мой родной город в свои разборки?
Я почувствовал как что-то у меня в груди оборвалось, неужели Ичиго предал нас?
- И ты готов поверить мне на слово? - Соуске неожиданно задохнулся, его горло обхватил золотой шнур.
- Хичиго, не надо, он не подумал, что сказал, - Куросаки протестующее поднял руку, и уже обращаясь к Соуске сказал. - Ты согласен?
Бывший капитан пятого отряда трет горло и кашляет, видимо белобрысый перестарался, но, придя в себя, самопровозглашенный Владыка кивает.
- Но я должен предупредить тебя заранее, все будет не так, как ты себе это представляешь...
Глаза моего друга закатываются, и он падает на руки Хичиго. Блондин бережно опускает его на землю и ласково проводит по лицу.
- Если хоть кто-то дернется в мою сторону во время обряда, будет немедленно уничтожен, - рядом с ним появляются Урахара и Ишшин. Удивляться нет сил, я тяжело перевожу дыхание. - Помешать вы все равно не сможете, а бессмысленных жертв не хотел бы мой Король.
В этот момент оба близнеца прекрасны: рыжий мальчишка спокойно лежащий на земле и коленопреклоненный перед ним блондин.
Хичиго резко распахивает косодэ на груди моего друга и следующим движением погружает свою правую руку в грудную клетку Ичиго. Вокруг руки бывшего Пустого кровь заменяется вспышкой света - это отражение на лезвии катаны, тело временного шинигами дергается и он распахивает глаза.
- Это мой последний подарок тебе, сын, - еле шепчут побледневшие губы.
Вижу, как срывается с подбородка слеза теперь уже не понятно у кого. Кто же ты Пустой Куросаки? Беловолосое существо встает и встряхивает катану от крови.
- Айзен Соуске, - голос, раздающийся в образовавшейся тишине, давит своей мощью. - Готов ли ты принять свою судьбу?
Кто-то вскрикивает, потому что с небом творится что-то невероятное, это не похоже ни на одну из разновидность видимых мной врат, небеса распахнулись перед нами.
Ворота огромны, Хичиго на их фоне маленькая букашка. Про тело Ичиго все забыли, теперь все внимание приковано к блондину - он кладет левую руку на створку небесных врат, а катану зажатую в правой медленно погружает в открывшуюся на груди дыру, наружу остается торчать только цука. Твердой рукой он поворачивает ее по часовой стрелке, ворота распахиваются, и он первым делает шаг на небеса.

****


Вся эта ситуация была похожа на сон сумасшедшего. Почему никто не усомнился в праве блондина распоряжаться нами. Небесная стража преклонила перед ним колени, но ничто его не интересовало в тот момент, глаза Хичиго были пусты, мне казалось, что перед нами заводная кукла.
А потом он обернулся ко мне - Куросаки! Я медленно повернул голову назад и увидел на земле распростертое тело, под которым вся земля уже пропиталась кровью. Юноша лежал неподвижно, его грудь не поднималась. Он умер?
- Орихиме, - одними губами произнес Хичиго и отвернулся. Все последовали за ним медленно проходя в ворота, а я остался.
Друзья Куросаки потрясенно смотрели на тело, они не могли пошевелиться, небо для них в очередной раз рухнуло. В этот момент я понял, что назначен главным спасателем. Дернул Орихиме и потащил ее к телу, она еле шевелила ногами. Лишь когда над моим другом возник купол Чад и Исида ожили.
Я оглянулся ни Ишшина, ни Киске, Рукии тоже не было. Они все ушли за Хичиго на небеса. Только я и друзья Ичиго остались в Каракуре.
Через несколько минут мой друг сделал первый вдох, снова обманул смерть. Он открыл глаза, первое время его взгляд был абсолютно таким же, как у Хичиго в момент открытия врат, но это длилось не долго. Пару взмахов ресниц и вот на меня уже смотрит старый друг. Я повернулся к распахнутым вратам, в этот момент из них появились четверо одинаково одетых мужчин. Они в один шаг оказались около нас.
- Его Высочество приказал забрать тело рекомого Куросаки Ичиго и доставить во дворец. Вы можете сопровождать его, - голос прибывшего ничего не выражал. Они развернули носилки и очень бережно переложили моего друга, он попытался возмутиться, но его непреклонно уложили обратно.

****


Я старался не сильно вертеть головой и держать рот закрытым. Меня поражало величие небес, их красота. Сопровождающие нас королевские медики (а это оказались они) отвечали очень скупо и неохотно. Орихиме как, всегда не стесняясь, выражала эмоции и если бы не квинси держащий ее за руку, наверное, уже скакала бы по всему парку.
Медики отвели нас в один из павильонов и оставили. Куросаки разместили неподалеку от нас.
Всю дорогу он молчал, хмурился и болезненно морщился. как только прошли во врата он вскрикнул, но тут же закрыл свой рот рукой. Медики, несшие его, напряглись, но когда Ичиго устало, закрыл свои глаза, расслабились.
Я попытался навестить своего друга примерно через полчаса, но мне сказали, что Куросаки-сама не может сейчас никого принять, он проходит интенсивную терапию. В этот момент я услышал мягкий звон.
- Врата закрылись, Король вернулся, - прошептал один из служек, которые не пускали меня.
В это время у меня зашевелились волосы. Айзен! Как я мог о нем забыть!

****


Я бежал по направлению к основному зданию дворца, неужели все кончено? Остановился я только на площади. Шинигами из Готей 13 и Аранкары стояли на ней рядом, конечно никто не подходил близко, но! Они не пытались перерезать друг другу глотку. Все они спокойно и выжидающе смотрели на дворец. Я нашел взглядом Рукию, она стояла рядом с капитаном. Бьякуя еще больше чем обычно напоминал статую.
- В чем дело, капитан? – казалось, я кричу во весь голос, мой шепот был слышен в оглушающей тишине. Кучики медленно повернулись ко мне.
- Огичи-сан и Айзен Соуске вошли во дворец, стража пропустила только их, - глаза Руки были широко распахнуты, а руки теребили рукав, непростительно для аристократки, но ее брат не сделал ни одного замечания. – Они ушли на встречу с Королем. Нам остается лишь ждать.
- На встречу с Королем? Но служащий госпиталя сказал…- я нахмурился.
- Лейтенант Абарай, что ты знаешь обо всем этом? – мой капитан пристально смотрит мне в глаза. Ксо! Ну и как мне теперь им врать, а главное что?
- О чем Вы, капитан? – делаю вид полного придурка, раньше срабатывало.
- Если я узнаю, что ты что-то скрыл в своих отчетах, так просто как в прошлый раз ты не отделаешься! – Бьякуя отворачивается, кажется его интересует только лестница ведущая во дворец.

****


Как только я перешагнул порог дворца, моя голова окончательно прояснилась, и меня настигло понимание. Огромные двери за нами захлопнулись, я остановился, Айзен, как это не странно, встал за мной.
Дворцовая стража преклонила перед нами колено. Ко мне степенно подошел воин в черных одеждах, за три шага до меня он преклонил колено и, смотря в пол, сказал:
- С прибытием, Ваше Высочество! Ваш отец будет готов принять вас через час. До этого позвольте предложить вам смыть кровь и привести себя в должный вид. Не волнуйтесь, с Вашим гостем ничего не случится. На счет него поступили особые указания...
Я молча киваю и чуть поворачиваю свою голову к Соуске.
- Позже ты сможешь увидеться с моим Отцом, ты же хотел сразиться с Небесным Королем? - я позволил себе легкую усмешку. - Тебе представиться такая возможность. Но как ты уже слышал ранее, все не так как ты себе это представлял. Иди капитан проводит тебя.
Я отвернулся и пошел за служкой, уже не оглядываясь. Только услышал, как сдвинулись ряды стражи за спиной.

****


Мне помогли вымыть мои длинные волосы, на этот раз их не стали заплетать в косу и укладывать, как я привык. Просто расчесали и оставили распущенными.
Меня долго обряжали в многослойное кимоно, надевали на руки браслеты и кольца, в завершении на голову надели маленькую голубую шапочку.
В дверях вновь появился капитан.
- Ваше Высочество, Его Величество ожидает Вас, - он низко поклонился.
Мы шли долго, и я уже запутался в поворотах, пока не оказались в длинном прямом коридоре, в глубине которого виднелись огромные позолоченные двери. Через каждые пять шагов стояли стражи в парадных мундирах, наконец, мы оказались перед входом в зал. Створки медленно распахнулись, сопровождающий низко поклонился и удалился в боковое ответвление. Я сделала еще один шаг.
- Здравствуй, Сын! – раздался голос под сводами зала, двери за мной тихо закрылись.

****


Мы уже, который час стояли перед дворцом. Меня уде начало тяготить долгое ожидание, я начал крутить головой и заметил, что наши из 11 отряда в задних рядах уже начали толкаться с рядом стоящими аранкарами, того гляди затеют потасовку. Кьераку и Укитаке о чем-то тихо шептались, а командующего Ямомото вообще не было видно. Гин перемигивался с Рангику. Еще чуть-чуть и площадь утратит последнюю видимость приличного вида. Казалось, температура поднимается. И в этот момент боковые двери отворились и оттуда горохом посыпались служащие в серых одеждах, все на площади замерли. Вперед вышел глашатай.
- По королевскому указу во избежание дальнейшего кровопролития Его Небесное Величество даровал Айзену Соуске право на поединок. Означенный Соуске понес поражение и в великой милости Его Небесное Величество пощадил бывшего капитана Готей 13. Однако, признавая силу, умения и ум означенного Айзена Соуске, Его Небесное Величество повелел вышеозначенному поступить на службу в королевский дворец в качестве Ками. Церемония обращения была проведена незамедлительно лично его Величеством на месте поединка, - человек со свитком перевел дух, площадь еле слышно зашумела, - так же в великой милости и, не желая кровопролития в великий день Возвращения Его Небесное Величество даровало помилование от смертной казни всем участвовавшим в восстании, в дальнейшем меру наказания мятежников будет решать командующий Готей 13 Ямамото Генрюсай Сигекуни. - волнение собравшихся становилось все более ощутимо. - Последним указом Его Небесное Величество передает право правления своему сыну Его Небесному Высочеству в связи с невозможностью на данный момент вернуться в королевское измерение. Церемония коронации состоится завтра в полдень.
Глашатай свернул свиток и поклонился. Прозвенело несколько колокольчиков.
- Приветствуйте нового Ками Его Небесного Величества, Айзена Соуске.
Снова распахнулись боковые двери и оттуда стройными рядами сначала вышла стража в парадном облачении, а за ними в красно-белом кимоно вышел Айзен. Бывший капитан был очень бледен и весь его вид как будто не изменился и, тем не менее, стал каким-то странным, уже позже, когда я увидел его ближе, с удивлением заметил, что его зрачки вытянулись как у кошки...
Служащие первыми согнулись в вежливом поклоне, за ними последовали все остальные, аранкары с большей готовностью, чем Готей 13. Я еле заставил свою спин принять нужный наклон, краем глаза заметил, как мой капитан дернул уголком рта, явно не доволен.
Через несколько минут раздался длинный звук удара гонга. Открылась другая боковая дверь и оттуда показались люди в красных одеждах, я понял, что это другие Ками, их было не много, всего десять. За ними появился командующий Ямомомто и еще несколько человек в уже примелькавшейся форме небесного войска, я так понял это были капитаны.
Раздались звуки трубы и бой барабана.
- Приветствуйте Его Небесное Высочество, - прокричал глашатай и опустился на правое колено, все служащие и стража и Ками и даже командующий Ямомото последовал за ним, я с удивлением заметил коленопреклоненного Соуске. Видя это аранкары тоже опустились в жесте уважения. Я впервые увидел удивленного Гина.
Не у меня одного вырвался вздох удивления, я видел, как расширились глаза моего капитана, когда я, ища объяснений, повернулся к нему. По лестнице спускался Пустой Куросаки - Хичиго, одетый в белое и синее кимоно с желтыми хризантемами. Он шел медленно с неизвестно откуда взявшимся достоинством, длинные белые волосы покрывали спину и заканчивались у колен, маленькая голубая шапочка венчала образ наследника. Дойдя до подножия лестницы, он взмахом руки велел всем подняться.
- Слава Его Высочеству! Слава! Слава! Слава! - грянуло над площадью.
Еще немного постояв, Хичиго мягко улыбнулся и так же величественно скрылся в боковой двери.


****


Нас как-то очень быстро всех разместили в павильонах при дворце. Аранкар и Гина взяли под стражу очень корректно, никак не ущемляя, просто рядом с ними все время была Королевская Стража. Только позже я осознал, какой чести я и друзья Куросаки удостоились – нас разместили во внутреннем парке дворца.
Возвращаясь с площади, я заметил сидящего на веранде Ичиго, вокруг него хлопотала Орихиме, видно, что она еле сдерживала слезы, Урью сжимал ладони на перилах, казалось, он только что спорил с Куросаки. Чад как всегда молчаливой статуей сидел за рыжим, но вся его поза говорила о неимоверном удивлении.
- Ренджи, - мой друг, улыбаясь весьма устало, похлопал по доскам рядом с собой. – Как все прошло? Как Хичиго?
В его голосе было столько беспокойства, я увидел, как Исида поморщился. И тут меня прорвало.
- Да какого! Куросаки! Что все это значит?! – я орал и бегал по ухоженному газону, не замечая, что топчу цветы.
- Хватит! – неожиданно властный голос прервал поток моей ругани. Я раздраженно обернулся и застыл. Меня окружали небесные стражи, служащие, несколько Ками, мой рот некрасиво открылся.
- Куросаки-сама, - вперед выступил тот самый медик, который сопровождал нас в момент прибытия. – Почему Вы покинули госпиталь, Ваши раны могут вновь открыться, - его голос дрожал, он не смел, поднять головы из низкого поклона.
Ряды прибывших разошлись и четверо крепких мужчин поставили на землю паланкин. Я видел, как брови Ичиго все больше сходятся.
- Я, кажется, просил не устраивать балаган! – голос моего друга звенел от сдерживаемого раздражения. – Помнится мне, пока Я решаю, что мне следует делать! Я не прав?
Земля под моими ногами начала ощутимо подрагивать, а меня ощутимо гнуть к ней. Ичиго никогда не умел контролировать свою реацу, но я никогда не ощущал, чтобы она была такой сокрушительной.
- Куросаки-сама, смилуйтесь, - прохрипел медик.
Я почувствовал, как меня немедленно отпустило, я поднялся с колен и огляделся. Ками были бледны, стражи поднимались с колен, служащие валялись на земле. Орихиме, Чад и Исида испугано следили за происходящим из-за спины моего друга.
- Простите, - у Ичиго было расстроенное лицо. – После ранения плохо себя контролирую…
- Поэтому, Куросаки-сама, вернитесь в госпиталь, Вы же не хотите навредить кому-нибудь.
- Ладно! – рявкнул Куросаки. – Но в эту коробку я не полезу! Сам дойду!
- Как пожелаете…
Ичиго встал и пошатнулся, Исида поддерживает его под локоть, рыжий недовольно шипит.
- Куросаки-кун, не надо так… пожалуйста, сначала вылечись.
- Я провожу его, Орихиме, - вылетает у меня.

****


Уже у павильона госпиталя меня пытаются задержать сопровождающая нас стража.
- Хватит! – обрывает всех Ичиго. – Он мой друг!
- Но, Куро…
- Пошли все вон! – голос рыжего звенит, реацу полыхает, все стремятся удалиться как можно скорее. Странно, на меня давление силы не действует, как будто обтекает мое тело. Смотрю в глаза своему другу – в них огонь.
- Побудь со мной, Ренджи, иначе кого-нибудь прибью, эти церемонии меня достали.
Садимся на веранду, смотрим на пруд среди деревьев.
- Объясни мне что происходит?
Ичиго тяжело вздыхает.
- - Хичиго не мой Пустой, он подселенная душа, его спрятали в моем теле для безопасности… Он должен был вырасти и предстать перед Королем. Надеюсь, я воспитал достойного Наследника.
В моей голове не укладываются эти простые и куцые объяснения.
- Что за бред ты несешь? – мой голос дрожит.
- Он – Наследник! Это не обсуждается! – внезапно голос моего друга становиться ледяным. Как будто он устал это повторять. – В конце концов, чем не доказательство, он сумел открыть Врата.
- Никак в голове не уложится. Я ж с ним…- да самые подходящие мысли посещают меня в такой момент.
Куросаки хмыкнул.
- Ну что за дурная привычка подслушивать, Ваше Высочество! – мой друг повернул голову, я тоже. Из-за угла дома показалось лицо Хичиго.
- Ичи, - даже теперь у него получалось это жалобно. Белобрысый подбежал и повис на рыжем. – Ичи, я не хочу, не оставляй меня… Ну давай наоборот?
- Ваше Высочество! – голос моего друга подобен хлысту, Хичиго сел прямо и отодвинулся от Куросаки. – Ведите себя достойно! Завтра Вы станете Королем, если Ваш отец увидит, он будет недоволен…
- Прости, я понял. Но ты ведь проведешь церемонию? Прошу, сделай это сам.
- Я сделаю это как Куросаки Ичиго.
- Спасибо.
Мой друг улыбается, ерошит волосы своего близнеца, тот довольно жмурится, чуть ли не урчит. Наклоняется и кладет свою голову на колени Куросаки.
- Ками-сама, ты все еще ребенок! Видимо я все же поспешил… - голос Ичиго очень грустный. - Прости меня, Хичи.
- Не волнуйся, отец, я справлюсь…
Встаю, я здесь лишний.
- Ну, еще увидимся, - быстрее, быстрее, не хочу быть свидетелем остального, сердце сжимается.
Слышу сзади полу вздох, полу вскрик оборачиваюсь. Ичиго уткнулся головой в волосы Наследника и часто дышит. Нет, возвращаться нельзя. Ухожу.
****


Встаю с колен, голову как будто сдавили в тисках, поднимаю взгляд и хочу зажмуриться, не нет, нельзя. Вот оно мое Солнце, мой Король, мой Бог, мой Отец. В его глазах отражение всего сущего. Он улыбается мне. Хорошо, что никто не видит его сейчас, когда проступила истинная сущность перерожденной души. Прячь свою боль, мой Король, лишь я могу видеть это, я и еще твой меч. Остальные будут бояться, они сгорят, поэтому ты создал меня, захотел прожить одну обычную жизнь.
Жизнь где тебе не придется становится Королем в очередной раз… Где не придется вновь и вновь испытывать боль.
Ты отходишь от меня. Корона давит и сжимает виски. Я справлюсь, отец. Я так люблю тебя, что справлюсь, а когда придет час, и ты вернешься, я буду ждать.

****


Перед небесным воинством предстал новый Король, облаченный в парадные одежды, с золотым венцом на голове. Величественный и спокойный, длинные белые волосы взметнулись волной и вместо мантии покрыли спину.
Уже никто не спрашивал, почему с ним рядом этот рыжий мальчишка – смертный, никому уже не было дела, новое божество взошло на пустующий престол в небесах. И никто не заметил горечи в его глазах.
Вся площадь в едином порыве опустилась на колени перед новым Солнцем.

****


Церемония закончилась, я до сих пор не мог поверить, что Пустой Куросаки станет новым Королем. В мою татуированную башку это никак не могло уложиться. И по ходу я заблудился в бесконечных переходах, пытаясь найти Ичиго. Именно поэтому я увидел то, что не должен был.
Айзен замерший напротив Куросаки, я уже дернулся для защиты, но что-то в последний момент остановило меня. Быть может выражение лица Соуске, в нем было столько боли. А может услышанный конец разговора.
- А мой сын, он просто мой сын.
- Но ты ведь вернешься? – сколько надежды в голосе бывшего Владыки.
- Чтобы бросить вас всех мне нужно стать бездушным чудовищем, как видишь я не смог.


****


Не может быть, зачем он пошел на это? Я вцепился в Забимару. Этого не может быть! Он не может нас всех бросить! Только не мой друг.
Но это действительно так. Экстренное собрание, проведенное во дворце, поставило точку на нашем длинном приключении.
- Любому из шинигами запрещено контактировать с Куросаки Ичиго по возвращению из Королевского измерения. Это приказ Его Величества.
Он нас бросает?
Ичиго уходил с небес со своими друзьями из Каракуры. Его провожал весь королевский двор и, конечно же, мы – Готей 13. Я не мог сохранить лица, кусал губы.
Он добровольно отказался от своих воспоминаний, оставил свой занпакто Хичиго. Теперь он лежал рядом с Небесным Ключом справа от престола Короля. Это было условие моего друга – он захотел все забыть и прожить жизнь обычного человека.
Весь прошлый вечер я пытался переубедить его, но ничего не помогло. Сначала Ичиго никак не реагировал, а потом взорвался. Он снес пол стены в госпитале.
- Я. Так. Решил!
- А как же мы, о нас ты подумал?
Мой друг хватается за шрам оставшийся от недавней раны.
- Заткнись! Я слишком долго думал о вас. Пора бы уже и о себе.


****


Все закончилось так. Он ушел, и я больше не видел его. И никто не видел. И только в день его смерти я решился нарушить приказ.
Мой друг был моложавым стариком, погиб как всегда по дурости – полез спасать девчушку из обрушившегося во время землетрясения здания. Его друзья ушли раньше, своей семьи нет, только племянники и сестры, одна из которых ушла в прошлом году. Сердце не выдержало.
И вот теперь он лежит в палате, родственникам еще не успели сообщить. Вхожу, сажусь на стул. Меня никто не видит, сегодня я решил обойтись без искусственного тела.
Глаза старика приоткрываются.
- Что уже пора? Наконец-то, я уж думал никто из вас так и не решится… Но ты зря пришел, мой друг Ренджи. Я с тобой не пойду, в Сообществе Душ меня никто не ждет. А на Небесах у меня остался сын, я обещал ему.
Потолок над нами распахивается, и я слепну. Он вернулся домой.
А мне остались лишь воспоминания да прядь белых волос спрятанных в мешочке на груди.
Конец.

Автор беден на русскую речь, но иногда излишне многословен.
Кроме того, слово "юный" выпало из поля зрения автора.
Заказчик, извините, Бога ради - так вышло...:weep3:

О вреде благотворительности и быстрых расчетов.
Профессиональная драма с элементами бытовой иронии и кровавого хоррора.


- …Я забыл сказать, что прихватил из лаборатории табурет…
- Табурет? И все?
- Еще я сверкал очами. Специалисты моего профиля умеют
очень убедительно сверкать очами.©


Ощущение полудремы от размеренного гудения приборов и негромких переговоров ученых ничто не могло нарушить. Ну, естественно, кроме старших офицеров других отрядов. Чаще всего они являлись косвенными нарушителями спокойствия, но сегодня все вышло несколько иначе.

- Вашу мать, я понимаю, что я лишь лейтенант в должности В.И., но я не потерплю такого отношения к моим людям! И мне плевать, чья это ошибка! У меня теперь половина старших офицеров в госпитале с тяжкими ранениями, а вы… Какого черта вы делаете, если не можете хотя бы отследить перемещение Пустых, их количество и духовную силу?! А эта не вовремя появившаяся нестабильность Дангая?..
Обычно такой спокойный и рассудительный, сегодня Шухей был в ярости. Сотрудники лаборатории пытались скорее убраться с дороги или, на худой конец, слиться с приборными панелями – благо, для большинства в результате всевозможных экспериментов, удачных или не очень, это уже не составляло особого труда.
Акон, только что вступивший в ночную смену – ночью ему всегда легче работалось, – застал лейтенанта девятого отряда как раз тогда, когда тот оказался пред светочем Бюро, Куротсучи Маюри.
- Как работают ваши люди, тайчо? – Хисаги хмуро помахал исписанными листами бумаги. Акон прикинул: по всему выходило, что это был рапорт со вчерашней вылазки, в которой руководителем выступал третий офицер Шухея.
Куротсучи по привычке закатил глаза.
- Ну что за невоспитанный молодой человек! Что вы хотите от меня, юноша? Изъясняйтесь человеческим языком, будьте любезны…
- Вот рапорт, написанный после последней операции с Грунта. По нему ясно видно, что ваши люди, руководившие группой из информационного центра, допустили ряд неточностей из-за которых…
Дальше Акону стало не интересно: имея аналитический склад ума и вековой опыт работы в лабораториях, он уже понял, к чему приведет этот разговор. Маюри был не самым большим гуманистом – чужие люди его мало волновали, но вот неточности в работе своих подчиненных он не переносил, поэтому карал жестоко и беспощадно – пусть и без явного членовредительства.
Акон достал сигарету, закурил, на автопилоте высчитывая, кому сегодня придется отвечать за ошибки пред лицом начальства. По всему выходило, что Хийоши и – за компанию – Рин. Те, в свою очередь, прекрасно это осознавая, стояли в сторонке и испуганно взирали на капитана. Вздохнув, Акон отправил окурок в мусорку, – или то, что, вероятно, ей являлось, – с удовольствием его зажевавшую, и выступил вперед, сам еще не до конца осознавая собственную мотивацию.
- Прошу прощения, Куротсучи-тайчо. Вероятно, это была моя ошибка. Я готов взять всю вину на себя.
Хисаги выразительно взглянул исподлобья: во взгляде читалось явное недоверие, что один из самых верных последователей Маюри мог допустить подобную оплошность. Впрочем, при желании, сходные сомнения можно было бы разглядеть и под маской главы Бюро.
- Акон, ты меня разочаровываешь… - протянул капитан и добавил, глядя на Хисаги: - Будьте уверены, фукутайчо, я разберусь с виновными.
Шухей, от тона, с которым была произнесена адресованная ему реплика, тут же растерявший весь запал, переводил взгляд с Куротсучи на его подчиненного. Видимо, ему сразу стало нехорошо от мысли, что теперь кого-то накажут из-за его же несдержанности.
- Я не… - начал он, но Маюри уже не слушал, задумчиво разглядывая своего фактического третьего офицера, и лишь недовольно махнул рукой, давая знак, что аудиенция окончена.
Акон задумчиво достал еще одну сигарету – он и сам не очень понимал, с каких пор ему стала присуща благотворительность.

Если он думал, что к причудам капитана привык, и ничто не сможет его удивить, то он ошибался.
- Т-тайчо?
- Тебя что-то смущает, Акон?
- Но это же ваша личная лаборатория!
- Акон, неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе убираться там, если бы у меня оставался недоработанный и все еще интересный мне материал?
Они стояли у двери самого дальнего экспериментального отсека Бюро, святая святых нынешнего Главы.
Маюри отпер дверь, щелкнул выключателем: внутри замигали редкие лампы дневного света – больше половины не горело.
- Я не работал здесь с тех пор, как доводил основной каркас Нему, - задумчиво протянул капитан, разглядывая пыльное помещение.
Если бы Акон не был так ошеломлен зрелищем тех гор мусора, что наполняли комнату, он бы обязательно уловил в голосе начальства некий оттенок ностальгии…

Акон был педант – самый дотошный, надо признать, за всю историю Института.
За это сотрудники его боялись всем Бюро. Во время своих собственных опытов он никогда не позволял оставаться записям и приборам в беспорядке. Собственную лабораторию-кабинет он отмывал сам – до блеска, каждый месяц устраивая генеральную уборку. Для отряда «зачистки» устраивались раз в квартал, но так, что все сотрудники прятались по углам, а Куротсучи тихо отсиживался в своем кабинете, если не находилось более интересного занятия.
Личная лаборатория Маюри окончательно убила в Аконе всякую надежду на здравомыслие её хозяина. Три массивных стола для опытов с реактивами были завалены грязными пробирками, смятыми бумажками с мимолетными записями, какими-то пробниками различных материалов и тому подобными вещами. На полу валялось битое стекло, все те же смятые бумажки, какие-то колотые и целые диски. У дальней стены стоял письменный стол, на котором горой были свалены записи экспериментов – на бумаге и на цифровых носителях, – анализы каких-то реактивов и, кажется, даже какой-то мусор органического происхождения. Последнее руководитель лабораторий принял было за остатки пищи, но тут же отогнал от себя эту мысль, сославшись на, разыгравшееся в результате стресса, воображение – ну, кто поверит, что капитану необходимо питаться обычными продуктами?
На полу по углам комнаты были расставлены какие-то планшеты с графиками и длинными формулами химического и физического происхождения.
Поверх всего лежал толстый слой пыли.
Стояли отчетливая духота и затхлость воздуха.
«Сам взял на себя ответственность – сам и разгребай!» - мысленно вздохнул Акон и пошел искать, где же в помещении находится включение вентиляционной системы.
После тщетных поисков он отчаялся и решил зайти с другой стороны: принес стремянку и поменял все перегоревшие лампы. Легче не стало: только еще отчетливей обозначились завалы хлама, на разбор которых, по предварительным подсчетам, должна была уйдет вся ночь.
Подумав, первым делом он взялся за пробирки, скрупулезно описывая результаты экспериментов, что еще сохранились, рассортировывая их и записывая собственные наблюдения аккуратным подчерком в личный блокнот: Маюри хоть и сказал, что все находящееся здесь ему не нужно, но опись обещал проверить тщательнейшим образом. Когда с реактивами было покончено, а пробирки аккуратно вымыты и поставлены на просушку, пришла очередь бумаг. Письменный стол был кладезем идей: Акон даже на время забыл, что отрабатывает наказание как нашкодивший стажер, и зачитался особо интересными отрывками теорий и постулатов, которые выдвигал Маюри, – пусть большинство из них и заходило в тупик. Видимо, все то, что было доработано, ушло в личный архив Куротсучи.
Акон даже немного пожалел: не сказать, чтобы очень, но исследования капитана всегда были интересны ему. В конце концов, он являлся учеником Маюри – и считал это честью для себя.
… В начале четвертого только на полу осталась гора пыли, мусора и диктофонных записей, а в пепельница была полна окурков.
«Хорошо, что я все-таки нашел, где включается вентиляция, а то представляю, какая бы здесь стояла дымовая завеса. Может, бросить уже курить?» - подумал Акон и уселся прямо на пол, рядом с горой выметенного мусора.

Щелчок.
Запись № 491. Эксперимент № 62/1
Шуршание листов бумаги, невнятное бормотание.
- В ходе эксперимента выяснилось, что при воздействии на Пустого посредством изотропного вещества, разработанного из очищенной реацу шинигами (пометка: воздействии проводилось двумя путями – внутримышечно и в капсулах через естественное отверстие) Пустой издыхает.
- Вывод: необходим анализ синтезируемой реацу с последующей её адаптацией из альфа-реацу в гамма-реацу. После чего эксперимент следует проводить повторно, но с менее интенсивным увеличением доз препарата.
Щелчок.
Щелчок.
Тихое ворчание; реплики, разбираемы с трудом.
- … а дед говорит, бюджет невелик, старый… (неразборчиво) …хана меня вообще ни во что не ставит. Думает, что я еще молод, чертова… (неразборчиво)
Громко:
- Пометка. Финансирование приостановлено. В поставке Пустых и добычи проб реацу офицеров других отрядов – отказано. Эксперимент закрыт.
Ворчание.
- …(неразборчиво) Идиоты!
Щелчок.
Конец записей на носителе.

Щелчок.
- Запись № 498. Эксперимент №62/2
- Приказ о полном прекращении эксперимента №62.
Зло:
- Они считают его бесчеловечным. Идиоты! Эта женщина говорит, что мои эксперименты отличаются жестокостью и что меня следует отстранить от должности. Но это прошение было отклонено. Хоть какая-то польза от старика. С объектом Y все было проще: мне – исследования, ему – все шишки. Даже начинаю жалеть о его исчезновении…
Щелчок.

Щелчок.
Запись № 512. Эксперимент № 13
- Поправка к старой записи № 187. В силу открывшихся обстоятельств исчезновения объекта Y, принял решение о возобновлении разработок, связанных со скрывающими реацу гигаями.
Звук перелистывающихся страниц.
Далее – шепотом:
- Все-таки вы очень неприятный человек, …(неразборчиво) Но в Готее об этом уже не помнят, кажется.
Щелчок.
Конец записей на носителе.

Щелчок.
- С пометкой: секретно.
- Запись №532. Эксперимент № 41.
- Я закончил с её мозговым центром. При необходимости, со временем в неё можно будет вносить коррективы, но теперь, по крайней мере, эта идиотка может разумно мыслить, исполнять команды и помогать мне в ходе экспериментов.
- Подал прошение о её назначении ко мне в лейтенанты. Куда бы деть нынешнего?
Звук размеренных шагов, словно диктующий ходит по комнате в раздумьях. Тишина. Шелест перебираемых листов бумаги.
Тихий звук, словно кто-то скребется в дверь.
Недовольно:
- Войдите!
Срывающийся тихий голос:
- Капитан… Там…
Равнодушно, в ответ:
- Мне все равно, что у вас «там»!
- Но капитан!.. Акон-сама…
- Черт!
Щелчок.
Щелчок.
- … льше разберетесь сами. Жить будет. Вопрос закрыт.
Звуки ударов диктофона о что-то – видимо, стальную трубу.
«Диктофон кинули в халат, а халат небрежно повесили на вешалку – и он включился!» - понял Акон.
Всхлипы.
- Хийоши, что нам делать?
- Ничего. Рин, сиди и молчи. Это ведь не наша вина – и опасности для жизни нет, ты же слышал!
Рин?! Хийоши?!
- Как же, не наша вина, если это мы с тобой тогда заходили в лабораторию. Мы нарушили ход его эксперимента!!! Ой, что же делать?!
Не сказал – рявкнул:
- Молчать! Ну, подумаешь, рожки… Я же, вот, не жалуюсь?!
Щелчок.
Последняя реплика была смазана, что свидетельствовало о кончившемся заряде диктофона.

Акон сидел с сигаретой, молча уставившись в пространство.
Потом медленно встал, подошел к пепельнице и выкинул окурок.
- Ах, рожки, да? Ну, я вам покажу, как в мои эксперименты с зампакто влезать!

Куротсучи Маюри стоял на верхнем этаже и наблюдал за открывающимся ему зрелищем.
Куротсучи Маюри был счастлив.
О, он и не думал, что всего лишь маленькая подмена данных, которую он вчера устроил во время вылазки девятого отряда с целью определения психологического предела Хисаги Шухея, выльется в столь масштабный и незапланированный, от чего не менее интересный, результат.
Кто же мог ожидать, что в Аконе проснется благородство, сострадание или… ну, что там в таких ситуациях просыпается?
Кто мог предположить, что такой рассудительный Акон ошибется в расчетах и поверит, что вина за неправильные данные вправду лежит на Хийоши и Рин; и более того, – о, ужас! – решит соврать своему начальнику и учителю?
И еще…
- Кто бы мог подумать, что в моей лаборатории найдется такая небезынтересная запись… Нему, ты не знаешь, как она туда попала? – довольно протянул капитан.
- Да, Маюри-сама, вы сами приказали…
- Нему, идиотка! Я, кажется, велел тебе стереть это воспоминание!
- Да, Маюри-сама…
Куротсучи не слушал – он с жадностью следил, как Акон врывается в зал – миг! – и на месте третьего офицера привстает, опираясь на мощный хвост, человекоподобная рогатая рептилия – то ли ящерица, то ли змея.
- Акон, это великолепно! – прошептал Маюри. – Такой взгляд на зампакто. Это… Это… сибиоз!? Невозможно! Ах, какая жалость, что даже если он не убьет этих идиотов, они все равно не смогут вспомнить, где изменили задуманный ход работы! Нему, посмотри: яд, хвост и физическая сила – и это не внутренняя, а только внешняя модификация. И – заметь! – только в шикае. Ах, если бы я только мог его изучить… но ведь не представится шанса – он не подпустит…
Капитана мучил выбор: очередное исследование или ученик? Это было неприятно, чаши весов постоянно смещались.
- Нему, возьми образцы яда, воздуха и реацу, когда он поутихнет, а из его жалования вычти штраф за порчу лабораторного имущества, несоблюдение техники безопасности и нарушения пункта правил о не активации зампакто в стенах лаборатории. Думаю, лучше из годового. …нет, я не могу оставить его без средств – он мне еще понадобиться… Вычитай из десятилетнего. А я пока понаблюдаю. – Капитан с интересом ожидал, сколько же времени понадобиться Акону, чтобы определить, под каким столом спрятался Рин.
- Да, Маюри-сама…

...В конце концов, Куротсучи Маюри был очень умным человеком – и он умел принимать правильные решения.

амять
Автор: Лютый зверь 
Категория/Рейтинг: G
Жанр: POV
Пары/Персонажи: - Исида и все кого вспомнила
Статус: - закончен
Предупреждение: - большой объем, возможно смерть почти оригинального персонажа.
Содержание: - Исида потерял не только силу Квинси
Дисклеймер: - не мое, не имею, не претендую
От автора: Хотелось посмотреть на другие стороны закрытого мальчика Исиды
Размещение: - только с моего согласия



Память

Исида Урью очень любит заниматься самопожертвованием и терять силу Квинси. Во всяком случае, у автора этого фика очень часто складывается именно такое впечатление.
Но почему бы нам не пойти еще дальше?
Что-то много я пишу про Исиду.


… Боль… Больно… Темно… Больно…

… Больно… Темно… и странный, раздражающий гул. Кто-нибудь, уберите, пожалуйста, этот шум. Пожалуйста…
Кажется в этом шуме, я начинаю различать человеческие голоса. Как же больно!
- Он, кажется, очнул…

Боль составляет все мое существование. Боль и омерзительный шум, который почти никогда не затихает. Но когда он все же прекращается, я вижу красный свет.
Боль никогда не покидает меня полностью. Она просто меняет свою интенсивность. Она выкручивает внутренности. Она выжигает белым, слепящим светом мозг. Она раздирает холодными, твердыми крючьями все мышцы. Она медленно вытягивает тонкой нитью душу.
Кто-нибудь, уберите шум! Пожалуйста! Я умоляю…

Я почти привык к боли. Я не могу привыкнуть к шуму. Он раздирает меня. От него мне больнее, чем от тех рвущих мое тело крючьев, что впились в меня века назад.
Однажды я понял, что этот шум на самом деле стон. Замолчи! Пожалуйста, замолчи. Кто-нибудь, помогите ему. Кто-нибудь…

***

Сегодня я не слышу этот стон. Это так хорошо не слышать стонов! А красный свет, оказывается, просачивался сквозь веки. Я боюсь их поднимать. Я не знаю, что увижу. Боль накатывает волнами, и я чувствую, как покалывают веки и верхняя губа. Это хорошо, я могу чувствовать что-то кроме боли. Например, иголку капельницы в моей руке. Я не видел ее, но ощущение было смутно знакомым.
Раздался скрип открывающейся двери, от которого свело зубы и вспыхнуло слепяще-белое пятно прямо в мозгу. На лицо легла тень, и я услышал незнакомый голос.
- Исида, - медленный, глубокий вздох, - Ну как же ты так?
Чья-то прохладная ладонь легла на мой лоб, стирая пот. Мои веки невольно дрогнули.
- Исида? Ты меня слышишь, Исида? – в голосе незнакомца смешались радость и надежда. Я открыл глаза.
- Кто такой Исида? – передо мной стоял рыжий парень с нахмуренными бровями. Радость на его лице сменилась удивлением после моего вопроса.
- Ну… Это ты…
- Я – Исида?
- Да. Исида Урью, последний Квинси. Тебе 15 лет, и ты мой одно…, – пока он говорил, я увидел его духовную нить. Она была красной!
- Синигами! – может, я бы и подпрыгнул, но боль взорвалась внутри меня. Я стал задыхаться. Боль и страх вызвали белые пятна перед глазами. Воздух не шел дальше гортани. Я хочу жить! Пусть с болью, пусть без памяти, но я ХОЧУ ЖИТЬ!
Странный синигами вместо того, что бы забрать мою душу надавил мне на грудь двумя короткими толчками, а затем стал вдувать воздух мне прямо в рот. И снова два толчка в грудь. Я ощущал все как в тумане. Я понимал, что этот апельсиновый бог смерти пытается спасти меня, делая искусственное дыхание. Но разве он пришел не за моей душой? От удивления я даже смог вдохнуть самостоятельно.
- Почему? – спросил я у рыжего парня, склонившегося надо мной.
- Что «почему»?
- Ты же синигами, почему ты спасаешь меня? – я был уверен в том, что он синигами. Не знаю почему, но я знал.
- Мы друзья.
- ???
- Я не синигами. Я временный синигами. Меня зовут Куросаки Ичиго. Ты – Исида Урью.
- Да, я запомнил. «Последний Квинси». Что бы это ни значило. Что значит «временный синигами»?
- Ну, я еще живой. И мы с тобой учимся в одном классе.
- Давай по-порядку. – говорить было трудно, но я продолжил, - С самого начала. Я пока ничего не понимаю.
- Хорошо. Все началось в мае. В пятницу я опоздал к ужину из-за…

- А потом мы с капитанами отправились в Общество Душ. Айзену и Ичимару надели эти красные ошейники-ограничители и заперли в разных концах Башни Раскаяния. Хотя по мне, уж лучше бы убили сразу. Тоусен наименее опасным из них был, и надо ж было именно его ухайдокать! Ну, а на нас там побурчали для приличия. Но, в конце концов, типа поблагодарили и отпустили с миром в мир живых. Иное осталась погостить у Рукии, я не понял зачем. Ну, а мы в проходе между мирами на какую-то дрянь нарвались. Мы его уже почти победили, но эта тварь, перед тем как исчезнуть, чем-то в меня швырнула. – парень ссутулился и отвел глаза, - Ты закрыл меня собой. Ты вообще самый быстрый из нас… В общем… я... Это я виноват в том, что с тобой случилось. Прости.
- Ты хороший рассказчик. Но я устал, - боль и правда меня скручивала все сильнее, а от обилия информации распухла голова. Даже не знаю, что более мучительно, - Я посплю.
Парень встал, кивнул и направился к выходу. Подчиняясь странному импульсу, я поймал его рукав. Даже не знал, что у меня достаточно сил на такое движение.
- И еще одно. Если то, что ты рассказал мне – правда, то ты ни в чем не виноват. Если это было моим решением, то уважай его. Но сейчас я ничего не помню.
Парень обернулся. Это последнее, что я четко разглядел
Когда я проснулся, а я именно проснулся, а не очнулся, рыжий был рядом.
- Куросаки?
- Доброе утро, Исида. Апельсин будешь? - я невольно посмотрел на его волосы и задумался.
- Ты все это время был здесь?
- Не все, но большую часть. Это больница моего отца. Она, конечно, не такая, как у твоего, но я не был уверен, что ты захочешь туда. Все-таки ты ушел против его воли. Мы ему пока не сообщали. Ты как?
- Лучше, чем до этого. А как давно я здесь?
- Почти три дня.
- Долго. А кто был рядом?
- Ну, я, отец, сестры, еще Чад тебя часто навещал. Кстати, скоро он должен будет прийти.
- Нет. Был кто-то еще. Кто-то, кто все время стонал. Было очень мучительно слушать. – меня пробил озноб только при одном воспоминании.
- Ты уверен, Исида? Никого не было. А вот ты стонал почти все время.
- Я? – я подумал, - Значит, это был я. Я, наверное, доставил много хлопот?
- Да нет! Ты что? – парень замахал руками. Я не стал слушать дальше.
- Расскажи мне, какой я?
- Ты? Ну, ты очень умный, даже отличник. Квинси. Ты говорил, что ненавидишь синигами, но всегда помогал. Надежный. Что еще? – парень почесал голову.
- Ты уверен, что мы друзья? – как-то уж очень странно он описывал этого Исиду Урью, словно боялся оскорбить, сказав правду.
- Я-то да. И не только я. Просто, как бы это сказать, - он снова стал чесаться, - Ну, ты не самый приветливый парень.
- Зачем же тогда мы друзья? – я и, правда, не понял.
- Ну… Кто сказал, что дружба – это просто? Я знаю одно – за тебя я был спокоен и уверен в тебе, как и в каждом из нас на 250%. Вот.
- Но ты не можешь сказать, что за человек этот Исида.
- Могу, просто странно говорить это тебе.
- Куросаки, я хочу, что бы ты кое-что понял. Я не тот Исида, которого ты знаешь. Я сам не знаю, кто я. Но я точно знаю, что когда память вернется, меня не станет. При амнезии формируется как бы временная личность…
- Мне все равно, что и где формируется. Я знаю одно – ты Исида, мой друг. Что бы ни случилось.
Я даже не сразу нашел, что ему ответить. В голове стало тоненько пульсировать – и это значит, что скоро мои виски взорвутся болью.
- Я могу прогуляться?
- Что?
- Я три дня лежал, могу ли я размяться?
- Ну, думаю немного можно. Физических повреждений у тебя уже нет. Да и было по мелочи, Урохара быстро все залатал. Только вставай осторожно. Вот, давай руку.
- Я и сам могу. – мне было немного неловко от его заботы, но он сунул руку мне под нос, едва я откинул одеяло.
Пришлось взять за руку, чтобы он успокоился. Как будто это он болен. Впрочем, он же себя винит, может я с ним зря так резко.

Он вывел меня в крошечный дворик. Солнышко, травка, ветерок. Это все так приятно, что даже боль куда-то отступила.
Куросаки попросил подождать его и вернулся внутрь. Интересно, куда я мог пойти по его мнению? Но свежий воздух манил меня, и я сделал несколько шагов вдоль стены, держась за нее одной рукой. Это отняло почти все силы, я прислонился спиной к стене. Она была теплой и шершавой. Я решил, что мне тут нравится. Вот только слегка подташнивало.
Вернулся Куросаки с какой-то скамеечкой. Мило. Он что, всегда такой услужливый? А по виду не скажешь. Скамеечка оказалась, как нельзя кстати, я устал от этой короткой прогулки, да и тошнота усиливалась.
- Исида, - я уже привык к этому имени, парень показывал на приближающегося здоровяка, - Это Чад. Я о нем рассказывал.
- Ты говорил, что мы в одном классе.
- Ну да.
- Шутишь?
Огромный парень в пестрой рубашке поднял руку в приветственном жесте, Куросаки поздоровался, а я смог лишь кивнуть. Даже тошнота отступила.
- Исида, мне сказали, что ты ничего не помнишь. – голос у Чада тихий, но сильный и глубокий. Я решил, что этот парень мне нравится.
- Простите.
- Дурень, - хлопнул меня по плечу рыжий, - За что ты извиняешься? Ты же спас нас.
Здоровяк молча кивнул. У него были грустные глаза необычного цвета, и этими самыми глазами он пристально рассматривал меня. Это смущало.
- Садо Ясуторо.
- Что?
- Ты не помнишь. Меня зовут Садо Ясуторо.
- А кто Чад?
Здоровяк завис. Куросаки почесал шею (помылся бы уже что ли) и сказал.
- Ну, «Чад» - это круто.
- Понятно, - сказал я, хотя ничего мне не понятно.
Садо-кун молчал, но его молчание не напрягало. Оно было спокойным и надежным. Вообще с ним приятно, только очень странно.
Я-то этих двоих вижу впервые, а они считают меня этим Исидой. При этом даже не могут сказать, что за человек был этот самый Исида Урью. От идеи расспрашивать Садо-куна я отказался сразу. Но лица у них хорошие, наверное, неплохие ребята. Вот только как им объяснить, что Исида, которого они знали – это не я.
- Садо-кун, мне Куросаки рассказал странную историю о пустых и синигами.
- Это правда.
- Вот как.
- Ты что, сомневался? – удивлению Куросаки не было предела. Этот парень начинал меня раздражать.
- А ты вот так просто во все это поверил бы? – я был не совсем искренним, на самом деле, я поверил. Я же видел его духовную нить. И я откуда-то знал, что это значит еще до того, как он мне рассказал. Я даже знал, что это называется рейраку. А еще на моем запястье знакомой тяжестью болтался пятиконечный крест, а ведь в больницах такие вещи снимают.
- Ну… Но ведь Чаду ты поверил сразу!
- Да.
- Это не честно! Почему…
- Братик, не шуми, пожалуйста, - к нам подошла глазастая девочка с теплыми каштановыми волосами в миленькой форме с надписью «Куро» на шапочке. На вид ей было лет 12-13.
- Да-да, - рыжий смущенно заулыбался, мгновенно став приятным и даже немного милым. Сразу видно, что он очень трепетно относится к этой малышке, - Прости меня, пожалуйста, Юзу.
- Вы уже очнулись! – девочка так искренне обрадовалась мне, что я почувствовал, как начал краснеть, - Мы очень рады, Исида-кун. Братик так переживал. Я пойду, сообщу отцу.
Девочка убежала, а Куросаки почему-то покраснел.
- У тебя очень милая сестра, Куросаки. – они с Чадом как-то странно уставились на меня. – Я что-то не то сказал?
- Ну, нет… Это, – теперь они засмущались. Ничего не понимаю, что я такого сказал? – Просто, ты обычно не говоришь, что думаешь о других людях.
Это звучало, как: «не говоришь о людях хорошо». Что же за засранец этот Исида? Разве сказать такое это не нормально? Да большинство людей сказали бы это, даже если бы сестренка оказалась ходячим кошмаром.
- Я тут заметил, что ты называешь меня Куросаки, а Чада – Садо-куном.
- Это не правильно?
- Да нет же. Просто ты так называл нас и раньше.
Я действительно не задумывался об этом. Я говорил так просто, без всякого умысла. Да я и не задумывался, как мне их называть, просто посчитал, что так правильно. Тошнота накатила новой волной, и я зажал рот рукой.
- Что случилось? – спросил незнакомый, взрослый голос.
- Похоже, его тошнит. – это Куросаки.
- Что ты дал ему поесть перед тем, как вывести? – мужчина присел передо мной на корточки и твердо взял меня за руку. Это без сомнения был доктор, только они касаются так. Пока Ичиго что-то мямлил про то, что я об этом не просил, доктор приподнял меня, наклоняя вперед и придерживая голову. Тошнота резко отступила, но я проваливался в какой-то туман, поглощающий звуки. Я не терял сознания, просто как бы ушел в полудрему. Я слышал, что они говорили, но не воспринимал слов. Потом мир закачался – меня куда-то несли. Наверное, это был Садо-кун. Я чувствовал его, Садо-кун стал той ниточкой, которая удерживала меня в сознании.

Не знаю, сколько времени прошло. Но осознавать окружающее я начал только в своей палате. Этот огромный парень просто молча был рядом, и от этого было легче. А потом я почувствовал приятный аромат горячей еды. Вошли Куросаки и Юзу-тян с подносом. Я посмотрел на аппетитно пахнущую тарелку, и… меня вывернуло прямо в, подставленный Садо-куном, тазик.
- Как стыдно, - проговорил я сквозь слезы, что бесконтрольно выступили на глазах.
- Это не стыдно, Исида-кун. – я совсем не заметил как вошел этот мужчина, - Но если ты не сможшь есть, то нам придется кормить тебя внутривенно. Ах да, я Куросаки Ишин – врач этой больницы.
- Спасибо, что заботились обо мне, - выпрямившись после поклона, я, наконец, рассмотрел отца Куросаки. Здоровый, бородатый мужик в белом халате, из-под которого выглядывала рубашка – двоюродная сестра гавайки Садо-куна. Не смотря на то, что мужчина был странноватый, мне в его присутствии стало спокойно.
- Ну, это моя работа. Ичиго просил не сообщать твоему отцу пока ты не придешь в себя, так как у вас какие-то разногласия, но теперь…
- Да, конечно. Я думаю, что стоит сообщить ему. – я немного замялся, прежде чем продолжить, - Только я его не помню. Я ничего не помню. Предупредите его, пожалуйста.
- Не помнишь? – сенсэй внезапно стал как-то серьезней, - Совсем? – я кивнул, и он обернулся к сыну, - Что еще ты мне не сказал? Складывается впечатление, что ты не совсем заинтересован в его выздоровлении.
Куросаки, который вначале выглядел виноватым, после этих слов кинулся в драку. Полагаю, мы с Садо-куном выглядели одинаково, пока смотрели на это. Эти двое мутузили друг друга самозабвенно до одури. При этом Куросаки громко возмущался, как отец мог такое сказать про меня. Сенсэй не оставался в долгу. Садо-кун молчал, а Юзу-тян просила прекратить таким тоном, что сразу стало понятно – это здесь в порядке вещей. Я чувствовал себя так, словно попал в дурдом.
- Да оставь ты их, Юзу, - в палату заглянула темноволосая девочка в такой же униформе, что и Юзу-тян. Девочка была симпатичной, но при этом явной пацанкой с уже сформировавшимся взглядом на жизнь. Ну, во всяком случае, мне именно так показалось. Она подошла к дерущимся и неожиданно наподдала ногой сенсэю! – Папа, ты мешаешь пациентам!
- Но, Карин, почему ты такая строгая с папочкой? Это все Ичиго! Он не сказал, что у Исиды-куна амнезия и не покормил его.
- Э-э, со мной все в порядке, - промямлил я, страстно желая оказаться где-нибудь подальше.
И они считают, что у меня проблемы с отцом!? Даже страшно подумать, что же ждет меня самого! Карин-тян выставила все семейство за дверь, за что я ей был безмерно благодарен.
Садо-кун сидел рядом безмолвной тенью. Очень большой безмолвной тенью. С ним я чувствовал себя гораздо свободнее. Мне предстояло обдумать все, что я узнал от Куросаки и все то, что здесь произошло. Садо-кун мне не мешал. Машинально я поправил очки. Садо-кун ничего не сказал, но я почувствовал его удивление и повернулся к нему.
- Что-то не так?
- Нет, но раньше ты делал вот так, - он поднес ладонь к лицу и поправил воображаемые очки за дужку на переносице. Я действительно поправил очки с боку.
- Садо-кун, я уже пытался объяснить Куросаки. Думаю, что ты меня поймешь. Я не тот Исида, которого вы все знали. Я чистый лист, на который нанесут знаки, и это будут совсем другие знаки.
- Нет, - сказал этот парень, и я понял, что он хотел сказать. Он не спорил со мной, он говорил, что это не имеет значения, - Исида – это Исида.
Вот так. Но я как-то сразу ему поверил. Было в нем что-то надежное, как скала. Куросаки был уверен в себе и своих словах, когда говорил, что мы друзья, но Садо-кун был так спокоен и безмятежен, что это передалось и мне.
Я стал думать о той истории, что рассказал мне рыжий непоседа. Значит, у меня есть духовный лук. Куросаки не помнил его названия, почему-то это не удивило. Я попробовал вызвать лук, исходя из описания одноклассника. В голове зашумело, а в животе громко заурчало – вот и весь результат.
Садо-кун встал и подошел к оставленному Юзу-тян подносу. Молча придвинул мне еду. Я с опаской начал есть, не хотелось, чтобы меня снова стошнило желчью. Но в этот раз я смог поесть. В животе появилась приятная, горячая тяжесть, и меня неудержимо стало клонить в сон.

Следующий день

Мне приснился странный сон. Белоголовый доктор в светлой, дорогой одежде и пугающим взглядом за стильными очками вышел из тьмы. Он пренебрежительно окинул меня взглядом и толкнул на холодную траву. Я упал на спину, не в силах отвести от него взгляд. Он был красив, но его жесткость пугала, я чувствовал исходящую от него Силу. Он склонился надо мной, за его спиной сияла огромная, красная луна. Мне было страшно. Очень страшно. Зловещий доктор распахнул на моей груди рубашку и стал читать что-то вроде заклинания. На моей коже, прямо на распахнутой груди стали проступать странные знаки. А доктор прошептал с горечью и пренебрежением.
- Ты совсем не похож на нее…

Я в ужасе подскочил на кровати. Пот катил градом, я задыхался. Мне было так страшно. Дверь с жутким скрипом открылась, и я не смог удержаться от вскрика. В палату вошла Юзу-тян. Боже, как стыдно! Представляю, что она подумала, увидев взрослого парня с перекошенным от испуга лицом и судорожно прижимающего одеяло к груди.
- П-прости, - еле смог выдавить из себя.
- Вам приснился кошмар, Исида-кун, - от этой девочки исходило такое доброжелательное спокойствие и извечная женская мудрость, что я успокоился абсолютно, - Расскажите мне, и сразу станет легче.
- Спасибо, но мне уже легче, - это правда: она была такой миленькой, простой и доброй, что просто невозможно было не успокоиться. Но она прижала кулачки к груди и смотрела с таким умильным любопытством, что я рассказал ей все.
- Это и, правда, страшный сон. Мураки – это очень страшно.
- Мураки? А это кто? – мне еще кого-то надо вспомнить? Действительно, кошмар.
- Сейчас покажу. – Юзу-тян выскочила из комнаты, прежде чем я смог ее остановить.
Я огляделся, Садо-куна нигде не было. Судя по солнцу, сейчас около девяти утра, похоже, я проспал остаток дня и ночь.
Вернулась она быстро, сжимая в руках… томик манги! Девочка повернула танкобон обложкой ко мне. С картинки на меня смотрел беловолосый красавец в очках. Шелковые пряди скрывали один глаз и половину лица. Само лицо было утонченным, а улыбка – опасной.
- Похож, но у того были яркие глаза. Цвет не помню, но они были очень ярким, а лицо – неулыбчивым и строгим.
Дверь снова открылась. Да смажут они ее когда-нибудь?! Куросаки-сенсэй пропустил вперед абсолютно седого, но еще довольно молодого мужчину в очках. У мужчины было строгое утонченное лицо и невероятно синие глаза. Я узнал его – это был доктор из моего сна. От неожиданности я забыл поздороваться.
- Может, ты все же поздороваешься с отцом, Урью? Твои манеры не улучшились. – голос его холоден и резок. Как и слова. Что? Отец?
- Я… - больше я не смог сказать ничего, только поправил боковую дужку очков. У мужчины, нет – отца расширились зрачки. Ах да, Садо-кун говорил что-то про жест, которым я, точнее Исида поправлял очки. А седой перевел глаза на томик, который я выронил, когда он вошел. Как нарочно, книжка упала обложкой вверх. Хмыкнул, выгибая бровь, и сказал, обращаясь к Куросаки-сенсею.
- Я забираю сына в свою больницу.
- На девятый этаж? – откуда-то вынырнул рыжий недосинигами.
Странно, но я почувствовал его задолго до того, как увидел. Не услышал, а именно почувствовал. Не знаю, как объяснить, но от него буквально разило странной силой. Кажется, именно это и называлось рейацу.
- Да, - ответил мой…? Этот мужчина, - Надеюсь, в этот раз вы не разнесете больницу. Собирайся, Урью.
Его слова, как некий сигнал, вернули меня в реальность. Я заметил, что Юзу-чан испуганным кроликом замерла рядом, не отрывая огромных глаз от лица этого человека. На короткий миг мне стало интересно, что же это за Мураки такой, а потом я выбросил эти мысли из головы. Я оглядел себя. Понятия не имею что мне собирать. Что у меня есть, кроме этой не новой пижамы, как-то мешковато сидящей на мне?
- Что это на тебе? – он словно читал мои мысли.
- Пижама, - что еще я мог ответить?
- Это моя, - сказал Куросаки. Мы с ним почти одного роста, но он шире в плечах, - Я принесу вещи Исиды. И я хотел бы его проводить.
Отец (как это все же странно и тяжело называть отцом того, кого видишь впервые) скосил на него синий глаз. Куросаки вызывающе вздернул подбородок и упрямо смотрел. И чего он так рвется? Мне было совсем неуютно, неосознанно я сжал в руках мангу. Ощущение книги в руках оказалось знакомым и успокаивающим.
- Хорошо, - наконец согласился этот холодный человек, - Иди за вещами, а ты, Урью, пока переоденешься. Я жду тебя у машины.
Он протянул мне пакет. Я взял его несколько неуверенно и разозлился на себя. А седой позвал с собой Куросаки-сенсэя и вышел. Они явно были знакомы. Впрочем, это нормально когда врачи в одном городе знают друг друга. Профессиональные круги узки.
Едва дверь за врачами закрылась, Юзу-тян рванулась ко мне и, схватив меня за руку, горячо зашептала.
- Исида-кун, не уходите! Вам здесь лучше будет! Он страшный и так на Мураки похож. Тоже, наверное, хирург-ученый. Я слышала, как братик говорил, что у вас с ним не все ладно. А мы позаботимся о вас! Вы же друг братика, нам совсем-совсем не сложно! Мы даже рады будем. И братик не хочет, что бы Исида-кун уходил, я же вижу.
Я совсем растерялся. Ну, положим, мне тоже собственный отец не понравился, но зачем же так? Зря я ей сон рассказал, только переполошил ребенка. Но кто же знал! Я совсем не знал, как мне себя вести.
- Юзу-тян. – Я положил свободную руку на ее сведенные пальчики. Ками-сама, как же неловко! – Не надо так волноваться. Это же мой отец. Все в порядке. Кроме того, ваш отец не обязан платить за меня. Я не хочу быть нахлебником. – нда, не похоже, что бы я ее убедил. Мне этого очень не хотелось, но, похоже, по-другому мне ее не убедить, - Юзу-тян, вы же слышали, что Куросаки поедет с нами. Уверен, он обо мне позаботится. А сейчас мне нужно переодеться, меня ждут.
Она всхлипнула и, сказав, что попросит «братика» защитить меня (вот спасибо!), убежала. Какая она все же милая и добрая. Я даже слегка растрогался.
В пакете оказались классические брюки и сине-серая рубашка с крестообразным рисунком. Симпатичные, стильные и дорогие вещи. Впрочем, мои очки тоже не из дешевых, больше похоже, что они сделаны на заказ в престижном месте. Значит, я из более состоятельной семьи, чем Куросаки и Садо-кун. Странная дружба. Размышляя о корнях этой дружбы, я переоделся, заправил за собой постель и положил сложенную пижаму на покрывало. Ну, вот и все.
Сейчас я выйду из этой клиники и окажусь в мире, который никогда не видел. Это похоже на рождение. Мне стало страшно. Это был странный страх – неясный, беспредметный и неоформленный. Не знаю, как объяснить, не показавшись пафосным, но за этой дверью начинается НЕИЗВЕСТНОСТЬ. Не больше и не меньше – моя личная неизвестность.
Я подошел к двери и решительно нажал на ручку. Шаг, и я переступил порог. С Днем рождения, Исида Урью, последний Квинси, ученик школы высшей ступени №1 города Каракуры, класс 1-3. Я закрыл за собой дверь со странным чувством. Я ведь кроме этой комнаты почти ничего не видел и не знал. Пребывание здесь не было особо приятным, но больше у меня не было ничего. Я, можно сказать, родился в этой комнате. Родился в муках, а теперь покидал это место.
Шаг по коридору. Первый, самый сложный. Но я его сделал. Потом второй – его сделать легче, потом третий. Я шел к выходу. Вчерашняя, недолгая прогулка с Куросаки так не воспринималась, может, потому что я знал что вернусь. А сейчас я шел в светящийся прямоугольник дверного проема с замирающим сердцем.

Я вышел в крошечный дворик. Солнышко, травка, ветерок. Но все совсем другое. Перед желтой машиной такси стояли трое. Оба Куросаки и тот, кто был моим отцом. Куросаки сжимал в руке сумку. По тому, как нервно он ее сжимал, я сделал вывод, что там мои вещи. За его спиной стоял Куросаки-сенсэй в белом халате, а еще дальше у передней дверцы курил седой.
Я подошел к ним, поклонился сенсэю и поблагодарил за все, что он для меня сделал. Он неопределенно махнул рукой. Ох, и не простые отношения между нашими отцами шепнул внутренний голос, но я вежливо попросил его заткнуться. Куросаки открыл дверцу и полез на заднее сиденье. Отец (ксо! Как же трудно) потушил сигарету в карманной пепельнице и тоже сел в такси, но уже спереди. Я уже начал садиться, когда заметил мышонком выглядывающую из-за двери Юзу-тян. Она с таким ужасом глядела на Исиду-сенсэя, что я просто не мог все так оставить. Извинившись, я вернулся к двери и присел перед девочкой. Она хлюпнула, прижимая тоненькие ручки к груди.
- Юзу-тян… - я не знал, что мне делать.
- Вы только приходите к нам еще, Исида-кун.
- Я тоже буду скучать за Юзу-тян. – я положил руку на голову девочки, - Юзу-тян, можно мне взять на время твою мангу? – может хоть так получиться ее отвлечь.
Это сработало, Юзу-тян мужественно улыбнулась мне сквозь слезы. Попрощавшись и пообещав еще прийти, я вернулся к машине. Куросаки и сенсэй как-то странно смотрели на меня. Как же достали эти взгляды! Похоже, я уже почесаться не могу так, чтобы на меня не смотрели как на клятвоотступника!
- Что-то не так?
- Нет, ничего, - Куросаки отвел взгляд, а отец хмыкнул. Я, конечно, понимаю, что при таксисте не стоит многое говорить, но это уже начинает раздражать. – Просто не ожидал от тебя.
- А что ты ожидал?
- Не знаю. Просто… - он стушевался и замолчал.
В моей груди поднялась волна гнева. Они все считали, что знают меня. Но на самом деле им не было до меня ни малейшего дела! Им всем был нужен тот Исида, а совсем не я. Они накладывали меня на чей-то шаблон и не считались со мной. Да и этот Исида, который раньше жил в этом теле, мне совсем не нравился. И я совсем не обязан быть им!
Я отвернулся к окну, не хочу видеть никого из них. За окном мелькали здания, деревья и люди. Этот копошащийся муравейник заворожил меня. Впервые я видел что-то настолько большое. Столько людей. Запахов. Звуков. Столько всего нового! Я жадно смотрел, вдыхал, впитывал. Ощущения нахлынули горной лавиной и цунами одновременно, но мне было мало. Чудовищно много и до обидного мало.

Больница Исиды оказалась огромной, представительной и очень современной. Размах поражал и внушал уважение. Ну а по сравнению с почти домашней клиникой Куросаки – и вовсе благоговение.
Из машины я вышел последним, просто оказался не готов к такому. Нас ждали. А может тут так принято, но едва мы втроем переступили порог, к нам подошла миловидная медсестра с креслом каталкой. Не хочу! Я устал от поездки, а главное от впечатлений, но в это я не хочу. Куросаки подошел ко мне и стал рядом. Я как-то сразу почувствовал себя защищенным. Медсестра поздоровалась с отцом и нами. Возможно я слишком мнительный, но, похоже, она меня знала. Впрочем, это не означает, что мы знакомы. Знать сына главврача и владельца можно и заочно.
Я проигнорировал кресло. Девушка, было, обратилась ко мне, но Куросаки шагнул ко мне еще ближе, почти касаясь плечом. Медсестра промолчала, но не сдалась, упрямо катя агрегат перед собой. Куросаки шел уверенно в запутанных и невероятно широких коридорах. Ах да! Он же рассказывал, как носились по этой больнице от водяной куклы близнецов-зависимых. А я шел медленно, разглядывая светлые стены и ряды одинаковых дверей. Рядом с собой я чувствовал тепло плеча Куросаки.
Странная фантазия у местного архитектора. На какой-то миг мне подумалось, что эта дикая планировка предназначена для того, что бы скрыть истинные размеры внутренних помещений. Какое-то странное ощущение, что внутри скрыто нечто большое.
Возле лифта отец (я почти привык называть его так, но еще не принял) сказал, что у меня та же палата, что и в прошлый раз. Засим распрощался, направившись в свой кабинет. Странно. Ну, я ничего не знаю об отношениях между отцами и сыновьями, но, по-моему, это еще более странно чем то, что я наблюдал у Куросаки. А вот сам Куросаки заметно расслабился. Нужно признать, что этот красивый, но холодный мужчина с яркими глазами сильно давил одним своим присутствием. Не знаю, кто как, но я признал в нем сильную личность. А еще в нем чувствовалась какая-то горечь.
С медсестрой, все еще толкавшей перед собой кресло и Куросаки вошел в лифт. Пока поднимались на девятый этаж, я прислонился к стенке. Рыжий бросил на меня встревоженный взгляд, но промолчал. За это я был ему благодарен. Лифт остановился. Знаете, это очень странное ощущение, когда останавливается лифт, идущий вверх: ваши плечи замирают в пространстве вместе с кабиной, а внутренности и ноги продолжают путь вверх еще какую-то долю секунды. Это ощущение пронзает все тело и кружит голову. Я абсолютно не был готов к нему, но оно мне понравилось. В нем есть что-то от моего теперешнего состояния. Почему-то этот момент мне показался наполненным скрытым смыслом. Единственный неприятный фактор – полет внутренностей напомнил мне о том, что я сегодня не завтракал, а вчера ел один только раз.
Палата оказалась огромной. Просто квартира, а не палата, даже живые цветы на тумбочке у кровати – меня тут явно ждали. Пока я оглядывал все это великолепие, девушка начала объяснять что тут и как. Но Куросаки вежливо прервал ее, объяснив, что он тут в курсе всего и сам мне все объяснит. Так же вежливо он выпроводил услужливую медсестру с раздражающей каталкой и закрыл за ними дверь.
Я дошел до постели и устало сел. Временный синигами молча сел рядом. Я молчал, мне нечего было сказать ему. Больше всего хотелось лечь в кровать, но при Куросаки не хотелось проявлять слабость. Он немного молча посидел рядом, а потом раскрыл свою сумку. Достал из нее белый костюм. Больше всего это одеяние походило на маскарадный наряд. Узкая курточка до бедер с длинными рукавами, узкие же брюки. Пелерина с золотым шнуром и пояс, на котором болтались пять металлических полосок.
- Это экипировка Квинси. По-моему, четвертая, что ты носишь.
Я долго смотрел на вещи. Симпатично, конечно, но как это носить? Какой-то нео-эльфийский костюм для оголтелых толкиенистов. Надо бы повесить это в шкаф, но у меня совершенно нет сил. Поэтому я просто положил одежду на кровать рядом со сложенной на подушке пижамой. Рыжий смотрел на меня внимательно, даже испытывающее.
- Не надо так смотреть. Мне эти вещи ни о чем не говорят. Разве только что человек в здравом уме не наденет это без достаточно убедительной причины.
- Ну, я тоже так считаю. Но от тебя… - он осекся, наверное, выражение моего лица в этот момент было еще то. – Что? Ты сам просил рассказать тебе о том, какой ты.
- Больше мне это не интересно. – я поправил пальцами очки. По-прежнему с боку. Мне все равно как это делал он, мне удобно так!
- Хорошо, я понял, - Куросаки примиряющее поднял руки, а потом снова полез в сумку, - А это интересно?
Он протянул мне плоскую коробочку с синим крестом на крышке. Теряясь в догадках, открыл крышку. Вот что я точно не ожидал увидеть, так это набор для рукоделия. Внутри все было аккуратно и явно с любовью расставлено по местам: ряды шпилек с разноцветными нитками, иглы, ленты, шнурки и кружева. Компактно и удобно. Я погладил коробочку – это было приятно. Похоже, она много значила для меня, раз я потащил ее в Ласт Ночес. Стоп! Что ты сейчас подумал? Не «тот Исида», а «я». Похоже, с этой его чертой я согласен и мириться и делиться.
Пока я занимался самокапанием, мои руки пробежались по катушкам и иглам, Куросаки вытащил несколько лоскутов. Не думая о том, что делаю, вытащил иглу и вставил в нее нитку. Пальцы сами сворачивали и резали ткань, тесьму и кружево. И я знал название и свойства каждого вида ткани, тесьмы, кружев и ниток. А пальцы сшивали яркие лоскутки.
Куросаки сидел рядом тихо-тихо, но даже если бы он орал и прыгал, я бы не заметил. Усталости и боли я больше не чувствовал.
Получившуюся куклу в пышном платье я отдал парню.
- Передай Юзу-тян, пожалуйста. Мне кажется, что она волнуется за меня. Успокоил бы ты ее.
- Передам и успокою. – он подозрительно смотрел на куклу, - Она будет рада, Юзу любит такое. А ты с ней сблизился.
- Да, она совершенный ребенок и в то же время совсем взрослая.
- Когда мама умерла, - Куросаки тяжело сглотнул и продолжил, - Юзу взяла на себя всю домашнюю работу.
- Правда, - Я улыбнулся, - похоже на то. Ты счастливый, у тебя есть сестры.
- Ага, - он замолчал, - Знаешь, ты никогда не рассказывал о своей семье. Все что я знаю, что твой дед и сенсэй погиб у тебя на глазах, сражаясь с пятью большими пустыми, когда ты был совсем маленький. Чувствовалось, что ты его очень любил и уважал, но о родителях ты ничего не говорил.
- А сейчас и не могу сказать. Я даже имени своего отца не знаю.
- Рюукен.
- Что?
- Мне отец сказал. Исида Рюукен. Он у тебя суровый. В прошлый раз он тебя сюда устроил, не спрашивая тебя. И тебя это не сильно обрадовало. Ты ничего не говорил, но я так понял, что ты жил отдельно.
- Ты никогда не был у меня?
- Нет. Ни я, ни Чад, ни Иное.
- Тогда я снова спрошу: мы точно друзья?
- Да друзья-друзья! Сколько можно говорить? Ты у меня тоже не был, а я не был у Чада. Но когда Иное похитили…
- Да, я помню. Ты рассказывал.
- Ты все с первого раза запоминаешь, - сказал он с каким-то восхищением и вдруг внимательно уставился на меня, - Ты побледнел, и глаза красные. Ложись, ты должен поспать.
- Я хочу в ванну, - упрямства во мне было больше, чем желания.
- Вон там душ. Показать?
- Не надо, я понял.
Я встал, комната качнулась. К счастью, пока я дожидался более устойчивого положения, Куросаки не пытался меня поддержать. Не ожидал от него такого такта, но был благодарен. Что-то часто я чувствую по отношению к нему благодарность. С этими мыслями, я взял бирюзовую пижаму с кровати и ушел в душ.
Вода так приятно ласкала кожу, а шум воды звучал успокаивающей музыкой, что я испытывал невероятное удовольствие. Это просто здорово. С тех пор как я очнулся в клинике Куросаки, это самое приятное ощущение, что я испытал. Я бы нежился под горячими струями гораздо дольше, но услышал, как открылась дверь, и кто-то вошел. Я закрыл кран и прислушался. Куросаки о чем-то тихо говорил с какой-то женщиной, скорей всего медсестрой. Любопытство, помноженное на усталость, заставило меня взяться за полотенце.
Застегивая на ходу верхнюю пуговицу пижамы, я вышел в комнату. Куросаки выпроваживал медсестру с тележкой, потом развернулся, держа перед собой поднос с завтраком. Я не стал ничего спрашивать, и так все понятно.
Кровать манила, обещая еду, отдых и сон. Ну, зачем мне такая большая палата? Я шел к кровати целую вечность. Куросаки терпеливо топтался рядом. С подноса доносились приятные и аппетитные запахи. Я, наконец, добрался до больничной койки.
Едва я улегся, Куросаки установил поднос на кроватный столик, скользящий по поручням кровати. Рядом с тарелкой и стаканом воды стояла маленькая белая чашечка с двумя таблетками и одной красной капсулой.
- Обследования еще не провели, а таблетки прописали, - хмыкнул я, - Спасибо, Куросаки.
- Обследование провел мой отец и передал результаты твоему.
- Вот как. А у тебя здорово получаются обращаться с такими вещами, - я вспомнил нашу первую встречу, - И искусственное дыхание умеешь делать. Если бы не ты, Куросаки, я мог бы умереть.
- Когда живешь при больнице, и не такому научишься. Вот Юзу с Карин гораздо лучше меня со всем справляются.
После еды и таблеток меня неудержимо клонило в сон.
- Тебе нужно поспать, Исида.
Эту фразу я уже еле расслышал, глаза закрылись. Я уронил голову на подушку, очки вдавились в висок, но даже на то, чтобы поморщиться сил уже не осталось. Сквозь сон я почувствовал, как Куросаки снял с кровати столик. Затем его теплые руки пробежались по моему лицу, снимая очки. По-моему, напоследок он погладил мои волосы, но я не уверен.

Когда я проснулся в очередной раз, был ранний вечер. В палате кроме меня никого не было. Похоже, Куросаки ушел пока я спал. Я испытывал противоречивые чувства. С одной стороны облегчение – наконец я был один и мог подумать обо всем этом. Но с другой стороны я впервые остался один.
Ну да сейчас нет времени думать, Куросаки вполне мог быть рядом. Может, он просто вышел поесть, это же больница, а не гостиница. Тут посетителей не кормят, только кофейный автомат в холле и все.
Из кровати удалось выбраться без проблем. Я подошел к стенному шкафу и открыл его. Кроме квинсе-эльфийского одеяния там висели и те вещи, в которых я приехал сюда. Куросаки, я тебя почти люблю!
Оделся я рекордно быстро, даже не воспользовался душем. Неизвестно сколько у меня времени. Оставалось надеяться, что скрытых камер тут нет. Тихонько приоткрыв дверь, я осторожно выглянул наружу. Коридор был восхитительно пуст.
Наверное, мне следовало воспользоваться лестницей, но я не знал где она. Можно конечно посмотреть план здания, но время поджимало. Я метнулся к лифту.
Куросаки был прав, я все запоминаю с первого раза, так что без труда найду центральный вход. Не зря я так медленно шел сюда, весь путь четко стоял у меня перед глазами. К счастью больница большая, в это время здесь должно быть полно посетителей, так что не составит труда смешаться с толпой и выскользнуть отсюда. Спасибо, Куросаки, если бы ты не убрал мои вещи в шкаф, их бы наверняка забрали (в больницах это обычная практика, достаточно вспомнить мое пребывание в клинике Куросаки), и теперь я могу уйти отсюда без проблем. В пижаме меня не выпустили бы. Но все равно надо быть крайне осторожным, меня наверняка знает большая часть персонала.
Лифт остановился, и двери открылись, выпуская меня. Я был прав, людей хватало. С самым беспечным видом, на какой только был способен, я медленно пошел к выходу, крепко сжимая в руке танкобон «Детей Тьмы». Голос отца раздался рядом совершенно неожиданно. Я вздрогнул и замер, но почти сразу понял, что обращается он не ко мне и вообще стоит за поворотом. Я небрежно облокотился на стену, сделав вид, что читаю, а сам прислушивался.
- Куросаки считает, что причина амнезии не психологическая, а вызвана травмой головы. Исходя из результатов анализов, что они смогли провести, я склонен с ним согласиться. Однако, их возможности гораздо скромнее наших, поэтому завтра проведете вот эти обследования и томографию. Сегодня пусть отдыхает.
Больше ничего интересного я не услышу, так что пора сваливать. Стараясь не думать о том, что сейчас услышал, я двинулся к выходу. Мне снова повезло, возле регистратуры стоял довольно упитанный парень и весьма успешно отвлекал медсестер. Испытывая глубокую симпатию к своему невольному сообщнику, я незамеченным подошел к стеклянным дверям. В прозрачной поверхности отразился худощавый паренек. Я подумал, что не знаю, как выгляжу. Но сейчас нет времени разглядывать собственное отражение, я шагнул на улицу.
Свобода. Я не знаю, нужна ли она мне, но я ее приветствую.

Я направился в сторону ярких витрин магазинов. Мне ничего не нужно, да и денег нет, но я хочу посмотреть на себя. Пока я не увидел себя в стекле двери, мне и в голову не приходило поинтересоваться своей внешностью. Вот же глупость, а ведь над рукомойником в палате висело вполне приличное зеркало.
Иду вдоль витрин. Любопытство притягивало меня к этим огромным гладким поверхностям. И лишь мысль о том, как я буду выглядеть со стороны, если начну рассматривать себя на глазах у всей этой толпы, сдерживала меня. К счастью довольно скоро я увидел вывеску игровых автоматов. Сдерживая дрожь нетерпения, я вошел внутрь.
Некоторое время я с умным видом переходил от одного агрегата к другому. Кое-что меня заинтересовало, но без денег это не имело смысла. Немного потолкавшись среди людей, я направился в сторону мужского туалета.
Туалет оказался небольшим, всего три кабинки, два рукомойника перед большим зеркалом и два писсуара. Какой-то младшеклассник мыл руки. Я не рискнул взглянуть в зеркало при нем. Это я должен сделать один. Поэтому я вошел в первую попавшуюся кабинку, не хватало еще выдать свою нервозность перед этим мелким. Я посмотрел на унитаз, подумал и решил воспользоваться случаем. Неизвестно когда еще выпадет возможность, у меня ведь нет ни йены.
К тому времени как я закончил, мальчик ушел. Я открыл дверь кабинки и выглянул. Никого. Отлично! Я подошел к зеркалу. Оттуда на меня испытывающее смотрел тонкий и бледный подросток. Первое, что я увидел – знакомые, ярко-синие глаза. Такие же, как и у отца. Я некоторое время таращился на эти глаза, проваливаясь в ультрамарин.
Дверь скрипнула, открываясь, и я, вздрогнув, вышел из ступора. Снял очки и открыл кран. Пока вошедший парень у меня за спиной шел к писсуарам, я плескал холодной водой в горящее лицо. Но даже без очков я видел поразительное сходство с Исидой сенсэем. Истеричный смех подкатывал к горлу, и только присутствие того парня за моей спиной справляющего малую нужду, не давало мне расхохотаться в полный голос.
Я набрал полные ладони холодной воды и погрузил в них лицо. К моему удивлению вода не закипела. Парень закончил и подошел к соседней раковине. Открыл кран и стал мыть руки, изредка нервно поглядывая на меня. Я сделал вид, что промываю глаз от попавшей в него соринки, парень успокоился, закрыл кран и ушел. Схватив очки, я метнулся назад в кабинку. Захлопнул крышку унитаза и плюхнулся на него, зажимая рот ладонью. Меня трясло, из груди рвался истеричный смех, а из глаз текли слезы. В этом туалете зала игровых автоматов я содрогался от смеха и рыданий. Моя первая истерика. Пошло и глупо.
Вскоре я смог успокоиться. Вытирая слезы, я встал. За тонкой дверцей послышались шаги и голоса. Я прислонился спиной к стенке, слушая, как парочка друзей весело и шумно обсуждали какое-то шоу. Не могло быть и речи о том, чтобы выйти на люди с заплаканным лицом, поэтому я дождался их ухода. К тому времени я уже окончательно успокоился. Я снова умылся и стал изучать свое лицо. Глаза были все еще красноватые, но очки слегка это смягчали, а в остальном парень по ту сторону зеркала очень похож на молодого Исиду Рюгена. Тонкие черты, аккуратный нос, узкие губы – в целом неплохо. Наверное, это лицо нравилось девочкам, но с тем выражением, которое на нем сейчас у меня нет ни шанса. Дожидаться следующих посетителей было глупо, и я ушел.

Я шел по улице мимо витрин, людей и машин. Солнце еще светило, но уже стало заметно прохладнее. Странно, но с тех пор, как я сбежал из больницы, меня ни разу не посетили усталость и боль. Словно воздух свободы излечил мое тело. Разглядывая вывески, рекламы, объявления, я набрел на парк. Нашел скамеечку посветлее и сел. Пора узнать, что это за Мураки такой.
Я успел прочесть лишь пару глав, а потом начало темнеть. Читать стало затруднительно, но я уже понял, почему Юзу-тян так боится Мураки. По сравнению с этим доктором, мне еще очень повезло с отцом.
Я закрыл книжку. Но не успел поднять голову, как на обложку легла чья-то тень.

- Исида-сан! Давненько не виделись! – преувеличенно радостный голос принадлежал небритому блондину в гета и полосатой панаме. Хитрые глаза пряталась в тени панамы, а улыбка за веером.
- Вы меня знаете? Простите, но я не помню вас.
- Ну что вы, что вы, Исида-сан! – мужчина замахал веером. Он вел себя как клоун, но я напрягся. Этот мужик не так прост, понял я откуда-то, - Как же, как же! Наслышан о вашем несчастии.
- Кто вы? Я не буду разговаривать, пока вы не назоветесь. – хотя некоторые подозрения о личности в панаме у меня были – Куросаки действительно хороший рассказчик.
- Кья-а-а! – блондин снова прикрылся веером и поклонился, - Меня зовут Урохара Киске, скромный владелец маленького магазина с бо-ольшим подвалом.
- Понятно. Простите мне мою грубость, Урохара-сан, но у меня и в самом деле амнезия. Я слышал, что ее вызвала травма.
Урохара-сан сел рядом и сразу стал серьезней.
- Дело не столько в травме, сколько в отраве пустого. Именно поэтому вам периодически так больно. В чисто физиологическом смысле ваши повреждения были незначительны и не могли вызвать подобные последствия. Очень жаль, но по неизвестной мне причине я не могу связаться с обществом душ. Иное-сан вылечила бы вас сразу.
- А если я не хочу?
- Что?
- Если я не хочу вспоминать?
- Но… Почему?
- Мне нравится заново узнавать этот мир, Урохара-сан.
- А вы стали взрослее, Исида-сан, - клоун исчез, и стал виден умный хоть и слегка эксцентричный человек.
Мой желудок напрочь испортил момент громким урчанием. Урохара-сан покосился на меня, и я почувствовал, как запылали щеки.
- Идемте ко мне, Исида-сан. Я приглашаю вас на ужин.
- Простите, но нет.
- Почему же?
- Я пока не хочу возвращаться в больницу. Еще немного, Урохара-сан. Пожалуйста.
- Яре-яре! И что мне делать? Тогда идемте вон в то кафе, я угощаю.

В кафе было просто и уютно, но главное восхитительно пахло. У меня закружилась голова. Урохара-сан заказал что-то, я даже не обратил внимания что. Все равно я не знаю, что люблю. Оставалось надеяться, что бывший капитан знает мои вкусы.
Заказом оказался рамен. Он был восхитительно горячий и вкусный. К счастью мой спутник был занят своей тарелкой и не лез с разговорами. Лишь съев половину лапши, я заметил, что рядом с нашим столиком плазма-телевизор во всю вещает какой-то самурайский мультфильм времен конца эпохи Токугава.
Добавку я не просил, постеснялся. Официант принес чай и сладости. Чай мне понравился, а еще я узнал, что не люблю сладкое.
- Исида-сан, кто сказал вам, что в амнезии виновата травма?
- Я случайно услышал врачей. Завтра будут делать томографию. – после небольшого молчания, я неожиданно для себя разоткровенничался, - Я не хочу исчезать. Я хочу жить. Если я все вспомню, то я теперешний исчезну, и вернется «тот Исида». Когда я услышал, что причины потери памяти не в шоке, я обрадовался. Когда пройдет шок предсказать невозможно, я бы каждую секунду жил как под Дамокловым мечом. Стоит мозгу решить, что он готов справиться с причинами, породившими амнезию, и я сразу исчезну. Но если дело в травме, то есть возможность прожить долгие годы. Конечно травма головы – это очень серьезно, но ее последствия более предсказуемы. Либо это лечится, либо нет. Но если дело в яде пустого… Мне страшно, Урохара-сан. Я боюсь исчезнуть также внезапно, как и появился. И ничего не останется. Никаких доказательств моего существования. Вот такой я трус. Теперь можете смеяться.
- Вы правы во всем, Исида-сан. И ваш страх понятен и естественен. У меня нет причин смеяться или считать вас трусом. Но может, стоит предпринять шаги к тому, что бы оставить после себя хотя бы что-то?
- Что вы имеете в виду?
- Уже стемнело, Исида-сан. Может, пора вернуться? Я завтра навещу вас, а пока подумайте над этим сами. Возвращайтесь.
- Я… Я бы с радостью, но я просто бродил и теперь не уверен, что найду дорогу, вечером все другое.
- Я провожу вас, Исида-сан.
Я поблагодарил его. Урохара-сан расплатился по счету и повел меня в больницу. Дорогу я почти не помню, мне было о чем подумать. Урохара-сан о чем-то без устали трещал, но поскольку его треп не нес никакой информации, я отнесся к нему как к фоновому шуму. Было что-то такое… какое-то странное ощущение. Не знаю, как сказать, но я чувствовал что-то знакомое, что-то, с чем уже сталкивался.
Больница возникла неожиданно. Просто за очередным поворотом открылся знакомый вид.
- Ну, вот мы и пришли. Вашему отцу видеть меня не надо. Всего хорошего, Исида-сан.
- Я понял!!!
- Э?!
- Я, наконец, понял, что это за чувство, которое я испытываю рядом с вами, Урохара-сан.
- Исида-сан, мне конечно очень приятно, но…
- Не говорите глупостей, Урохара-сан! – я знаю, что перебивать старших невежливо, но слушать это не собираюсь. – Я говорю о вашей рейацу. Вы очень хорошо скрываете ее, но мы находились рядом достаточно долго, и я заметил. Она похожа на рейацу Куросаки-сенсея.
Внезапно стена ударила меня в спину, а лицо Урохары оказалось очень близко. Но главное, оно было серьезным. По-настоящему серьезным.
- Исида-сан, я очень прошу вас держать ваши догадки при себе.
- Урохара-сан…
- Это не моя прихоть, и не моя тайна. И не ваша, Исида-сан.
- Я понял. Я никому ничего не скажу. Отпустите меня, Урохара-сан.
- Хорошо, - он отпустил меня, снова становясь эксцентричным торговцем. – Ну, мне пора. Еще увидимся, Исида-сан.
- Да, до свидания, Урохара-сан.

Странный парень. Но теперь у меня еще больше информации для размышления. Похоже, раньше растяпа Исида Урью не замечал что… Стоп. А встречался ли вообще тот Исида и Куросаки Ишин? Отец рыжего парня представился до того как узнал о моей амнезии. Значит… Еще надо будет узнать почему Куросаки не сказал своему отцу о моей амнезии. И почему он пытался уверить меня, что его отец не видит призраков? Или сам не знает?
В таких размышлениях я дошел до лифта. Однако едва дверцы кабины раскрылись на девятом этаже, я услышал голос Куросаки. Он не просто шумел, он что-то рассерженно орал, но из коридора сложно было разобрать что именно. По мере приближения к палате шум усиливался, и у меня разболелась голова. Так что когда я открыл дверь, то был уже слегка на взводе.
- Что случилось, Куросаки? Почему ты так кричишь?
- Они потеряли… Исида? Где ты был? Что случилось? – он подскочил ко мне и схватил за плечи. На его лице было такое искреннее переживание, что мне даже стало слегка стыдно.
- Я гулял.
- Что?
- Я гулял. Ну, знаешь, ходил туда-сюда.
- Значит, ты вернулся, Урью. – этот холодный голос без сомнения принадлежал моему отцу. Но из-за Куросаки я ничего не видел, кроме бешенных карих глаз.
- Да отец, извините, если заставил вас всех переживать.
- О чем ты говоришь, придурок! Конечно, ты заставил нас переживать! – я стал всерьез подозревать, что Куросаки пытается вытрясти из меня душу, временный он там или нет, но он все же синигами. Я разозлился.
- Простите, но я не знал, что являюсь пленником. – только сейчас я заметил поверх плеча рыжего отца и Садо-куна.
- Пленник? Ты не изменился, все такой же придурок! Ты вообще думал о том, что мы будем волноваться? – он перестал меня трясти, но сжал плечи так, что там наверняка будут синяки.
- Я… - я, правда, не подумал. Мне стало стыдно, - Простите…
- Ничего, Урью. – холодно сказал отец, - Мне следовало предвидеть это. В конце концов, это естественное поведение при амнезии. Но я удивлен, что ты вернулся.
- Я не собирался убегать. Это правда. Мне просто хотелось выйти… Я… Простите меня, отец, ребята.
Зрачки отца сузились. Похоже, я снова сказал что-то не то или не так. Чувство вины после самовольной отлучки не позволило гневу возобладать надо мною. Как все глупо. Почему я не подумал об этом заранее? Но то, что я не помню собственного прошлого, не делает меня бесправным или беспомощным. Амнезия не влияет на бытовую адекватность. Я такой же человек, как и другие. Я упрямо посмотрел на Куросаки, он, наконец, разжал пальцы.
- Ну, раз ты вернулся, поужинай. – все так же холодно сказал отец, но я почувствовал себя прощеным.
- Я… - сначала я хотел отказаться, но, похоже, рамена Урохары-сана мне оказалось маловато, - Хорошо, отец.
- И раз уж ты такой бодрый, Урью, то завтра с утра проведем обследование.
Он ушел. Садо-кун молчал, но я чувствовал его неодобрение. Мне было жутко неловко перед этим хорошим парнем, вся вина которого в том, что он переживает за друга. Что там Урохара говорил о следах?
- Садо-кун, скажи, тебе нравится, когда тебя называют Чадом?
- Я привык. Все нормально. – здоровяк удивленно смотрел на меня.
- Тогда, - я твердо посмотрел в его зеленовато-карие глаза, - Можно, я тоже буду звать тебя Чадом?
- Э-Э?? – завопил мне на ухо Куросаки, я невольно дернул головой, но продолжал смотреть на гиганта. Тот некоторое время таращил глаза, а потом кивнул.
- Спасибо, Чад. Мне это было важно.
Я хотел предложить ему называть меня по имени, но за дверью раздались шаги, и скрипнула тележка. Привезли ужин. К счастью, отец позаботился, и я был избавлен от неловкости, так как на этой самой тележке было три порции.
Небольшой столик за желтоватой занавеской отделяющей кровать от остальной палаты, оказался весьма кстати. Я впервые ел с друзьями. Пусть они были не совсем моими друзьями, но они же сказали, что это не важно. Хотя, кого я обманываю? Но я, поэтому и решил называть Садо-куна Чадом, чтобы они узнали меня. Может я и эгоист, но раз я появился на этот свет, то и у меня есть право на жизнь. Ведь так? Я хочу оставить после себя след. Когда вернется настоящий Исида, я ведь никак не смогу ему противостоять, да и не хочу, у него все же больше прав на это тело. Так вот когда он вернется, все они будут помнить и меня, и пока они будут помнить, я буду жить. Наверное, я все же эгоист.
- Слышь, Исида, а почему ты решил называть Чада так? – спросил Куросаки, едва отложив палочки.
- Почему бы и нет. Вы помогали мне, считаете меня другом, волновались, когда я ушел. Я хотел бы ответить вам тем же, и это едва ли не единственное, что я могу для вас сделать.
- Ну, смысл в этом есть. – Куросаки заложил руки за шею и откинулся на спинку стула. – Хоть и несколько неожиданно.
- Чад, ты тоже считаешь это перебором? – спросил я у здоровяка.
- Нет. – этот парень как всегда лаконичен, - Все нормально.
- Ну, еще бы! – похоже, Куросаки не умеет молчать в принципе, - Чад же сам согласился!
- Мне кажется, что я должен был сделать это уже давно. – почему-то мне стало сложнее говорить, но я должен предложить ему звать меня по имени, во что бы то ни стало! – Чад, если хочешь…, если ты не против, то тоже можешь звать меня по имени. – снова эти ошарашенные взгляды, я смутился окончательно, - Ну, или как хочешь.
Молчание Чада было недолгим, но невероятно мучительным. Я невольно вжал голову в плечи, не сильно, но заметно.
- Урью. – наконец произнес он вопросительно-утвердительными интонациями. У меня с плеч свалилась гора. Фудзи, как минимум.
- Да, Чад. – Я не мог сдержать улыбку, да не сильно и стремился.
Теперь Куросаки. Я повернул к нему голову и твердо посмотрел на него, он должен был решить все сам.
Рыжий недосинигами привычно чесал шею.
- Если подумать, то мы все вместе через многое прошли. Я думаю, было бы логично обращаться по именам. Знаешь, - обратился он ко мне, пока никак не называя, - Ты прав, нам уже давно следовало сделать это, Урью.
Он улыбнулся. Улыбка его была такой искренней и открытой. Этот парень иногда раздражал меня неимоверно, что называется на пустом месте, но чаще, гораздо чаще, я понимал, что готов еще не раз прикрыть его собой.
- Ичиго. – просто сказал ему. Это и, правда, оказалось так просто.
Вскоре ребята ушли, а я принял душ и пошел спать. Мне предстоит многое изменить. Я не хочу быть тенью кого-то другого. В конце концов, сейчас живу я, и правила тоже буду выбирать я! Оставалось надеяться, что проживу я достаточно долго, и эти люди станут и моими друзьями.
Минуточку! Это получается, что я ворую семью, друзей и жизнь настоящего Исиды! Но тогда получается, что я…
Я не мог уснуть очень долго, меня терзали мысли о том, что пока я злился на этих людей за то, что они ищут во мне другого человека, я на самом деле крал жизнь и друзей этого самого человека. Я считал настоящего Исиду не очень приятной личностью, но его друзья и отец были добры ко мне, помогали мне, а я… Я ненавидел настоящего Исиду, но ведь Чад, Ичиго, Юзу-тян, отец и даже Урохара были его друзьями и близкими. Они замечательные люди, а значит и сам Исида, настоящий Исида Урью не так уж и плох. Возможно, он был странным, но не мне говорить о странностях.
Стыд и раскаяние не давали мне уснуть до самого утра. Но под утро я все же смог слегка задремать. Лучше б я этого не делал – мне приснился откровенный бред, навеянный мультфильмом, который я видел в кафе.

Следующий день
Невысокий, рыжий парнишка со шрамом на щеке размахивал мечом посреди прохода между высокими, белыми стенами и воинственно орал.
- Я Ботусай! Самурай Х! Квинси! Тьфу ты, Кенси! Кенси Химура!
Некоторое время я разглядывал психа в белых хакама, а потом свернул в первый попавшийся переулок. Вскоре за спиной раздались торопливые шаги бегущего человека. Я оглянулся. На меня бежал высокий, красивый человек вооруженный двумя мечами. Ноги сами понесли меня прочь на приличной скорости. Не снижая темпа, я оглянулся через плечо и крикнул.
- Аоши-сан, пожалуйста, оставьте меня, наконец, в покое! Я вам уже сто раз объяснял: я не Кенси! Я Квинси! Уйдите от меня, пожалуйста!
- Я вызываю тебя на бой! – упрямству моего преследователя позавидовал бы и осел.
- Говорю же! Я не Квинси! То есть, не Кенси!
Внезапно мой погонщик исчез, а я оказался перед давешним самураем. Носитель крестообразного шрама был в еще худшем положении, чем я пару минут назад. Две лохматые фигуры громко спорили с энергией, способной открыть проход в другие миры. Колючие волосы и темперамент – единственное, что было общего у этих двоих. В рыжем, одетым в черное косодэ и хакама, я узнал Куросаки. Второй парень в белом мне был незнаком. Ботусай переводил беспомощный взгляд с одного на другого.
- Нет никого быстрее Кенси! – орал брюнет.
- Нет никого быстрее Квинси! – не оставался в долгу Ичиго, и он явно издевался.
Они рычали и скрипели зубами. Несчастный самурай мягко пытался их остановить, что-то мямля. Мне стало его жалко, я подошел к нему и взял за руку.
- Не обращайте на них внимания, Кенси-сан, - я уводил его подальше от чокнутой парочки.
- Кто вы?
- Квинси.
- А я Кенси Химура. Ах да, вы же уже знаете. Сано немного вспыльчив, но я действительно быстр.
- Я тоже.
- Ша, ребята! – перед нами возник Ичиго, неизвестно где разжившийся плащом с бело-бордовой изнанкой, - Мой банкай…
- Кенси-сан, - перебил я, - Он вам нравится?
- Нет. А кто это вообще?
- Синигами. Квинси на минуточку их враги.
- Э-э, ребята! Ножички уберите! Я побёг!
Мы хором проорали в стремительно удаляющуюся спину: «Нет никого быстрее Кенси/Квинси!» - и рванули следом. Видимо, собираясь это доказать. Внезапно стена рядом с нами обрушилась. В поломе стоял очень высокий одноглазый панк в белой рваной накидке и с бубенчиками в стоящих дыбом прядях.
- О! Тут драка! Подождите меня!!!

Больше этот бред я выносить не мог и проснулся. Дверь открылась, пропуская отца и медсестру с креслом-каталкой.
- Ты уже встал, Урью? Отлично. – тон отца никак нельзя было назвать радостным.
- Доброе утро, отец. – не знаю какие там отношения были у него с отцом, но я намерен стать хорошим сыном этому человеку.
- Пора на обследование, Урью. Поешь потом.
- Да. – я послушно встал, - Я понимаю.
И в самом деле, о каком завтраке могла идти речь перед обследованием? Я отказался от кресла и всю дорогу старался идти рядом с отцом. Он удивился, но я видел, что ему приятно.
Обследование заняло несколько выматывающих часов, и под конец я радовался наличию кресла. Не то чтобы процедуры были мучительны, скорее они меня напрягали. Все эти проводки, стетоскопы, иглы, присоски и раздражающее покалывание слабым током на самом деле крайне неприятны.
Томограф вызвал у меня странное чувство. Знаете, как крео-камера в «Чужих». Ты ложишься на странный агрегат, а он весь такой белый, гладкий и холодный. В нем неуютно и тревожно, а потом он еще и движется, и ты вплываешь головой во что-то мигающее и урчащее. А вокруг люди в белых халатах с сосредоточенными и неживыми в ярком свете лицами. У меня было такое чувство, словно меня похитили инопланетяне. Для опытов.
Одним словом, когда медсестра привезла меня в палату, я был совершенно разбит, даже есть не хотелось.

- Исида-кун! – оказывается, меня ждали.
Когда Юзу-тян увидела меня в кресле, глаза ее наполнились слезами. Похоже вид у меня и в самом деле вымотанный.
- Охайо, Юзу-тян. Я очень рад, что ты меня навестила, я скучал. Доброе утро всем.
Кроме Юзу-тян в палате меня дожидались пятеро: Ичиго с Чадом и еще два парня и девушка. Наверное, сегодня воскресенье, раз они здесь с утра. Или уже обед?
- Привет, Исида. Мы пришли тебя навестить, - сказала эта симпатичная и дерзкая девушка, у нее была короткая, задорная стрижка, - Я Арисава Тацуки, мы все твои одноклассники. А это – Кодзима Мидзуиро и Асано Кейго.
Кодзима Мидзуиро оказался невысоким, миловидным пареньком, а Асано Кейго – длинноволосым и эмоциональным.
- Очень приятно, - я пригласил всех присесть на диванчик под картиной, а сам подкатился поближе. С каким бы удовольствием я бы выбрался из этого агрегата! – Прошу прощения за свое состояние, но я рад видеть вас всех.
- Ты че, правда, не помнишь?! – Асано вцепился в свои волосы и, сделав дикое лицо, уставился на меня.
- Ну, в общем, - у меня задергался уголок рта, и я ничего не мог с этим поделать, - Про себя – ничего.
- Ну и клево!!
- ???
Кто-то зашипел на говорливого придурка.
- Нет, правда! Ты был такой скучный, может, теперь будешь веселее, - он подскочил ко мне и положил руки на плечи, - Ведь будешь веселее? Правда, будешь?
- Э? – его напор – это что-то! Но карие глаза были добрыми, а их взгляд открытым. А еще он излучал слабую, но заметную рейацу. – Я постараюсь. Извини, если доставлял раньше…
- Да нет же! – он снова закричал. Этот парень еще более шумный, чем Ичиго, - Я не про «раньше»! Я говорю: «Будь веселее!»!
Я невольно улыбнулся, а Асано внезапно исчез. Пару раз моргнув, я увидел, что вечно нахмуренный Ичиго держит беднягу за шкирку, как щенка.
- Вы очень настойчивы и бесцеремонны, Асано, - безмятежным тоном отчитал плененного Кодзима.
- А? Снова «Асано»? Это нечестно! Мы же друзья! – нда-а… похоже этот парень не сможет быть тихим, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Но смотреть на эту перепалку было весело.
- Смотрите, Исида улыбается! – шатен ткнул в меня пальцем, и этот жест был настолько прост и естественен, что даже не коробил.
- Это так удивительно? – спросил я, продолжая улыбаться.
- Ага! Я думал у тебя всего два выражения лица: холодное и недовольное. А новый Исида мне нравится больше, - Асано стал выворачиваться из хватки Ичиго. Тому было явно неловко, но он не опровергал это заявление, что только усилило мои подозрения о личности того Исиды. Но это уже не беспокоило меня, я обратился к Асано.
- Тогда, можно мне звать тебя по имени?
- Э?
- Ты сказал, что тебе не нравится по фамилии. Можно?
- Ну, мы же с Мизудзуиро друзья, и по фамилии… Э-э! не делай такое лицо! Можно-можно! Просто не ожидал.
А этот Асано Кейго не так глуп, как может показаться. Может мозгов у него и недовес, но интуиция относительно чужих чувств и эмоций просто звериная.
- Кейго? – уточнил я новое обращение. Он перестал размахивать руками, улыбнулся и неуверенно сказал.
- Урью.
Но долго быть тихим он определенно не может, потому что через секунду заорал, схватив милашку Кодзиму за плечи.
- Офигеть! Нет, ты это зацени! – он тряс бедного паренька.
Тот в очередной раз клацнул зубами и преувеличенно плаксиво заверещал.
- А-а! Чад! Спаси меня! Кейго бьет меня, потому что подружился с Урью!
Чад молча и невозмутимо посадил глазастого симпатягу на плечо. Это было очень смешно, и я тихо засмеялся в кулак.
- Здорово, ты смеешься, Исида-кун, - Арисава села рядом, - Очень непривычно, но тебе идет.
- Но это ведь весело. Вы соседка Ичиго, Арисава-сан, правильно?
- Да. Он сказал, что Исида-кун здорово помог Орихиме.
- Я не помню.
- А мне все равно. Главное что ты не раз помогал моей лучшей подруге. Так что давай без церемоний. Исида-кун, ты, кстати, ходишь в один кружок с Орихиме. – добавила она с многозначительной миной. Я заметил на ее руках характерные мозоли, такие же, как и у Ичиго. Все ясно, каратистка. Ее рейацу была чуть сильнее, чем у Кейго.
- Правда?
- Да. У тебя много факультативов. А кружок, который посещаете с Орихиме – рукоделие! – она явно хотела посмотреть на мою реакцию. Жаль, конечно, ее разочаровывать, но я с улыбкой молча показал на куклу, которую Юзу-тян прижимала к груди. Девочка заметила.
- Я хочу поблагодарить за эту куклу. Она мне очень-очень нравится.
- Я рад. Это в благодарность за все, что ты для меня сделала, Юзу-тян. – теперь я мог оценить выражение лица Арисавы-сан. Мне понравилось то, что я увидел.
- О! – все-таки Кейго – это что-то! – А у тебя тут и телевизор есть! Давай посмотрим! Сейчас как раз должны передавать шоу!
Не дожидаясь разрешения, он развернул телевизор к дивану и стал искать пульт. Не знаю почему, но мне было хорошо среди этого шума и суеты. Но насладиться мне этим не дали. Пришла медсестра с обедом и сказала, что мне нужен отдых после обследования. Ичиго поддержал ее, сказав, что мне надо поспать и вывел всех наружу. Я попрощался со всеми, а Юзу-тян на прощанье еще и погладил по голове. Она такая милая, хотел бы я такую сестренку. Куросаки привычно установил столик, перед тем как уйти.

Едва я расправился с едой, скрипнула дверь, пропуская отца. Я сделал движение подняться, но он кивнул, разрешая остаться в кровати.
- Результаты основной массы обследований будут в ближайшие два дня. Урью, - он подошел и взял меня за правую руку, поднимая ее так, что бы пятиконечный крест Квинси закачался у меня перед глазами, - Ты знаешь, что это такое?
- Крест Квинси.
- Знаешь, почему он у тебя?
- Ну, я же Квинси. Наверное, от деда.
- «Наверное»? Другими словами ты не уверен. Ты не знаешь откуда он у тебя. Поэтому я спрошу: Урью, что ты знаешь о Квинси? Что ты знаешь о пути Квинси?
- Квинси – это люди, наделенные определенными способностями, которые позволяют им сражаться и уничтожать пустых. Однако, уничтожая пустых, Квинси невольно нарушали баланс Сил. В результате чего они были почти полностью уничтожены синигами около трехсот лет назад. Во всяком случае, я понял так из объяснений Куросаки Ичиго. Про путь Квинси мне узнать пока было неоткуда.
- Понятно. Куросаки не следовало так много говорить, особенно того, о чем и сам имеет весьма смутное представление. Я уже не говорю о том, что это еще никому не помогло вернуть память. Что ты собираешься с этим делать?
- Пока ничего. Память относительно моей личности заблокирована. Я пытался вызвать лук, но даже не помню его имени, да и вообще, что нужно для этого сделать. Одним словом у меня ничего не вышло.
- Ты намерен оставить все как есть?
- Я еще не думал об этом, отец. Нужно было… - а и в самом деле, чем я занимался эти три дня своей новой жизни? Я же ничего не сделал, кроме глупого бегства. Как же стыдно, – Узнать столько нового, столько людей. Я обязательно подумаю о своем пути Квинси.
- Не спеши, Урью. Сначала разберись, нужно ли тебе это. Я считаю, что не очень. Нужно спасать живых, а не мертвых.
- Хорошо, отец.
- Что? – он был неподдельно удивлен. Из рассказа Ичиго я понял, что он не очень-то одобрял того, что его сын выбрал путь деда, а не отца. Но он же и помог Исиде Урью восстановить силы Квинси в последний раз, хоть и взял это глупое обещание. Теперь я в этом убедился, хотя возникли новые вопросы.
- Если отец против, я не буду идти путем Квинси. Я решил, что хочу стать хорошим сыном Исиде Рюгену.
- Что еще ты решил?
- Стать хорошим другом тем, кто сегодня приходил. Я хочу жить. – немного неловко закончил я свою мысль. Не уверен, что он меня правильно понял, но да ладно, разберемся. Все еще только начинается. – У меня есть шанс начать жить с чистого листа. Думаю, многие бы этого хотели.
- Возможно, я слишком рано заговорил с тобой обо всем этом. – сказал он после небольшой паузы, - Я хочу, что бы ты подумал, Урью. Для таких важных решений время еще не наступило. А сейчас тебе надо поспать. – отец встал и пошел к двери, перед тем как выйти он тихо сказал, - Твой духовный лук зовут Гинрейкудзаку.
Дверь тихо хлопнула, одновременно моя челюсть упала на одеяло. Что это было, во имя всех богов? Или он сам не знает, чего хочет на самом деле? Или он слишком любит сына, а значит и меня, что бы подавлять волю таким нечестным оружием, как амнезия? Об этом мне думать и думать, а информации крайне мало. Я должен буду послушать и отцовскую версию событий.
Голова нещадно разболелась, я схватил ее руками, пытаясь хоть на миг уйти от боли. Все, спать. Спать. Спать. Шепча под нос это слово словно мантру, я свернулся калачиком.

Дверь скрипнула, и я поднялся, усаживаясь на постели. Похоже, мне удалось уснуть. Сначала, я увидел Ичиго, а потом понял, что голова больше не болит.
- Я отвел Юзу домой и решил вернуться, проверить как ты. Ты спал?
- Нет, Ичиго. Все в порядке, мне сейчас намного лучше.
Рыжий взял стул и подошел с ним к моей кровати. Поставил стул спинкой ко мне и сел верхом. Сложив руки на спинке, положил на них голову.
- Как Юзу-тян? Мне почти не удалось поговорить с ней.
- А? С ней все хорошо. Она с этой куклой не расстается, - Ичиго озорно хмыкнул, - Кон счастлив.
Я тоже слегка улыбнулся, а Ичиго полез за пазуху и вытащил плюшевого льва. Это как я понимаю и есть Кон. Мда…у него, безусловно, были деньки и получше.
- Можешь сам сказать спасибо за избавление от Юзу. – с этими словами Ичиго бросил потрепанную игрушку на кровать.
- Почему все так со мной обращаются?! – завопил плюшка еще в полете.
Я знал, что Кон представляет из себя, но когда игрушка начинает говорить, то даже у морально подготовленного человека может случиться нехилый шок. Хочу надеяться, что лицо я все же удержал. К счастью это лицо небогато на выражения. Но темперамент Кона подавлял.
- Не смей говорить, что забыл меня – ваш талисман! – расставив мягкие ножки пошире, львенок воинственно ткнул в меня пальцем.
- Привет, Кон. Неважно выглядишь. – абсолютно честно сказал я.
- Заткнись! Это все младшая сестра Ичиго! Это благодаря ей у меня весь плюш наружу.
- Да ладно тебе, Кон. – примиряющее сказал рыжий, - В прошлый раз все было гораздо хуже.
- Заткнись! – модифицированная душа отважно бросилась в атаку.
Напрасно. Ичиго привычно перехватил игрушку в воздухе.
- Как же ты утомил. – вздохнул он, а потом поднял на меня глаза, - Зашьешь?
- Конечно, - кивнул я, - Возьми в тумбочке мою коробку, пожалуйста.
Ичиго послушно достал коробку со швейными принадлежностями. Протянул мне, а когда я взял, снова уселся на стул. На сей раз боком и, закинув ногу на ногу, подпер подбородок ладонью. Со скептическим выражением на лице забарабанил пальцами по колену. Странная реакция! Когда я шил куклу для Юзу-тян, он вел себя совсем по-другому. Немного нервничая, я заштопал Кона.
- Здорово! – воскликнул тот, - Сразу как надо!
- «Сразу как надо»? – не понял я.
- Ага! Раньше бывало то рюшечки, то оборочки, а то и все сразу пришивал, - Я представил Кона в рюшечках с оборочками и вздрогнул, - А однажды даже рюкзачок из меня сделал. Сколько же всего ты тогда в меня напихал!
Ну, рюкзак - это еще куда ни шло. Ичиго смотрел внимательно и даже слегка тревожно. От этого взгляда мне стало приятно и где-то даже тепло. Такое чувство, что Ичиго боялся, что Кон меня обидит, но обижаться на Кона – это несерьезно. Он же глуп как пробка.
- Нэ-нэ! Исида, а это правда, что ты прикрыл собой этого болвана Ичиго?
- Заткнись! – Ичиго побледнел. По-моему он слишком близко принял это к сердцу.
- Я не помню, Кон, но уверен, что Ичиго все сделал как надо.
- Ух, ты! Исида, ты назвал его «Ичиго»!
- Ну да. Это же его имя.
- Это не мешало тебе звать его Куросаки. – сложив ручки-лапки, Кон задумчиво тер мягкий подбородок, - Я понял! Ичиго и Исида стали… Ой!
Ичиго неожиданно резко швырнул игрушку на пол.
- Мы и были друзьями, олух! Ну почему ты болтаешь одни только глупости?
- Э… Ичиго, что случилось, - я немного растерялся, - Я только что его зашил.
- Ты его все время зашиваешь. Ума не приложу, где он умудряется постоянно рваться. Вот так посмотришь на него и невольно задумаешься, как доверять Кону собственное тело?
- Ну, у меня такой проблемы нет. – пробормотал я глядя в сторону, но Кон и не думал успокаиваться.
- Нэ! Исида, а что ты помнишь? – у Ичиго был забавный вид, ему явно было неловко за бестактность Кона.
- Который сейчас год, - я улыбнулся, - Как называется страна, где живу, что это за город. Могу назвать самые популярные шоу и поп-идодолов. Могу пользоваться хаши, а так же ножом и вилкой. Ну и так далее. Амнезия не влияет на бытовые навыки и знания, а вот вкусы и симпатии могут сильно различаться.
- Круто! – сказал Кон с умным видом, - А что это значит?
Я не мог сдержаться и рассмеялся. Кон мне начал нравиться.
В дверь деликатно постучали, Ичиго крикнул, что бы входили. Это оказался Урохара Киске.
- Я вхожу.
- Добрый вечер, Урохара-сан.
- Вечер добрый, Исида-сан, Куросаки-сан! – он поднимает свою панаму над головой. Этот вежливый жест в его исполнении кажется почти издевательским.
- Я обещал вас сегодня навестить, Исида-сан, - гость показывает пакет с тремя большими красными яблоками.
- Когда это ты обещал, Урохара-сан? – настороженно интересуется Ичиго, а Кон переводит непонимающий взгляд с одного на другого.
- Ара! Вы не рассказали, Исида-сан? – удивление его было почти искренним. Ну, еще бы я рассказал, если вы сами меня просили не болтать!
- Спасибо за яблоки. Как-то не сложилось. Обследование, знаете ли.
- Значит, вы уже встречались? – Ичиго переводит взгляд с меня на Урохару-сан с тем же выражением, что и Кон пару минут назад. Иногда рыжий не слишком сообразителен – ясно же, что встречались.
- Да. В тот раз, когда я вышел погулять. Урохара-сан угостил меня раменом и проводил до больницы, сам я бы добирался гораздо дольше.
Урохара-сан принес стул и сел с другой стороны кровати. Достал нож и стал делать из яблока кроликов. Очень мило с его стороны, я еще ни разу не ел яблока в виде кролика. Даже немного трогательно. Злость на манипулятора в полосатой панаме как-то тихо улеглась.
- Не ожидал вас увидеть здесь, Куросаки-сан. – невинным таким тоном, старательно вырезая из кожуры ушки, негромко заметил этот провокатор.
- Это еще почему? Мы всегда поддерживали друг друга! Сегодня вообще все тут были, навещали.
- Хай! Хай! – часто закивал головой гость, хитро поблескивая глазами из-под полей. – Вы всегда были хорошими друзьями.
- Почему-то мне кажется, что вы чего-то не договариваете, Урохара-сан. – возможно я слишком мнительный, возможно у этого человека всегда такой многозначительный вид, но я никак не могу отделаться от ощущения, что говорю с мастером-марионеточником, держащим в своих руках и мои нити. Мне на миг стало страшно. Совершенно иррациональный страх, как тогда когда я готовился покинуть клинику Куросаки.
- Возможно, потому, что это так оно и есть, - он улыбнулся хитрющей улыбкой и протянул мне безупречно вырезанного кролика. Хорошо хоть не предложил сказать: «А-а!».
- Что это значит, Урохара-сан? – Ичиго не дал мне и шанса вставить хоть слово. Он так энергично склонился к паяцу, что я подумал – хочет схватить его за шкирку.
- Эта «странная штука», которая напала на вас в разделителе миров – прощальный подарок Айзена. Он этих очаровашек, которые мастерски находят синигами в разделителе, выпустил около дюжины. Благодаря вам об этом стало известно сразу, и никто не пострадал.
- Никто! – Ичиго схватил Урохару-сан за грудки и заметно встряхнул.
- Я хотел сказать: больше никто не пострадал, - мужчина нервно улыбался, но, по-моему, он ничуть не боялся. – Но все врата в целях безопасности были запечатаны, и соответственно никакой связи с сообществом душ не было. Сегодня я, наконец, получил сообщение оттуда. Могу порадовать. Иное-сан и Кучики-сан прибудут этим вечером. Так что ждите. И, Куросаки-сан, отпустите меня, наконец.
- Вот как. – надеюсь мне удалось сказать это спокойно. Яблоко колючим, твердым комком медленно и болезненно ползло по пищеводу.
- Вы не передумали, Исида-сан? – мне захотелось сжать его горло, медленно усиливая натиск и смотреть, как стекленеют наглые глаза.
- Передумал? О чем вы, Урохара-сан? – похоже, Ичиго терпеть не может быть не в теме. – Что ты должен был передумать?
- Это долгий разговор, Ичиго. Я обязательно расскажу тебе еще сегодня, но сейчас давай послушаем, что нам скажет Урохара-сан. Мне почему-то кажется, что это не все.
- Ну, то, что их всех уничтожили или изловили, думаю понятно, поэтому-то связь и восстановлена. Кучики-сан привезет лекарство для Исиды-сана. Собственно поэтому они и прибудут только вечером, ждут, пока приготовят противоядие. Уноханна-тайчо говорит, что это вас вылечит, Исида-сан. – он обратился ко мне, явно наслаждаясь ситуацией, а у меня по позвоночнику омерзительно медленно стекал вязкий и холодный пот.
Я его ненавижу. НЕНАВИЖУ! Читает человеку смертный приговор и, улыбаясь, ждет реакции! Ками-сама, ну зачем я об этом узнал? Зачем знать свой смертный час? Мне страшно. Но я не могу отказаться от лекарства – ведь это значит убить Исиду. Исиду, которого ждет этот парень с апельсиновыми волосами над вечно сведенными бровями.
- Зачем вы мне это говорите, Урохара-сан? Я не изменил своего мнения, но я приму лекарство. – зачем я откровенничал с ним? Ведь Ичиго мне рассказывал мне, что это за тип.
- О чем ты, наконец, Урью? – Ичиго занервничал, - Разве это плохо все вспомнить?
- «Урью»? – Урохара не смог скрыть удивления.
- Ичиго, если я вспомню прошлое, то полностью забуду эти дни. Забуду как ты спас меня от удушья, как ухаживал за мной, как переживал, когда я пропал. Забуду Юзу-тян, и то, как Чад посадил на плечо Мидзуиро. Я забуду все.
- Возможно, что нет. – Урохара-сан скрыл лицо за веером. Ками-сама! Он отдает себе отчет, как жестоко поступает со мной? Это же больно! – Лекарство нейтрализует яд, другими словами больше никаких болей и быстрой утомляемости. Физическое состояние вернется в норму, все будет как раньше. Но вот восстановится ли память? Боюсь это предсказать невозможно.
Зачем давать призрачную надежду? К чему эта русская рулетка? Конечно, я хочу все вспомнить, но я боюсь потерять себя. Мне страшно. Боже, я такой трус!
- Спасибо, Урохара-сан.
- Ара! Не за что, я же ничего не сделал. – внезапно он стал серьезным, - Я не знаю что вам сказать. Это очень сложная ситуация, а для вас сложнее и тяжелее чем для кого бы то ни было. Я могу лишь пожелать вам удачи. Правда, не знаю, что станет для вас удачей.
Он тяжело вздохнул и протянул мне тарелку с нарезанным яблоком.
- Пожалуй, мне пора. До встречи, Исида-сан. Куросаки-сан, мне кажется, что нашему другу нужно побыть в одиночестве, идемте.
- Нет! – меня затрясло, не хочу оставаться один, только не сейчас, - Ичиго, пожалуйста, останься. Я… Я обещал тебе все рассказать.
- Хорошо, Урью. Не волнуйся.
Урохара-сан ушел, но я не заметил. Меня все еще колотило. Ичиго сел на кровать и взял меня за руку. Его ладонь была твердой, сухой и горячей.
- О чем ты «не передумал»? – от звука его голоса я вздрогнул и, кажется, начал соображать. Я бы не вынес сейчас одиночества и молчания.
- Я сказал Урохара-сан, что не хочу вспоминать, потому что мне нравится заново узнавать этот мир. Но это ложь! Я не хочу забывать вас всех, не хочу забывать тебя! – кажется, в этот момент я сорвался, - Я знаю, я понимаю, что вам нужен тот Исида. Вы через столько прошли вместе! Но! Но я тоже хочу быть с вами, с тобой, со всеми!
Я потерял нить, срывался на крик, одним словом у меня началась отвратительная истерика. Я сжимал пальцы Ичиго и не замечал, как он морщился от боли, но терпел.
- Я понимаю – я для вас никто, вам нужен он – тот, который раньше жил в этом теле. Я даже не могу вызвать Гинрейкудзаку. Я бесполезен, и даже больше – я забрал Исиду, настоящего Исиду. Но… но…но…
Мне нечего было сказать. Я хочу жить. Я хочу жить с ними. Я хочу жить рядом с ним, с тем, кого я увидел первым. Я лишний в этом мире, в его мире. Но я схватил его плечи и впился взглядом в карие глаза, пытаясь передать свои чувства, на которые к слову не имел права. Ками-сама, прости меня, я такой эгоист!
- Урью… - Ичиго ошарашено смотрел на меня, - Урью, ну чего ты? Урью, я же говорил, что ничего не имеет значения – ты мой друг…
- Нет! – ну почему, почему он не понимает меня? – Твой друг Исида! А я Урью! Понимаешь? Урью! Не Исида! Ты ведь смотришь на меня, а видишь его! Ищешь его во всех моих словах и поступках! Он нужен тебе. Я понимаю, но… Но..
Я был готов расплакаться. Все так глупо и нелепо. Я напугал его. Я отпустил его плечи и зарылся лицом в его грудь. Как же все глупо! Как же объяснить? Это вообще возможно объяснить? Ичиго неловко обнял меня, и от этого стало еще хуже. Жгучий стыд выворачивал меня наизнанку. Я такой идиот. Только бы не расплакаться. Я сжал кулаками его футболку. Не понять, не объяснить. Что мне делать? Я успел полюбить его, успел полюбить Юзу-тян. Как же быть с ней? Ведь и она привязалась ко мне, а тот Исида, как-то он будет относиться к ней? И Чад. И отец? Что с ними будет? Как я могу лишиться всего этого? Всех их?
Возможно, я пробормотал это вслух.
Руки Ичиго на моих плечах. Его дыхание в моих волосах. Его запах и тепло. Я потихоньку успокаивался, а он держал меня в объятиях и молчал.
- Спасибо, Ичиго. – я мягко отстранился, и он мне позволил это сделать, - Спасибо и прости. Я наговорил много лишнего.
- Урью, - он серьезно посмотрел на меня, похоже он что-то для себя решил, - Урью, выражаясь твоими словами, вы оба мои друзья.
- Ты, не ненавидишь меня?
- Боже! – Ичиго закатил глаза, - Ты такой же бака, как и раньше. Да с чего бы?
- Но я же забрал у вас Исиду, и пока я здесь, он не вернется. Ой! Зачем ты это сделал?
Рука у него тяжелая, и удар поставлен что надо. Я взялся рукой за ушибленную макушку.
- Раньше это помогало тебе соображать. Боже, Урью, ну почему ты такой тормоз, а? Когда ты начинаешь так по-идиотски себя вести, я не знаю что и думать. Ты же умный парень, так зачем нести всю эту чушь? Исида Урью – это Исида Урью. Мой друг.
- Ичиго… - я совершенно по-щенячьи растрогался. Он принимает меня. Принимает меня таким.
Кажется, теперь я люблю его еще больше. Я обнял его и уткнулся лицом в плечо. Так хорошо. Тепло. Куросаки Ичиго принадлежит многим, но сейчас в эту минуту он мой. Пусть хоть раз будет моим, не его – моим. Возможно, сегодня я исчезну, но перед этим… Ичиго обнял меня. Я закрыл глаза, как хорошо. Знакомая пульсация подкралась к вискам. Ну и менос с ней! Я вздохнул, запах Ичиго наполнил мои легкие. Серая пелена поглощала мое сознание непривычно мягко и медленно. Перед тем как отрубиться, я успел подумать, что так и не поговорил с отцом.

Вскоре меня разбудил тихий, осторожный шепот.
- Может, лучше я попробую вылечить Исиду-куна своим Отрицанием.
- Он не хочет. Он решил, попробовать сначала лекарство.
- Но лекарство не гарантирует возвращение памяти. Исида-кун наверняка страдает оттого, что ничего не помнит.
- Нет, не страдаю. – я сел на кровати и осмотрел палату. Без очков все было размытым и нечетким. Это раздражало. Я потянулся за очками. С тех пор, как Ичиго в первый раз положил мои очки на тумбочку рядом с кроватью, это стало их постоянным местом. С ума сойти! Как много стал значить для меня этот человек. Не знаю хорошо это или плохо, но это уже стало частью моей жизни.
После того как я надел очки, смог рассмотреть двух девушек, стоящих рядом с Ичиго. Маленькая, глазастая синигами и длинноволосая девушка с роскошной фигурой и по-детски наивным и добрым лицом.
- Урью, ты проснулся, - Ичиго повернулся ко мне, - Это Кучики Рукия и Иное Орихиме. Я рассказывал о них.
- Да. Хаджиме. – я поклонился. – Я знаю о вас, но не помню. Простите.
- Да. Урохара нам все рассказал, - Кучики-сан оказалась суровой девушкой с решительным голосом. – Вот лекарство. Ты… примешь?
Она все поняла. Маленькая девушка с большими глазами, на вид моя ровесница, но она все поняла. Даже то, что я сам не до конца понимал.
Ее неуверенность словно добавила мне решимость. Даже этой синигами был нужен Квинси Исида. Его ждут, так что же я делаю? Это же я лишний! Меня ведь на самом деле здесь и быть не должно. Я решительно протянул руку.
- Конечно, Кучики-сан. Мне нужно беречь это тело для настоящего хозяина.
Она кивнула и, вздохнув, положила на мою ладонь ярко-желтый шарик, похожий на карамель и размером с грецкий орех. Я удивленно вскинул на нее глаза.
- Это пилюля, проглоти.
- Но она же огромная! Можно воды?
Ичиго метнулся к столу и налил воды из кувшина. Когда он протянул стакан мне, рука его заметно дрожала. Я одобряюще улыбнулся ему и взял стакан. Интересно, кто из нас волновался больше?
Во рту было сухо, и большущая таблетка ощутимо растянула горло. Даже вода не смягчила болезненное проникновение. Я чувствовал этот жесткий комок, как он медленно и мучительно опускался в желудок. Мне казалось, что желтая пилюля размазала мои легкие по ребрам.
Ичиго отобрал у меня пустой стакан и снова наполнил. Я хватал ртом воздух, пытаясь нормально вздохнуть.
- Пей! – он толкнул мне в руку посудину.
Я почти ничего не видел, но послушно взял и поднес ко рту. Вода легко полилась по пищеводу, но я никак не мог отделаться от ощущения, что эта твердая гадость все еще там. Я вернул стакан Ичиго.
- Спасибо, Ичиго.
- «Ичиго»? – удивилась Кучики-сан.
- Да. Вы ведь тоже называете его так.
Я поднял на нее глаза. А она симпатичная. Огромные серые глаза, длиннющие ресницы и просто идеальный носик. Я уставился на этот носик, такой маленький, аккуратный и нежный. Я никогда не думал, что о носе можно сказать «нежный», но у нее он был именно нежным. Не знаю, от чего она смутилась больше: от моего взгляда (мне даже стыдно за него) или от жесткого ответа.
Я перевел глаза на рыжего. Он был первым, что я увидел, пора замкнуть цикл.
Я смотрел на Ичиго и пытался ободряюще улыбнуться, но губы были словно чужие. Я смотрел в карие глаза, Ичиго молча прощался со мной. Я испытывал благодарность за то, что в его глазах не было страха или нетерпения. Похоже, он будет помнить меня, Урью. Эта мысль успокоила меня, и я смог, наконец, улыбнуться по-настоящему.
- Спасибо за все, Ичиго.
- Дурак, - смутился он, - Ты же не умираешь.
- Да, - улыбаюсь. Я не умираю – я исчезаю. Исчезаю без возможности перерождения. – Было весело.
Мне хотелось сказать ему так много, но слов не было. Поэтому я прощался молча. Я чувствовал присутствие Кучики-сан и Иное-сан, но как-то смутно. Они словно отошли на второй план. Кучики-сан стойко и мужественно принимала происходящее. Ей, похоже, уже приходилось терять близких и друзей. Впрочем, не стоит забывать, что Кучики-сан синигами. Иное-сан тихо всхлипывала и порывалась подойти.
- Спасибо за то, что так переживаете за меня, Иное-сан. Но не надо Отрицания. – я так и не отвел глаз от Ичиго. Иное-сан всхлипнула еще раз.
Время падало в бесконечность большими, тяжелыми и вязкими каплями мгновений. Оно просачивалось сквозь тело, истончая меня, и в то же время окружало тяжелой, плотной словно ртуть водой. А я смотрел на Ичиго.
Внезапно дверь открылась, разрушив трогательность момента.
- Я не опоздал? – спросил запыхавшийся Чад.
- Нет, Чад. Все хорошо, я еще здесь, но я уже принял лекарство из Общества душ. Я рад, что смогу попрощаться и с тобой.
- «Чад»? – снова удивилась синигами. – Да что тут произошло за эту неделю?
- Ничего особенного. – я не смог сдержать улыбку. – Просто амнезия.
- Почему Исида-кун отказывается от моей помощи? – Иное-сан была готова расплакаться.
- Потому что, Иное-сан, вернуть мне память Исиды означает убить меня теперешнего. Я не могу так поступить с вами.
Она таки расплакалась. Я растерялся, но встал с постели и подошел к ней.
- Иное-сан. – ксо! Я понятия не имею, что надо говорить в таких случаях. – Иное-сан, пожалуйста, не надо.
Но она плакала и шептала вполголоса.
- Почему так? Исида-кун столько раз спасал меня. Если бы не Исида-кун, я бы разбилась и истекла кровью, или меня бы убил тот стрелок. Или меня разоблачил бы тот кандидат в двадцатые офицеры одиннадцатого отряда. Исида-кун спас меня от бомб Куроцучи-тайчо и заставил Маки-Маки унести меня с поля боя. Исида-кун защищал меня даже тогда, когда был без сил Квинси и еще много-много раз. А я… я…
Она снова расплакалась. Я держал ее за плечи и не знал что делать, что сказать. То, что она говорила, изумило меня. Я не знал об этом парне много, но судил, словно имею на это право. Похоже, ты был хорошим парнем, Исида Урью, возвращайся. Тебя ждут. Не заставляй Иное-сан плакать. Возвращайся. Теперь я готов.
- Иное-сан, простите, что заставил вас плакать. Скоро все закончится. – ксо! Совсем забыл! Я же хотел, чтобы последним человеком, кого я увижу, был Ичиго.
Я быстро обернулся. Они все смотрели тем самым взглядом, что так недавно меня жутко раздражал. Наверное, этот Исида никогда не доводил девушек до слез.
Пора. Пора, пока я не передумал. Я снова смотрел в карие глаза под вечно сведенными бровями и молча прощался.
- Ты что-то чувствуешь? – вдруг неловко спросил Ичиго.
- А? Да нет. Вроде все как обычно. – я отпустил Иное-сан. Нда, глупо вышло. – Кучики-сан, а когда это должно подействовать?
- Очень быстро. – она посмотрела на часы, - Уже прошло полчаса (Что?! Полчаса! Я полчаса глупо таращился на Ичиго на глазах у всех! Я согласен исчезнуть прямо сейчас!). У тебя что-то болит Исида?
- Нет. Я вообще не чувствую никаких изменений.
- Внешне тоже никаких. – странным тоном сказал Ичиго и ткнул меня пальцем в плечо.
Дверь снова открылась, и вошел отец с несколькими листами в руках
- Урью, уже есть результаты большей части анализов. – он холодно осмотрел всех пронзительно синими глазами. – Что-то много посетителей.
- Вовсе нет, отец, Здесь бывало и больше. Это мои друзья.
- Так что там с анализами? – влез тактичный Ичиго, - Что с Урью?
- Физически ты здоров, если не считать легкого нервного истощения. Почему ты ничего не помнишь, еще не ясно.
- Урохара-сан сказал, что дело в яде пустого, отец.
- Так ты знаешь. – не похоже, чтобы он удивился. Впрочем, не мог же он не заметить, кто такая Кучики-сан на самом деле.
- Мы все знаем. – снова влез рыжий, - Так что можете говорить правду, а не официальную версию.
- Официальную? - отец глянул так, что Ичиго мигом стал смирным. – Значит, хотите правду?
- Ну, уже не очень. – пробормотал Ичиго.
- Я полчаса назад принял лекарство синигами, оно должно было вывести или нейтрализовать яд. Кучики-сан говорит, что уже должно подействовать. Но я пока ничего не вспомнил.
- Ясно. Завтра утром я осмотрю тебя сам. Это не то, что должны знать и уметь обычные врачи. Так что поешь сейчас – завтрака не будет. И ложись спать.
- Я понял, отец. Хорошо.
Отец вышел.
- Исида-кун, можно нам остаться сегодня здесь, с тобой.
- Но разве вам самим не нужно отдохнуть? Вы же совсем вымучаетесь здесь.
- Но мне хотелось бы присмотреть за тобой, Исида-кун.
- Кое в чем он не изменился, - доверительно сообщил Ичиго нашей однокласснице.
- Мне это было бы приятно. – мне не совсем понятна их настойчивость и намек Ичиго.

В результате остались все, кроме Чада. Но мне совсем не хотелось спать. Сегодня был мой самый насыщенный событиями и людьми день. Обследование, встреча с одноклассниками и разговор с отцом. Потом короткий сон и разговор с Ичиго и Коном, визит Урохары-сан. А вечером синигами с лекарством и ожидание собственного конца. Вы бы могли уснуть после всего этого? А если еще учесть, что я днем два раза вздремнул, хоть и ненадолго. В общем, неудивительно, что я не могу спать.
Я лежал тихо, добросовестно делая вид, что пытаюсь уснуть. Ичиго и Кучики-сан заняли пост на стульях по обе стороны кровати. Иное-сан проявила больше чуткости и оккупировала диванчик у стены.
Я очень старался не привлекать внимание парочки у моей постели. После уговоров Ичиго: «Спи, Урью, спи. Ты должен поспать. Сосредоточься! Сосредоточься!» уснуть оказалось еще сложнее, но новый виток «колыбельной от Ичиго» я не вынесу.
За окном совсем стемнело. Ичиго безразлично читал какую-то книжку. Кучики-сан молча сидела рядом, иногда я чувствовал на себе ее тревожный взгляд. Наверное, ей неловко из-за лекарства. Все в порядке, Кучики-сан, я сам так решил.
Ичиго оторвался от книги.
- Иное уснула.
- Да.
- Иди к ней, - мягко сказал Ичиго, но маленькая синигами взорвалась.
- Почему это я должна идти?
- Ну не мне же ложиться рядом с ней. – да уж, с этим не поспоришь, - Лучше потом сменишь меня. Я разбужу, когда устану.
Я невольно замер. Атмосфера заметно накалялась, над моей головой словно молнии столкнулись, и я всерьез испугался, что они разбудят бедняжку Иное-сан. К тому же мне и самому не улыбалось стать свидетелем скандала – это слишком неловко. Но скандала не случилось. Они сверлили друг друга взглядами и скрипели зубами, а потом, одновременно фыркнув, независимо засопели в разные стороны. Пронесло! Но в горле у меня пересохло.
- Ладно, - вдруг решительно сказала Кучики-сан, поднимаясь на ноги, - Пожалуй, так будет лучше.
А она устала, хоть и не показывает вида. Мне показалось, что усталость ее скорее моральная, чем физическая. В конце концов, она едва ли не единственная кто понял мои чувства. Эта хрупкая девушка взвалила на себя еще и мою ношу. Каково ей сейчас, когда она сама принесла мне это проклятое лекарство?
Ичиго продолжал читать, а на диване скоро сладко засопели.
- Они обе уснули, Урью. – тихо сказал Ичиго.
- Да. – так же тихо ответил я не открывая глаз.
- Ты ведь не хочешь спать?
- Абсолютно! – я осторожно сел на кровать.
- Я так и подумал. Когда ты лежал в нашей клинике, я научился определять: спишь ты или нет. Давай сосредоточься, завтра трудный день.
- Я днем два раза спал! А новостей и ощущений выше крыше! Я НЕ МОГУ СПАТЬ СЕЙЧАС! – пробовали орать шепотом? У меня получилось.
- Я понял. – после небольшой паузы сдавленно прошептал Ичиго, - Но тогда – что?
Я встал и осмотрел пижаму, в которой провел весь день. Как же мне хотелось снять ее! А еще в душ. Я целый день не мог добраться до душа: то одно, то другое.
- Подожди, - попросил я рыжего и заглянул в шкаф. Отлично! Одежда все еще тут. Я боялся, что после моей выходки ее уберут. – Ичиго, я уже не могу в этой пижаме. Я сейчас переоденусь, и посидим в холле. Там очень удобный уголок для посетителей. И девушек не разбудим.
Я направился в душ, перед тем как закрыть дверь, вспомнил еще об одном.
- Ичиго, там должен быть автомат с горячими напитками, возьми, пожалуйста, мне. Очень пить хочется.
Душ. Как же это здорово! Ласковая, горячая вода и нежная пена. Я мог бы провести здесь целую вечность, но меня ждет друг. Да и неизвестно когда эта желтая пилюля сработает до конца. Так что кайфовал я недолго. Когда я одевался, то заметил, что вещи выстираны и выглажены. Ну и какой вывод я должен из этого сделать?
Я вышел в холл, стараясь не разбудить девушек. Ичиго ждал меня в кресле. На столике перед ним стояли две баночки с горячим напитком. По-моему, чай с молоком. Странный выбор, я ждал кофе.
Приземлившись в соседнем кресле, я протянул руку к напитку.
- Спасибо, в горле совсем пересохло.
- Да ладно. Лучше скажи как ты?
- Хорошо. Ни боли, ни усталости,… ни воспоминаний. Похоже, тело вылечили, но я пока ничего не вспомнил. Хотя…
- Что? – вскинулся Ичиго.
- Сны. Я видел во сне отца, перед тем как встретил его наяву. Когда он вошел в палату я дар речи потерял. Представляешь, мне впервые снится сон, а потом человек из этого сна заходит ко мне и говорит «сын»! А в прошлую ночь я видел Зераки-тайчо. По-моему его. Я не уверен. – я встал. – Подожди минутку.
Я метнулся в палату. Тихонечко войти, вытащить блокнот и карандаш, а потом никого не разбудив выйти, заняло пару минут. Слегка удивленный Ичиго ждал меня на прежнем месте.
- Сейчас! – я как умел, изобразил одноглазого панка из сна.
- Похоже. – удивленно сказал парень, - Я что, так подробно его описал?
- Нет. Ты сказал ровно столько, сколько надо для понимания ситуации. Про шрам и бинты ты ничего не говорил, я увидел эти подробности во сне.
- Твой отец и Зераки. Ничего себе сочетаньеце! – он поскреб апельсиновую макушку. – Я скорее ожидал бы Маюри и твоего дедушку.
- Дедушку?
- Ты постоянно вспоминал его. От тебя чаще чем «дедушка» или «сенсэй» было слышно только «гордость Квинси».
- «Гордость Квинси»?
- Ты мало о себе рассказывал, но вот про гордость Квинси ты говорил по пять раз на дню. «Во имя гордости Квинси» - то, «Во имя гордости Квинси» - се, «Клянусь гордостью Квинси»… ну и так далее. Но чаще всего: «Гордостью Квинси я не проиграю синигами!».
- Так мы были друзьями-соперниками? – в этом свете, пожалуй, мне понятно, почему он так странно описывал Исиду и их отношения при наших первых беседах.
- Соперники? – Ичиго задумался, - Ну разве что чисто внешне. Ты делал вид, что это так, но на деле… Чаще всего ты оказывался прав, но не задирал нос выше обычного. Ксо! Только поэтому меня это не бесило. А иногда ты слишком осторожничал, тогда мы все просто отодвигали тебя. Но мы всегда прикрывали друг друга. – он снова сделал паузу, поскреб шею и продолжил, - Нет. На деле соперничества никогда и не было. Было сотрудничество.
- Сотрудничество, да? – я отпил еще чая. – Ну, сейчас я бесполезен.
- Ты чего? Урью, не начинай снова! Я уже сто раз говорил, что не имеет значение Квинси ты, или нет! – вид у него был одновременно испуганный и раздосаванный. – Я не хочу повторение того кошмара.
- Я хочу быть рядом с вами, - я посмотрел прямо в карие глаза, - Рядом с тобой. Но я не боец. Я даже ни разу не видел пустого. Все что я о них знаю это то, что ты мне рассказал. – я теребил крестик на запястье, - Он тоже бесполезен.
- Нам не нужен Квинси, нам нужен Исида Урью! Когда ты это поймешь, тормоз?!
Странно, но от этих грубоватых слов мне стало теплее. Захватив полупустую банку остывшего чая, я подошел к окну. За стеклом было совсем темно. Черные силуэты домов с редкими огнями внизу и бесконечный, атласный, расшитый блестками звезд, купол сверху. Красиво.
- Мне тепло рядом с тобой, Ичиго. Хочу, чтобы ты знал это, пока я еще могу сказать тебе. Думаю, Исиде тоже было тепло рядом с тобой.
- Мне тоже, - как-то тихо сказал Ичиго, оставаясь на месте, а мне очень хотелось, чтобы он подошел ко мне. Мне очень хотелось снова ощутить тепло его тела, как тогда, когда я впервые переступил порог этой больницы.
- Красиво. Я впервые вижу ночной город. Да еще с такой высоты. Ичиго, завтра, после обследования я попрошу разрешения выйти в город. Ты не мог бы составить мне компанию?
- Конечно. После уроков я зайду сюда, мы все зайдем, - почему-то меня это огорчило. Нет, я очень люблю Чада и Юзу-тян, девушки мне тоже очень понравились, а с Мидзуиро и Кейго было очень весело. Но я хотел побыть с Ичиго, внезапно понял я. Меня тянуло к этому парню. Это странно и непонятно.
Я прижался пылающим лбом к холодному стеклу. Я такой дурак!
Ичиго подошел ко мне сзади и положил руку на плечо. Только бы ничего не говорил! Только бы не начал успокаивать!
- Урью, - пожалуйста, молчи. – А хочешь, сейчас пойдем? Сегодня такая теплая и спокойная ночь. Пойдем в парк, тебе там раньше нравилось, а потом к твоему любимому водопаду.
- Водопаду? – я начал чувствовать себя попугаем.
- Да. Твое место для тренировок. Ты всегда уходил туда, когда что-то не ладилось или просто тренироваться. Там красиво. А ночью еще красивей, наверно.
- Нас не выпустят так поздно.
- Давай оставим записку и сбежим. Мы вернемся еще засветло, может даже, наше отсутствие и не заметят.
- Ичиго, ты же сам ругал меня, когда я…
- Бака, мы же оставим записку.
- Не называй меня так! – я возмущался, но больше всего мне хотелось прижаться щекой к теплой ладони, лежащей на моем плече. – Я согласен.
Я дождался, когда Ичиго уберет руку с моего плеча. Было так приятно ощущать его тепло так близко, и я не торопил его. Потом он убрал руку и отстранился.
Я подошел к столу и набросал записку для девушек на обратной стороне рисунка Кенпачи. Я пообещал в записке вернуться до утра и извинился за своеволие, а затем отнес ее в палату и положил на столик перед диваном, на котором уснули девушки. Осторожно, чтобы не разбудить, укрыл обоих одеялом и вышел.
Ичиго ждал меня у двери. Он повел меня по лестнице. Незачем среди ночи шуметь лифтом. Тем более что на лестнице шанс встретить кого либо из сотрудников равен нулю.
Действительно странная планировка: неожиданные повороты, да и лестницы, ведущие с этажа на этаж, не были сквозными, и приходилось бродить по широким и извилистым коридорам, чтобы найти следующую. Без Ичиго я бродил бы тут до морковкиного заговенья – план, висящий на каждом этаже, не спасал ситуацию.
Дежурная медсестра мирно спала в регистратуре, и мы без проблем проскользнули на улицу. Ночь была тихой и теплой, как и обещал Ичиго. А еще она была безлюдной. Каракура не так уж мала, но достаточно провинциальна, и сейчас я был только рад этому.
Ветерок ласково и нежно ворошил волосы, а воздух был свежим и чистым. Мне очень нравился ночной город. Его тишина и покой. И еще очень нравилось то, что рядом шел друг.
В парке пахло травой и влагой, а листья деревьев мягко шелестели. Мы шли по темным и таинственным аллеям под этот шелест. Это было здорово. Воздух в парке был совсем другой, нежели в городе, он был… вкусным. Мы недолго гуляли в парке, Ичиго повел меня к водопаду, как и обещал.
Шли мы долго, но я был доволен. Мне очень нравилась эта ночная прогулка, шум наших шагов и теплое дыхание над моим ухом.

Водопад я услышал раньше, чем увидел. Ночной воздух далеко и четко разносит звуки. Но все же водопад возник передо мной внезапно. Только что я слышал гул воды сквозь деревья и кусты, а затем зеленые дебри расступились и мы увидели волшебное зрелище.
Вода в лунном свете сверкала расплавленным серебром. Ее плеск был звонким и каким-то музыкальным, что ли. Облако пара над водопадом искрило звездной пылью. Это было чудесно. Неописуемо прекрасно.
Ичиго смотрел на меня и тихо посмеивался. Но вид и, правда, великолепный. Он одновременно торжественный и уютный. Бесконечная гармония природы.
Я подошел к самому берегу и присел на корточки у кромки воды. Зачерпнул прозрачную, ледяную и звонкую воду ладонью и поднес ко рту. В жизни не пил ничего вкуснее.
Ичиго присел рядом. Я снова зачерпнул лунное волшебство и протянул руку парню.
- Пей. Это вкусно.
Он с сомнением посмотрел на меня. Ох, я и, правда, только что сотворил немыслимую глупость. Ну и где спрашивается, была моя голова? Я уже хотел разжать пальцы, выпуская воду, но Ичиго вдруг склонился над моей ладонью. Наверное, у меня был жалкий вид, когда нелепость моего поведения дошла до меня, вот Ичиго и пожалел меня. Он очень добрый на самом деле.
Мое сердце екнуло и забилось с пулеметной скоростью. Я такой дурак. Прости меня, Исида. Прости, Ичиго. Я никому не хочу отдавать тебя. Я хочу сохранить тебя для себя.
Я смотрел на склоненное лицо, на опущенные веки. Оказывается, у него длинные ресницы. Вода в ладони закончилась и неожиданно, на короткий миг, я почувствовал его губы на своей коже. Ох! Мне следовало подумать прежде, чем что-либо подобное вытворять. Жар и озноб одновременно завладели моим телом. Я тяжело сглотнул. Дурак, Ками-сама, какой же я дурак! Мне хотелось плакать и одновременно обнять его. Нельзя. Нельзя.
Не справившись с собой, я ткнулся лицом в его плечо. Он пах карамелью.
- Урью, ты чего? – приглушенно прошептал Ичиго.
- Возможно, у меня больше не будет шанса попрощаться с тобой. Знаешь, я узнал столько чудесных людей. Но первым был ты, Ичиго. Ты особенный для меня.
- Ты тоже. – выдавил после короткой паузы рыжий и обнял меня.
Я облегченно закрыл глаза и хихикнул.
- Да уж! С этим трудно спорить. – он понял меня и тоже усмехнулся.
Хороший ты парень, Ичиго. Добрый, честный и смелый. Ты был рядом во все важные и трудные моменты моей жизни, может, поэтому я так привязан к тебе.
Интересно, куда уходят такие как я? Та же у меня душа, что и у Исиды или нет? Когда точно знаешь, что синигами существуют, этот вопрос уже не кажется праздным. Я хочу еще когда-нибудь встретить тебя, мой апельсиновый синигами.
Вконец осмелев, я тоже обнял Ичиго. Это довольно странно обнимать кого-то. Чужое тело слишком близко. И не видно ничего, кроме воротника рубашки и голубоватой жилки на шее. Ты вдыхаешь чужой запах, и чужие волосы щекочут тебе лицо. Но хотя ты в этом положении беспомощен и уязвим, чувствуешь странную защищенность и… тепло. Тепло другого человека.
Мне было странно, непривычно, но и приятно тоже. Хотелось прижаться к теплу Ичиго и, одновременно, хотелось быть от него как можно дальше.
Ичиго. Куросаки Ичиго, старшеклассник-синигами, ты стал значить для меня непозволительно много. Мое сердце стучало громко и сильно, я боялся, что он услышит этот бешенный пульс.
От реки тянуло свежестью и прохладой, а Ичиго был горячим и пах карамелью. Сладкий мальчик с острым характером в тишине ночи. Не знаю, сколько времени мы сидели обнявшись. Когда память вернется, то Исида не будет помнить этой чудесной ночи. Но ты, Ичиго, ты будишь помнить эту ночь и меня. В эту ночь, Ичиго, ты был только моим. Ты не принадлежал семье, друзьям, школе или Обществу Душ. Ты принадлежал мне. Только мне. Я был счастлив. Ради этой минуты стоило жить всего одну неделю.
Ичиго. Я люблю тебя, Ичиго. Я понял это сейчас. Я не прав? Мне нельзя, Ичиго?
Над головой пролетела ночная птица, и я вздрогнул от неожиданности.
- Нам пора возвращаться, пока нас не хватились.
- Да, - согласился Ичиго, - Идем.
Но мы еще пару минут не двигались, а затем поднялись и пошли назад, не размыкая рук. Наверное, это глупо, но я был счастлив теплу его руки в своей ладони.

Наше ночное бегство прошло незамеченным. Ичиго почему-то не захотел заходить в палату и устроился спать прямо в холе. Мне очень хотелось остаться рядом, но я благоразумно отправился в палату.
Лишь очутившись в постели, я понял, что мне необходимо остаться в одиночестве, что бы переосмыслить все, что произошло этой ночью.
В эту ночь мне снова приснился отец. Он был по-прежнему пугающ и красив. А еще у него был духовный лук. Я хорошо запомнил, как он, наклонившись ко мне, сказал: «Гинрейкудзаку».

Следующий день
Утром меня разбудил голос Кучики-сан.
- Где Ичиго?
- Доброе утро, Кучики-сан, Иное-сан. Ичиго спит в холле. Я упросил его не будить вас, вы так сладко и мирно спали.
- Доброе утро, Исида-кун. – Иное-сан улыбалась привычной, доброй улыбкой и была невероятно свежей и бодрой для такого раннего часа.
Кучики-сан поздоровалась и вышла. Ох щас Ичиго и влетит за то что не разбудил.
- Исида-кун, можно мы подождем тебя с обследования?
- Не то чтобы я был против, но это скучно. К тому же у вас сегодня занятия.
- Пожалуйста, Исида-кун, мы так волновались о тебе.
- Иное-сан,… простите, что доставил столько неудобств.
Ее испуганный взгляд удивил меня. Она волнуется из-за меня? А мне казалось, что кроме Ичиго она никого не видит. Ну, разве что еще Арисаву-сан.
Из коридора донесся характерный шум. Похоже, Ичиго и Кучики-сан выясняют отношения. На миг мне стало его жалко.
- Там где Ичиго всегда шумно, - я ободряюще улыбнулся Иное-сан.
- Да. – голос девушки был грустным, а взгляд обращен вниз.
Похоже, она ревнует. У меня самого появилась странная горечь во рту. Хотелось пить.
- Иное-сан, мне надо принять душ перед обследованием, а вам всем позавтракать. Если, конечно, Кучики-сан не убьет Ичиго. Я буду рад увидеть вас всех после обследования.
- Хорошо, Исида-кун. – она смогла улыбнуться, милая, славная и храбрая девушка.

Я дождался ее ухода и пошел в душ. Сегодня душ не доставил мне обычного удовольствия. Я осознал, что Ичиго популярен у девушек. Это не странно – он такой классный. Не то, что я. Он яркий, горячий и добрый. Я осознал, что мне придется смотреть на это. Смотреть и оставаться другом. Будет нелегко – я не могу монополизировать его. Но я останусь для него другом. Я так решил.
В душе можно до конца расслабиться – никто же не видит и не слышит. Нужно быть честным с собой. Мое чувство к Куросаки сильно. Я хочу обладать его разумом, мыслями и душой. Хочу, что бы он тоже думал обо мне. Это эгоистично и недостойно (скажем прямо – это жадность), но я готов ради него на все. Может это хоть немного облагородит мои эгоистичные чувства. С этими мыслями я выключил воду и взял полотенце. Вытираясь, я размышлял о природе своего чувства: влюблен я или люблю? А может и вообще третий вариант – я привязался к тому, кого увидел первым, кто позаботился обо мне. Откровенно говоря, я был чистым листом бумаги и Ичиго первый, кто нанес первые слоги моей новой личности. Вот я и понапридумал себе невесть что. Добавьте к этому чамплу романтику ночного водопада. Нет, я определенно люблю Ичиго, но вот каков характер этой любви? Может это всего лишь страх бесследно исчезнуть? Но если это все же любовь, то ее необходимо сохранить даже сильнее, чем меня самого. Нужно написать письмо Исиде! Отличная идея! При первом же удобном случае так и сделаю.
На ходу застегивая верхнюю пуговицу пижамы, я вышел из душа. И зачем я каждый раз застегиваюсь на все пуговицы? Додумать эту мысль я не успел, пришел отец. Он снова напомнил, что сам проведет обследование, и повел меня к лифту.

Мы поехали вниз. До этого я лишь однажды спускался в лифте – вчера, и тоже на обследование. Странное, ухающее ощущение взлета при спуске скрутило внутренности, а затем толчок при остановке. Мне понравилось это чувство, словно на карусели. Я еще ни разу не был на карусели.
Отец повел меня запутанными коридорами. Персонал и пациенты здоровались с нами. Точнее с отцом. К моему удивлению этого сурового и неприветливого мужчину обожали и те и другие. Похоже, он, что называется, крепкий профессионал. Расположение всех этих людей добавило мне уверенности. Странно только, что с собственным сыном у Исиды Рюгена не очень-то ладилось. Но не мне судить.
Внезапно отец остановился и открыл очередную дверь. Я замер на пороге. За дверью был огромный, роскошный кабинет, поделенный на зоны. Он явно не был предназначен для осмотров. Это несколько пафосное помещение замечательно подходит для работы и приема деловых гостей.
- Раздевайся, - бросил он через плечо и открыл сейф, - Совсем.
- Что!!
- Я сказал, раздевайся – одежда будет мешать, только дверь закрой на ключ.
Я, конечно, понимаю, что он врач и вообще мой отец, но… я же еще не перед кем не раздевался (вчера на мне оставались пижамные штаны). Стремно и неловко, но я послушно вылез из пижамы и тапочек. Пока отец раскладывал на столе какие-то странные штуки, некоторые выглядели совсем уж жутко. Я снял белье и обхватил себя за плечи, пытаясь согреться и унять смущение.
- Я сказал «совсем», - твердо сказал отец.
- И что еще я должен снять?! – я не знал какое чувство испытываю сильнее: раздражение или смущение.
- Крест и очки. – от его синего взгляда через плечо я почувствовал себя идиотом.
Ева я снял с руки крест с руки, как сразу почувствовал себя голым. Это странно. Ну, то есть для меня раньше это было не более, чем безделушка, но стоило снять – как осиротел, словно руки лишился. Холод затопил желудок. Я тяжело сглотнул и крепче обхватил себя руками. К этому чувству необходимо привыкнуть, если не хочешь удариться в панику. Отец внимательно смотрел, но мне было плевать. Я пытался овладеть своими чувствами.
Вскоре мне это удалось, я тяжело дышал, но, по крайней мере, был вменяем. Отдышавшись, нервно улыбнулся отцу и снял очки. Ксо! Я-то думал, что хуже уже не будет. Но все так расплылось перед глазами. Крайне неприятное чувство. Кроме беспомощности, я чувствовал раздражение, граничащее с головокружением.
Отец подошел и взял меня за плечи. Это немного успокоило.
- Ты чувствуешь мою рейацу? – спросил он.
- Да… - я еле выдавил из себя коротенькое слово.
- А Куросаки?
- Да,… его рейраку красная.
- Ты видел ее?
- Да, когда впервые пришел в себя, он был рядом. – разговор меня успокоил. – Я сразу понял, что он синигами. Правда, не понял, как я это понял.
- А других ты чувствуешь?
- Да.
- Хорошо, твои способности в определении рейацу остались. Но твоя собственная еще вчера была заблокирована. Насколько я могу судить, то лекарство синигами разблокировало ее. Но я должен проверить. Подними руки.
Я послушно выполнил его распоряжение. Его холодные руки пробежали по моему телу, задержавшись почему-то в районе подмышек, на сгибе локтей, солнечном сплетении и с обратной стороны коленей.
- Она есть – я чувствую ее. Раньше я чувствовал еще и чужую рейацу, как я понимаю, это и был яд пустого. Но сейчас ты чист.
Он вернулся к столу и загремел своими жуткими железками. Я вздрогнул, когда моей кожи коснулась холодная, гладкая штука.
Это было странно. То, что он делал с моим телом – это неописуемо. Он касался меня в неожиданных местах или проводил своими странными предметами в нескольких сантиметрах от моей кожи. Меня бросало то в жар, то в холод, а изредка по телу проходила крупная дрожь. Но в отличие от вчерашнего обследования, сегодня было не так уж неприятно. Если не считать того, что я абсолютно голый. Вчера-то, как я уже говорил, мне оставили штаны.
- Все. – неожиданно сказал отец. – Одевайся.
Я послушно натянул одежду, но сначала – крест Квинси. Странно, что я так привязался к этой вещице. Для меня она и правда мало значит, но видимо не для этого тела.
- Я могу только догадываться, но, похоже, ты просто не пускаешь воспоминания. Ты не хочешь вспоминать, и сам заблокировал силу и память. Хороший психиатр смог бы помочь. Но мне кажется, что ты не захочешь.
- Не захочу. Отец, я хотел бы узнать о гордости Квинси.
- Что?!! – он оглянулся, изумление на его лице смотрелось как-то чужеродно. – Ты вспомнил?
- Нет…
- Дай угадаю – Куросаки! – отец сложил руки на груди.
- Да, он. – мне было неловко. Но и как ни странно приятно. Приятно говорить об Ичиго.
- Я всегда был против того, чтобы ты становился Квинси. Для борьбы с пустыми есть синигами, а люди должны спасать живых и вести себя по-человечески. К тому же, сейчас невозможно прожить, будучи просто Квинси. А у тебя к тому же нет таланта.
- Тогда зачем было возвращать силу Квинси или говорить мне имя лука?
- Это твоя жизнь и твой выбор. Иди, сейчас принесут завтрак.
- А если вернуть силу Квинси прежним способом?
- Можно попробовать, но это наверняка вернет и память. Вопрос прежний: хочешь ли ты этого?
- Не сейчас.
- Я так и подумал. Иди.
- Это все?
- Пока да. Все зависит от твоего желания.
- Мне кажется, что я должен вернуть вам сына, даже если при этом…
- Ты и есть мой сын, Урью. Я врач, и знаю что говорю. Иди.
Я вышел. Странно, я-то ожидал каких-то странных и таинственных действий. Но с другой стороны, он же Квинси, а значит, прекрасно умеет обращаться с духовными частицами. Похоже, он оперировал именно с ними, кое-что я почувствовал, но явно не все.
Я послушно поспешил к лифту. В дверях я столкнулся со знакомой медсестрой со знакомой же тележкой. Взглянув на эту тележку, я понял, что зверски проголодался. Не припомню, чтобы хоть раз был настолько голоден.
- О, доброе утро, Исида-кун! Вы уже на ногах.
- Доброе утро. Навещал отца.
- Это очень хорошо! Сенсэй очень привязан к вам.
- Я к нему тоже. – может со стороны и видней, но мне как-то эта его привязанность в глаза не бросилась. – О, вот и девятый этаж. Я по-прежнему единственный пациент на всем этаже?
- Да. Это очень удобно, нэ!
- Да, конечно. – ну еще бы, меня же Ичиго навещает, а ему и этажа бывает мало.
Этот бессодержательный треп продолжался до моей палаты. В палате никого не было. Понятно, они ушли на занятия. Это хорошо, мне не хотелось бы осложнять им жизнь. Мне бы тоже не мешало посещать школу.
Завтрак я проглотил за один присест. Спать мне не хотелось, хотя спал в эту ночь всего ничего. Я полностью выздоровел физически. Спасибо, Кучики-сан. Надо бы поговорить с отцом по поводу школы. Я захватил посуду, чтобы отнести по пути, и отправился снова к отцу.

Он удивился, когда я вошел к нему.
- Что-то еще, Урью?
- Да. Школа. И еще: если я здоров, то нет необходимости оставаться здесь.
- Понятно. Что ж, пожалуй, ты прав. Можешь возвращаться домой когда пожелаешь. – он набросал на листочке адрес и примитивную карту и протянул мне. – Вот. Я бы на твоем месте дождался друзей. Это все?
- Да. – как же с ним трудно. Но с другой стороны, он сейчас на работе и ему необходимо уделять внимание другим пациентам. Я развернулся и ушел, сжимая в руке белый листок.

Ну а пока ребята в школе у меня есть еще одно неотложное дело. Я должен написать письмо. Письмо тому Исиде, он имеет право знать. А главное, – это послание от меня. Мне есть, что сказать тебе.
Я вернулся в палату, достал лист бумаги, ручку и простой конверт. Начать было сложно, я даже не мог придумать, как к нему обращаться. А вы поставьте себя на мое место! Но после второй строчки (столбца) слова нашлись сами. Мне казалось, что я говорю с ним.
Закончив послание, отложил ручку и перечитал снова. Что ж, мне добавить нечего. Я вложил письмо в конверт, подписал и запечатал. Вот и все. Такое чувство, словно завещание написал. Впрочем, если смотреть шире, то так оно и есть.
Разобравшись с письмом, я стал собирать вещи. За этим занятием меня и застали Ичиго и компания.
- Привет. Что ты это делаешь? – спросил временный синигами еще у порога.
- Собираю вещи. Я здоров, нет больше смысла оставаться здесь. Да и в школу пора, итак неделю прогулял.
- Здоров? Значит…
- Нет, Ичиго. Я – это все еще я. Отец сказал, что я все вспомню, как только буду к этому готов. А сейчас, приглашаю вас всех на новоселье.
Я протянул бумажку Ичиго.
- Поможешь найти?
- Да запросто! Я знаю, где это.
- Тогда идем. – я взял сумку и шагнул к ним.
- Что? Так просто?
- Мне сплясать? – я усмехнулся и на короткий миг положил руку на плечо рыжего. – Все в порядке, я говорил с отцом. Идемте. Я хочу увидеть свой дом.

На улице я спросил.
- Кто-нибудь был у меня раньше?
Мда-а… Молчание было очень красноречивым. Иногда мне кажется, что Исида был мизантропом, ну или отщепенцем. И еще неизвестно, что хуже.
- Ну значит пора это исправить, – а интересно, почему он все же держался в стороне? Ведь с ними так весело, интересно, да и просто здорово.
- А я завтра в школу иду. Отец разрешил. Так что надо будет подготовиться.
- Ой! Исида-кун, у тебя же нет заданий! – всполошилось Иное-сан.
- Да какие трудности! Сегодня и позанимаемся все вместе. – внес предложение Ичиго.
- Неуверен, что смогу задержаться, - возразил Мидзуиро, - Нам же нужно еще помочь Урью обустроиться. Кстати, Урью, почему у тебя так мало вещей?
- Ну а что в больнице нужно кроме одежды и зубной щетки? Правда, я не знаю, что там дома. Так что это будет сюрприз не только для вас, но и для меня.
- Это, наверное, грустно: идти домой и не знать куда едешь и что увидишь… - тихо сказала Иное-сан.
- Вовсе нет, Иное-сан. Скорее интересно. К тому же сегодня что-то новое об Исиде узнаю не только я, но и вы.
- Интересно, как ты к этому отнесешься, когда все вспомнишь? – сказал Кейго.
- Мне тоже, - я усмехнулся в ответ.
- Значит, сначала помогаем Исиде устроиться, а потом делаем домашку на завтра. – жизнерадостно подвела итог Арисава-сан.
- Отлично. План утвержден. – поддержал я ее.
- Вот только не у всех с собой тетради на завтра. – извиняющимся тоном сказал Кейго.
- Мы пришли. – внезапно сообщил Ичиго.
- Здесь? – не знаю, кто удивился больше, но, наверное, я.
Должен признать, это производило впечатление. Хотя я должен был быть готов к чему-либо подобному после девятиэтажной-то больницы.

Комната тоже удивила. По мне, так такая комната больше подошла бы девчонке. Просторная, светлая, уютная и еще больше, чем палата. Светло-зеленые стены и мебель светлого дерева. В ней было два стола, удобная кровать, море книг и ощутимая аура достатка. Она была чистенькой, прямо-таки вылизанной. В целом мне понравилось, но поддерживать этот идеальный порядок… даже во рту стало кисло от такой перспективы.
- Ух, ты! – похоже, не я один выпал в осадок, Кейго умудрился рявкнуть мне прямо в ухо, - А я-то думал увидеть тут швейную мастерскую или библиотеку.
- Думаю, если поискать, то швейные принадлежности где-то тут в ящиках, - я поставил сумку на стул, - Но сначала предлагаю выпить чаю.
- Слушай, а продукты у тебя тут есть? Вы же уезжали на дополнительные каникулы, - мне почему-то показалось, что Мидзуиро знает больше, чем говорит, - Скорей всего ты тут все подчистил, раз уж живешь один.
Это не лишено смысла. Судя по комнате, этот Исида тот еще аккуратист – комната, как журнальная картинка. И если он жил тут один, то тут просто не может быть необходимого количества продуктов. Но прежде, чем я смог внести свое предложение, вылез Ичиго.
- Значит, кто-то идет в магазин, а оставшиеся помогают Урью. – Ичиго всегда так быстро реагирует. Наверное, рядом с ним я выгляжу тормоз тормозом. Теперь понятно, почему именно он у нас лидер. Ведь говоря по совести, я умнее, Чад – сильнее, Иное-сан – добрее, а Кучики-сан – гораздо-гораздо опытнее. А лидер он – шумный, всклоченный парень, никогда не составляющий предварительного плана, но всегда быстро и четко принимающий верные решения. Вот такая вот команда.
К моему удивлению, после короткого совещания пошли все, кроме Ичиго. Аргументация была еще та: мол, надо покупки тащить (зачем столько народу, если нести все будет Чад?). В ящике стола я нашел бумажник и дал несколько купюр Чаду. Ичиго тоже достал из кармана какую-то мелочевку и сделал заказ. А я так и не выяснил собственных вкусов, поэтому на вопросительный взгляд Чада пожал плечами. Остальные сбросятся уже у кассы.
Впрочем, это к лучшему, что почти все ушли. Мне надо почувствовать эту комнату, и вряд ли они чувствовали бы себя в своей тарелке, пока смотрел бы на дорогие когда-то вещи и не то что не чувствовал ничего, но и даже не помнил бы их.
Ичиго не мешал мне. Я ходил по комнате, изредка касаясь корешков книг, спинки стула, желтоватой скатерти или ткани торшера. Хорошая, уютная комната. Слишком уютная для парня.
- Ну, зачем ты так? – неожиданно высказался Ичиго. Я что, сказал это вслух? Ксо! Как неловко. Хорошо, что только он остался здесь. Я сел на кровать.
- Наверное, я должен что-то почувствовать или даже вспомнить?
- Ничего?
- Ничего.
- Сны?
- Ничего нового.
- Посмотри здесь все еще раз, а я поставлю чайник. Думаю, ребята скоро подойдут.
Ах да! Ребята. С ними конечно, здорово, но кажется, я начинаю понемногу понимать Исиду. Мне бы хотелось быть только с Ичиго. Я люблю его. Не так конечно, как любил бы девушку, но монополизировать его, похоже, моя идея-фикс. Вроде, как у Абарая-сан победить Кучики-тайчо. Смешно. Я их всех знаю по рассказам Ичиго, словно героев книги или фильма. А ведь Ичиго говорит, что мы через многое прошли вместе. Как же это все странно. Загадочная и неудобная штука эта амнезия, но благодаря ней есть я.
Пока Ичиго возится у плиты, я положил в ящик стола конверт с надписью «Исиде Урью от Исиды Урью», попутно вытащив несколько тетрадей. Ого! Оказывается, мне придется посещать кучу факультативов. Ксо! Есть куча способов провести это время гораздо интересней. Ну да ладно, я гость в этом теле.
Вернулся Ичиго и вопросительно глянул на меня. Я пожал плечами и положил тетради на стол. Потом, подумав, полез на кровать, что бы включить магнитофон в ее изголовье. Ну, лень мне было обходить. Поставив что-то в меру веселое и отрегулировав громкость так, чтоб можно было свободно говорить, не перекрикивая Гакта. Я уже собирался развернуться, когда Ичиго неожиданно навалился на меня, накрывая собой.
- Ичиго? – тихо, очень тихо спросил его.
- Я впервые тут, - прошептал он мне в спину, и я хоть убей, не мог понять как это связанно с тем, что сейчас он накрывал мое тело своим. - Тут все совсем не так как я ожидал. Ни за что не скажешь, что это комната крутого последнего Квинси.
- Поэтому ты… меня… - я не мог продолжать и заткнулся, густо покраснев.
- Честно? Не знаю. Просто показалось, что это правильно.
- Ичиго, я… - я не делал попыток вырваться или сбросит его. Просто лежал и слушал стук его сердца над своей лопаткой. Оно стучало громко и сильно, руки на моих плечах были горячие, но дыхание над ухом еще горячее. В этом действительно было что-то правильное. Не знаю, как сказать, но его дыхание на моей коже и громкий пульс – это роднило, делало ближе, словно мы стали братьями. Я не могу объяснить, почему-то в моей голове крутилась одна мысль, одно слово: «Мой!».

Но голоса за дверью нарушили странную идиллию, и хрупкий момент был безвозвратно разрушен.
Ичиго пулей слетел с меня. Я поднялся чуть медленней, но успел пару раз отдернуть рубашку до того, как ребята вошли. Они накупили всякой всячины, в том числе и готовые обеды. К тому времени, как все это разогрели, чай заварился.
Было очень весело и интересно: мне рассказали школьные новости, попутно познакомив заочно со всем классом. Но если я правильно понял ситуацию, то липнуть ко мне, не смотря на диагноз, никто не будет.
Поскольку вещи раскладывать было не нужно (я просто оставил сумку в ванной комнате при первой же возможности), то после ужина было решено сесть за уроки. Мидзуиро оказался прав, не у всех оказались тетради на завтра. Поэтому осталась только наша, проверенная в боях, пятерка: Чад, Иное-сан, Кучики-сан, Ичиго и естественно я.
Задания оказались на удивление легкие, и я все быстро решил.
- Ну, как и ожидалось от лучшего ученика школы, а ведь это новая тема! – захлопала в ладоши Иное-сан.
- Лучшего? – я уставился на нее, а затем на Ичиго, - Почему ты не сказал?
- Я сказал!!!
- Нет! Ты сказал «отличник»!
- Я еще говорил, что ты гений!
- Как Квинси!
- А ну тихо оба! – Кучики-сан оказалась между нами, одна рука упиралась в нос Ичиго, а вторая ладонь замерла в миллиметре перед моим. – Нашел, на что жаловаться, Исида!
- Я не… - я устало вздохнул, - Просто не могу подвести его. Простите.
Я не могу спорить с девушками. К тому же мне до сих пор стыдно за то, что довел в прошлый раз Иное-сан до слез.
- Сегодня слишком много новостей, Исида-кун. – одобряюще сказала Иное-сан. – А завтра еще и первый день в школе. Ты очень волнуешься?
- Есть немного. Ну, раз уроки сделаны, я предлагаю прогулку. Я еще не знаю город, да и дорогу в школу лучше узнать заранее.
Мое предложение все встретили с энтузиазмом. И через несколько минут мы уже шли по вечерней Каракуре.

Школу мне показали издалека, а потом мы пошли к реке.
- Жаль, что Юзу-тян не пришла.
- Я уже начинаю думать, что ты ей больший брат, чем я. – шутливо возмутился Ичиго, растянув рот до ушей.
- Я бы не отказался от такой сестры. – в ответ я толкнул его локтем.
Внезапный порыв ветра пробрал до костей. Девушки дружно поежились и обхватили себя руками, Ичиго лишь сильнее насупился и лишь Чад оставил ветер без внимания.
- Прохладно стало, - я невольно поежился еще раз.
- Ну, значит пора по домам. – Ичиго встал, - Урью, ты еще не очень хорошо знаешь город, я провожу. Заодно и о Юзу поговорим.
- Согласен.

Мы шли по вечернему, тихому городу. Кучики-сан попрощалась первой, а затем отбыл Чад, и почти сразу Иное-сан.
Дальше мы шли вдвоем. Ичиго рассказывал о Юзу-тян. Я очень соскучился по этой славной, большеглазой малышке. Мне хотелось еще раз увидеть ее милое личико и услышать звонкий, детский голосок.
- Она такая милая. Точно говорю тебе, Ичиго, она вырастит настоящей красавицей. Так что завидую и сочувствую – намучаешься с поклонниками.
- Да уж! Одного уже сейчас вижу!
- Ты на кого намекаешь?
- Я не намекаю, я прямо говорю.
- Ах, ты так! – я схватил его сумку и побежал.
- Эй! Урью! Стой!
- А ты поймай меня!
Я мчался со всей скоростью, на какую только были способны мои ноги. Ичиго с криком и смехом бежал следом. Я удивлен, что смог убежать так далеко. Руки Ичиго легли мне на плечи в трех шагах от моего дома. Инерция донесла нас до стены. Тело Ичиго горячее, с вздымающейся грудной клеткой прижалось к моей спине. Мы хохотали как сумасшедшие. Его подбородок касался моего уха. Я откинулся на его грудь, все еще сжимая в руке ремень его сумки. Чужие пальцы на моих плечах подрагивали после быстрого бега, а мне было так хорошо. Ему, наверное, тоже.
Внезапно из окна над нами раздался гневный голос. Мы дернули оттуда, зажимая рот руками, пытаясь сдержать смех. У меня болел живот от хохота так, что еле мог дышать. Ичиго поддерживал меня, хотя сам сгибался пополам. В свою очередь, я нетвердо поддерживал его. Так, цепляясь друг за друга, мы дошли до входной двери.
Как мы дошли до комнаты помню смутно. Мы смеялись и то ли держались друг за друга, то ли поддерживали. Ключ я с пятой попытки благополучно уронил, так и не попав в замочную скважину. Смех душил, стягивал живот до боли, но я никогда не чувствовал себя таким счастливым. А Ичиго сполз по стенке на пол.
Наконец, мы отсмеялись. Я наклонился за ключом. Ичиго сидел рядом, бессильно откинувшись на стену. В этот раз мы попали в дверь с первой попытки, хотя шатало нас, как моряков полгода не видевших суши и едва сошедших с трапа. Доковыляв до кровати, мы повались на нее. Я, наконец, отпустил проклятую сумку.
Фу-ух! Я смог вздохнуть. Ичиго тяжело дышал рядом, вытирая слезы кулаком. Почему-то этот почти детский жест показался мне удивительно трогательным.
- Это какое-то сумасшествие! – выдавил он.
- Ага, - я смотрел в карие глаза.
Он был такой красивый, раскрасневшийся с горящими глазами и высоко вздымающейся грудью. Одуреть!
Я таращился на него, потом почувствовал, что краснею, и отвел глаза.
- Я так пить хочу. – я резко поднялся и поспешил на кухню. – Чай будешь?
- Снова зеленый? – голос Ичиго был странно хриплым.
- А другого нет. – я смог выдавить из себя что-то похожее на смешок.
У меня здорово дрожали руки, пока я насыпал заварку в чайник. Смутное ощущение чужого присутствия появилось внезапно. Я резко обернулся и ткнулся носом в рубашку Ичиго.
- Ты чего? – он еще и спрашивает!
- Я не услышал, как ты подошел.
- Ты странный сегодня. Такое чувство, что ты нервничаешь.
- Это не так! – я вспыхнул.
- Да ладно тебе, я бы тоже нервничал на твоем месте. – мне стало дурно. – Если хочешь, я останусь с тобой на ночь. – я почувствовал, как кровь отхлынула от лица и застыла в жилах. – Я понимаю: тяжело оставаться одному ночью в квартире, о которой ничего не знаешь, но которая вроде бы твоя.
Несколько мгновений я смотрел на него, а потом почувствовал, как к горлу подкатывает истеричный смех. Чтобы скрыть его, я ткнулся лицом в плечо Ичиго и выдавил более-менее внятное «спасибо».
- Ну что ты, Урью. – растрогался Ичиго, кладя руки мне на плечи. – Ну что ты. Я сейчас позвоню домой… все нормально. Я, правда, понимаю.
Глупый Ичиго, ты ничего не понимаешь. Если бы не подступающая истерика, я бы ни за что не позволил тебе остаться. Ради собственного спокойствия. Какой же ты дурак, Ичиго. Какой я дурак.
Немного «успокоив» меня, временный синигами пошел звонить домой, а я умываться холодной водой (чтоб предотвратить долбанную истерику). Пора заняться чаем.
Я как раз поставил два чашки на поднос, когда в дверях показался рыжий.
- Все нормально, отец согласился, а тебе привет от Юзу.
- А учебники и тетради на завтра? У тебя же с собой не все.
- Рукия захватит недостающие. Она сейчас у нас официально живет, как временно потерявшая кров.
- Ясно.

Вкуса чая я почти не чувствовал. А Ичиго явно балдел. Я пил чай и смотрел на него. Ну, как можно хмуриться, получая удовольствие? А у него получается, при этом он даже не выглядит смешным. Ну что за парень! И все же я рад, что полюбил его.
Вечер был долгим и тихим. Ичиго рассказывал какие-то истории из «нашего общего» прошлого, и мне все непонятней становилось, что же за человек этот Исида. Но рыжий относился к нему с явным уважением и симпатией. А еще меня безумно забавляло, когда он, увлекшись рассказом, восклицал: «А помнишь?!» - и тут же тушевался. А потом снова, и так раз десять.

А потом мы лежали в единственной кровати (как-то само получилось), и я украдкой рассматривал его длинные ресницы и слушал тихое дыхание. Он уснул очень быстро, а я старался унять свое сердце. Мыслей не было никаких, я просто смотрел и любовался его красотой. Мой апельсиновый синигами с клубничным именем. А потом я как-то незаметно уснул.



Высокий, красивый синигами в белой накидке, поверх которой лежало несколько слоев голубого шелка. Его лицо сурово и прекрасно, а на длинных смоляных волосах тускло поблескивала металлом странная заколка. Я знаю его – это брат Кучики-сан, рокубантай-тайчо Кучики Бьякуя. Он с жутковатой безразличностью рассматривал меня. За спиной Кучики-тайчо я вижу бледный, лисий профиль под короткими белыми волосами. Глаза кицуне прищурены, а на тонких, бескровных губах продирающая, своей многозначительностью, улыбка. Этого я тоже знаю – бывший сенбантай-тайчо Ичимару Гин. Да уж, контраст больший, чем между инь и янь.
Альбинос поворачивает голову и тоже смотрит на меня.
- Аканна. Действительно, совсем не похож на нее.
- Зато похож на нас. – твердо произнес глубоким голосом Кучики-тайчо.
Прекрасные серо-синие глаза смотрят с непонятной грустью. Белоголовая гадина за его спиной сверкает красным в щелях глаз.
- Спо-орно, слишком молод. Но, может, что-то и есть.
От тихого, вежливого голоса у меня немеют ноги. От Ичимару веет таким ужасом, что я позорно куда-то проваливаюсь.

Я подскакиваю на постели. Этот сон еще более странный, чем все предыдущие. Да за что мне это счастье? Я обхватил себя руками, пытаясь согреться. Рядом завозился Ичиго.
- Урью? Ты чего? – он сел, сонно моргая.
- Сон. Просто сон. Спи, Ичиго.
- Как я могу спать, если ты мучаешься от кошмаров?
- Я не страдаю от кошмаров. Просто странный сон.
- Поэтому ты вскакиваешь среди ночи?
- Да!
- Не верю!
- Я не лгу! Мне Ичимару Гин приснился.
- Что??! И после этого ты говоришь, что это не кошмар?
- А? Просто странный сон.
- Иди сюда. – неожиданно он схватил меня за руку и притянул к себе. – Так и знал, что тебе не стоит оставаться здесь этой ночью одному. Спи уже.
От удивления я заткнулся и дал себя уложить. Ичиго улегся рядом, не выпуская моей руки, словно говоря: «Все хорошо. Я рядом». Это было трогательно. Я шмыгнул носом, перевернулся на бок лицом к нему. Его плечо матово поблескивало в ночи прямо перед моим носом. Этим самым носом я снова почувствовал запах карамели. Странный запах для взрослого парня. Невольно улыбнувшись, я закрыл глаза. Так запах стал еще более явным. Если подумать, то это мило, что пятнадцатилетний парень пахнет карамелью.
- Ты знаешь, что пахнешь карамелью? – тихо прошептал плечу.
- Неправда! – вспыхнул он. Ксо! Я думал, что он уже спит.
- Э-э…. как скажешь. – я слегка отодвинулся.
- Я не пахну карамелью! – Ичиго подскочил и склонился надо мной, гневно искривив рот.
- Хорошо-хорошо. Как скажешь. – я перевернулся на спину. Зря. Глупая улыбка самовольно растянула мои губы.
- Это не смешно! – знаете, только что проснувшийся человек в гневе выглядит довольно забавно. Лицо Ичиго было так близко, что я хорошо видел его в полутьме даже без очков.
- Конечно, Ичиго. – я энергично закивал головой. – Совсем не смешно. Как скажешь.
- Ты издеваешься?!! – а он догадлив.
- Нет, что ты!? Совсем нет! – но предательская улыбка расплылась на все лицо.
- Урью!
- Да, Ичиго? – тон я еще мог контролировать, но не эту шальную улыбку. – Ты хочешь мне что-то сказать?
- Да!! – проорал он мне в лицо. – Я НЕ ПАХНУ КАРАМЕЛЬЮ!
- Ну что ты стесняешься? По-моему это даже мило. – я уже не мог сдерживать смех и хихикнул.
- Урью! – схватив меня за плечи, несколько раз тряхнул, и я расхохотался.
- Ах, ты! – Ичиго накрыл мое лицо подушкой.
- Пф-ф! Ичиго, - это по-детски. – прогудел я в наволочку. Он услышал.
- Ах, по-детски?!
- Ну да. Может, именно поэтому у тебя такой запах.
- Я не пахну карамелью. – он убрал подушку. – И я не ребенок. Мы ровесники.
- Да. – от этих его слов я успокаиваюсь и серьезно смотрю в карие глаза. – Мы уже не дети.
- Ты странный. – Ичиго некоторое время молча рассматривает меня, и взгляд его серьезен, а затем падает на простынь рядом со мной. – Ну, ты всегда был странный.
- Это раздражает?
- Уже нет. Нас всех трудно назвать нормальными. Мы видим души, мы чувствуем духовную силу и были в других мирах. Сила Чада близка к силе пустых, я синигами, а Иное… такой силы вообще ни у кого нет. Ни у людей, ни у духов. Только у богов.
- Выходит, Иное-сан богиня?
- Иное-то?
- А что? Сам подумай. Она красивая, добрая, умная, вежливая и могущественная. Ну, чем не богиня?
- Ты это за две встречи узнал?
- Ты же сам мне о ней рассказывал.
- А я рассказывал что она рисует или что готовит? А ведь она это еще и ест!
- Ну, что мы знаем о богах? – я пожал плечами. – Сам-то веришь, что школьник может быть синигами, да еще и при жизни?
- Нда. Ты прав. – он грустно хмыкнул. – Все у нас не так как у нормальных людей.
- Зато весело. – я закинул руки за голову. Все же с Ичиго я чувствую странное душевное родство. Может, именно это чувство родства я и принял за любовь?
- Да уж, весело! – Ичиго повернул ко мне голову. – А знаешь, у меня нет такого чувства, что все кончилось. Когда я первый раз вернулся из Общества душ, то все не мог привыкнуть к тому, что все идет нормально. Приключение закончилось, но вместе с ним словно часть души меня покинула. Тогда я понял, что обычной, нормальной жизни мне будет мало.
- Подсел на адреналин?
- Можно и так сказать. Но ты прав – нормальной жизни нам не видать. Мы все равно найдем, во что влипнуть. А если не найдем – сами сотворим на свои… головы.
Я хмыкнул.
- Мы определенно взрослеем.
- Угу. – он помолчал, а затем повернул ко мне голову и совершено серьезно спросил. – Как ты думаешь, Айзен побежден окончательно?
- Исходя из того, что ты мне рассказал, этот человек наверняка приготовил запасной план действий на случай провала. Не просто так выпустил же он «подарочки» в разделитель. Но мы здорово подгадили ему, сразу же нарвавшись на одного их них и тем, предупредив синигами. Повезло.
- Да ну?
- Ну, не мне это конечно говорить. Но ведь их всех изловили и уничтожили за неделю. Если б тварь напала на простых синигами, никто бы не узнал, что случилось. Списали бы на сильного пустого. В этом случае потеряли бы кучу времени, вот и прикинь, как это могли использовать эти два пленника. Так что мы помешали этому плану Айзена. Я уверен, что эти его образцы лишь часть плана по освобождению.
- Ты всегда был умным. – проворчал Ичиго отворачиваясь от меня. – Ну, теперь он может и не успеть до казни.
- Кстати, а когда его казнят?
- По правилам еще почти три недели, но может, ускорят. Это же Айзен. Он слишком опасен.
- Думаю, что-то неприятное произойдет в ближайшем времени.
- Ты пессимист.
- Я реалист. Сам говорил, что не стоит недооценивать Айзена. А там еще и Ичимару есть. Уж лучше быть готовым ко всему («лучше перебдеть, чем не добдеть» простите, не удержалась . – неожиданно для себя я зевнул. – Ладно, пора спать. Завтра рано вставать.
- Угу. – Ичиго закрыл глаза.
Сон легко и осторожно подкрадывался на мягких, черных лапках Йоруичи. Уже засыпая, Ичиго пробормотал: «Я не пахну карамелью». Я хихикнул сквозь сон и мягко погрузился в черноту.

Финишная прямая
Я ненавижу будильник! Это первое, что я понял, едва открыл глаза. Ичиго завозился рядом, открыл глаза и уставился на меня.
- А-а-а! – заорал он подскакивая.
Я и сам подскочил от этого вопля и зачем-то прикрылся одеялом. Дурацкая реакция на дурацкую выходку. Это притом, что я в пижаме, а Ичиго просто в трусах. Ну, нет у меня запасной пижамы.
- Что ты тут делаешь? – рявкнул он и пнул меня ногой, сталкивая с моей же собственной кровати.
Отлетел я довольно далеко, врезавшись спиной в книжный шкаф. Хорошо еще, что я так и не выпустил одеяло, и оно сыграло роль парашюта. На голову мне свалилась книга, видимо от толчка. Ну, все!
- Я тут живу! И ты только что столкнул меня с моей кровати! Ты всегда так ведешь себя в гостях?
- Э-э? Извини. – Ичиго виновато чесал рыжий затылок.
- Это все что ты можешь мне сказать?! – меня понесло, но будь вы на моем месте, как бы поступили. – Пф-ф… Это мое самое ужасное утро.
Я вздохнул, потер ушибленную голову и поднялся.
- Эй! Я же извинился! – недосинигами воинственно восседал на развороченной постели.
- Замолчи. – я швырнул ему одеяло и направился в душ. – Заправь.
- Чего-о?!
Но я уже закрыл за собой дверь душевой. Душ мгновенно поднял мне настроение. Все же какой это кайф! Может и есть что-то приятнее душа, но я этого еще не встречал. Жаль скоро выходить – мне же еще в школу, да и Ичиго тоже надо в душ. Интересно, мне хоть раз удастся провести в душе столько времени, сколько хочется? Я закрыл воду.
Сумасшедшее утро! Почему, когда рядом Ичиго всегда что-то происходит? Неужели я с утра так жутко выгляжу? Сколько времени он провел у моей постели, когда я был без сознания? Мог бы и привыкнуть. Но стоило самому проснуться рядом со мной в моей кровати – получите неприятность, распишитесь в уголке. Я не понимаю его. Иногда.
- Ичиго, иди. – я вышел из душа. – Я пока завтрак сделаю.
- Угу. – он уже заправил постель. Надо заметить, довольно аккуратно.
После вчерашнего пира осталось достаточно продуктов, чтобы приготовить условный завтрак. К тому времени как Ичиго вышел из душа, я почти закончил. Он уселся на стул и подозрительно уставился на тарелку. Ну а что ты хотел? Из имеющегося на скорую руку лучше не сделаешь.
- Сразу видно – готовил мужчина.
- Сделай лучше!
- Не смогу. – он широко и задорно улыбается. Вот зараза!
Я хмыкаю и сажусь за стол рядом с ним. Завтракаем быстро в уютном молчании.
Странно, но этим утром я не испытываю эйфории от того, что любимый человек провел всю ночь в моей постели. Странно, да? Может это все же родство душ, а не любовь? А может, я просто волнуюсь из-за школы. Как-никак, а это мой первый день в школе. Впрочем, не стоит забывать о прекрасном пробуждении с легкой ноги Ичиго.
Посуду мы не мыли, просто залили водой, чтоб отмокала. Подхватили сумки, и пошли в школу.

Утренняя прогулка по дороге в школу мне понравилась. Воздух еще чист и прозрачен. Машин почти нет, а люди снуют бодро и расторопно, словно муравьи. А самый громкий звук – птичий щебет. Оказывается в городе на так уж и мало птиц.
По каменной лестнице возле реки мы сбежали, перескакивая через ступеньку и смеясь. А потом Ичиго сказал, что на этой самой лестнице я вызвал его на поединок по уничтожению пустых. Закончил он свой рассказ сакраментальным: «Ты был таким придурком!» Самое смешное что, судя по тону, мне сделали комплимент. Я усмехнулся и привычно поправил очки сбоку.
- Знаешь, раньше ты бы завозмущался и потребовал не обзываться.
- Мы не очень хорошо ладили?
- Скорей, мы хуже друг друга знали. Сейчас ты открытый, и с тобой легко. – он ухмыльнулся, мне нравится его улыбка, она одновременно дерзкая и добрая. – Как-то Иное сказала что то, что с тобой сложно – это одно из лучших твоих качеств.
- Надо же. А я лишился его. И тебе стало сложнее?
- Бака. Конечно, нет!
- Не называй меня бакой! – немного подумав, тихо спросил. – Ты скучаешь за тем Исидой?
- Я не вижу особой разницы. Ну, то есть, ты – это вроде как ты, но немного другой. А так – тот же самый.
- Сам понял что сказал?
За такими разговорами незаметно дошли до школы. Это большое, современное здание в три этажа с большими окнами. Мне она понравилась. Наш класс оказался на третьем этаже. Пред самой дверью меня тряхнуло. Даже не знаю, чего это я так разволновался. Но, чтобы не показывать Ичиго своих колебаний, я решительно вошел в класс. Кое-кто из ребят уже были там. Кейго бросился с места в карьер здороваться с Ичиго. Тот привычно увернулся, но я не ожидал такой прыти, и Кейго повис на моей руке.
- Привет, Урью. Приятно, что ты не игнорируешь меня, как Ичиго.
- П-привет, Кейго. – я поправил очки. – Руку-то отпусти.
Мидзуиро помахал рукой, здороваясь с нами, Чад просто стоял рядом, но каким-то образом я почувствовал его приветствие. Арисава-сан приветливо кивнула нам, а Иное-сан заулыбалась и замахала рукой Ичиго. Она в него безоглядно влюблена и даже не пытается этого скрыть. Вот только Ичиго не видит этого в упор. Мне стало жалко эту замечательную девушку.
Ичиго показал мне мою парту. Я, молча, прошел к ней и сел, привыкая к новому для меня ощущению. Не могу сказать, что я так уж жаждал учиться. Правда, я не знаю, каково это.
Резко прозвенел звонок, и в класс вошла учительница, бодро здороваясь на ходу. Эта молодая, бойкая женщина не была похожа на учителя в моем понимании. Объявляя урок, она посмотрела на меня.
- О, Исида снова с нами. – преувеличенно-радостно воскликнула она, и я понял, что она знает про меня. Может, звонил отец. Впрочем, меня навещало достаточно одноклассников (один Кейго чего стоит), чтобы в школе стало известно о моем состоянии.
Урок оказался неожиданно интересным. Я понял, что мне понравится учиться.
А на большой перемене, мы все собрались на крыше. Кейго активно размахивая руками, рассказывал что-то смешное. Внезапно меня пронзило странное чувство: неприятное и смутно знакомое, оно оставило ощущение чего-то грязного. Глаза змеи на удостоверении временного синигами зажглись зеленым. Чад, Иное-сан, Ичиго и Кучики-сан заметно напряглись и переглянулись. Кучики-сан достала из кармана упаковку леденцов с заячьей головой и проглотила зеленую пилюлю гиконгана. Одновременно с ней Ичиго приложил у груди удостоверение. Их обоих выбросило из тела в тот же миг. Я увидел мечи и черную форму синигами. Тело Ичиго стало заваливаться, но временная душа в теле Кучики-сан незаметно прижала его плечом. Со стороны казалось, что он задумался или уснул. Чад и Иное-сан слегка изменили положение, прикрывая Ичиго от взглядов непосвященных. Я тоже слегка изменил положение вслед за ними, закрывая тело Ичиго от Мидзуиро.
Не надо быть гением, чтобы понять – то, что я почувствовал, было пустым. Мое тело прекрасно помнило все. Я деланно заинтересованно слушал Кейго. Сейчас я не могу вспомнить ни слова из того, что он тогда говорил.
А тогда я чувствовал рейацу Ичиго и Кучики-сан и точно знал, словно видел в общих чертах, происходящее в двух кварталах от школы. Оба синигами сражались с одним не особо сильным пустым. Рукия потом сказала, что премиальные за него чисто символические.
Бой не занял много времени, и вскоре они вернулись в свои тела. Кейго и Мидзуиро ничего не заметили. Впрочем, Кейго напоминал глухаря на токовище, а Мидзуиро очень вовремя получил СМС и все еще отвечал. Чудовищное напряжение, наконец, отпустило меня, и я смог проглотить кусок, который жевал вот уже пять минут абсолютно сухим ртом. Комок пищи царапнул горло и тяжело плюхнулся в желудок.
Остаток школьного дня прошел мимо меня. Я был занят мыслями о том, что произошло на большой перемене. Я никак не мог забыть слаженную, командную работу ребят и собственную беспомощность. Мне было стыдно и горько.
Сегодня у меня нет факультативов, поэтому из школы мы шли вместе. Кучики-сан связалась с Soul Society и сообщила, что казнь Айзена перенесли на десять дней вперед, назначив ее на следующий вторник.

У поворота домой я распрощался с ребятами, но сам пошел к водопаду. Днем все выглядит по-другому, но я без труда нашел дорогу. Оставив сумку и ботинки на берегу, я босиком вошел в ледяную воду, повернулся к водопаду спиной и вытянул руку с крестиком вперед.
- Гинрейкудзаку!
Ничего не произошло. Я попытался мысленно вызвать образ лука в руке. В голове возникла тугая, голубая дуга, но только там она и осталась. У меня ничего не вышло.
Новая попытка. Я расслабился. Выровнять дыхание и почувствовать силу в правой руке…
Минута – дыхание замедлилось и стало ритмичным…
Вторая минута – пульс ровный…
Третья минута – рука налилась жаром, а крест стал тяжелым…
Четвертая минута – мне легко и свободно…
Пятая…
Шестая…
Седьмая…
Ничего.
Я так ничего и не добился.
Я не знаю, что мне еще сделать. Я пытался снова и снова.
Ноги я перестал чувствовать примерно через час, меня больше не беспокоила ледяная вода. Солнце стало красным, а я все еще звал Гинрейкудзаку. Пот катил градом, дыхание безнадежно сбилось. Онемевшие ноги больше не держали, и я тяжело плюхнулся в воду, больно ударившись коленями и ладонями. Почему, почему у меня ничего не выходит?!!!
Шаги… Кто-то идет сюда. Я метнулся к берегу, одновременно ощупывая приближающуюся рейацу. Что за… Ичиго?
- Ичиго. – позвал я.
- Я так и думал, что ты тут. – он вышел из-за зелени, посмотрел на меня долгим взглядом, потом глянул на сумку. – Ты дома-то был? Завтра надо домашку сдавать.
- Я успею. Уроки – это не сложно.
- Ты ел?
- Нет. Я не хочу.
- Боже! – Ичиго закинул руку за голову и закатил глаза. – Ты такой упрямый. На, возьми.
Он протянул мне хот-дог. В животе предательски заурчало, и отказываться стало глупо. Краска бросилась мне в лицо, а Ичиго усмехнулся и сунул мне в руку чертову булку. Я думал она мне поперек горла встанет. Но к собственному удивлению, проглотил, почти не жуя. Сразу захотелось пить. Я вернулся к речушке и зачерпнул воды. Все же она тут необыкновенно вкусная, хоть и зубы ломит от холода.
Ичиго молча, стоял на прежнем месте. Но хоть в душу не лезет и не успокаивает.
- Ты боишься, что Айзен навредит нам? – спросил он. Я не ждал вопроса, хоть это и глупо с моей стороны. Не кормить же меня он пришел сюда.
- Я не хочу быть просто зрителем.
- Рукия говорит, что в случае чего сюда прибудут Бьякуя, Тоширо и Кенпачи, как минимум. Да и Урохара с Йоруичи, хоть и бывшие, но капитаны и по-прежнему сильны. Кроме того, у этого торгаша наверняка в запасе пара другая хитрых штук в рукаве. Причем на любой случай.
- Я один из вас? – спросил я его в лоб. Меня утомили его уговоры.
- Э-э… ну… - Ичиго замялся, чувствуя подвох. – Ну да.
- Тогда я должен быть рядом, я должен быть равным.
- Снова… - Ичиго вздохнул. – Что мне сказать, что бы ты понял?
- Поставь себя на мое место. Или ты собираешься все предоставить капитанам и стоять в сторонке, наблюдая, как они сражаются за нас?
- Ты хорош и без лука.
- Это чем же?
- Мозгами! – крикнул он, выходя из себя. – Включи их, наконец! Никто, ты слышишь? Никто не считает тебя бесполезным или обузой! – он схватил меня за плечи и тряхнул. – Никто!.. Кроме тебя.
Я упрямо смотрел на него. На его месте я бы говорил то же самое. И он на моем месте тоже не согласился б. Я устал после бесплодных попыток вызвать Гинрейкудзаку, и спорить не хотелось. Но я упрямо предпринял еще одну попытку.
- Ичиго, я не терял силы Квинси. Я потерял память и не знаю, как пользоваться своей силой. Это как… Представь, что твои друзья в опасности, а у тебя под рукой ни Кона, ни удостоверения, ни синигами с перчаткой. И ты не можешь превратиться в синигами и достать Зангетцу. Вот что я чувствую сейчас.
Ичиго медленно отпустил мои плечи.
- Прости. – тихо прошептал он. – Прости, я все понимаю. Но я не могу смотреть, как ты мучаешься. Если бы я мог, я бы…
- Ичиго, это то, что я должен сделать сам. Просто потерпи и дай мне самому в этом разобраться. – я приобнял его плечи и посмотрел в глаза. Прошу, пойми меня.
- Хорошо. – он выдохнул мне в шею. – Но на сегодня заканчивай с тренировками. Если ты тут загнешься, нам легче не станет. Тебе тоже.
Я хмыкнул и согласно ткнулся лбом в его лоб. Знакомое чувство родства и тепло окутали меня. Я ни на что не поменяю эти минуты. Даже на душ.
- Это место и впрямь особое. – прошептал я вдыхая карамельный запах его волос.
- Придурок. – буркнул он в ответ. Но я не возмутился. Мне стало тепло, и я улыбнулся. Ичиго так неловок с людьми, к которым испытывает симпатию. Это мило.
- Как скажешь. – он удивленно замер, и я улыбнулся еще шире. Пора с этим заканчивать, а то я сделаю что-то странное. – Идем домой, Ичиго.
- Да, уже пора. Батя орать начнет.
Я вспомнил, как они мутузили друг друга в моей палате. Похоже, у Ичиго сегодня будет веселый вечер. Что ж не буду добавлять ему хлопот, заставляя волноваться еще и за меня.
Я отпустил рыжика и вернулся к водопаду, чтобы забрать свою сумку, да и обуться, наконец, не мешало б.
Ичиго терпеливо ждал, пока я закончу. А потом проводил меня до той самой лестницы.

Домой я дополз. Хорошо, что Ичиго не стал провожать меня дальше. Не стоит ему видеть, до чего я довел себя. Есть все еще хотелось. Я соорудил себе бутерброд из всего, что было под рукой, и с удовольствием слопал. Завтра надо будет пройтись по магазинам.
Горячий душ меня взбодрил. Из него я вышел другим человеком, примерно через час. Может столько времени проводить в душевой и вредно (особенно для кошелька), но мне было на редкость хорошо.
Уроки я сделал быстро и завалился спать. Ками-сама, прошу тебя, пожалуйста, никаких снов сегодня. Онегай.

***

Кабинет отца. Большой, роскошный, удобный, но холодный. Отец сидит за столом, а я топчусь на пороге. Скрывая смущение, растерянность и злость, я прижимаюсь спиной к дверям. Отец не смотрит на меня, он разглядывает фотографию в рамке, осторожно держа ее в левой руке. Я знаю, что это фотография женщины. Молчание долгое и тяжелое повисло в комнате почти осязаемой завесой. Я подпираю двери и жду. Просто жду. Он смотрит на фото и молчит. В его глазах горечь, боль и упрямство. Наконец, он ставит фотографию на стол, лицом к себе.
Отец поднимается из-за стола и идет через весь кабинет ко мне. Его легкие, четкие шаги звучат в моей голове набатом. Он закуривает на ходу.
В моей голове бесхвостой кометой проносится мысль о том, что Юзу-тян была права. Мой отец до жути похож на Мураки. И если честно, то иногда я предпочел бы встретить Мураки Кадзутаку сенсэя, чем Исиду Рюгена сенсэя.
А отец пересек кабинет и остановился передо мной. Несколько томительных минут он разглядывал меня яркими, синими глазами. Пренебрежение. Разочарование. Отчуждение. Эти чувства читались в его холодных глазах как приговор.
Наконец, он протянул руку и взял меня за подбородок двумя пальцами, медленно приподнял мое лицо. Без тени интереса стал рассматривать меня сквозь очки. Я загнал чувства так далеко, что и сам на время забыл, что они у меня есть, и упрямо, даже с вызовом терпел его взгляд.
- Ты совсем не похож на нее.
Горькие слова, горький тон, и его лицо медленно приближается к моему.

Я открыл глаза. Ками-сама, за что? Эти сны разбивают меня больше, чем вчерашняя бесплодная тренировка.
Я сел на постели. Тело ныло так, словно я неделю к ряду играл в регби с гориллами. Я посмотрел на будильник. Пять утра. Дурдом.
Но мне уже не уснуть. Я встал и пошел в душ. В этот раз я не получил от него никакого удовольствия. Видимо, сон был еще свеж в моей памяти. Да кто же она такая? И чем я не похож на нее.
Я вышел из душа в одном полотенце, мне не хотелось одевать халат. Интересно, почему я одеваюсь в строгие, закрытые вещи. Я открыл шкаф: ни футболок и джинсов. Скукота. Немного подумав, решил сразу одеть форму. Галстук. Я некоторое время вертел его в руках, а потом повесил назад. Зачем мне эта удавка? Вчера здесь был Ичиго, и я надел форму машинально, вместе с галстуком. Но в школе галстук был только у Мидзуиро, да еще у пары человек. Значит, Исида постоянно носил его. Ну, он вообще был педантом, судя по комнате. Мне захотелось внести немного жизни в эту комнату. Например, бросить пару рубашек на кровать. Конечно, я не стал делать этого. Достаточно того, что я так и не пропылесосил комнату и не помыл посуду. Ну, в пять утра это и не стоит делать, есть шанс разбудить соседей.
Меня угнетала обстановка этой опрятной комнаты. Сил оставаться в доме не было никаких. Захватив на всякий случай сумку с учебниками, я вышел на улицу.
Идти было особо некуда. Я вспомнил, что дома напряг с продуктами и пошел в круглосуточный магазин. Благо он был недалеко.
Я ходил между полками и смотрел на банки, коробки, пакеты. Я уже знаю, что люблю рис, хлеб, помидоры и салат. А что еще я люблю? Какое блюдо у меня самое любимое? Сладкое я точно не люблю. Это я помню еще с того кафе, в котором Урохара-сан угощал меня раменом. Я тогда был голоден, и не понял, люблю ли я рамен или просто могу его есть. Хм-м… А я ведь так и не отплатил бывшему капитану двенадцатого отряда за угощение. Кажется, я знаю, чем мне заняться до школы!
Я пошел в хлебный отдел и взял пирог с корицей. Пойду в магазин Урохары и отдам пирог. Пока я туда дойду, уже будет пора открывать магазин, и я не особо помешаю. И в школу успею. И долг верну, и время с пользой потрачу. Все просто отлично складывается!
Я расплатился у кассы и направился к магазину. И тут обнаружил, что не знаю, где он находится. Немного подумав, я решил найти его по рейацу владельца. Я ведь обнаружил ее однажды. Значит, смогу найти снова. И я пошел по следу рейацу. Это оказалось не так уж и сложно.

К этому зрелищу я оказался не готов. Я чуть не выронил пирог, когда увидел, на чем висела вывеска магазина. Если больница и дом удивили меня достатком, и даже роскошью, то это… Я выпал в осадок от вида маленькой, по минимуму осовремененной лачужки. Нда. По сравнению с окружающими зданиями, контраст как между Кучики-тайчо и Ичимару Гином из моего вчерашнего сна.
Я заходил в ворота с неясным чувством, словно раздаю долги в преддверии долгой разлуки. Словно у меня осталось мало времени. Не хочу об этом думать!
Во дворе красноголовый мальчик и полусонная девочка подметали перед еще закрытым магазином. Вернее, девочка подметала, а парень размахивал метлой как битой и громко комментировал. Девочка сразу почувствовала меня и обернулась. Она была какой-то странной, но я даже не пытался разобраться в том, что водится на территории Урохары-сана.
- Доброе утро. Урохара-сан еще спит?
- Доброе утро, Исида-сан. Хозяин спит.
- Уже, к сожалению, нет. – блондин, зевая, вышел на порог, держа в руке трость. Очень странную трость. – Я почувствовал, как целенаправленно вы шли сюда, Исида-сан. Что же вас привело в мой скромный магазин?
- Мне показалось, что вы любите сладкое. Вот. – я протянул коробку с пирогом.
- Кья-я! – Урохара-сан резво замахал веером. Похоже, я угадал. – Как приятно, Исида-сан! Заходите-заходите.
- Извините, нет. Мне пора в школу. Спасибо за приглашение. До встречи.
Мне почему-то стало неловко, и я постарался уйти побыстрее. Наверное, со стороны мой уход больше походил на бегство, но мне уже было все равно. Все же это слишком смущало. Я стал слишком импульсивен, совсем как Ичиго. Подумать только, я принес Урохара-сану пирог с утра пораньше. Да он меня теперь задразнит! Но… у меня появилось нехорошее предчувствие.

Я шел в школу быстрым, даже торопливым шагом. На улицах стали появляться прохожие. Когда я заметил, что обогнал троих человек на одной короткой улочке, до меня запоздало дошло, что я почти бежал по улице. Но я не замедлил шаг, меня гнало странное предчувствие. Сердце сжималось и колотилось, но не от быстрой ходьбы. Моя глупая выходка с пирогом уже не беспокоила меня. Это, по сути, мелочь, Урохара-сан умный человек и поймет меня правильно. К черту Урохару! Сердце ноет.
Незаметно я перешел на легкий бег. Сумка била меня по бедру, но мне было плевать. Меня беспокоило это странное чувство. Думаю, его можно назвать приближением беды. Я стал задыхаться, но не от бега. Тяжесть на сердце росла. Да что же это? Нет времени разбираться. Гнетущее предчувствие гнало меня вперед.
Небо! Небо прорезала трещина! Ксо! Я знаю, что это значит! Шиматта! Это же прямо над школой! Ичиго! Ичиго, я иду!
Ветер хлестал в лицо и выдирал волосы. Прохожие шарахались, освобождая мне дорогу. Я не мог оторвать взгляд от черной трещины. Мне казалось, что асфальт проминается под моими ногами, а сумка вот-вот сломает мне бедро. Легкие горели огнем и пытались взорваться. Пульс бил в виски кузнечным молотом. Рубашка прилипла к спине, а я все бежал и бежал. Мне казалось, что не успею, что Ичиго…
Из трещины выбралась белая человекообразная тварь, с длинными светло-голубыми волосами. Аранкар! Шиматта! Эта тварь в состоянии сровнять всю школу с землей, прежде чем синигами успеют собрать капитанов и открыть врата. Я должен успеть. Ксо! Как же жжет в горле.
Черная фигурка с огромным мечом появилась в небе рядом с тварью. Тецуга Теншоу! Я знал название этой атаки. Не знаю, откуда, но я знал. Тварь увернулась. В воздухе появился ощутимый след рейацу Урохара-сана, Чада, Кучики-сан, Иное-сан и еще чья-то, наверное, Йоруичи. Но все еще далеко. Впрочем, не для Йоруичи.
Тварь заторопилась, похоже, она тоже почувствовала рейацу и внезапно видоизменилась. Я был уже близко и хорошо разглядел шикарный женский стан, растущий из спины паукообразного монстра. Эта аранкар не была похожа ни на кого из тех, про кого рассказывал Ичиго. Она и есть запасной вариант Айзена на случай провала!
Я влетел во двор школы. Ичиго и аранкар висели в небе над моей головой. Я смотрел на тонкую талию, пышную грудь и прелестную головку с копной роскошных, бледно-голубых волос. Лицо ее было бесстрастным, а руки заканчивались длинными, уродливыми когтями. Аранкар поднялась на задние четыре ноги – атакующая поза тарантула. Четыре передние ноги и два уродливых когтя обрушились на Ичиго. Он успел подставить Зангетцу, но сила удара швырнула его на землю. Ичиго рухнул где-то в районе школьного стадиона, а тварь уже стремительно неслась на него.
Где же Иное-сан со своим тройным щитом? Он же не успеет. Я рванул туда. Мне казалось, что рвутся мышцы и связки, но я должен!
Я увидел Ичиго, лежащего на спине в воронке вывороченной земли, и поднажал. Став перед Ичиго, я оказался лицом перед несущейся прямо на меня жуткой тварью. Страха не было. Поздно бояться.
Я выбросил правую руку вперед, и перед глазами засверкали голубые лучи, складываясь в подобие паутины…


Ичиго шел в школу, когда увидел в небе трещину. Как назло Рукия ушла к Урохаре, сказав, что чувствует там рейацу потерявшего память Урью. Ичиго и сам был не прочь пойти, но чертова малявка только зыркнула глазами и послала в школу. Теперь ясно почему. Она почувствовала приближение аранкара, но не знала точно, где он появится. Ичиго прижал к груди бляху со змеей.
Схватив Зангетцу, временный синигами взмыл вверх, одновременно высвобождая разрушительную мощь Тецуга Теншоу.
Прекрасная и бесстрастная женщина в белой одежде и дырой в районе пупка легко увернулась и высвободила дзампакто. Огромная паукообразная тварь оказалась чудовищно сильной и проворной – после первой же атаки Ичиго спиной пропахал дерн стадиона. Сила удара вышибла весь воздух из легких, пальцы бессильно сжимали рукоять меча. А враг стремительно приближался…
Внезапно приближающийся кошмар заслонила знакомая спина в белой, узкой одежде с пелериной на острых, мальчишеских плечах. Вспыхнула голубая паутина лука Квинси.
- Урью? – первая стрела летела в аранкара.
- Куросаки, что ты делаешь?! – вторая стела вылетела вслед за первой.
Аранкар смогла отбить уродливым и крепким когтем первую стрелу, но была вынуждена затормозить, а уворачиваясь от второй, и вовсе отступить. Третий выстрел. Тварь уходит все дальше, Квинси кричит.
- Куросаки, хватит валять дурака! Дерись уже!
- Урью, – это ты?
- Что значит я? Нашел время для глупых шуток! Вставай! Я не обязан сражаться в одиночку!
Ичиго молча поднимается, и выставляет меч перед собой. Урью прав, сейчас надо драться. Надо сосредоточиться, все остальное потом. Давай! Ради Урью!
Быстрая тень мелькнула в воздухе. Черно-рыжая фигурка немыслимо изогнулась перед бесстрастным лицом аранкара и буквально выстрелила ногой. Тварь отбросило далеко, но две голубоватые стрелы пронзили ее грудь задолго до того, как аранкар обрела равновесие. Прекрасное лицо исказилось, из глаз потекли слезы, а паучье тело растаяло в воздухе. Кувыркающуюся после удара Йоруичи, женскую фигурку накрыла волна Тецуга Теншоу. Все кончено.
- Какая сильная! Даже сильней эспады. Как мы могли просмотреть ее в Ласт Ночес?
- Наверное, как ты и говорил – это тот самый козырь Айзена на случай провала.
- Я говорил? Куросаки, ты слишком сильно ударился.
- Ты больше не называешь меня по имени, значит, ты все вспомнил.
- Что? Куросаки, ты…в порядке? – на лице Квинси было написано искреннее переживание, а во взгляде читался предполагаемый диагноз.
Ичиго вздохнул. Рядом приземлилась Йоруичи.
- Привет, ребятки! – умная, дерзкая и роскошная женщина, она мгновенно просекла ситуацию. – Хорошо справились! Исида, как твоя амнезия?
- Что? Йоруичи-сан, и вы туда же? – мальчик поправил очки, на миг заслонив лицо ладонью. Ичиго вздрогнул.
- Когда мы вернулись? – рыжий схватил друга за плечи.
- Ты что творишь? Отпусти.
- Урью, скажи! Когда мы вернулись?
- С каких пор ты зовешь меня по имени?! Отпусти, сказал!
- Ответь! – Ичиго почти кричал.
- А ну оба успокоились! – женщина схватила мальчишек за шкирку, как котят и развела в стороны. – Исида, ответь.
- Почему я должен отвечать на такой странный и глупый вопрос?
- Потому, что твои друзья тебя об этом спрашивают. И у нас есть на это причины.
Исида поправил очки, вздохнул и постарался принять как можно более независимый вид. Насколько это возможно, когда тебя держит за шкирку женщина.
- Сегодня, а теперь отпустите меня, пожалуйста, Йоруичи-сан.
Принцесса отпустила обоих, но прежде, чем Ичиго открыл рот, к ним подбежали Чад, Иное и Рукия.
- Все в порядке? – спросила она.
- Да, Кучики-сан. – вежливо ответил Исида, и синигами уставилась на него.
- Я видела твои стрелы, ты вспомнил?
- Да что происходит?! – взорвался ничего не понимающий мальчик.
- Исида, - очень серьезно начал Куросаки. – Сегодня девятый день, как мы вернулись.
- Что?
- Эй, ребятки! – Йоруичи выступила вперед. – Может, поторопитесь на занятия, а то скоро звонок. Исида, ты был ранен и девять дней страдал амнезией, подробности тебе расскажут ребята после уроков. Потерпи. Идите уже, осталось не больше пяти минут.
И она ушла в сюнпо.

Исида открыл дверь в свою комнату, устало добрел до кровати и рухнул на нее ничком. Девять дней жизни. Амнезия. Сокращенное до минимума расстояние между ним и другими людьми. В его комнате были гости, а Куросаки так даже и ночевал здесь.
Розыгрыш? Маловероятно. Да и если это розыгрыш, то значит, они вернулись сегодня. Соответственно, ни у кого из них не было времени все это провернуть. А, кроме того, у него были с собой учебники на сегодня, и домашка была выполнена. Вывод: все или почти все – правда.
Исида перевернулся на спину и увлеченно стал рассматривать потолок. Ну и что теперь с этим делать? Можно поступить как обычно – сделать вид, что это не имеет значения и все вернется на круги своя. А можно… Надо все хорошенько обдумать. Исида сел на кровати и огляделся. Надо навести порядок. Пол настоятельно требует внимания пылесоса. Просто невозможно оставаться в такой грязи.
Исида хлопотал, наводя идеальный порядок. Пара тарелок в мойке заставили его поморщиться. Несколько книг были переставлены, а галстук в шкафу висел не отутюженный. Исида с одержимой решимостью приводил все в изначальный вид. Все эти мелочи помогали отвлечься.
Закончив с уборкой, последний Квинси сел за уроки. Учебники и тетради тоже были переставлены, но главное – в ящике стола, прямо на тетрадях лежал незапечатанный конверт с интригующей надписью.
Исида некоторое время разглядывал конверт, держа его в руках. Затем положил на стол, откинулся на спинку стула и снова посмотрел. Белый прямоугольник безобидно лежал на столе, но взять его в руки оказалось непросто. Что ж это всего лишь еще одно доказательство, что его не разыгрывают. Исида решительно взял конверт и открыл.

«Привет настоящий я. Наверное, странно это читать? Но я никак не мог придумать, как мне к тебе обратиться. Для себя я условно разделил нас на Исиду и Урью: надо же и себя было как-то обозначить.
Исида, это не розыгрыш и не глупая шутка. Прошу тебя, отнесись к этому письму со всей серьезностью.
Несколько дней назад я очнулся в клинике Куросаки. Подробности тебе расскажет Ичиго и другие ребята. Мне рассказали обо всем и еще – о тебе. Должен сказать, что сначала ты мне не очень нравился. Я даже ревновал, так как все старались найти во мне тебя. Но Ичиго заставил меня пересмотреть свое мнение. Да, я зову его «Ичиго», а он меня «Урью». Впрочем, Чад, Мидзуиро и Кейго тоже. Я не хотел забирать твою жизнь или навязывать тебе отношения, которые я построил с ними, а еще я хотел оставить след, ведь если ты читаешь это, значит, меня больше нет. Именно поэтому я настоял на таком обращении. Но причина, по которой я тебе пишу, немного другая.
Даже не знаю, как начать. Исида, я полюбил этих людей, но больше всех я полюбил того, кого увидел первым – Ичиго. Это очень светлое чувство, я бы очень хотел его сохранить. Исида, если тебе, как и мне было тепло рядом с этим шумным, ярким парнем, то прошу: не отталкивай его.
Я ничего не знаю о ваших отношениях, я не вправе указывать тебе, но мне было так тепло. Очень тепло.
Может, я пришел в этот мир, что бы помочь тебе разобраться с твоими чувствами? Я не знаю. Я и сам не до конца разобрался.
Он отвел меня к тому водопаду. Это красивое место, Исида. Наверное, оно очень подходит тебе. Для меня этот водопад тоже стал особым местом. Я не могу, не имею права тебя о чем бы то ни было просить, но у меня есть последнее желание: я хочу, чтобы моя любовь к Ичиго пережила меня. Если сможешь, открой свое сердце ему. Я не смог. Точнее, я не имею на это права. Но это твоя жизнь, и ты можешь делать все, что посчитаешь нужным. Надеюсь, ты сможешь принять правильное решение. От всей души желаю тебе счастья.

Прощай,
с искренним уважением, Урью.

Передавай привет Ичиго и Юзу-тян.
Еще одно. Мне очень понравился твой отец, он любит тебя».

Исида отложил письмо. Подчерк, без сомнения, его собственный. Юзу… кажется, так зовут сестру Куросаки. Это письмо только усложнило все. Но кое в чем его автор прав. Это его, Исиды, жизнь, а значит, ему самому и принимать решения. Надо все хорошо обдумать. Этот случай может изменить все.
Исида подпер руками подбородок и свел брови. Он думал.