Настроение сейчас - Идеи овладевают массами в извращенной форме

Итак, началась сессия – отличнейшее время, самое приятное. Как раз сейчас тянет написать что-то извращенно-специфическое. Ну почему бы не вспомнить о тех, кто дал свое имя самым известным извращениям? Как вы уже, безусловно, догадались, речь идет о садизме – извращение, при котором для достижения удовольствия нужно причинять партнеру боль и страдания, и мазохизме, при котором для достижения оргазма необходимо испытать физическую боль или моральное унижение. Эти понятия происходят от имен француза де Сада и австрийца Захер-Мазоха. А кто третий извращенец, заявленный в заголовке? Пускай это ненадолго будет секретом…

Маркиз Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сад родился в 1740 году в Париже, а умер в 1814 году в Шарантонском сумасшедшем доме. В молодости служил в кавалерии и именно там впервые почувствовал вкус к жестокости. Женился он в 23 года, но отдавал предпочтение обществу своей свояченицы, которую воспел в романе «Жульетта». После ее смерти предался разврату, хотя его реальные действия никогда не были такими отвратительными, как фантазии в его книгах. Самым серьезным преступлением маркиза стало жестокое избиение 36-летней Розы Келлер. Известна так же оргия маркиза в компании нескольких проституток, которым он дал сильнодействующий наркотик. Девушки чуть не умерли, и событие получило огласку.
Маркиза неоднократно заключали в Бастилию, и именно там он начал писать. Странно, хотя имя распутного маркиза у всех на слуху, но ни одного писателя не читали так мало… Его «Жустина», «120 дней Содома», «Алина и Валькур», «Философия в будуаре», «Преступления любви», конечно, могут по праву считаться энциклопедией сексуальных извращений, но в литературном плане чрезвычайно слабы.
Зато именно де Сад впервые открыто заявил про склонность к патологичному сексу. По его мнению, жестокость и секс – неразрывны. «Каждый распутник стремится быть тираном».
Леопольд фон Захер-Мазох родился в 1836 году во Львове. Предки его представляли собой сложную смесь испанско-чешско-немецко-украинских кровей. Уже в детстве Леопольд был склонен к жестокости, любил рассматривать изображения наказаний, пыток и казней.
В возрасте десяти лет мальчик стал невольным свидетелем сцены, которая произвела на него незабываемое впечатление. Она состоялась в доме графини, родственницы его отца. Мальчик играл в прятки с кузинами и спрятался за платьями, висевшими в комнате графини. Неожиданно в комнату вошли графиня и ее любовник и занялись сексом на диване. Через некоторое время туда же ворвался разгневанный граф с двумя приятелями. Женщина вскочила на ноги и так огрела графа кулаком в лицо, что тот упал. Потом схватила плетку и выгнала всех мужчин из комнаты. Перепуганный любовник тоже бежал. В суматохе упала вешалка с платьями, и графиня обнаружила маленького свидетеля. Она толкнула Леопольда на пол и начала безжалостно стегать. Несмотря на сильную боль, мальчик почувствовал странное удовольствие. Потом в комнату вернулся граф и начал на коленях просить у жены прощения. Выбегая из комнаты, Леопольд успел увидеть, как графиня пинает мужа. Мальчик не мог противостоять искушению и, припав к двери, прислушивался к свисту плетки и стонам графа…
Женат Захер-Мазох был дважды. Первая жена сначала отказывалась стегать мужа, но со временем он сумел ее уговорить. Более всего вдохновляли его ежедневные побои плеткой с прикрепленными к ремню гвоздями. Кроме того, Леопольд постоянно побуждал жену к изменам, публикуя в газете объявления «молодая красивая дама желает познакомиться с энергичным мужчиной». В конце концов, жена не выдержала таких капризов и ушла. Вторично Леопольд женился на секретарше, с которой никаких разногласий не возникало.
Несмотря на свои эксцентрические наклонности в сексе, Захер-Мазох был добряком, не пил, не курил, обожал детей (в хорошем смысле, ибо педофилом он не был). Воевал в австрийской армии, получил медаль «за храбрость», преподавал в университете, был известным в своих кругах ученым-этнографом.
Самым известным его порнографическим романом стала «Венера в мехах», которая завершается моралью «Женщина, какой сотворила ее природа и какой ее воспитывает сегодня мужчина, является его врагом и может быть лишь его рабой или тиранкой, но никогда – подругой или спутницей…. кто разрешает себя бить – тот заслуживает этого».
Пусть порнографический шедевр Захер-Мазоха, возможно, был самым откровенным в свое время, и, безусловно, самым знаменитым. Но он был отнюдь не первым мазохистом, который рискнул описать свой опыт. Известнейший французский философ Жан-Жак Руссо в своей «Исповеди» удивил читателей рассказом об опыте, полученном еще мальчиком. Ему было лишь восемь лет, а его гувернантке, мадемуазель Ламберсье, тридцать, когда она впервые наказала его за непослушание.
«Довольно долго она ограничивалась лишь угрозой, и эта угроза наказанием, для меня совершенно новым, казалась мне очень страшной, но после того, как она была приведена в исполнение, я нашел, что само наказание не так ужасно, как ожидание его, и вот что самое странное: это наказание заставило меня еще больше полюбить ту, которая подвергла меня ему… потому что я обнаружил в боли и даже в самом стыде примесь чувственности, вызывающую во мне больше желания, чем боязнь снова испытать это от той же руки. Правда, к этому, несомненно, примешивалась некоторая доля преждевременно развившегося полового инстинкта, и то же наказание, полученное от ее брата, вовсе не показалось мне приятным...»
Телесное наказание повторилось еще лишь один раз: гувернантка заметила необычный эффект и немедленно прекратила бить мальчика, но воспоминания об этих наказаниях наложили отпечаток на всю жизнь Руссо: «Кто бы мог подумать, что это наказание, …, определило мои вкусы, мои желания, мои страсти, меня самого на всю оставшуюся жизнь»
Ему нравились игры маленьких девочек, особенно те, в которых кто-то исполнял роль учительницы, избивая других. В фантазиях Руссо каждая молодая женщина была либо учительницей, либо мачехой. Боясь признаться вслух о своих желаниях, он наслаждался под плетью воображаемой любовницы… Да, ребята, я всегда считала, что с этими просветителями «что-то не так»…
В конце такого поста, конечно, весьма уместно спросить, а какие извращения предпочитаете вы, но я, как скромный человек, не спрошу. А вдруг у вас в планах выпустить какой-то роман на эту тему, а я своим неуместным вопросом помешаю вашим творческим планам?