Исчезновение Йозефа Менгеле это и старение, которому подвержено все живое, но и постепенное растворение в кислоте собственной паранойи скрывающегося от правосудия преступника. По сути сам фильм - своего рода такой же антропологический эксперимент, какими в лагере занимался доктор Менгеле, только, разумеется, не такой жестокий. Жестокость она в силе кадров. Вообще то как в короткой сцене фильма показана работа "ангела смерти" в лагере вызывает отдельный интерес. В нашем веке фейков и дипфейков только ореол документалистики может заставить нас поверить в происходящее - поэтому вскрытие горбуна показано кадрами кинохроники. И им веришь.
Да, есть плакативность и некая искусственность в разговорах старых партийный товарищей на нацистской свадьбе, в диалогах Менгеле и подросшего сына, который приехал навестить дряхлого отца в Бразилию - это и формальный сюжет фильма, но фильм выручают и поднимают до произведения искусства невероятная игра актеров, всех актеров и будоражащая сила отдельных кадров. Нечто неподдельное, что нельзя просто накидать в графическом редакторе, о чем надо было думать, что должно было прийти озарением.
Фильм наглядно демонстрирует насколько в малой степени бытие определяет сознание, точнее оно его определяет вовсе не так, как мы себе его обычно представляем. Даже после чудовищного крушения нацисты собрались в Южной Америке и продолжают верить во все заветы Адика. Нет, они верят еще яростнее и самозабвеннее, видя в настоящем преломленное подтверждение своих идей. Да, из своих крысиных нор, прячась и скрываясь, окруженные щербатыми и рябыми мулатами на фазендах Аргентины, продолжают верить в величие арийской расы. Точно и угадан источник всего зла. Он, конечно, показан в сцене с отцом, если смотреть её внимательно. (Это такой мостик к "Смерть - моё ремесло" Мерля) Фильм еще и портрет семьи и, более узко, исследование отцовства. В не меньшей степени, чем портрет-исследование главного персонажа, самого Йозефа Менгеле.
И всё же фильм оставляет надежду. Надежда эта в сыне Менгеле, который любит отца, но уезжает. Они уже слишком разные. Борьба за умы продолжается, но иссохшая смоковница отсекается самим ходом времени и бросается в огонь. Время, как говорят итальянцы, честный человек.
Мне сейчас не хватает где-то двух недель, которые я должен вложить в пятую и шестую главы. Седьмая совсем короткая и погоды не делает.
Вступление и главы с первой по четвертую фактически готовы в бета-версии под контрольную, косметическую читку.
Вычитывание идет очень медленно - буквально 15-20 страниц в день, потому что приходится по три-четыре раза прерываться на каждой странице, дописывая, удаляя, приводя к общему знаменателю. Иногда приходится поправлять ссылки на источники. Иногда дописывать что-то в соседних главах. Самое обидное, что долго заниматься этой работой невозможно. Без должного внимания и браться не стоит, а после 4-5 часов даже с паузами глаз замыливается и начинает тошнить. На этой неделе - понедельник, вторник, среда - я отработал 10 часов чистого времени вычитывая. Скорее хочется взяться за косметическую вычитку, потому что она обещает быть не такой энергозатратной. Мне надо обязательно успеть до конца ноября заполучить бета-вариант.
Я – немец, и я жду, когда немцы вернутся.
И Лео такой молодой и юный отряд впереди! Ведь может еще Голливуд рождать нетривиальное, многодонное, уморительно-трагическое кино, может! Последний фильм Пола Томаса Андерсона тому подтверждение. Многое отсылает в нем к уже бывшему, например, "Тучные годы позади", но смешение жанров дало удивительные результат. Вроде и экшен с погонями и перестрелками, но приправленный шутками о конфликте поколений. Вроде политическая драма, но с перехлестами в карикатуру. Мы знаем показанную в фильме Америку контрастов, и кино точно станет знаковым, куда бы ни пошел завтра тарантас истории. А уж какая игра актеров! Кажется, это одна из лучших ролей Шона Пенна, до мельчайших деталей мимики продуманная, прожитая роль исправного вояки, который рад бы, как говорится, в рай господ в пробковых шлемах, да грехи молодости не позволяют. В конце сладкая смерть от коллег напрямик опосля включения в клуб избранных, за собственным столом. С улыбкой на покоцанных устах! Нечто гоголевское сквозит в том кадре! Ну а Лео в роли некультяпистого революционера на пенсии, забывшего ответ на контрольный вопрос, просто заглядение!
Под конец и не скажешь кто с кем согрешил в нынешней Америке и будто всё обман, туман и тлен. Только привязанность и верность дружбе - героическая взаимовыручка революционеров, кажутся добродетелями в фильме; но и они показаны с вывертом, карикатурно. "Битва за битвой" - последний бой, он трудный самый! - кажется восхитительным зеркалом, который режиссер Андерсон, перефразируя Стендаля, протащил вдоль хайвея и то, что он увидел в отражении это фантасмагория и карнавал, где все смыслы давно вывернуты наизнанку.
Сегодня два блока по полтора часа.
Полностью переделал библиографию.
Вместо отдельных по главам создал по делению на первичные и вторичные источники, а также по тематическим блокам. Сами указания нужно будет еще перепроверять - я использовал встроенную программу Гугла, а она порой чудила. В целом, почувствовал себя немного ближе к завершению. Надеюсь на выходных - у нас они долгие, завтра День Реформации - вычитать четвертую главу и дать пинка тем, кто проверяет пятую и шестую.
Сегодня перевалил за сто страниц и закончил вычитку третьей главы. Пришлось порядком попереписывать неудачные и темные фрагменты. Мне кажется, я как раз писал после маминой смерти, в целом в 2023 на автопилоте. Это сказалось на качестве.
Еще подготовил два дополнения - список офлаговских текстов и список иллюстраций.
Понял, что тот стиль, который я выбрал для цитат не подходит. Вероятно, дня два нужно класть на исправление.
Вообще, уже чую, что придется в конце концов и в третий раз читать. Контрольно. Еще раз печатать целиком уже перед сдачей и читать.
Вчера посетил выставку Мунка в Хемнице. Надо сказать, что я довольно плохо знал его творчество, кроме "Крика", конечно. А "Крик" оказался довольно необычным для его творчества. Оно весьма многогранно - особенно серия "Альфа и Омега" ну совершенно гойевского масштаба.
Альфа и бастарды Омеги, перед тем, как они его растерзают Эдвард Мунк
Я, надо сказать, немного размазан. Такое проникновение в самое сокровенное жизни человеческой - смерть, любовь, страдания... Например, "Поцелуй" Мунка не уступает климтовскому, по моему скромному мнению.
Forget, forgive; conclude and be agreed.
(King Richard, Act 1 Scene 1)
Вот после напряженной работы минувших дней я распечатал чуть более половины работы - 160 страниц (вступление, 1 - 4 главы) на финальную вычитку. В этих главах существенно менять уже ничего не буду. Разве что косметически. пятая и шестая главы еще корректируются, я их ожидаю в течение следующих двух недель. Седьмая уже вычитана, но я хочу туда еще кое-чего накинуть. И заключение надо написать. Но я его буду писать лишь после основательно прочтения всей работы. Под занавес. Я вижу свет в конце туннеля, но лучше бы, если бы на календаре было 23 сентября, а не октября.
Эх, помнится качал я с осла году так в 2006-7 и засматривался фильмом-оперой "Тоска" с Аланьей, Георгиу и Раймонди. В ту пору билеты на концерт Аланьи в Москве стоили тысяч по 10-12, вне бюджета простого студента, каковым я о ту пору и был. Но вот заветный час настал, и французский (скандальный - помним историю с Радамесом в Ла Скала) тенор заехал в наши края петь Каварадосси, а заодно и жену свою, польскую певицу Александру Куржак прихватил. Вообще, мне повезло с кастом на Тоску - то Хосе Кура приедет, то Роберто Аланья... Было бы так со всеми хитами, которые идут в Земпере. Но это всё мечты...
Про постановку я вероятно уже писал в прошлые разы - довольно минималистично и предсказуемо до зевоты, но по нашим временам спасибо, что без эпатажа и переноса на гейскую рэйв-вечеринку или далекое будущее.
Аланья, несмотря на все тяжелые партии, которые он всем злопыхателям супротив поет уже лет двадцать, сохранил голос и свою замечательную технику. Например, потрясающие пианиссимо в "O dolci mani". И все-таки партия Каварадосси не совсем, мягко скажем, ему по голосу, точнее не такая партия, где он может свои сильные стороны показать. Он, конечно, форсит и в ноты попадает - и "La Vita mi costasse" , и "Vittoria!" прозвучали вполне себе некриминально. Однако было впечатление, что дорогим микроскопом забивают гвозди. Такие легкие спинтовые моменты, вроде "И сияли звезды", которую даже Краус с Лемешевым пели, прозвучали замечательно, без всякой скидки на возраст, но вот остальное... Ладно, я очень рад, что услышал Аланью в живую - все-таки он один из лучших, немногих лучших теноров конца двадцатого и начала двадцать первого веков.
Его спутница, кстати, мне вполне понравилась - мне нравятся, когда заглавную партию поют парящие над оркестром голоса. Когда есть трепещущее страдание в голосе не только в патетических моментах, как в арии в конце второго акта, но и игривость, эпатажность, как дуэте акта первого. Правда вот актерски меня многое не очень убедило. Как-то всё нелепо, наигранно. Ну да ладно. Вот барон Скарпиа Олександр Пушняк - нечто шаляпинское, эх, разудись. Ну совсем не страшный он получился. Похожий на какого-то екатерининского вельможу, с пузиком, перетянутым бантом. Слыхали мы и лучших Скарпиа, видит бог...
Наконец, на последнем месте того вечера был оркестр и дирижер, запамятовал имя. И расползаний было полно, и киксовали духовые, и тем в дуэте был слишком быстрый. Казалось, что под Аланью специально брался темп, чтобы он всё вытянул, получалось довольно ходульно.
В целом же, подводя черту, я очень доволен! После завершения спектакля мы не только программку подписали - одна русская тетка заставила звезду поставить автограф на дюжине фотографий. Что она с ними делает? Засаливает? - но и сфоткались с девочками, Аланьей и мною. Им так несказанно повезло, что их первая "Тоска" была с таким составом! Аланья, чей родной язык французский, когда я ему сказал, что для С. и В. это первый пуччиниевский шедевр, сказал, что я молодец, что приобщаю их! Те правда сами молодцы - отстояли почти три часа, а потом еще живо обсуждали какой Аланья душка и как здорово прошел тот вечер. Я тут, кстати, раздумываю еще разок сбегать. У нас в Дрездене такие музыкальные события не так уж и часты. Стоячие места взять довольно легко, придя минут за пятнадцать до начала их продажи. Обычные билеты - для тех, кто ходит в театр раз в год.)
Всё на глазок, примерно. Автобус везет примерно в твою сторону и высаживает в паре километров, но ведь везет же!
Лифт подвозит примерно на твой этаж, и если не придерживать двери, остановится в межэтажье.
В ресторане в счет записывают примерно то, что заказал.
В целом ощущения как попасть снова в Москву года 96-го. Всё облезлое, в граффити. Барахолки на остановках, цыгане на светофорах, повсеместный цигель-цигель-ай-лю-лю и эклектика смешения рекламы, долгостроев, развалин и новехоньких стеклянных офисных центров, налепленных впритык с особняками будто с Невского, с венской лепниной, портиками, резными деревянными дверьми. Думаю, в начале 90-х по всей бывшей ГДР было так, а сейчас какие-то маленькие городки в Саксонии-Анхальт или чешское захолустье могли бы создать схожее впечатление. Правда ни то, ни то не столица страны, что немного их оправдывает. Равнодушие к имиджу, свойственное Белграду и его властям, даже до известной степени подкупает. Трамвай едет? Едет! Ну а зачем тогда его менять на новый, который к тому же не подойдет по ширине полотна? Никогда не вмешивайся в работающую систему.
Москва давно оставила позади белградский раздрай. В Москве сделали, как говорила кастелянша главного здания на улице Радио икебану. Есть, однако, нечто невротическое в остервенелом вычищении всего, о что глаз может поскользнуться. В какой-то миг забота о внешнем становится одержимостью и симптомом фашизации. Поэтому к ровным лужайкам и вычищенным улицам я всегда относился с подозрением. Часто именно за ними скрывается какое-нибудь наиболее изощренное и поставленное на поток злодейство. А в Белграде даже в мемориале Тито какой-то мужик выгуливал собаку. Вроде запрещено, но на глазок.
Неделя в Белграде показала, что от подлинной босоногой свободы духа я порядком отвык.
За две недели упорного труда подготовил более-менее божески первые две главы и четвертую. Еще три читаются коллегами. Их я тоже в течение пары недель обновлю. Получается около 100 тыс. слов, сиречь 300 страниц. Это при том, что из первых двух глав я выкинул в общей сложности 70 страниц, эквивалент магистерской работы. Всего 12 больших кусков. Что с ними делать пока не очень понятно. Труда туда вложено на полгода.
На 80 процентов переписал Вступление, его тоже кому-то надо дать на проверку. И, остается проблема с пятой, самой длинной главой. Её некому вычитывать. Я уже всех впряг. Возможности исчерпаны. Возможно придется просить кого-то за бабулосы. Тут ведь нужна не только минимальная компетенция, но и родной дойч. Пока я придерживаюсь собственного плана сдать в начале ноября.
С начала ноября уже новый проект меня ждет в Кенигштайне. О побеге генерала Жиро с крепости.
Нет, она не полька, а немка, в свое время они с мужем держали лавку в Берлине. Им Гитлер никогда не нравился, и они, конечно, должны были вести себя поосторожней, а не высказывать без оглядки свое мнение. В 1935 году гестаповцы увели ее мужа, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Она, естественно, сильно горевала, но кушать все равно надо, и она продолжала торговать в своей лавке до 1938 года, когда Гитлер, «der Lump» [23] , выступил по радио со знаменитой речью, в которой объявил, что хочет начать войну.
Она возмутилась и написала ему. Написала лично, «господину Адольфу Гитлеру, рейхсканцлеру, Берлин», и в этом длинном письме настоятельно рекомендовала ему не начинать войну, потому что погибнет много людей, а кроме того, эта война обязательно будет проиграна, потому что и ребенку понятно, что победить весь мир невозможно. Она подписалась своим именем, указала свой адрес, отправила письмо и стала ждать.
Через пять дней к ней пришли молодчики в коричневых рубашках и под предлогом обыска обчистили ее, перевернув вверх дном дом и лавку. Что они нашли? Да ничего, кроме черновика письма, она политикой не занималась. Через две недели ее вызвали в гестапо. Она думала, ее будут бить, а потом отправят в лагерь, но вместо этого ей с грубым презрением заявили, что надо бы ее повесить, да на такую старую глупую козу («eine alte blöde Ziege») веревку тратить жалко. После этого у нее отобрали торговую лицензию и выслали из Берлина.
В Силезии она кое-как перебивалась случайными заработками и торговлей на черном рынке, пока, как она и предсказывала, немцы не проиграли войну. Поскольку все здесь знали про ее поступок, польские власти предоставили ей лицензию на торговлю продовольствием. И теперь она живет спокойно и окончательно убедилась в том, что, если бы сильные мира сего прислушивались к ее советам, мир был бы гораздо лучше.
Какие-то совсем крамольные мысли лезут в голову....