Не счесть алмазов в каменных пещерах,

Не счесть жемчужин в море полудённом

 

Читаю сейчас перед вторым завтраком, чтобы нагулять аппетит, новую книгу Виктора Пелевина из цикла Transhumanism Inc., называется "A Sinistra"  М.: ЭКСМО, 2025. Псевдонаучно говоря, духовно развлекаюсь,

 

Веселая книга и одновременно познавательная, про алхимиков и про изящные способы убийства жирдяев и жиробасов, посредством превращения их в золото. Таким худышкам как наша дорогая редакция в пелевинском мире ни смерть ни трансмутация не грозят. Мы мало весим. Нас не выгодно трансмутировать. Из ленивых философов золота получается как муравей насрал. Такое вот социальное неравенство. Некоторые скажут - Это же фэтшейминг, блть! Социальное давление на поддержание стройной фигуры, блть! Фэтофобия, блть! Фэтхэйтинг в чистом виде, блть! 

 

И мы бы тут согласились с вами, но нет, - это наша жизнь, блть!. А  жизнь - это прежде всего развлечение. Люди, которые видят в жизни что-то большее, чем простое развлечение, не уловили сути этого феномена в феноменологическом смысле. С ними что-то не так. Или они живут там, куда беспилотники не долетают или у них швабра до ведра не достает или они слишком сильно озабочены системой международной безопасности и поэтому переходят улицу на красный свет не глядя по сторонам, если вы поняли про что я сейчас.

 

Ведь, говоря самым простым языком, феномен в феноменологическом смысле есть всегда только то, что составляет бытие, бытие же всегда есть бытие сущего, и для нацеленности на его высвечивание нужна прежде всего правильная подача самого сущего. Вот поэтому я и сижу весь такой стройный, худенький, подтянутый, жру сыр со сливочным маслом и с белым хлебом, читаю и плачу, ну просто как маленький ребенок. До чего же хорошо пишет, Олегович. И мне поэтому кажется, что пишет не он, а мой брат-близнец, трансцендентный безбилетник трамвая нашей души и спиритуальный попутчик плацкарты нашего сердца на рельсах и шпалах бесконечного Дао. А все потому, что я тоже, как и он, считаю, что власть влагалища и произвол власти безграничны, а проклинающие нас потомки, запомнят историю нашей жизни как время бесконечных парадов, золотых унитазов, гопака с пеньковым обнуляжем, фуражек с кокардами, размером напоминающими блюдо для торта, миллиардами на квартирах ментов и сбором по СМС денег на лечение несчастных детишек. А нас самих возненавидят как конченых ссыкунов, жополизов, подонков и долбозвонов, хотя будет конечно лучше, если потомки нас начисто вытрут из табул истории и забудут нах. 

 

А ещё я, также как автор "A Sinistra"  М.: ЭКСМО, 2025, постоянно исполнен благими дискурсами, выкусами, фикусами и нарративами, душу мою распирают бобро и человеколюбие, серцо затоплено всепоглощающей снежностью к каждой божьей твари. И эта снежность переливается через края как вода из переполненной дождевой бочки, и чем больше из неё выливается, тем больше в ней остается. Золотые купола на нашем ноутбуке ослепительно сияют, куаркод начищен, а мирная сердобол-гвардия стоит на страже наших славных куколдов, скреп, реп и кримпаев.

 

И вот так вот переполняешься  к десяти часам дня этой книжной любовью, этим звонким упругим дзеном, и под пенией муэдзина постигаешь божественную истину и казалось бы уж наступило полное просветление - бери его и ешь, но, стоит только оглядеться вокруг: ёбушки-воробушки, какой оксюморон, какой охуяж, какое прсветленное блябуду, милые прекрасные девы и джентльмены! И тут же, по итогам сатори, вслух, тщательно артикулируя гласные сообщишь окружающим, что они полные, конченные мандюки, жиробасы и еблеты. Нервы-то стали в последнее время совсем ни-в-звизду-ни-в-красную армию из-за ваших иностранных агентов,  террористов-экстримистов, коих не счесть в пещерах каменных державного ума.

 

А так то оно, конешно, одно за другое цепляется - листья салата, ожидание балета по

Из детства помню как в девять, примерно, лет прочитал собрание "Былин" в трех или четырех томах. В каждом томе было страниц 600 - 700. Выучил много новых слов - орати, оратарь, во городе стольном во Киеве. В былине "Вольга и Микула Селянинович" - были слова пабедье (время до обеда), омешник и сафьян (кожа). Как ответил принц Гамлет на вопрос, что читаете, принц - Слова, слова, слова. 

 

 Но поразила наш неокрепший детский ум былина про Илью Муромца. Поразила своей неправдоподобностью. Ну вы кншн, помните: Да старо´й казак да Илья Муромец, Илья Муромец да сын Иванович, Он сидел ли тридцать лет на седалище, Он не имел-то да ни рук, ни ног. 

 

 Соврешено неправдоподобна история. Этот былинный скуф Илья Иванович лежал себе спокойно на печи тридцать лет и три года, никого не трогал. Потом выпил отвар каких-то грибов, встал и пошел неотложные дела делать не покладая рук.(!!!!) Типо - Чот у меня, братие, дел накопилось, пойдук перелопачу, пока муд не пропал. 

 

Я побежал сразу к главному консультанту по моему чтению, к моей прекрасной бабушке Анастасии Ивановне и сказл ей чистым детским альтом, прямо глядя в ее большие васильковы глаза - Мама ( я звал бабушку мамой). Мама, - сказал я - Пикми. Здесь, паходу, какаят нереальная лажа. Смотри вот он лежал, лежал до старости - и это, да, нормис. А вот потом идет чисто бейнрот, мама. Потом встал и начал везде непрерывно ходить и что-то делать. Это же нереальный кринж, мама? Кринж, стрём и делулу. Не верю! Здесь все неправда. Ведь логично былоп так: - он бы чутка походил, покряхтел, поагрился. дропнул пару дел в лесу, а потом должен был через пару часов сказать себе в бороду:

 - Пупупупупу. Пойдк я прилягу обратно. 

Сейчас на дворе такие милые тысячелетья стоят - мама не горюй. Абсолютное добро и не менее абсолютное зло вцепились друг в друга стальными когтями ненависти - говно летит - только успевай уворачиваться. Вот и захотелось нашей дорогой редакции написать чтонить про философию - пусть для кого-то это и удар ниже пояса. Только не там где рассуждают про вот это вот все абсолютное, а просто, про то, что даже в непросветном мраке иногда вспыхивают маленькие лучики добра, только не абсолютного. а обыкновенного, такие , что хочется улыбнуться. Поэтому садитесь поближе, выключайте фонарики и слушайте мою историю. Ее оставил нашей дорогой редакции античный доксограф Элиан, как раз на такой случай, когда все думают, что уже пиздец и тут я - весь в белом со своими пушистыми мимимишными историями.

 

Дело было в Афинах, уже после смерти Платона. Академию  тогда возглавлял один из самых строгих его учеников - Ксенократ .  Да и сразу оговорюсь _ Академия - это не  здание с колоннами, а сад, в котором Платон проводил свои занятия. И вот ученики гуляют на большой перемене по саду и вдруг слышат какой то тонкий писк в кустах. Подходят, а там маленький зайчонок, совсем малышка, глаза ещё чуть припухшие, нос дрожит. Мать, вероятно, погибла от хищников и малыш остался один. Ученики, кншн, сразу начали спорить, что с ним делать, каково его предназначение и не есть ли сие эйдоля. 

 

Мнения разделились Некоторые предлагали отнести малыша к городскому рынку, другие предлагали не трогать, ибо природа сама рассудит. И тут к спорящим подошел Ксенократ, которого в Афинах считали суровым как скала и твердым как лоб спартанца. О нём в городе ходила легенда: однажды он так строго смотрел на афинского гуляку, что тот протрезвел на месте.

 

И вот он подходит к ним, ученики тут же затихают как стая птиц перед грозой, и видит маленького зайчонка в траве. Студенты, конечно, ждали лекцию в стиле диалога "Федон", но вместо этого философ наклонился, осторожненько взял малыша в руки, прижал к груди и, распрямившись, ... улыбнулся.

 

Улыбка Ксенократа была настолько редким явлением природы,  феноменом, сравнимым разве что с северным сиянием в жаркую летнюю ночь. Ученики застыли, как завороженные, а Ксенократ сказал: - Если мы учим добродетели, то с неё и должны начинать.

 

Миру мурр.