[700x700]

[700x700]

[700x700]

Муж приехал с работы, только сели ужинать - звонок в дверь.
Открываю - стоит соседская пигалица (на днях исполнилось четыре года).
- Здравствуйте, - говорит, - а ваш высокий дяденька дома?
- Дома, - отвечаю, - а зачем он тебе?
- А я играла с воздушным шариком, а он вырвался и улетел, и мне его не достать.
Смотрю - шарик под потолком висит и злобно хохочет. Вырывался, очевидно, долго, теперь радуется свободе.
Позвала своего дяденьку. Он, конечно, высокий, но потолки-то на лестнице почти четыре метра, пришлось попрыгать.
Хорошо ещё, что шарик спасался возле стены, а не над лестничным пролётом, а то прямо даже и не знаю, как дяденька выходил бы из ситуации.
Ладно, шарик достали, отдали, ребёнок с криком "спасибо!" побежал домой.
Вернулись к ужину. Муж не успел вилку в мясо воткнуть - опять звонок. Что там, думаю, опять у неё вырвалось?
Открываю, стоит с конфетой в руке:
- А передайте это вашему высокому дяденьке.
- Ну что ты, зайка, - говорю, - он уже большой, съешь конфету сама.
Пигалица настойчивая:
- Нет, - говорит, - передайте.
Ладно, взяла.
Она побежала по лестнице вниз, потом резко оборачивается и говорит:
- Только сами не съешьте!
Добрый высокий дяденька, друг всех детей, спаситель вырвавшихся шариков, и объедающая его жена. Такая семья.

✒️Виталия Япритопала
[465x700]

Когда у тебя ничего не останется,
Когда рухнут планы, земные мечты,
Душа разобьётся и сердце обманется,
И чувства – полёт омертвевшей листвы -

Летят в никуда, безнадежно погасшие,
И смысл потерян земного бытия,
Внутри пустота, беспредельно звенящая
На части рвёт сердце, измучив тебя.

Когда ты, возможно, любимыми преданный,
Слова их, поступки острее ножа.
Возможно, не раз просто так оклеветанный,
А рана горит и горит так свежа...

Когда у тебя никого не останется,
Ты смотришь с тоскою в лазурную высь.
И слезы безудержно катятся, катятся.
Растоптан своими... На что эта жизнь?

В такие моменты душой ощущается,
Что есть лишь Один, Кому нужен всерьёз,
И боль твоя также Кого-то касается,
И любит тебя неизменно Христос.

Ты ясно поймёшь, как здесь мало отмеряно,
И с глаз упадёт через боль пелена.
Все люди уйдут, всё даётся здесь временно,
Останется Он. Он с тобой был всегда.

Он всё и во всём в этой пасмурной осени,
И плачет дождём, твою боль разделя.
Ты шепчешь сквозь слезы: "О, Господи, Господи,
Спасибо за то, что Ты есть у меня."

Когда у тебя ничего не останется,
Когда рухнут планы, земные мечты,
Душа твоя в Боге тогда укрывается,
Такие моменты прозрения нужны.
[543x700]

Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию.
(2-е Петра 3:9)
[424x700]

[700x568]

Откажемся же от поисков достоверных и незыблемых знаний. Изменчивая видимость будет всегда вводить в обман наш разум; конечное ни в чем не найдет твердой опоры меж двух бесконечностей, которые охватывают его, но ни на шаг не подпускают к себе.

Кто это усвоит, тот, я думаю, раз и навсегда откажется от попыток переступить границы, поставленные ему природой. Если уж нам вовек суждено занимать это место посредине, одинаково удаленное от обеих беспредельностей, какое может иметь значение, знает человек немного больше или немного меньше? Допустим, что больше, - в этом случае кругозор его немного шире. Но разве не столь же бесконечно далек он от всезнания, а срок его жизни - от вечности, чтобы какой-нибудь десяток лет составлял для него разницу?

В сравнении с бесконечностями, о которых идет речь, все конечные величины уравниваются, и, на мой взгляд, нет у нашего воображения причин одну конечную величину предпочесть другой. С какой бы из них мы ни соотнесли себя, все равно нам это мучительно.

Начни человек с изучения самого себя, он понял бы, что ему не дано выйти за собственные пределы. Мыслимо ли, чтобы часть познала целое? - Но, быть может, есть надежда познать хотя бы те части целого, с которыми он соизмерим? - Но в мире все так переплетено и взаимосвязано, что познание одной части без другой и всего в целом мне кажется невозможным.

Например, человек связан в этом мире со всем, что входит в круг его сознания. Ему нужно пространство, в котором он существует, время, в котором длится, движение, без которого нет жизни, нужны все элементы, из которых состоит, тепло и пища, чтобы поддерживать свои силы, воздух, чтобы дышать; он видит свет, осязает предметы - словом, он всему сопричастен. Следовательно, чтобы изучить человека, необходимо понять, зачем ему нужен воздух, а чтобы изучить воздух, необходимо понять, каким образом он связан с жизнью человека, и так далее. Огню, чтобы гореть, требуется воздух, следовательно, чтобы изучить огонь, необходимо изучить и воздух.

Итак, поскольку все в мире - причина и следствие, движитель и движимое, непосредственное и опосредствованное, поскольку все скреплено естественными и неощутимыми узами, соединяющими самые далекие и друг с другом несхожие явления, мне представляется невозможным познание частей вне познания целого, равно как познание целого вне досконального познания частей.

https://www.youtube.com/shorts/LvfKMbYWyfw

[608x660]

Блез Паскаль

Уясним же себе, что мы такое: нечто, но не всё; будучи бытием, мы не способны понять начало начал, возникающее из Небытия; будучи бытием кратковременным, мы не способны охватить бесконечность.

В ряду познаваемого познанное нами занимает не больше места, чем занимаем мы сами во всей беспредельности природы.

Мы всегда и во всем ограничены, и наше положение меж двух крайностей определяет и наши способности. Наши чувства не воспринимают ничего чрезмерного: слишком громкий звук оглушает, слишком яркий свет ослепляет, слишком большие или малые расстояния препятствуют зрению, слишком длинные или короткие рассуждения затемняют понимание, слишком несомненная истина ставит в тупик (я знаю людей, которые так и не взяли в толк, что, если от ноля отнять четыре, в результате получится ноль), основные начала слишком очевидны для нас, слишком острые наслаждения вредят здоровью, слишком часто повторяющиеся музыкальные созвучия неприятны, слишком щедрые благодеяния раздражают – нам хочется отплатить за них с лихвой: beneficia eo usque laeta sunt dum videntur, exsolvi posse; ubi multum antevenere, pro gratia odium redditur10.

Мы не воспринимаем ни крайне сильного холода, ни крайне сильного жара. Чрезмерность неощутима и тем не менее нам враждебна: даже не воспринимая ее, мы все равно от нее страдаем. Слишком юный и слишком преклонный возраст держат ум в оковах, равно как слишком большая или малая образованность. Короче говоря, крайности как бы не существуют для нас, а мы не существуем для них: либо они от нас ускользают, либо мы от них.

Таков истинный наш удел. Мы не способны ни к всеобъемлющему знанию, ни к полному неведению. Плывем по безбрежности, не ведая куда, что-то гонит нас, бросает из стороны в сторону. Стоит нам поверить, что обрели опору и укрепились на ней, как она начинает колебаться, уходит из-под ног, а если мы кидаемся ей вдогонку, ускользает от нас, не дает приблизиться, и этой погоне нет конца. Вокруг нас нет ничего незыблемого. Да, таков наш удел, но он нам соприроден и вместе с тем противен всем нашим склонностям: мы жаждем устойчивости, жаждем обрести наконец твердую почву и воздвигнуть на ней башню, вершиной уходящую в бесконечность, но заложенное нами основание дает трещину, земля разверзается, а в провале – бездна.

К сиянью вечному,чрез мглу скорбей,
   Чрез испытания,ведёт стезя,
   Увидишь многое,как часто в жизни сей...
   Другим позволено-тебе нельзя!

   Добиться первенства,войти в почёт,
   Найти приятелей во всех краях,
   Достичь страны,где молоко и мёд течет
   Другим позволено-тебе нельзя!

   Умея выстоять свои труды,
   Привлечь внимание,пленить глаза,
   Дать всем почувствовать,к чему способен ты...
   Другим позволено-тебе нельзя!

   Нажить имущество,великим стать,
   К мира правителям войти в друзья,
   Свои влияния безмерно расширять
   Другим позволено-тебе нельзя!

   Чрез благовестие явить себя,
   Успехом,славою не раз блеснуть
   Жить без страданий,не плача,не скорбя
   Другим позволено- тебе нельзя!

   Ты,призван Господом для вечных дней,
   Идти не падая и не скользя,
   За НИМ войти туда,где больше нет скорбей,
   Тебе позволено-другим ,нельзя!
[500x163]

[605x557]

Жил на свете человек, который не верил в Бога и не смущаясь разсказывал всем о своём отношении к религии и религиозным праздникам. Однако его жена верила в Бога и детей своих воспитывала в вере, несмотря на едкие выпады мужа. Однажды зимним вечером жена отправилась с детьми на службу в местную деревенскую церковь. Там должна была быть и проповедь о Рождестве Христовом. Жена попросила мужа пойти с ними, но он отказался.

«Вся эта история – чепуха! – сказал он. – С чего вдруг Богу понадобилось унижать Себя и являться на Землю в виде человека? Это же смешно!».
И вот жена и дети ушли, а он остался дома. Немного спустя поднялся сильный ветер и началась снежная буря. Человек поглядел в окно, но увидел лишь всё застилающий снежный вихрь. Он уселся в кресло у камина и собрался провести так весь вечер. Вдруг он услышал громкий хлопок: что-то стукнуло в окно. Он подошёл к окну, но ничего не смог разглядеть. Когда метель немного утихла, человек вышел на улицу посмотреть, что же это могло так стукнуть.

На поле возле дома он увидел стаю диких гусей. Видимо, они летели зимовать на юг, но попали в снежную бурю и не смогли лететь дальше. Они заблудились и оказались возле его фермы без еды и укрытия. Взмахивая крыльями, они летали низкими кругами над полем, ослеплённые снегом. Видимо, это кто-то из гусей стукнул в его окно.
Человеку стало жалко этих бедных гусей, и он захотел им помочь. Он подумал, что сарай был бы подходящим для них местом. Там тепло и безопасно, они, конечно же, могли бы провести там ночь и переждать метель. Он прошёл к сараю, широко открыл его двери и стал ждать, надеясь, что гуси, увидев, войдут туда.

Но гуси только кружились безцельно и, казалось, не замечали дверей сарая или не понимали, для чего он нужен. Человек попробовал привлечь их внимание, но это только отпугивало гусей, и они отлетали всё дальше. Тогда человек пошёл в дом и вернулся с куском хлеба; он раскрошил его, сделав из хлебных крошек дорожку, ведущую к сараю. Но гуси и на это не поддались

Он был уже на грани отчаяния. Зашёл сзади и попробовал погнать их к сараю, но гуси только ещё больше испугались и стали разлетаться в стороны – в разные стороны, но только не к сараю. Ничего не могло заставить их отправиться в сарай, где им было бы тепло и безопасно.

«Почему же гуси не идут за мной? – воскликнул человек. – Неужели они не видят, что только здесь они смогут выжить в такую бурю?».
Он поразмыслил немного и понял, что они просто не хотят идти за человеком. «Вот если бы я был гусем, я бы мог их спасти», – сказал он вслух. Потом ему пришла в голову идея. Он вошёл в сарай, взял одного из своих гусей и вынес его на руках в поле, подальше от кружившихся диких гусей.

Затем он выпустил своего гуся. Гусь пролетел сквозь стаю и вернулся прямиком в сарай – и один за другим все остальные гуси последовали за ним в спасительное укрытие.

Человек постоял тихо минутку, и вдруг у него в голове снова прозвучали те же слова, что он сказал несколько минут назад: «Вот если бы я был гусем, я бы мог их спасти!». А потом он вспомнил, что он сказал своей жене немного раньше. «С чего вдруг Бог захотел бы стать как мы? Это же смешно!».

И вдруг всё стало понятно. Это как раз то, что Бог сделал. Мы были как эти гуси – слепые, заблудившиеся, погибающие. Бог отправил Своего Сына стать как мы, чтобы Он мог показать нам путь и спасти нас.
Когда ветер и слепящий снег стали стихать, душа его тоже затихла и умиротворилась этой прекрасной мыслью. Внезапно он понял, зачем пришёл Христос. Годы сомнения и неверия исчезли вместе с прошедшим бураном. Он упал в снег на колени и произнёс свою первую в жизни молитву:

«Спасибо Тебе, Господи, за то, что Ты пришёл в виде человека, чтобы вывести меня из бури!».
[700x465]

Во время блокады эту маленькую девочку эвакуировали из Ленинграда. Леночка ее звали. А фамилию свою она забыла, такая она была маленькая и измученная. Она потеряла всю семью; маму, бабушку, старшего братика... А ее нашла специальная бригада истощенных девушек — тогда ходили по квартирам страшной блокадной зимой, искали детей, у которых погибли родители или при смерти были...


Вот Леночку нашли и смогли отправить в эвакуацию. Она не помнила, как детей везли в тряском грузовике по льду, не помнила, как попала в детский дом; она маленькая была. Как истощённый гномик с большой головой на тонкой шейке...
И она уже не хотела кушать. Такое бывает при дистрофии. Она лежала в постельке или сидела на стульчике у печки. Грелась. И молчала.


Думали, что Леночка умрет. Много детей умерло уже в эвакуации; сильное истощение, и нет сил жить и кушать. И играть. И дышать...
И одноногий истопник, фронтовик дядя Коля лет двадцати от роду, свернул из старого полотенца куклу. Как-то подрезал, свернул, пришил, — получилась уродливая кукла. Он химическим карандашом нарисовал кукле глазки и ротик. И носик-закорючку.


Дал куклу Леночке и сказал серьезно: «ты, Леночка, баюкай куклу. И учи ее кушать хорошо! Ты теперь кукле мама. И уж позаботься о ней получше. А то она болеет и слабая такая. Даже не плачет!».
И эта Леночка вдруг вцепилась в куклу и прижала ее к себе. И стала баюкать и гладить тонкими ручками. А за обедом кормила куклу кашей, что-то шептала ей ласковое. И сама поела кашу и кусочек хлебца, — кормили не разносолами в эвакуации...


Ну вот, Леночка и спала с куклой, и у печки ее грела, обнимала ее и хлопотала о кукле. Об уродливой кукле из старого полотенца с нарисованными глазами...


... Девочка выжила. Потому что ей нельзя было умереть; надо заботиться о кукле, понимаете? Когда надо о ком-то заботиться, — это огромная сила жизни для некоторых людей.
Для таких, как эта девочка. Которая стала медсестрой потом и прожила долгую жизнь. И руки ее были всегда заняты. А сердце — наполнено...


Анна Кирьянова,
[700x388]