Елена Караева
В тот самый момент обмена ракетными авиаударами между Израилем и Ираном, пришедшийся на пятницу, 13-е, с разрушениями и гибелью людей, случились и так называемые побочные потери. Европейский союз как внешнеполитическая общность перестал существовать. Вот он был, такой весь из себя дипломатический и политесный, и вот его нет. Заявления, которые издавали соответствующие брюссельские службы, были не чем иным, как предсмертными хрипами.
В момент обострения ближневосточного конфликта стало ясно и понятно, какие страны оказывают влияние на геополитику. А какие — не оказывают. До такой степени, что их позицией можно пренебречь.
И что сразу имеет смысл зафиксировать: Украина и все, что с ней связано, оказалось — по гамбургскому счету — источником исключительно региональных (слегка европейских) сложностей. Про киевских, их хунту, их капризы, их истерики, их требования к "европейским партнерам" те, кто принимает реальные решения и кто — единственные — имеют и право, и возможности двигать фигуры на большой шахматной доске, просто забыли.
Забыли там, где еще за сутки до нового витка напряженности кричали как не из себя, что "Украину мы не оставим" и что "мы пойдем с ней до победного конца".
Смотреть на европейские ужимки и прыжки приходится, чтобы понять причины брюссельской дипломатической самоаннигиляции.
На резонах, по которым еэсовская дипломатия и внешняя политика перестала иметь значение и вес, остановимся чуть подробнее.
В последние дни Телеграм буквально кипит от предчувствия масштабной войны на Ближнем Востоке: коллеги в один голос пишут о неминуемом столкновении, а информационный фон густеет с каждым часом. Рост активности американских самолетов-заправщиков — не просто военный ритуал, а явный сигнал: Вашингтон готовится к сценарию прямого вмешательства в ирано-израильский конфликт, причем делает это демонстративно, не оставляя пространства для двусмысленности.
Экстренный отъезд Трампа с саммита G7, оставивший Зеленского без аудиенции, — лакмусовая бумажка: Украина стремительно теряет приоритет в повестке Запада, что подтверждается и мощнейшими ударами по Киеву со стороны российской армии. Мир переключает внимание, и даже самые громкие события на восточноевропейском фронте меркнут на фоне ближневосточных угроз.
Слухи о подземных ядерных испытаниях или, альтернативно, о точечных ударах Израиля по иранским атомным лабораториям лишь подливают масла в огонь, формируя атмосферу тревоги и неопределенности. Атака на три танкера у Ормузского пролива — финальный аккорд этой увертюры: рынок должен был бы взорваться, но вместо этого нефть торгуется по 72 доллара — на три доллара ниже, чем в первый день атак.
Почему так? Неужели на Уолл-стрит и в Сити засели дилетанты, не способные даже элементарно хеджировать риски в черном золоте? Ведь одного только новостного фона достаточно, чтобы нефть устремилась к отметке 90+, но паники нет, объемы торгов не растут, а графики остаются вялотекущими. Причина проста: информационный шум не всегда равен реальной угрозе. На этот раз большинство телеграм-аналитиков ошибаются — войны не будет. Трамп блефует, Израиль блефует, Иран блефует. Все стороны стремятся сохранить лицо, не переходя черту невозврата.
Сложнее всего сейчас Нетаньяху: его маневр ограничен как внутренними, так и внешними обстоятельствами. Когда Трамп, прикрывшись двухпалатным консенсусом, официально откажет Израилю в помощи, ему самому придется не к Тегерану за три дня готовиться, а к затяжным судебным баталиям на родине, где пути бегства перекрыты глобалистским ордером МУС.
БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться (https://t.me/bigtransfer2024)
![]() |
Художник Любовь Витальевна Титова родилась, живёт и работает в Москве. Закончила Архитектурный институт, где её самым любимым предметами были живопись, академический рисунок, композиция. Она просто обожает акварель.
|
Мой друг - художник и поэт, в дождливый вечер на стекле
Мою любовь нарисовал, открыв мне чудо на земле.
Сидел я молча у окна и наслаждался тишиной
Моя любовь с тех пор всегда была со мной.
И время как вода текло, и было мне всегда тепло,
Когда в дождливый вечер я смотрел в оконное стекло.
Но год за годом я встречал в глазах любви моей печаль.
Дождливой скуки тусклый след. И вот - любовь сменила цвет.
Моя любовь сменила цвет, угас чудесный яркий день.
Мою любовь ночная окружает тень.
Веселых красок болтовня, игра волшебного огня -
Моя любовь уже не радует меня.
Поблекли нежные тона, исчезли высь и глубина.
И четких линий больше нет - вот безразличия портрет.
Глаза в глаза любовь глядит, а я не весел не сердит.
Бесцветных снов покой земной молчаньем делится со мной.
И вдохновенное лицо утратит нежные черты.
Моя любовь умрет во мне в конце концов.
И капли грустного дождя струиться будут по стеклу.
Моя любовь печально плачет уходя.
И радугу прошедших дней застелит грусть грядущих лет.
И так же потеряют цвет воспоминания о ней.
Рисунок тает на стекле. Его спасти надежды нет
Но как же мне раскрасить вновь в цвет радости мою любовь?
А может быть раскрыть окно, и окунуться в мир иной,
где солнечный рисуя свет живет художник и поэт?...
Konstantin Nikolkiy
Утром выгляну в окошко - асфальт привычно мокрый. Воздух чист, прозрачен и свеж. Листва, омытая дождём. Ни ветерка.
Очередное письмо.
– Враг напал на Шотландию, – сказал он невесте. – Король призывает меня под свои знамена. Не будет у нас через месяц свадьбы, дорогая Мораг.
Приказал князь немедля снарядить ладью и пошел проститься с невестой. Взяла Мораг руку любимого и надела ему на палец перстень с красным камнем – рубином.
– Не снимай его, – сказала. – Покуда горит рубин алым огнем, знай, сердце мое принадлежит тебе.
Поцеловал ее князь и отплыл в Шотландию.
Много недель длилась жестокая битва, наконец выгнали врага за пределы Шотландии. Исполнил Эндрю свой ратный долг и с легким сердцем пустился в обратный путь на запад. Часто смотрел молодой князь на заветный перстень, который горел у него на пальце, как капелька крови. Значит, верна ему Мораг, ждет его на родном острове.
Море было спокойно, сильно и слаженно гребла дружина. Вот уж погас дневной свет, засеребрилась на море лунная дорожка, и поднялся вдали над водой родной остров. Не спится молодому князю, ходит он по ладье, мечтает о невесте.
Вдруг – что это? Качается на волне красавица с распущенными золотыми волосами.
Прохожий
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной,
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед,
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь,
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
Марина Цветаева