НАД МОРЕМ
Лишь запах чабреца, сухой и горьковатый,
Повеял на меня — и этот сонный Крым,
И этот кипарис, и этот дом, прижатый
К поверхности горы, слились навеки с ним.
Здесь море — дирижёр, а резонатор — дали,
Концерт высоких волн здесь ясен наперёд.
Здесь звук, задев скалу, скользит по вертикали,
И эхо средь камней танцует и поёт.
Акустика вверху настроила ловушек,
Приблизила к ушам далёкий ропот струй.
И стал здесь грохот бурь подобен грому пушек,
И, как цветок, расцвёл девичий поцелуй.
Скопление синиц здесь свищет на рассвете,
Тяжёлый виноград прозрачен здесь и ал.
Здесь время не спешит, здесь собирают дети
Чабрец, траву степей, у неподвижных скал.
Николай Заболоцкий, 1956
Михаил Александрович Алисов (1859-1930).
"Прибрежный пейзаж в Крыму", 1917 г. Холст, масло. 65 х 115 см.
Лев Феликсович Лагорио (1827-1905)
"У моря. Крым", 1889 г. Холст,
|
Редкий винтажный красавец
ориентировочно 1960-1980е годы, Чехия и найденный в Зальцбурге, Австрия.
Перстень выполнен из серебра 900 пробы с позолотой
, а в корпус инкрустирован по центру кабошон сердолика в окружении богемских горящих гранатов пиропов
машинной огранки "Роза".
Кольцо маркировано пробой 900 и клеймами Чешского завода в г. Турнов. Размер сокровища 17. Размеры декоративного овала 2*1,5.
В центре броши находится крупный огранённый аметист, окружённый узором из стилизованных лент и листьев, украшенных бриллиантами.
Броши этого периода часто имели сентиментальный характер, а аметист был популярным камнем в Викторианскую эпоху.
Брошь также можно носить как кулон.
Выставлена на аукционе Sotheby’s
«Плач Ярославны» 1881
Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землёй
Плачет, из Путивля долетая,
Голос Ярославны молодой:
«Обернусь я, бедная, кукушкой,
По Дунаю-речке полечу
И рукав с бобровою опушкой
Наклонясь, в Каяле омочу.
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
И утру кровавые я раны,
Над могучим телом наклонясь».
«Слово о полку Игореве» перевод Николая Заболоцкого
Народный художник СССР Борис Валентинович Щербаков
частное собрание семьи Коржневых (ближайших друзей Щербаковых), г. Москва, СССР.
Любопытно, что офенями часто становились «по семейной традиции», и у них сложилось свое общество, кодекс и даже особый сленг — феня.
Вопрос знатокам: можно ли считать современными офенями продавцов в метро и электричках?Фото: Вильям Каррик, 1860-е, серия «Русские типы».
PS. в нашем тгк офень сравнили с самозанятыми)
1990 год. Американский иллюзионист и мастер трюков с освобождением Джозеф Буррус решил превзойти своего кумира — легендарного Гарри Гудини. Он задумал рискованный трюк: быть похороненным заживо и выбраться на поверхность, освободившись из гроба, погребённого под семью тоннами бетона.
Беррус был уверен, что тщательно рассчитанные меры безопасности помогут ему справиться. Однако эксперимент превратился в трагедию. На глубине двух метров гроб не выдержал давления и обрушился, задушив иллюзиониста под тяжестью бетона.
Так попытка повторить подвиг Гудини стала его последним выступлением.
До прихода советской власти слово «субботник» имело совсем другое значение.
Так в дореволюционных гимназиях называли коллективную порку, которую устраивало начальство за проступки учеников, совершённые за неделю. 
Сами телесные наказания в школах применялись вплоть до второй половины XIX века.
Зa век женщины по всему миру изменились сильнее, чем мода на джинсы с низкой тaлией
Сто лет назад идеалы — скромность, длинные юбки и минимум косметики. Сeгодня — уверенность, стиль, тату и смартфон в руках.
Американки стали смелее, француженки — ещё бoлее утончёнными, а японки совмещают кимоно с айфоном. Русские девушки, кaк и раньше, красивые — только теперь умеют делать стрелки ровнее, чем дороги.
Художник решил написать такое необычное полотно, услышав историю одной женщины. На Николин день он ехал в автобусе с могилы отца, расположенной на Хованской кладбище. Там одна пожилая пассажирка рассказала, что похоронила свою единственную дочь, после чего осталась совсем одна. С тех пор она каждый год проводит новогоднюю ночь среди могил в полном одиночестве.
«Рассказ женщины и проповедь в храме соединились в моем сознании. Задумавшись над полярностью одномоментных переживаний и чувств, я написал эту картину», — вспоминал художник.
На картине хорошо виден главный атрибут Нового года — маленькая ёлочка, которая заботливо украшена и поставлена любящей матерью на могилу дочери. Яркими огоньками выделяются две свечи — одну пенсионерка держит сама, а вторую воткнула в снег, словно дала дочке.
С одной стороны, бабушку жаль, но с другой становится понятно, что ей хорошо именно здесь, на холодном кладбище, рядом со своей единственной дочкой....
Я выхожу из возраста обид,
Живу себе и рук не опускаю.
Мне не к лицу давно уж «бледный вид»,
Кто не со мной — спокойно отпускаю.
Я даже напоследок не скажу
Бездушных слов, что ранят, словно плети.
Ведь было то, чем честно дорожу,
А в остальном… мы все давно не дети.
Ларец обид замкну на три замка,
Ключи-напоминания сломаю.
Возможно, погрущу ещё слегка —
Я просто так живу, а не играю.
Гордыня не живёт теперь во мне,
Мы с ней уже давным-давно простились.
Я больше не страдаю в тишине,
Когда мои друзья не отзвонились.
Со мною только те, кому я нужна,
И расстояния — поверьте — не преграда.
От них любая весточка важна,
А встреча — наша высшая награда.
Я выхожу из возраста «зачем» —
Спокойно каждый выбор принимаю.
Дай Бог им счастья — каждому и всем…
Но душу реже перед миром открываю.
(с) Вера Шварц
[700x524]
