Женщина с ароматом осеннего пепла

Посвящение

Тем, чья душа искала сквозь века, сквозь миры, сквозь параллели.
Тем, кто в другой реальности, может быть, счастлив,
но выбрал эту жизнь со всеми её слезами, утратами и откровениями.
Тем, у кого есть самое важное наследие - любовь, ставшая продолжением.
Посвящается моим дочкам.
И всем женщинам с ароматом осеннего пепла.

Я жила ради тебя

Иногда одна книга может отразить твою жизнь так точно,
будто кто-то прочитал твои мысли до рождения.
Так случилось со мной, когда я прочитала
"Четыре жизни Хелен Ламберт".

Это история женщины, которая перерождается каждые тридцать лет,
чтобы снова пройти через боль любви.
Она живёт, страдает, влюбляется не в того, кого должна
и только в четвёртой жизни понимает,
что её душа всегда принадлежала другому.
Демону. Тому, кто был рядом , в тени, в ожидании. Тому, ради кого она рождалась. Но поняла это слишком поздно.
Он исчезает, унося с собой их проклятие, оставляя ей возможность жить.
Без него.

Когда я дочитала, я сидела в тишине, будто меня обнажили до самой души.
Потому что я узнала себя.

Я не знаю, сколько жизней я прожила до этой.
Но с самого раннего детства я чувствовала странную, необъяснимую тоску.
Мне было пять лет, и я уже знала, что я потеряна.
Не физически, а внутренне. Я будто пришла в этот мир не полностью. Какой-то кусочек остался там… с ним.

Кем бы он ни был , я искала его всегда. В лицах, во взглядах, в голосах. В книгах. Во снах. Иногда казалось: вот он, нашёлся. Но каждый раз судьба отнимала. Каждый раз что-то разрушалось. Я устала. Сильно. Смирилась. Я больше не ищу. Только иногда, по ночам, я закрываю глаза и думаю:

Ты где? Ты страдаешь? Ты жив?
Может, ты мой демон.
Может, ты мой спаситель.
Может, ты и то и другое.
Я бы хотела сказать тебе только одно:
"Я жила ради тебя.
Пусть даже ты никогда не придёшь.
Пусть даже тебя никогда не было.
Ты был в моей душе. И этого достаточно."

Разбитая надежда

Меня зовут Тарана. Перевод с персидского песня, мелодия. И в жизни я действительно была мелодией, звёздочкой, душой любой компании. Меня любили. Мне завидовали. Но никто не знал, сколько в этой песне было грусти.
Я была долгожданным, единственным ребёнком в семье. Меня окружали заботой ,как редкий цветок. Мама и папа любили меня так, как только могут любить родители, но я мечтала о другой любви. О любви мужчины. Настоящей. Такой, которая не из долга, а из сердца.
Мой первый брак был иллюзией. Он женился на мне "по расписанию"- удобно, правильно, вовремя. Не из любви. Я тогда не сразу поняла это. Я верила. Надеялась. Мечтала, что он однажды возьмёт мою руку, прижмёт к губам -
на людях, не стесняясь. Что в болезни он будет рядом. Что его забота согреет, как в детстве мамино одеяло. Но ничего этого не случилось. Всё, что у нас было, это одиночество вдвоём. Молчание. Отдалённость. Холод.
Я писала дневники, полные тишины и боли. Даже когда я носила его ребёнка, я была одна.

А потом…

я потеряла малыша.
Мне было всего 21, когда я потеряла своего 2го ребёнка.
Мёртвый плод - так звучал холодный диагноз, поставленный в женской консультации.
Что я тогда чувствовала? Леденящий, тихий, до дрожи в теле страх.
Я понимала, что мёртвый малыш должен покинуть моё тело. Но как?
До этого момента я даже не чувствовала, что внутри меня угасла жизнь.
Я не осознавала, что потеряла ребёнка.
Страх боли заслонил страх потери.
Лишь дома, уже после выписки, когда я прижала к себе старшую дочь , ту, кому рассказывала, что у неё скоро появится брат или сестра ,я впервые по-настоящему поняла: я потеряла ребёнка. Мне, я потеряла сына(((.
Я не успела дать ему имя, не услышала его плач, не увидела его глазки.
Я больше боялась физической боли, чем осознавала, что как мать потеряла ребёнка.
И это осознание пришло позже, вместе с чувством вины, стыда и тихого, невыразимого горя.
Но самое страшное было не в теле. А в том, что он, мой муж ,не держал за руку .Не шептал: "Я рядом". Он был виноват заразил меня хламидиями. Инфекция прошла по крови и забрала жизнь внутри меня. А он сказал только: "Сделаем нового ребёнка". Как будто я мастерская, а ребёнок деревянная кукла. А у меня умер сын.Пусть не родился, но он был .Ему сейчас было бы 28 лет…
Я не успела стать матерью.
Я не успела попрощаться. Меня усыпили, меня почистили, меня отскоблили.
А душу оставили наполовину пустой.

После развода я молчала семь лет.
Не ждала любви. Но любовь пришла. Не сразу.
Она вошла тенью.
Он появился не как свет, а как тень. Тихо. Осторожно. Почти невидимо. Словно не хотел спугнуть меня , ту, в ком уже всё было растрескано. Старше меня на год. Он не говорил громко. Он не звал. Он просто был. Сначала где-то в сети. Ждал. Ждал моего ответа, моих слов. Как будто знал: если поторопится, уйду. Если надавит, исчезну. Он просто присутствовал. Терпеливо. Собирал мою душу по осколкам день за днём.
Когда заболел мой отец он стал тенью, которая вдруг превратилась в опору.
Он не спрашивал: Читать далее...

Мне было три или четыре. После желтухи мои маленькие глаза всё ещё пытались воспринимать мир через боль. Мест в детской палате не было, и меня поместили в палату для старших детей. Там было много голосов, больше страха, больше тревоги. Ночью, когда мне делали уколы, я начинала плакать. Мои маленькие плечи сотрясались от слёз, и одна из старших девочек начинала кричать на меня. Она сердится на меня за то, что я плачу, за то, что мне страшно. И мне становилось ещё страшнее. Но когда приходили мои родители, она становилась совсем другой. Той девочкой, которая убаюкивала меня взглядом, как будто я была её младшей сестрёнкой, как будто она сама всё понимает.
Не знаю, почему мама не оставалась со мной. Почему не могли договориться, чтобы хотя бы она была рядом, когда мне было так страшно. Наверное, мой папа с ума сходил, зная, что я одна в этом страшном месте. Я часто думала об этом, когда лежала в тёмной палате, окружённой чужими голосами.
Помню, как ночью я захотела пойти в туалет. Не заметив, я зашла не туда, куда нужно было. Это был туалет для мальчиков, и там, в этом странном, полутёмном уголке, собрались старшие парни. Я испугалась. Я отступила, и все эти склянки с анализами мочи, что стояли на полках, упали на меня. Крики, шум, крик мальчиков, и какие-то люди в белых халатах, которые быстро появились и начали суетиться.
После этого меня выкупала одна старенькая санитарка. Она была строгой, но доброй, как мне казалось. Шикала на меня, почему я зашла не в тот туалет. Почему не позвала кого-то, почему не попросила помощи. Но почему-то её слова звучали, как слова из другого мира, как тот момент, когда ты не понимаешь, что с тобой происходит, а тебе говорят, что это был всего лишь сон.
Но мне не казалось, что это был сон. Иногда мне кажется, что это было реально, но мне заставляли верить, что это всего лишь кошмар. Всё это пытались заглушить, не дать подняться на поверхность, ведь в те времена мало что можно было оставить без внимания. Они боялись, что мои родители могут что-то узнать.
Мама не могла быть рядом. Не пускали. Я кричала, когда меня оставляли, плакала, умоляя её забрать меня с собой. Я так боялась, что всё повторится, что мне будет опять страшно и одиноко.
Но пришла моя тётя. Она пришла вместо мамы. Переодела меня, накормила. И я спросила её, когда приедет мама. Тётя ответила, что мама будет завтра. Она пришла, потому что соскучилась по мне. Я прижалась к ней, и тогда я почувствовала её запах тёплый, знакомый, с запахом её пушистой шубы, который напоминал мне о маме. И я спросила, если мама соскучится, она точно приедет? Тётя поцеловала меня в лоб, усадила на колени и сказала: "Она обязательно приедет, сладкая моя."
В ту больницу я попадала часто, будто она стала вторым домом, а её стены, белые и холодные, казались чуждыми и пугающими. Помню, как в углу, где всегда была та светлая угольная лампа, мне делали уколы. Я ужасно боялась. Каждое прикосновение иглы к коже было как электрический шок, а боль не отступала сразу. Мой крик эхом разносился по стенам, и я, заткнув уши, пыталась не слышать, но это не помогало. Я плакала, а страх обвивал меня, сжимал горло. Но потом, словно из какого-то другого мира, появлялась тишина. Это была мама. Она сидела рядом, держала меня, её ладонь теплая и спокойная.
Каждый раз, когда я успокаивалась, она начинала рассказывать мне истории. Это не были сказки. Нет, она придумывала истории о девочке, которая болела, как я. У неё были такие же уколы, такие же страшные моменты, и она тоже, как и я, начинала выздоравливать. Я не понимала, почему мама не рассказывала мне привычные сказки, но каждый раз, когда она говорила об этой девочке, мне становилось легче. Я верила, что она тоже — это я, что её история — это моя история, только в другом времени.
И тогда, несмотря на боль, я понимала, что эта девочка всё равно становилась сильной. В конце концов, она всегда выздоравливала. В каждом её выздоровлении была частичка меня. В этих историях, написанных мамой для меня, я чувствовала, что не одна. В её тихих словах, в её спокойствии, я находила ту самую опору, которую искала в самые трудные моменты.

В тени той угольной лампы и в её историях я находила свой путь, даже когда сам путь был покрыт болью и страхом.

https://proza.ru/2025/04/19/1690
[700x393]

Между болью и любовью

Мне было всего 21, когда я потеряла своего 2го ребёнка.
Мёртвый плод - так звучал холодный диагноз, поставленный в женской консультации.
Что я тогда чувствовала? Леденящий, тихий, до дрожи в теле страх.
Я понимала, что мёртвый малыш должен покинуть моё тело. Но как?
До этого момента я даже не чувствовала, что внутри меня угасла жизнь.
Я не осознавала, что потеряла ребёнка.
Страх боли заслонил страх потери.

Лишь дома, уже после выписки, когда я прижала к себе старшую дочь , ту, кому рассказывала, что у неё скоро появится брат или сестра ,я впервые по-настоящему поняла: я потеряла ребёнка.Мне, я потеряла сына(((.
Я не успела дать ему имя, не услышала его плач, не увидела его глазки.
Я больше боялась физической боли, чем осознавала, что как мать потеряла ребёнка.
И это осознание пришло позже, вместе с чувством вины, стыда и тихого, невыразимого горя.

В 2009 году я потеряла отца.
Но, по правде сказать, ушёл он от нас раньше ,в 2006-м, когда инсульт приковал его к постели, отнял речь, движение, силу.
Он стал теней самого себя, но продолжал цепляться за жизнь, и я боролась вместе с ним.
Я грозилась Богу, что не отдам папу. Я делала всё возможное и невозможное, чтобы спасти его.
Я не понимала, что вернуть его, прежнего , уже нельзя.
Когда его не стало, я плакала и от облегчения, и от боли.
Плакала, что его страдания закончились.
Плакала, что не смогла сделать больше.
Плакала, потому что он ушёл навсегда.

Но самая настоящая боль пришла с потерей мамы.
2020 год. Первая волна ковида. У мамы пневмония. Я устроила её в больницу. Через пять дней мне сообщили, что её больше нет.
Именно тогда я впервые поняла, что такое потеря до самых глубин души.
Когда уходит мама рушится мир.
Не откроется больше дверь, не раздастся её голос, не будет её запаха, её ласки, её дуа за меня.
Каждое слово, которое она говорила, сегодня эхом отзывается в моей памяти
и так больно осознавать, что всё, о чём она предупреждала, оказалось правдой.

Рождение моей младшей дочери это её заслуга. Она уговорила меня, уверяя, что второй ребёнок спасёт брак.
Но когда чувства уходят, никакой ребёнок не может их вернуть.
Я злилась. Злилась на трудности, на себя, на маму. Говорила жёсткие, ранящие слова: "лишний рот", "лишняя обуза".
А мама молчала и терпела. А потом, спустя годы, сказала:
- Тот самый "лишний рот" теперь тебе помогает.
Мне было стыдно. До боли стыдно.
Но я обожала свою младшую дочь. Мы были очень близки. Когда она начала работать, с первой зарплаты она помогала мне, оплачивала счета, заботилась.

Недавно она ушла. Обиделась и ушла жить к моей тёте.
А старшая дочь, пережив тяжёлый развод, вернулась ко мне с детьми. Мои внуки шумные, непоседливые, непослушные и всё же любимые.
Моя младшая не выдержала.
Дети больше не разговаривают друг с другом.
Этот разлад между ними разрывает моё сердце.
Я не понимаю, где допустила ошибку. Я старалась, я любила, как умела.
Но, видимо, этого оказалось мало.

Моя старшая считает, что мы встали на сторону младшей.
Но как объяснить, что я просто переживаю за ту, кто ушел?
Она же тоже мой ребёнок, моя дочь, моё дитя, моя боль. Я знаю, что она в безопасности, знаю, что её там любят…
Но сердце матери не успокаивается.

Иногда мне кажется, если бы мама была жива, она бы нашла способ примирить их.
А я не могу. Не хватает сил, не хватает мудрости.
Я всё ещё учусь быть матерью.
Даже сейчас. Даже после всего.