В Канаде так, что куда бы ты не шел, пусть даже в самый дальний и уединенный лес и пустырь, первое что ты увидишь, это будет индус. Индия уже стала крупнейшим источником иммигрантов в Канаду: в 2022 году порядка 27% всех новых постоянных жителей Канады были из Индии. На появление здесь индусов повлияло много факторов, упрощение иммиграционной системы, более простая система получения образования и легального статуса, чем в США и многое другое. Но самое сильное, это их собственная система, которая напоминает пирамиду. Да-да, именно так, попал один человек, а притянул еще пятерых по своим документам. Они очень слаженные и из община помогает друг другу с работой, со связями, всем, чем возможно. Например, в Брамптоне, Миссиссоге, Сарри или Эдмонтоне уже 40–60 % жителей имеют индийские корни. У них сильнейший принцип поддержки своих: они снимают жильё вместе, открывают бизнес рядом с уже существующими, выбирают те же колледжи и районы, где «есть свои». Это создаёт эффект невидимой сети — ты словно в любой точке страны натыкаешься на продолжение одной и той же общины.
Что они делают в Канаде
IT, тракинг, сервис, салоны, заправки, мини-маркетинг, уход за пожилыми (PSW), фастфуд, такси, Uber. В сельском хозяйстве Фермерские хозяйства, сезонные работы, переработка, транспорт. В колледжах — студенты с планом остаться по PGWP (Post-Graduation Work Permit). В госструктурах — новое поколение, выросшее уже в Канаде, идёт в медицину, политику и образование.
Что касается их веры, многие из них вырвались из семей и необходимости поддерживать ту культуру, которая была навязана их рожением и с удовольствием перестали быть религиозными, погрузившись в обычную материальную жизнь и все, что их теперь занимает это борьба за выживание здесь. В Канаде они впервые оказываются в культурной свободе, где никто не заставляет вставать на молитву, держать посты или носить традиционную одежду.Что касается тех, кто сохранил веру, они продолжают здесь поклоняться своим богам, там где их общины большие и обширные, в тех городах даже начинают устанавливать огромные извания, строятся храмы. Эти центры — не только культовые, но и культурные: там проходят фестивали, праздники Дивали, Холи, свадьбы, детские классы языка. В Торонто, первое что ты видишь, прилетая сюда,большие индуистские статуи, включая Шиву, Ганешу и Дургу; многие из них видны прямо с шоссе или даже из самолёта при посадке. И эти статуи не сколько про религиозность, сколько про маркер присутствия - мы здесь! Религиозность здесь это не сколько про веру или про бога, а как социальный клей - храмы становятся социальными штабами: там ищут жильё, работу, дают советы по документам, устраивают детей. Даже те, кто не слишком религиозен, приходят туда ради сообщества и поддержки, а не ради богов.
Пять месяцев в Канаде. Все у нас в порядке. Переехали в город Китчинер (старый Берлин). Атмосфера и дух сказочные здесь. Как будто-то бы я слишком много читала в детстве этих сказок и попала в одну из них. Величие и великолепие. Может это внешне только, пока не все понимаю. Здесь красивый и идеальный каждый листик. Виды захватывают. Сердце щемит от красоты. Эти дома, краски природы, свободно бегающие по улицам дикие звери, вызывают приятные ощущения. А еще, я видимо неправильно молилась Кришне, попала в место полное индусов).
Роль животных в культуре Древнего Египта необычайно велика. Всем нам известно, что древние египтяне были очень развитой цивилизацией и достигли больших высот. Тонко чувствуя свою уязвимость по сравнению с могуществом природы, этот мудрый народ с большой благодарностью и почтением относился к животному миру. Египтяне считали, что божества, принимая их облик, могут снисходить до людей с их мирскими проблемами и принимать непосредственное участие в их жизни.
Бык. Это священное животное было одним из самых почитаемых у древних египтян и символизировало плодородие. Египтяне, являясь активными земледельцами, нередко прибегали к помощи быков в возделывании полей. Бог плодородия и урожая по имени Птах, как это нетрудно предположить, изображался с головой Быка. При храме этого бога всегда жил бык, которого называли Апис, как живое воплощение этого божества на земле. Но такой чести мог удостоиться далеко не любой бык.
На протяжении всей египетской истории именно армия была той силой, которая определяла могущество этой древней цивилизации. Она наводила ужас на менее развитых соседей Египта. Армия изменялась по мере того, как изменялись другие его структуры.
Многие представляют армию Древнего Египта как колоссальную полумиллионную военную машину, на подобие римской. Однако, доказано, что ее численность никогда не превышала 25 тысяч солдат регулярной армии и 5-7 тысяч наемников.
— Господи! — пробормотал я. — Ты неблагоразумна, Сибилла! Я полагаю, ты истерична…
Она вскочила с кушетки, и слезы высыхали на ее щеках, как если бы от зноя яркого румянца, горевшего на них, и она дико захохотала.
— Да, ты угадал! — воскликнула она. — Истерика, ничего больше. Этим объясняется все, что потрясает женскую натуру. Женщина не имеет права иметь другие волнения, кроме тех, что вылечиваются нюхательными солями. Сердце болит. Ба!.. Разрежьте ей шнурки корсета. Отчаяние и горе — пустяки! — потрите ей виски уксусом. Неспокойная совесть. Ах!.. Для неспокойной совести ничего нет лучше летучей соли. Женщина — только игрушка, ломкая игрушка, и когда она сломана, швырните ее прочь, не пробуйте собрать вместе хрупкие осколки!
Cкорбь Сатаны
Древнеегипетское общество. В картинках.
Управление в Древнем Египте было разделено на уровни и имело четкую структуру.
Форма древнеегипетского государства на всех этапах его развития – восточная деспотия. Характерная черта деспотии – религиозный культ главы государства.
девочки-мальчики, котики-зайчики, недоступны комментарии мне, только публикации. Не серчайте, если что
13 июня 2025 года
Мы не устраивали праздника.
Не было музыки, большого зала и платьев до пола.
Но был день, который стал самым важным. Потому что в этот день мы стали семьёй.
Канада встретила нас тихо. Всё вокруг было новым, немного чужим — город, улицы, даже небо.
Но он был рядом.
И это «рядом» стало домом.
Местом, где началась наша тишина.
Наша мирная жизнь.
Наша общая точка отсчёта — без тревог, без границ, без расстояний.
Я поставила подпись — и почувствовала:
всё, чего я боялась, всё, чего мы так долго ждали,
всё, через что пришлось пройти — теперь позади.
Остались мы.
Без «если». Без «пока». Без «надеюсь».
Просто мы. Вместе.
Женя умел быть рядом, даже когда между нами был целый океан.
Каждый мой день рождения, каждый праздник — он находил способ сделать его тёплым.
Цветы, подарки, простые, но такие личные знаки внимания.
Гортензии и розы появлялись у моей двери, как будто говорили от его имени: «Ты не одна. Ты дорога. Ты любима».
И вот — летом 2024 года — он сделал шаг, которого я втайне ждала всем сердцем.
Он прислал мне обручальное кольцо. Курьер постучал в дверь, а вместе с ним вошло в дом нечто большее: будущее.
Я открыла коробочку и — впервые за долгое время — расплакалась от радости.
Не от страха, не от усталости.
А от света, который вдруг стал сильнее тьмы.
Я сказала “да”. И это было самое лёгкое решение на фоне всех тех, что мне приходилось принимать за последние годы.
Дорога к нему
После отказа по CUAET мы не сдались. Просто начали жить в ожидании.
Каждое утро начиналось с новостей об иммиграции, каждую неделю мы искали хоть какие‑то программы, возможности, шансы. Мы не давили друг на друга вопросами вроде «ну когда?». Просто жили параллельно, но всё глубже — внутренне вместе.
Проходили месяцы. Наступил 2025 год. И в какой‑то момент мы поняли: больше так нельзя. Это ожидание стало слишком тяжёлым. Мы хотели увидеть друг друга не через экран. Хотели быть рядом — просто, по‑человечески. Пусть даже на время.
Мы решились.
Подались на обычную визитерскую визу. Без гарантий, без льгот, без программы. Просто с верой в то, что теперь — получится. И она была одобрена.
16 апреля я получила положительный ответ. Я сдала биометрию. Всё это время мы не говорили вслух ни одного лишнего слова — боялись спугнуть надежду.
А 4 июня 2025 года мы с сыном прилетели в Торонто.
Я помню этот момент. Как будто между Одессой и Канадой не океан, а жизнь длиной в два года. Всё, что было до этого — тревоги, обстрелы, свечи, письма, молчание, — вдруг оказалось позади.
Мы стояли в аэропорту. Я держала сына за руку. И вдруг — он Настоящий. Настолько близко. Мы посмотрели друг на друга, и в этом взгляде было всё: страх, нежность, усталость, благодарность, любовь. Мы увиделись не потому, что было легко, а потому что не могли иначе.
Весна 2023 года в Одессе продолжала быть тревожной.
Обстрелы не прекращались. Казалось, город жил по строгому расписанию войны: днём — ожидание света, ночью — взрывы. Каждый вечер, ближе к двум или трём часам, начиналась своя беззвучная перекличка: сирена, тишина, глухой хлопок. Ближе. Дальше. Наш или не наш? Мы уже почти не просыпались — только вздрагивали.
Я сосредоточилась на работе. Это был единственный способ удержаться от того, чтобы не сойти с ума. В этих задачах, письмах, сроках было хоть что-то, что зависело от меня.
Именно в это время, 21 апреля, произошло то, чего я не ждала и, возможно, даже не надеялась больше испытать. Мне написал мужчина.
Просто сообщение в соцсетях.
Ничего особенного — короткая фраза, вежливое начало. Я не сразу поняла, кто это.
Оказалось — Евгений, брат моего коллеги и друга, с которым мы поддерживали связь уже шестнадцать лет. Мы с Женей никогда не встречались — только слышали друг о друге, мельком, из разговоров. И вот, в самом сердце тревог, тишины, свечей и неопределённости — началось наше общение.
Сначала всё было просто. Спокойные переписки, вопросы без напряжения, искренний интерес. Но именно в этой простоте было что-то настоящее. Он не спрашивал о войне — он спрашивал обо мне. Не жалел — а слушал. Не торопил — а ждал.
Каждый вечер я ловила себя на том, что жду его сообщений. Мы переписывались ежедневно. Наш диалог стал не просто привычкой — он стал поддержкой. Мысли становились мягче, сердце — теплее.
Через несколько месяцев Евгений предложил нам с сыном переехать к нему в Канаду. Он находился там по гуманитарной программе CUAET с начала года. И мы решились. Подались на визу.
Но всё пошло не так.
Сначала — ошибка в анкете: я указала сына как сопровождающего, а нужно было подавать его отдельно.
Потом — пропущенное приглашение на сдачу биометрии. Из-за отключений света и интернета мы попросту не получили письмо вовремя.
Позже мы всё же обратились к консультантам и получили новое приглашение. И вот, когда я уже собиралась ехать на биометрию… программа CUAET была закрыта. Вскоре пришёл отказ по визе.
Это было ударом.
Но он не разрушил нашу связь.
Наоборот — сделал её сильнее.
Мы остались в разных мирах: я с сыном — в военной реальности, он — в Канаде. Но мы были на связи каждый день. Мы узнавали друг друга глубже, чем, возможно, узнаются пары, живущие годами бок о бок.
Мы делились всем: страхами, воспоминаниями, мыслями, болью.
Он знал, как я боюсь обстрелов. Я знала, как ему тяжело быть далеко. Он слушал о сыне, я слушала о его жизни, его прошлом, его потерях.
И с каждым днём эта связь становилась не просто важной — она становилась частью меня.
Тепло, растущее даже в холоде.
Любовь, растущая в тени войны.
Иногда мы просто молча были рядом — в наушниках, через телефон, просто находясь «вместе» в тишине.
Иногда — смотрели сериалы по Discord. Запускали одновременно, смеялись над одними и теми же моментами, обсуждали героев, как будто действительно сидим рядом. Это были наши «вечера вдвоём», пусть и через экран. Они стали частью повседневности, в которой мы учились быть рядом, несмотря на расстояние.
Со временем я познакомилась с его родителями. Они живут в Одессе, и в какой-то момент это знакомство стало естественным продолжением нашей связи. Мы встретились. Я увидела в них ту же простоту и душевность, что ощущала в Жене. Они были искренними, добрыми, тёплыми. Без пафоса, без напряжения — просто люди, у которых есть большой, открытый дом и большое, принимающее сердце.
Новый год 2025года я провела у них.
Без него. Но с ними.
С мамой и папой Евгения.
Мы вместе накрывали стол, слушали музыку, ждали полночь. Было удивительно спокойно, почти по-домашнему. Я чувствовала, что меня не просто принимают — что меня уже приняли.
Я осталась у них ночевать.
И спала в его комнате.
Впервые — физически рядом с его вещами, с его запахом, с его книгами. На столе лежали его тетради, очки, какие-то старые заметки, книги с загнутыми страницами.
Я аккуратно водила взглядом по этим мелочам, будто собирая его образ из осколков, как из пазла. Я не видела его вживую ни разу. Но в тот момент чувствовала: я знаю его. Настоящего. Живого. Близкого.
Я легла в его постель. Под тем самым одеялом. Это была не просто постель — это было его пространство, и в нём не было ничего случайного. В этой тишине, в этом мягком свете, я поняла:
я не гостья. Я часть. Я уже внутри его