[423x393]
Сегодня опосля экскурсии я вполне успела осуществить все запланированные дела насущные и, как обычно, в пять уже покидала родные стены, впервые направляясь в самый нижний конец красной ветки, на Юго-западную, в театр, соответственно, на Юго-западе. Район, в котором я оказалась, поднявшись на поверхность из подземки, оказался классической периферией с уходящими до обоих горизонтов рядами одинаковых панельных высоток, заставленными маршрутками до аэропорта и кладбища обочинами и непременным рынком, а также палатками с шавермой, чебуреками да беляшами через каждые три шага. Шагать же пришлось вдоль проспекта Вернадского в указанном прохожей тётей направлении до издалека заметного ориентира – красивого храма, напротив которого и располагалось гораздо менее приметное здание театра. В его маленькой площади, что выражалось в тесных коридоре и гардеробе, я нашла сходство с любимой Покровкой; раздевшись же, приобретя программку и добравшись до буфета, я нашла и различие. Буфет этот был помещением подвальным и место занимал относительно приличное, а главное, порадовал полумраком (точнее, совершенной темнотой, нарушаемой лампочками над некоторыми столиками), прохладой и заботой о моём вегетарианском желудке: меню предложило мне некое фруктовое ассорти. Оно оказалось большим бокалом с нарезанными яблоками, грушами, апельсинами, киви, а также виноградинами и зачем-то семечками граната, которые хрустели на зубах; сначала я села за столик без лампочки, так что не видела, что ем, и не могла читать программку, но потом освободился освещённый, и первый звонок застал меня там – за изучением программки и скоростным поглощением фруктов. Ко второму я вошла в зал, и вот вам второе сходство с Покровкой: зал этот – такой же маленький, и рядов шесть, и мой – как раз последний. Вот только возвышение между рядами на Юго-западе было куда значительней, так что место моё было в прямом смысле под потолком, и я со счёту сбилась, сколько раз за время спектакля я приложилась об него головой; зато видно и слышно с этой галёрки было превосходно, а сии обстоятельства значительно ценнее стоимости билета в 180 рублей – я уж не говорю обо всём остальном (вернее, говорю, причём по порядку). Как и на Покровке, долго не могли рассадить зрителей, которых было больше, чем мест, пока люди не заполнили все лестницы и проходы; оттого немного задержались, а потом ещё и режиссёр, Валерий Белякович, минут пятнадцать толкал речь; но вот, наконец, спектакль начался.
«На дне» - пьеса тяжёлая. Не в смысле плохой читабельности языка, а в смысле всех тех вопросов, которыми она неизбежно нагружает вдумчивого читателя. А ещё в смысле сложности для воплощения – нужно большое мастерство, чтобы не пронести постановку сквозь зрителя, едва задев, и чтобы не запугать его мрачностью и безысходностью. И вот вам последнее сходство с Покровкой: вопреки всем моим опасениям, мастерства, выражающегося для меня в предельной искренности, питомцам Юго-запада хватило с лихвой – но это, конечно, было уже совсем другое, отличное от Арцибашевского, но от того не менее ценное мастерство. Постановщики с текстом Горького были вольны: написанные им для своих героев реплики герои эти произносят далеко не в указанное им время и далеко не в установленной им последовательности, плюс в текст добавилось немало «отсебятины», в частности – культурных Горьковских «сволочей» щедро разбавили более доходчивыми «сукиными сынами», дабы лучше передать атмосферу социального «дна». Этот факт для спектакля, лишённого весомых достоинств, стал бы не просто минусом – он уничтожил бы его в моих глазах, но не оправдать данную постановку невозможно: ибо как иначе позволить таланту Задохина (праздновавшему сегодня юбилей – «полтос») продемонстрировать себя на сцене во всей своей полноте, кроме как приписать его персонажу, Актёру, дополнительных слов побольше, выведя его в самые что ни на есть первостепенные герои? Ведь с таким талантом (я сейчас, уж извините, повторю свою любимую из пафосных банальностей) надо играть Гамлета и прочих холериков с вселенской скорбью во взглядах, и никак не меньше. Но и другие актёры при этом не отставали: чертовски убедительны и (теперь вам придётся простить мне дешёвую рифму) восхитительны были и Барон (Бакалов), и Сатин (Афанасьев), и Клещ (Ванин), и все остальные запоминаются раз и навсегда. За колоритность и надрывность большинства можно простить меньшинство в лице Луки (Белякович, но уже другой), явившегося не простым русским старцем, а средних лет упитанным добряком; впрочем, «народных» выражений, столь присущих Страннику, ему практически не оставили, а всю необходимую философию он высказал настолько душевно, насколько оно полагается. Следует заметить, что при вольности с текстом создатели спектакля свято чтят действие, да и составляющие антуража сочетались между собой как нельзя более гармонично: великолепная музыка, инфернальный Читать далее...

[270x359]
[298x398]
В понедельник я еле встала утром – череда коротких и бессмысленных снов никак не хотела отпускать, я то просыпалась, то засыпала опять. Наконец, я выпинала себя из-под одеяла и, не откладывая в долгий ящик, дотопала пешком до метро и доехала до парка Победы. Там всё было залито талой водой от снегопада, туманно, безлюдно, звенящая тишина лишь изредка нарушалась шёпотом ветра в ушах – вполне подходящая погода, чтобы помесить слякоть по аллеям и на одном из газонов поваляться на чистом снегу, а потом вернуться домой стирать хаир и страдать ерундой (позже выяснилось, что в то же самое время по тем же самым местам гуляли обе Даши, Ушастая и Фреда, и мы не пересеклись). Во вторник нас теоретически должны были поздравлять с прошедшим восьмомартом пацаны, но они сэкономили даже больше, чем я ожидала (думала, всучат по тюльпанчику), ничего нам не подарив. На литературе же писали сочинение по Преступлению и Наказанию, и меня так пропёрло, что я еле остановилась, исписав своим мелким почерком почти три страницы. В среду выяснилось, что контрольный тест по химии на бум Лазаря я написала на два, а так же был написан тест по экологии, выявивший, что мне, при всей моей посильной заботе об окружающей среде, нужно в два раза больше площади для жизни, чем следует иметь каждому человеку для того, чтобы люди не изгадили всю планету. С физры я, конечно же, ушла и днём выкроила время прогуляться до почты и до книжного (в частности в надежде найти свежевышедшее Метро 2034 незадорого). Четверг ознаменовался пробным ЕГЭ по истории (не так он страшен, как его малюют) и очередным трояком по латыни (уже кажется четвёртый подряд, что не радует), пятница – тем, что я узнала о своём трояке за пробный ЕГЭ по алгебре (так что с ним тоже всё не так уж страшно), и тем, что я две перемены питалась, за неимением чего-либо съедобного в буфете, морковкой, наконец-то принесённой мне Настей (она давно мне обещала за то, что я написала ей топик по инглишу, а она за него четыре получила). Ночью же я просмотрела во сне целый бредовый фильм – правда, как обычно, конец я помню значительно лучше, нежели начало, однако сюжет там был примерно таковой: жил-был один мужик, алкоголик и тунеядец, и вдруг однажды превратился в волка и кого-то там загрыз. А потом и вовсе открыл у себя способность управлять электричеством силой мысли и взял да и обесточил не то целый город, не то вообще весь мир – мне запомнился только кадр, в котором весьма живописно испускают дух компьютеры Пентагона, а повскакивавшие из-за них господа в костюмах пялятся на панораму за окном, медленно, дом за домом, погружающуюся во мрак. Далее этот зловредный дядечка выступил со своими требованиями с трибуны перед Белым домом (который в Вашингтоне), а человечество, видимо, выполнить их было не в состоянии, и, чтобы оно не начало освещаться буржуйками, откуда-то появился борец со злом в лице старушенции, у которой не то дочка, не то внучка была тоже оборотнем. Эта бабулька и повела нашего мужика-электроника улицами, подозрительно смахивающими на мой родной район, пока не привела к самому обычному газону на обочине шоссе – обычному во всём, кроме того, что там на травке блаженно дрых крупный брутальный вервольф явно мужского пола. Бабка с мужичком сныкались в кустах, и вскоре появился ещё один вервольф, более изящный, явно женского пола – видимо, вышеупомянутая родственница бабки. Трогательно укрыв спящего сородича откуда-то взявшимся пледом, она устало улеглась рядышком – и тут мне в глаз что-то попало, а когда я закончила его тереть, вервольфы уже целовались, так и не приняв своего человеческого обличья, а фоном играла какая-то славная песня на русском – жаль, я не запомнила слов. Неизвестно, как эта семейная сцена должна была подействовать на мужика, но факт, что она не подействовала, и бабка прибегла к последнему, крайнему средству: налила ему водки. Наверное, это был самый драматический момент сего фантастического блокбастера: зритель должен был до конца надеяться, что мужик встанет на путь истинный, начнёт применять свои силы во благо и станет очередным супергероем, но обломался. Потому что мужик выпил водки и снова превратился в самого обычного алкоголика и тунеядца. Человечество спасено простой старушкой от энергетической катастрофы, а мораль сей басни такова: пить надо меньше. Happy end. Я проснулась от sms-ы Асенции, ещё немного повалялась, вспоминая в дремоте увиденное, поняла, что проспала не только физру, но и ОБЖ, сперва хотела пробить эту субботу вообще, но потом вспомнила, что у нас сегодня экскурсия, на которую я уже сдала 120 рублей. Пришлось в срочном порядке выдёргивать себя из-под одеяла и ехать в школу на одну физику, на которой меня много Читать далее...

Жили-были на Руси-матушке семья Ростовых, семья Болконских и одинокий хрен Пьер Безухов. Одинокий, потому что у него батя помер.
В семье Ростовых Коля любил Соню, а Наташа и Петя пока ещё никого не любили потому что были мелкие.
В семье Болконских был злой батя который потом тоже помер. И была Маша которая никого не любила потому что была умная. И был Андрей который женился вроде как не по любви.
И Пьер Безухов женился вроде как не по любви тоже.
Потом жена Андрея померла, а Пьеру Безухову на свою жену стало похрен, потому что он стал масон.
А Наташа выросла и стала любить Андрея, а он её. А Петя всё ещё был мелкий.
А потом началась война с Наполеоном, и Коля с Андреем на неё уехали.
А Пьер Безухов помотался-помотался как говно в проруби и поехал просто посмотреть на войну.
Соня всё ещё любила Колю, а Наташа забила на Андрея и стала любить какого-то нехорошего хрена, родственника кинутой жены Пьера Безухова.
Наташа хотела с этим хреном сбежать, но Соня её кинула и обломала ей весь кайф, а этот хрен кинул Наташу, потому что он её не любил.
А Коля тем временем забил на Соню и начал любить Машу, а Маша его, потому что её злой батя как раз тогда и помер и она стала уже не такая умная.
А Андрей узнал что Наташа хотела бежать с хреном и хотел хрена убить, но потом их обоих французы чуть не убили, и Андрей хрена простил.
А пока Андрей помирал, на него наткнулась Наташа и снова начала его любить, но он всё равно помер, и Наташа с Машей начали дружить.
А Пьер Безухов тем временем допрыгался - попал в плен к французам и начал дружить с Платоном Каратаевым, но Платона Каратаева всё равно убили французы.
И Петя тем временем перестал быть мелким и тоже уехал на войну, и его там тоже быстро убили французы.
А потом война кончилась, и Коля с Пьером вернулись. И Коля поженился на Маше, а Пьер на Наташе, потому что он давно её любил, а жена его к тому времени уже померла.
Happy end.)
(с) Black-and-Red_Phoenix, из аськи. Орфография и пунктуация автора

Странники:
Авиус - Рохирим
Феникс - Black-and-Red_Phoenix
Мор - Мор_Мерридук
Хайд - Блудный_попугай

Кто первым доскачет до горизонта?..

Проснувшись, Авиус подошел к умывальнику и ополоснул лицо холодной водой. Проведя рукой по густой бороде, он пришел к выводу, что пора бы побриться. Достав из мешка принадлежности для бритья, Авиус развел мыльный раствор и, насвистывая какую-то песенку, стал методично очищать заросшее лицо.
После полуночи усталость всё же взяла своё, и Феникс провалилась в крепкий сон без сновидений, но поутру её сон стал более чутким, и, услышав шум воды, она открыла глаза и обернулась к источнику звука. Немного понаблюдав и понадеявшись, что её собеседник не порежется от неожиданности, она заявила, обращаясь к Авиусу:
- Между прочим, с растительностью на физиономии тебе больше идёт. Доброе утро, кстати! Как спалось?..
Сквозь нервный неуверенный сон Хайд слышал неразборчивый говор и шум воды. Сознание по-своему трактовало ему это. Он видел реку... Ту самую разлившуюся вширь речушку возле своего дома. И ту поваленную ураганом иву, под которой было венчание... Он подходит все ближе, но дом становится с каждым шагом все дальше и дальше... дальше... Шаг... Еще один. Ноги будто прилипали к земле, вязли в ней...
- Нееет! - Хайд подскочил в холодном поту и резким движением выхватил меч из ножен, лежавших в голове скамьи. Он судорожно мотал головой в поисках чего-то одному ему известного. Поняв, что это был всего лишь кошмар, Хайд положил меч на ноги и тупо уставился в пол.
- Эй, дружище, полегче, - встревоженно обернулась к Хайду Феникс, - что, дурной сон приснился? В снах правды нет, это всего лишь наваждения. Пойди умойся, я всегда так делаю, когда хочу забыть дурной сон... или расскажи, если это не секрет, тогда тоже проще забыть будет, - посоветовала она.
- Надоела борода, - ответил Авиус. - Хайд, ты в порядке? - поинтересовался Странник, смывая остатки мыльного раствора с лица. Сев за стол, он решил перекусить перед дорогой. Проснувшийся Фаундер быстро умылся и ушел к лошадям.
- С бородой, на мой вкус, брутальнее, - с улыбкой возразила Феникс и тоже переместилась за стол, быстро разлив вина по трём кружкам: - Хайд, присоединяйся! У тебя лицо человека, увидевшего призрака, а нашему брату грех унывать,- заявила она.
- Да... Да, секунду... я пойду... воздухом подышу... чтоб отпустило... - Хайд вышел и, усевшись на поваленный ствол дерева, забил трубку и закурил. «Я помню, милая Илорин... Я помню... И когда-нибудь я обязательно отыщу способ все вернуть... И тогда мы вновь пойдем навстречу восходу вместе»…
Хайд тоскливо взглянул на небо и, затушив трубку, вернулся в дом и, молча сев за стол, залпом осушил кружку вина и пошел собирать скромный скарб со скамьи и грузить лошадь.
Фаундер разговаривал с Ралдахаром, в то время как Авиус спустился к лошадям, ждавшим их внизу. Закрепив вещевой мешок за седлом и щит по левую ногу у седла, Странник обратил внимание на взволнованного Хайда.
- Все наладится, - произнес он, не расспрашивая его ни о чем, положив руку на плечо. Закончив сборы, Авиус сел под дерево и закурил.
Был весенний теплый день, который не предвещал ничего плохого. Но погода не совсем соответствует действительности, особенно когда речь идет о Странниках, чья жизнь - сплошная борьба и странствия. Глядя на Хайда, Мора и Феникс, Авиус понимал, что их отряд вновь пополнился. Теперь и на них легло это бремя - бремя Странствий между мирами и обязанность хранить мир в Винфолте и, соответственно, во всех остальных мирах. Пока Авиус размышлял, сидя с трубкой в руках под деревом, к нему незаметно подошел Фаундер.
- Путь свободен. Ралдахар сказал, что дракон очень поспешно улетел к Полю, - садясь рядом, сообщил друид своему брату с ноткой тревоги в голосе.
- Нам предстоит непростая битва... - выдохнул Авиус в ответ.
Феникс, выпив и подкрепившись, также спустилась к лошадям, потрепала по густой гриве своего Блэйза, огляделась вокруг. Хайд седлал коня и навьючивал на него свои пожитки, Авиус, уже управившийся с этой работой, курил под деревом, Фаундер беседовал то с Ралдахаром, то со своим братом, её пёс грыз какую-то кость, оставшуюся после вечерней трапезы, погода стояла солнечная и тёплая. Подойдя к корыту с водой, она щедро плеснула себе в лицо несколько горстей, намочив и волосы и рубашку, и заставила себя забыть все давешние перипетии с драконом и с магической бурей, как забывают плохие сны. И не верилось, что когда они снова отправятся в путь, их могут подстерегать впереди ещё более опасные испытания…
- Пора отправляться, - задрав голову и глядя на густую листву древних деревьев, сказал Фаундер. Поднявшись, он мигом оседлал коня и ждал, когда остальные последуют его примеру. Тело друида наполняла энергия Тимфальского леса, которая струилась по его венам, придавая силы и уверенность. Этого заряда ему должно хватить надолго.
- Пора, - сорвалось с губ воина. Сняв кожаные перчатки с Читать далее...

[296x555]
Начну с того, что поздравлю всех читающих это представительниц прекрасного пола, включая себя любимую, с праздником и пожелаю, кому чего надо))
Давеча после написания рецензии я легла спать во втором часу ночи, и приснился мне следующего содержания бред. Плохо помню начало, но факт в том, что в какой-то большой компании двое моих друзей, которых я (впрочем, как обычно) в реале не знаю, поссорились и не на шутку собрались… подраться на дуэли. Для этих целей притащили их и меня в какое-то специально отведённое для этого место, где были какая-то избушка, площадка для сражающихся и места для зрителей, и неожиданно бросили на произвол судьбы. Откуда-то я была знакома с правилами предстоящей «игры»: кто-то из родственников или друзей дерущихся должен сидеть в первом ряду, чтобы «выйти» за ними – подобрать, если они будут ранены или убиты. А поскольку все остальные наши товарищи благополучно удрали, я понимала, что исполнять эту обязанность по отношению к обоим повздорившим, которые тоже куда-то делись (наверное, готовиться, хотя они и так выглядели как только что сбежавшие со съёмок Властелина колец), предстоит мне. Засим я, преисполненная самых мрачных дум по поводу грядущего, сидела на каком-то столе в стороне от зрительских скамей, краем глаза поглядывая на площадку для дуэлей и прислушиваясь к голосу комментатора, объявляющего сражающихся, чтобы не пропустить момент, когда мне придётся пересесть на первый ряд. В самом начале мероприятия я увидела, как какая-то девушка уговаривает толстого кучерявого парня не драться, «не устраивать трагедию», называя его Геной; я вспомнила Несчастливцева и, нагнувшись к кому-то из зрителей, с усмешкой заметила, что, наверное, все трагики – Геннадии. Затем время побежало вперёд, поединок за поединком; я видела даже девушек, которые проходили мимо меня со шпагами и мечами и сражались друг с другом на площадке. Наконец, только когда уже опустились сумерки, настала очередь моих друзей, и прежде, чем они появились на площадке, я переместилась на первую лавку, усевшись рядом с какой-то девушкой, кидавшей на меня сочувственные взгляды. И вдруг с потемневшего неба медленно упала одна снежинка, другая, при том, что только что был солнечный летний день; задрав голову, я радовалась начинающемуся снегопаду как никогда, потому что откуда-то знала, что это отменяет запланированный поединок. Чем гуще шёл снег, тем ниже я прогибалась назад, и сидящая рядом девушка было поддержала меня, думая, видимо, что я падаю, но я попросила её убрать руку и плавно опустилась головой на землю позади лавки – других лавок там почему-то уже не оказалось. Однако тем же макаром подняться обратно без посторонней помощи я не смогла и, полностью соскочив с лавки, встала и снова села на место. К этому моменту всё вокруг уже было засыпано снегом и окончательно стемнело, но благодаря снегу было светло; из избушки вышел… Дед Мороз, но что он говорил и делал потом, я уже не помню – начала просыпаться и проснулась в итоге в районе восьми утра, и так больше после этого и не заснула. Повалялась, встала, подарила маме купленную тогда, в день катания на коньках, свинью из тигрового камня, подождала, пока приедет папа и подарит нам с мамой и бабушкой по букету жёлтых гладиолусов, да и вывалилась на свет Божий. По привычке пешкодралом топая до метро, я раздумывала, как распорядиться со своим подарком на международный женский – тысячей рублей: к шатаниям по паркам и прочим природным зонам погода не располагала, интересных выставок не намечалось, а в кино не шло ничего интересного, кроме Миллионера из трущоб в Октябре на три часа, на которого надо было поспешить и наверняка потратить бешеные деньги, а мне было очень жабно. В итоге, дотопав, я приняла спонтанное решение сунуться в театральную кассу и посмотреть, нет ли на сегодня каких хороших спектаклей, желательно недорогих и недалеко; этот маневр завершился успешно – был приобретён билет в театр Российской Армии, в малый зал, на некую Соловьиную ночь (по названию я предполагала, что это нечто вроде Шекспира или Лопе де Вега), на шесть часов. Это было моим подарком себе за счёт родительского подарка мне номер один, а за подарком номер два я отправилась в уже разведанную местность – на Киевскую, в Европарк, а там – до Хитзоны уже на автопилоте. Сперва моё внимание на сувенирной полке привлекли прозрачные коробочки новой крашеной Конфры (Confrontation), и в первую очередь симпатичные белые волчки (aka волфены) – кабы они продавались по одному, я бы не устояла, но наборы были больно уж дорогими. Затем я приметила искомые ДнДшные бустеры, ассортимент которых радовал глаз отменной полнотой, так что я смогла выбрать самый желанный из них, Night Below (Ночь в подземелье) – точнее, самый увесистый из имевшихся там бустеров этой достославной серии. Пройдясь для проформы и по книжным полкам (не столь давно свой участок Читать далее...

[406x400]
Вчера, рано вернувшись со школы и не затягивая со страданием ерундой, я так и не нашла подходящих фильмов и выставок и решила отправиться куда глаза глядят. Глаза глядели в свежий журнальчик комиксов, пока я ехала в вагоне метро до Арбатской, а потом поглядели налево, и я пошла по широкому, скользкому и многолюдному Гоголевскому бульвару. Там какие-то двое с гитарой на лавке исполняли «Давай вернёмся» Чайфов, а я открыла для себя тамошний памятник Шолохову, восседающему в наполненной снегом лодке, небольшой вернисаж и деревянный дворик. Бульвар довёл меня до храма Христа Спасителя, откуда я свернула на Остоженку и пилила по ней до самой станции Парк Культуры. Затоварившись там в Теремке традиционным блином со сгущёнкой, я завершила марш-бросок, по мосту дотопав до Горькопарка, а оттуда, попускав слюни на каток, - до Октябрьской, а потом уже вернулась домой. Ночью приснилась куча коротких снов, один бредовее другого, и в последнем перед пробуждением я ходила по натянутому канату на уроке ОБЖ, в то время как остальные представляли свои презентации со всякими графиками и таблицами. А проснулась я в половине десятого, чтобы успеть сделать уроки на вторник и прочие общественно полезные дела и выйти из дому пораньше. Погода, конечно, не располагала к неспешным прогулкам: если тепло в начале осени называют бабьим летом, то нынешние холод и снег в начале весны следовало бы назвать бабьей зимой; впрочем, всё лучше, чем сидеть дома, и засим я пешком дотопала до метро и поехала – куда? в театр, конечно. А именно – на Пушкинскую, в МХАТ имени Горького, туда, куда я однажды уже пыталась сходить на Лес, но была замена, и я в итоге, насколько могут помнить внимательные читатели, посмотрела с первого ряда Уличного охотника, который мне весьма понравился. Времени было навалом, и в долгом переходе, соединившем несколько станций метро и Тверской пассаж, я сначала присмотрела в витрине каменную свинью, но она при ближайшем рассмотрении оказалась слишком топорной, а потом прикупила уже в свою коллекцию маленькую керамическую собачку – белого скотча, стоящего на передних лапах (и ради этого в подтверждение своей легендарной упёртости простояла в очереди минут двадцать). Далее последовало несколько шагов по Тверскому – и МХАТ открыл передо мной свои двери во второй раз, и уж со второй-то попытки я поняла по афишам, что попала-таки на Лес и ни на что другое. Успев в гардеробе поучаствовать в опросе общественного мнения, проводимому младшими сотрудниками театра с планшетами (они напомнили мне мою журналистскую молодость), я поднялась в буфет, где ничего, кроме чипсов со сметаной и луком, съедобного не оказалось. Пришлось поедать эту гадость (и как некоторые могут есть её почти каждый день?), изучая программку; за этим занятием застал меня первый звонок, второй же прозвучал тогда, когда я уже отыскала в зале своё боковое место в предпоследнем ряду партера, вполне претендующее на звание «жопы мира», но не торопилась его занимать. Не торопилась потому, что впереди было предостаточно свободных мест, и я пересела поближе к сцене почти на десять рядов, как только бабка-надзирательница, самозабвенно прогонявшая желающих переместиться в партер обратно на балконы, отвернулась от меня. Там, на вполне удобном с точки зрения лицезрения (простите за тавтологию) происходящего на подмостках месте, я и осталась – и вот что увидела.
После этого увиденного всем ещё не читавшим «Лес» можно будет его не читать: за почти четыре (!) часа действия со сцены прозвучал практически весь текст лучшей, на мой взгляд, из пьес Островского. Да-да, вы не ослышались: вопреки школьной программе я считаю «Грозу» самым неудачным творением мастера, а «Лес» - достойным обязательного всеобщего ознакомления самым вдумчивым методом. И ладно бы если просто прозвучал – художественным чтением владеют в совершенстве и актёры Малого, который никогда меня особенно не вдохновлял, – так нет же, пьеса сыграна отменно, то есть с тем юмором, той самоотдачей и тем вкусом к классике, которые вполне соответствуют пресловутой золотой пропорции. Не шедевр, но смотрится с неослабевающими интересом и удовольствием – во многом благодаря исполнителям главных ролей. Доронина, в свои (кажется) 75, и как кокетничающая и поющая Гурмыжская, и как худрук, несомненно, заслуживает уважения. Но кто порадовал особенно – так это Клементьев в роли Несчастливцева, тот самый, которого в «Охотнике» я видела в роли алкоголика Сергея и теперь сразу узнала по хриплому голосу. Мало сказать, что этот Несчастливцев был обаятельным, харизматичным и настолько убедительным, что впору самому Клементьеву, взяв пример со своего персонажа, было бы сыграть Гамлета. Главное, что к воплощению таких героев, как Несчастливцев, то есть несущих тонны психологической нагрузки, я всегда отношусь наиболее придирчиво – а здесь мне придраться было не к чему: комический пафос, в Читать далее...

В школе на прошлой неделе, половину которой меня здесь не было, ничего интересного не произошло, а если и произошло, то не запомнилось, посему упоминания на вечную память достоин только день моего возвращения, он же первый день весны, последний – Масленицы и по совместительству Прощёное воскресенье. Я рано проснулась, по радио уловила, что Масленичное шествие пойдёт от Триумфальной площади до Васильевского спуска с двух часов дня, а поскольку и из дома я вышла тоже рано, то перво-наперво отправилась на Арбат: только так можно было закупиться билетами в театры на апрель без пропаливания репертуаров через инет (не считая поездки в Фоменко днём ранее). Сначала я искала театр Щукинки в Спасопесковском переулке, а он в итоге оказался в Большом или каком-то там ещё Николопесковском, потом искала театр Рубена Симонова в Калошном или ещё каком-то, но не нашла; Триумфальная же площадь, по моему разумению, должна была быть там, где и Триумфальная арка, и, пройдя Арбат от Смоленки до Арбатской, я поехала на Парк Победы. Выйдя к арке, я не заметила ни толп народа, ни перекрытого движения по проспекту, не было ни музыки, ни продавцов всякой ерунды, ни блинов – ничего не только у арки, но и в самом парке: жизнь там шла своим чередом, то есть народ гулял сам, и его никто не развлекал. Из этого следовало, что Триумфальная площадь находилась где-то ещё, но поводом отказаться от прогулки сей факт не являлся, и я двинулась вдоль проспекта до самой Бутусовской и дальше, изначально твёрдо намереваясь преодолеть маршрут до Васильевского спуска, где гуляния обещали начаться в пять, самостоятельно. Однако вскоре мне надоело идти там, где я сто раз уже ходила, и при виде моста «Багратион» я зарулила к нему, прошла по нему мимо большей частью закрытых магазинчиков и вышла на противоположной стороне, к Крокусу-Экспо. Сей достославный выставочный центр ничего интересного предложить мне не смог, и, обойдя его, я двинулась куда глаза глядят вдоль Краснопресненской набережной, где за спинами небоскрёбов Москвы-Сити пряталась классическая промзона, закоптившая небо трубами и сделавшая тамошний воздух душным, вонючим и тяжёлым. Потом свернула на улицу 1905 года, по которой и дошла до одноимённой станции метро, вернее, чтобы дойти, надо было преодолеть подземный переход, а я, войдя в него, вышла не на той стороне, где было метро, а на той, куда всегда выхожу, чтобы идти к Урфину. Решив, что это судьба, я, изначально не планировавшая заходить в Урфин, в итоге дошла до него и заглянула посмотреть, какой симпатичный и уютный клуб они там устроили, заняв соседнее помещение; там стало просторнее, но и многолюднее, на порядок шумнее, от внешнего мира окна были теперь полностью завешены плакатами, а продающегося крашеного осталось совсем немного. Можно было от Урфина дойти ещё и до зоопарка, но пятку я уже стоптала, да и хорошего понемножку – и так я уже доказала, что от парка Победы до Урфина можно запросто добраться всего за какие-то пару часов, не прибегая к услугам метрополитена. Затем началась вполне халявная неделя: в понедельник нам сообщили, что русичка и историчка заболели, посему мы отучились только первую пару алгебры, на второй наша группа страдала ерундой, потому что наша англичанка заболела тоже, а потом пошли домой. Во вторник я пришла ко второй паре и не прогадала – русичка продолжала болеть, так что её и не было, на истории мы смотрели какой-то польский фильм про гайдаматчину, а на литре, как обычно, можно было читать и спать. В среду какой-то фильм про реакции мы смотрели на химии, а с физры я ушла, но что наиболее интересно – в ночь со вторника на среду мне приснился прикольный сон. Снилось, будто я, спускаясь вниз на эскалаторе в Трамплине или каком-то торговом комплексе, похожем на него, я увидела на соседнем эскалаторе, тоже идущем вниз, какого-то своего знакомого, которого я в реале не знала, но знала во сне. Мы принялись трепаться, будучи рядом друг с другом, но, доехав вниз, ещё не наговорились и таким же макаром поехали обратно наверх, потом опять вниз. Так бы мы и катались, никому не мешая, но какая-то бабка-уборщица заругалась на нас и согнала с эскалаторов; надо было куда-нибудь податься, и тут мне в голову пришла мысль завести своего знакомого к себе в гости. Мы поднялись на какой-то чердачный этаж, где было пусто и ни души, а потолок был очень низким; я щёлкнула пальцами под этим потолком, и в нём открылся люк, а из люка опустилась лестница. Мы поднялись и оказались в какой-то прихожей, напоминающей прихожую моей реальной квартиры; там какая-то незнакомая мне семья – мама, папа и ребёнок лет десяти, не помню, мальчик или девочка – поспешно и молча одевалась, и мы так же молча и терпеливо подождали, пока они не соберутся и не выйдут через дверь, предоставляя квартиру в наше распоряжение. Сперва мы прошли в маленькую комнату, похожую на мою реальную, где я сняла верхнюю одежду, чтобы не было жарко, и позвонила в свою реальную квартиру, сообщив, будто встретила Дашу Васильеву и мы с ней решили «погулять по Трамплину, Читать далее...

Странники:
Авиус - Рохирим
Феникс - Black-and-Red_Phoenix
Мор - Мор_Мерридук
Хайд - Блудный_попугай

Буря

- Буря, буря, - повторял Авиус, пытаясь понять, о чем идёт речь.
- Время не нужно, - раздался голос Фаундера, подошедшего к ним. - Буря не совсем магическая. Это огромный сгусток негативной энергии, посланный Культом, что хоть что-то мерзкое засело в наших душах. С этим будет справиться тяжелее, чем с драконом. Брат сказал, что через час буря будет здесь. Эльфов этот удар не коснется. Он не коснётся никого, кроме нас, - подытожил Фаундер.
- Хммм. Брат сказал - именно буря, но кто знает, что он имел в виду... В общем, я думаю так - есть еще немного времени, и его надо потратить с пользой. Надо напоить лошадей и подкрепиться самим. Как ты, Фаундер? Ты сможешь ехать в седле какое-то время? – Спросил Хайд.
- Что-то мерзкое? - Поморщилась Феникс, - и так на душе кошки скребутся... но неужели они всерьёз полагают, будто нас можно этим остановить?.. Что ж, решайте, ибо я и не боюсь остаться, и не прочь ещё немного побыть в седле, несмотря на усталость. А вот поесть и тем паче выпить мне жизненно необходимо! - Заставила она себя слегка улыбнуться.
- Боюсь, что нам придётся встретиться с бурей лицом к лицу, - сказал Фаундер, окинув взглядом всех членов небольшого отряда. - Я чувствую в вас мощный Дух. Вы справитесь, пусть это будет и тяжело.
- Тогда вам придётся меня связать, - сказал Авиус. - Ты прекрасно знаешь, что меня преследует, - произнес Странник, чьё лицо укрыла тень.
- Да, - кивнул в ответ Фаундер, - следуйте за мной. - Друид привел путников к каменному фонтану, в котором текла не вода, а некая голубоватая светящаяся субстанция. - Здесь мы и встретим бурю. Это источник Духа, который даст нам дополнительные силы для борьбы, - сказал Фаундер, садясь напротив. Авиуса же уже связали и обезоружили. Он сидел на коленях, покорно склонив голову. Его седые волосы закрывали лицо ото всех остальных.
- Что касается меня, то я готов выступить прямо сейчас. И пусть поберегутся те, кто встанет на нашем пути. - Мор достал свой меч. Здесь, в эльфийской деревне, он светился ярким голубоватым светом. - Аируно эрта! В бой за победой! Я готов!..
Тут заговорил Фаундер. Поняв, что они остаются тут, Мор убрал свой меч и вместе с остальными подошел к фонтану. Внезапно он вспомнил все, что творилось с ним последние несколько дней, и понял, чем его будут травить. Страхом и недоверием. Ну что ж, мы еще посмотрим, кто кого....
Феникс не стала никому возражать, ибо понимала, что здесь она знает о происходящем только то, что ничего о нём не знает. Она присела на землю рядом с Авиусом, прислонившись спиной к каменному борту фонтана и обхватив колени сцепленными пальцами. Сердце колотилось от непонятного, но очень нехорошего предчувствия, и она злилась на себя за эту слабость; её пёс улёгся рядом, уткнувшись мохнатой мордой в её пыльные сапоги, но она его как будто не замечала.
Авиус был весь на взводе. Эта буря может превратить его в неистового монстра. Присутствие друзей его утешало и пугало одновременно. Он надеялся, что путы не пустят его далеко.
- Приближается, - сообщил Фаундер, который сидел, уперев руки в колени.
- Чувствую, - мрачно кивнула Феникс, - как я понимаю, оружие будет бессильно?.. По-моему, лучше находиться в самой гуще кровавой битвы, чем сидеть и ждать чего-то непонятного, - проворчала она вполголоса и осеклась, после чего добавила, заставляя свой голос звучать решительней: - но мы справимся... иначе просто не может быть...
Деревушка затихла. Все жители попрятались по домам. Солнце уже почти закатилось. Авиуса била сильная дрожь. Медальоны Странников бешено вибрировали. Как только последний лучик солнца распрощался с днем и скрылся за горизонтом, буря накрыла путников. Авиус дрожал как дерево в лесу во время землетрясения, из его груди вырывался нечеловеческий рык.
Фаундер сохранял внешнее спокойствие, скрывая внутреннюю борьбу.
Феникс инстинктивно, не раздумывая ни секунды, крепко обняла связанного Авиуса, оказавшегося поблизости. Свой медальон, бьющийся на шнурке, словно раненый зверь в аркане, она сорвала с шеи и засунула куда-то в карман. В обступившей её со всех сторон кромешной тьме она не могла различить даже силуэты остальных своих друзей, вместо них ей мерещились быстро перемещающиеся тени, казавшиеся темнее самой темноты.
- Чёрт возьми... что же это такое происходит... - прошептала она непослушными губами, преодолевая разливающийся по всему телу мертвецкий холод. Страха не было, зато ощущалось страшное одиночество, и если бы рядом не было Авиуса и других, близких, но затерявшихся во тьме, товарищей-Странников, Феникс не была бы уверена в том, что не покорилась бы этому опустошающему чувству. Теперь же она закрыла глаза и только с упрямой злостью твердила про себя: "Не возьмёте... не победите... не одолеете..."
Ненависть. Это всеуничтожающее чувство вновь пыталось поработить душу Авиуса. Читать далее...

[387x517]
Для начала поздравляю с праздником всех представителей сильного пола, что бы они ни защищали, желаю быть сильными, уверенными и справедливыми, ну и вообще всего самого хорошего и нужного)
Прошла ещё одна ночь с урывистыми снами о лошадях и прочем занимающим подсознание, будильник добудился до меня утром, я позавтракала, побездельничала и выползла (на левую ногу всё ещё хромаю) на свежий воздух. Как и было запланировано давеча, я целенаправленно поехала на Проспект Мира, почитывая комиксы, а поднявшись там на поверхность, вспомнила, в какую сторону нужно идти. По дороге, от самого метро и до искомого Аптекарского огорода, он же Ботанический сад МГУ, я встречала множество компашек оригинально выглядящего народу, подавляющее большинство которых составляли косплееры, но были также нечто вроде эмо и им подобных фриков, замечено было и несколько металхэдов. По какому поводу столь ранний сбор, было непонятно, но в том месте, куда стекались эти компашки, ими была занята практически вся пешеходная часть улицы, а сразу после этого места ледяная стрелочка указала мне вход в Ботсад. За вход на выставку ледовых и снежных скульптур «Вьюговей 2009» с меня содрали не много не мало, а 200 рублей, предложили взять напрокат ледянку с залогом в тысячу рублей, но я отказалась и прошла на территорию Ботсада. Первые две скульптуры, охранявшие первую горку, чей деревянный склон вёл прямо в осушённый пруд, радовавший меня плававшими там рыбами летом, плотным кольцом обступили посетители, маниакально пытающиеся налепить на них как можно больше монет, отчего сложно было разглядеть, что эти скульптуры изображают – но, кажется, это были Дед Мороз и Снегурочка. На аллее, куда я свернула потом, народу уже не было, и украшалась она дюжиной ледово-снежных панно, изображавших символы последующих лет всего цикла восточного календаря – от быка наступившего 2009-го до крысы далёкого 2020-го. Остальная часть парка была по большей части отдана под весьма топорные скульптуры, в общих чертах изображавшие символы разных стран, из которых наиболее удачной была стоящая особняком Эйфелева башня; одну из скульптур кто-то уже разрушил, и она лежала бесформенной грудой ледяных обломков. Через ров был переброшен ледяной мост с двумя скульптурками рыбин – удивительно, что ещё не рухнул; поблизости располагалась наиболее порадовавшая меня композиция – вмёрзшая в глыбу льда, обточенную под форму пламени, оранжевая роза – и наживались на малышне покатушечники с пони и повозкой. Мост вёл к главной площади, на которой летом располагались скульптуры из песка; теперь там устроено было несколько ледяных горок, в углу ютились ледяные скамейки, столики и «игровые автоматы», в ряд стояло несколько одинаковых ледяных сердец, привлекших повышенное внимание фотографов. Было там и несколько скульптур – ещё одно панно, изображавшее символ «Вьюговея», снегиря с волшебной палочкой, маленькая всеми забытая пушка, на «торжественное открытие» которой в честь 23-го февраля публику приглашали объявления на входе, да плоская волна с дельфином и парусником. Возвращалась по другой аллее, где, помимо вышеуказанной Эйфелевой башни, обнаружилось два ледяных господина, сидящих на скамейках вокруг неё, да ледяные птицы в кормушках, да прикольный огромный снежный медведь, обхвативший лапами могучую лиственницу; снежная птица, сидевшая на ветке, совсем растаяла, а прикольную снежную кошку на другой лавке, наверное, вылепил кто-то из посетителей. Под конец моей обзорной экскурсии я пропалила ледяного лебедя в ещё одном осушённом пруду да ледяную композицию на накренившемся дереве, изображавшую человека, подкрадывающегося к птице, и больше ничего сия выставка предложить мне не смогла; может, я уже разбалована выставками скульптур из песка, что были летом, может, эти ледяные скульптуры с новогодних каникул успели не раз подтаять и подмёрзнуть заново, однако низкое качество экспонатов при высокой цене разочаровало меня в любом случае. Однако всё было сфоткано и всё будет вскорости предоставлено на суд общественности в фотоальбоме, а я тем временем покинула Ботсад в абсолютном неведении, куда бы податься дальше. Мелькнула идея в одиночку ехать в Горькопарк на каток, но этот героический порыв был остановлен тем, что у меня не было ни паспорта, ни тысячи для залога; однако я вспомнила, что каток вроде как должен быть и на Красной площади, и решила рвануть туда. Сказано-сделано: доехала до Библиотеки, вышла на свет Божий, спустилась в подземный переход… а вход в Сад-то и закрыт ментовским кордоном! Вышла на Манегу, подумала было о посещении ярмарки мёда, но обилие входивших и выходивших из Манежа людей меня остановило, прошла мимо Охотного и убедилась, что и на Красную не пускают тоже, и даже площадь перед Историческим музеем огородили заборчиком, и везде ОМОН, ментавры, белые кареты скорой помощи. Давно пора было привыкнуть, Читать далее...

Вчера после написания рецензии спать я ушла довольно-таки поздно, но с утра всё равно раза три просыпалась до звонка будильника в абсолютной уверенности, что пора вставать, хотя потом всё равно засыпала опять и по будильнику в итоге встала не без труда. Позавтракав и одевшись достаточно тепло, но не слишком, чтобы не спалиться, я вывалилась на свет Божий и, пользуясь тем, что Ушастая мне не написала, пока я стояла на остановке, села в 757-й автобус и на нём прокатилась до метро. Подъехав на сторону, противоположную обычной, в условленный срок – 11 утра, я не обнаружила Ушастую мёрзнущей на улице (а она уже написала мне, пока я ехала), зашла в Трамплин и подкралась к ней, стоящей у витрины Союза. И мы поехали – поехали учить меня кататься на коньках, что Ушастая давно собиралась провернуть, хоть и сама пока не слишком хорошо умеет кататься, на что я согласилась далеко не сразу и что осуществлять мои родители запретили, посему по легенде, им рассказанной, мы с Ушастой ехали куда-то далеко и надолго в магазин «Бусинки», куда действительно собирались, пока не выяснилось, что он закрыт по выходным. Чуть не проехав Киевскую, перешли на кольцо, вышли, вопреки моим напоминаниям о существовании Октябрьской, снова на Парке Культуры и потопали пешком, по мосту, до Парка Горького (далее – Горькопарк). Там мы разорились на билеты и пошагали ко входу; звучавшая в этот момент из динамиков песня ДДТ «Что нам ветер…», которую мы распевали некогда по выходу из ЦДХ, что напротив Горькопарка, показалась нам хорошим знаком, да и погода была хорошая: мороз и солнце, с неба только изредка сыпятся какие-то блёстки. Далее Ушастая повела меня к прокатному пункту, для чего нам раза три пришлось пересечь залитые блестящим гладким льдом дорожки для катающихся, и там пара коньков 39-го размера была арендована на имя Ушастой, с оставлением в залог её паспорта и тысячи рублей. Устроившись на одной из скамеек, я засунула ноги в коньки – как на меня сшиты, нигде не жмут; Ушастая завязала мне их потуже, и пока она надевала свои собственные, новенькие чистенькие коньки, я на свой страх и риск попробовала встать: на полу это оказалось несложно, вот только левый ботинок упорно клонило вбок. Когда обувь была распихана по пакетам, я поковыляла вслед за Ушастой в соседний зал сдавать свои сапоги в камеру хранения, а потом – на свет Божий, где пришлось сперва преодолеть, держась за поручни, наклонную дорожку от проката до катка. Встав на лёд и вцепившись в Ушастую, я попробовала пошагать, при том что ноги упорно разъезжались – одна назад, другая вперёд; первое падение – на задницу – не заставило себя ждать, за ним последовало и второе – не повезло левой ноге: я подвернула её и разбила коленку. Отползя на обочину, я уж было подумала, что так теперь и буду хромать и катанию финиш, однако обошлось, и я при поддержке Ушастой двинулась дальше. В этом «дальше» меня ждало ещё немало падений, как в одиночку, так и вместе с Ушастой, при этом и задница, и левая коленка пострадали ещё не по разу, а так же была разбита за компанию ещё и правая коленка и посажен синяк на правый локоть. В итоге прошло полчаса, а мы под звуки моих непрекращающихся матюков преодолели всего сотню метров, и Ушастая попробовала новый метод – пытаться обеими руками катить меня перед собой; однако, судя по результатам, она скорее пыталась меня уронить, причём желательно мордой об лёд, потому что она боялась, когда я клонилась назад, и пригибала меня за шкирку вперёд. Благодаря, однако, этому методу я хотя бы научилась падать безболезненно – не грохаться со всей дури, а плавно усаживаться, упираясь руками, и, отсмеявшись, вставать и продолжать обучение. Когда я убедилась, что Ушастая преисполнена намерения скорее покалечить меня, нежели отступиться от поставленной цели, у меня начала проклёвываться тихая истерика, и я заметила, что ржач, болтовня о любой ерунде или хоровое исполнение песни «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг» неплохо отвлекает от того факта, что ты стоишь на тонких лезвиях на скользкой поверхности, и позволяет дольше удержаться на ногах. В итоге, когда мы, доехав до склона, который мне явно было не преодолеть, развернулись на 180 градусов и поехали обратно против людского течения, я уже хоть как-то, но поспевала за Ушастой, отчаянно перебирая по льду ногами, которые скользили назад, подворачивались вбок, путались друг об друга и у неё под ногами. Первая остановка на нашем тяжком пути была сделана ради фотосессии – я сфотографировала Ушастую, она меня, но если у неё некое подобие «ласточки» худо-бедно получилось, то у меня эта попытка увенчалась очередным неловким падением. Улёгшись на лёд, я вопрошала Бога, за какие тяжкие грехи мне ниспослано такое испытание, а Ушастая с фотиком незамедлительно подскочила поближе, попросила меня изобразить труп и запечатлела этот момент для истории. Отдохнув в горизонтальном положении и разозлившись из-за безучастности небес к моей судьбе, я с новыми силами, повиснув на Ушастой, аки раненый капитан на верном солдате, двинулась по Читать далее...

[350x566]
И вот сегодняшний вечер настал легко и незаметно, и я, пообедав и уладив все дела сетевые, выдвинулась на свет Божий. На Курскую я приехала пораньше, зашла в Атриум, в магазинчик приколов, и приглядела папе подарок на грядущее 23 февраля (он в этот день не будет дома) – пепельницу на батарейках с вытяжкой, пропускающей дым через угольный фильтр (предполагается, это защищает людей от пассивного курения, а так же экологию), в виде машинки с откидывающимся верхом и загорающимися фарами, которую можно катать на её колёсиках (папа, по моему прибытию получивший презент, только и выдал: «Охереть можно»). Потом дотопала до родной Покровки, купила программку, уселась в холле изучать её; вскоре выяснилось, что там появилось ещё одно новшество – звонок в виде колокольчика, которым кто-то позвонил. Мне предстояло посмотреть своих вторых «Трёх сестёр» (первых я посмотрела у Фоменко); место моё было довольно-таки неудобное, в предпоследнем четвёртом ряду, но я как-то исхитрялась смотреть между головами, наклоняясь и так и эдак, а шёл этот спектакль два часа 15 минут без антракта (по сравнению с почти четырьмя часами у Фоменко).
Поначалу это различие во времени, а так же и в площади сценического пространства, явно не в пользу Покровки создавало ощущение некоторой сжатости, скомканности действия. К тому же первая половина спектакля была решена весьма оригинально: с первых рядов зрителей пересадили за большой стол, напоили шампанским, потом чаем, именины плавно перетекли в свадьбу, и все события происходили за этим столом, словно будучи разделёнными не годами, а минутами, и всё как-то несерьёзно – с шумом, смехом, беготнёй, пением, декламацией, танцами, аплодисментами, конфетти. Я уж испугалась было, что этаким праздником жизни и промелькнёт вся чеховская трагедия, что только одно впечатление и останется, что от созерцания словно бы чужого семейного праздника, на который тебя не пригласили и который ты словно подглядываешь в замочную скважину. Однако зря я позволила себе усомниться в режиссёрском таланте Арцибашева: вот стол убрали, и загудел набат, и полились женские слёзы, и зазвучала торжественно классическая музыка, и запели персонажи трогающие за душу романсы, и уже не до смеха. От этого контраста стилистического даже острее чувствуешь контраст между счастьем зарождающимся и счастьем, рушащимся на глазах до абсолютного краха; да и исполнительницы главных ролей подобраны контрастно, сильнее различаются между собой, нежели у Фоменко: Ирина (Костина, которую я видела впервые) – эмоциональная, импульсивная, увлекающаяся, Маша (Гребенкина, которой я не устаю восхищаться) – сдержанная и холодная внешне, но страстно любящая, Ольга (Светлова) – утомлённая, опытная, уже не испытывающая страстей молодости. Не только они играли замечательно – на всех актёров смотреть было чертовски приятно, и удалось полюбоваться Булдаковым в роли Федотика. Итак, сравнение Покровки и мастерской Фоменко не привело к неожиданным выводам: первую можно пожурить за сокращение чеховского текста и недостаточную достоверность декораций, костюмов и атрибутов, вторую – за некоторую спешку в изложении пьесы, но и там, и здесь все мелкие недостатки покрывает одно большое достоинство: выполнено без чрезмерных сухости или осовременивания, психологизм пьесы не утерян. И в том, и в другом театре, падают ли осенние листья на опустевшую аллею, гаснут ли свечи, символы жертвенности, в обступившей их темноте, – ты неизбежно вместе с чеховскими героинями задаёшься неразрешимым вопросом: почему, ради чего мы живём и страдаем? И неизбежно, вне зависимости от ответа, приходишь к очень важному решению: надо жить, будем жить! Жить, чтоб мыслить и страдать, если говорить уже пушкинскими строками. Засим к своей прежней рекомендации посмотреть постановку «Трёх сестёр» (любую из двух вышеперечисленных) потому, что это школьная программа, добавляю ещё одну: посмотреть потому, что это может помочь разобраться в себе, понять других, главное – дать сил на преодоление всего, что только ни предложит судьба. И повторяю: пьесы надо именно смотреть, а не только и столько читать!
Краткий обратный путь по Земляному валу, поездка на метро неподалёку от двух человек из школы (мир тесен), и вот я снова дома. Из репертуара Покровки у меня теперь остался непосмотренным только один спектакль – «Пять вечеров» по Володину, который она ставит на сцене филиала Маяковки на Сретенке; когда посмотрю и его, останется только ждать премьер, страшно скучать и стараться иногда выбираться в значительно более дорогую Маяковку, где тоже художественно руководит Арцибашев и где, соответственно, такое же высокое качество спектаклей. Ну а пока на следующие выходные у меня ещё нет билетов в театр, хотя это не значит то, что они непременно появятся, а на завтра у меня запланирован выгул Ушастой – оччот завтра же и фотки в самое ближайшее время вам Читать далее...

После воскресного просмотра Восстания ликанов я лелеяла надежды на качественные сны, но не тут-то было: приснилась редкостная муть. Началась она с того, что я со своими бабушкой и собаком гуляла по какой-то аллее посреди леса, а нам навстречу из-за угла вырулила компания пацанов из моего класса. Они указали мне на двух зверей, сидевших возле маленького зелёного болота: белоснежного песца и чернобурую лису; я захотела их сфотографировать, расчехлила свою мыльницу, начала медленно подкрадываться и бабушку попросила не делать резких движений. Однако она продолжала бодро шагать в том же темпе прямо к зверям, с явным намерением спугнуть их мне назло; я бросилась наперерез, но не успела – бабушка оказалась перед ними раньше, и они убежали. Выдав нечто вроде «Вот ведь чёрт, а!», я как следует приложила ни в чём не повинный фотик оземь, а бабушка, кажется, восприняла этот выпад на свой счёт: толкнула меня так неожиданно и сильно, что я не успела сориентироваться и упала навзничь – хвала Магистрам, не в болото, а в колючие заросли борщевика возле него. Снизу вверх глядя на грозно нависшую надо мной бабушку, я быстро поняла, что она, пожалуй, утопит как нефиг делать; услышав доносившиеся из-за деревьев смех и выкрики пацанов, которые ещё не успели отойти очень далеко, я проорала: «Помогите, убивают!» в надежде, что кто-нибудь придёт мне на подмогу. Однако в ответ мне прокричали только несколько вопросов – кого, да где, и как, и за что… наплевав на них, к тому же бабушка уже куда-то делась, я сама выбралась из зарослей и увидела, что мой собак ходит по болоту аки посуху. Затем сон прервался, и в следующем эпизоде я уже входила в вагон метро после всего произошедшего и не успела усесться, как меня окликнула Лина, которая сидела неподалёку со своей мамой (я эту маму ни разу в реале не видела, но, описав её впоследствии Лине, убедилась, что это действительно была она) и которую я умудрилась не заметить. Подойдя к ним, я попыталась оправдаться, что немного в неадекватном состоянии и не замечаю ничего вообще, на что Лина ответила, что заметила, будто у меня руки дрожат. Не помню, говорили ли мы ещё о чём-нибудь или на этом я и проснулась, но факт, что проснулась с заранее немного потрёпанными нервами. А то, что коли уж снится песец, то жди писец, оправдалось: в понедельник в школе на каждой из четырёх пар была какая-то работа. В итоге контру по алгебре я написала на трояк, два теста по инглишу – на три и на четыре, потом были ещё самостоятельная по русишу и контра по зарубежной истории, а дома надо было написать сочинение по русишу о каком-нибудь событии, наложившем отпечаток на всю жизнь. А поскольку сочинять я не умею, а попытки обратиться к личному опыту выковыряли наружу тонны негатива, я грузилась с Нашим в ушах добрые часа два с половиной, потом голова разболелась настолько, что монитор зарябил перед глазами, и я вырубила Наше и заснула в кресле, пока не проснулась мама. Мама имела мне мозг в компании бабушки ещё примерно столько же, сколько я имела его самой себе, и только потом вспомнила случай, который и лёг в основу моего сочинения. Во вторник у меня был, по сути, только русский – историчка не пришла, и целую пару я читала Обломова, а с литературы я ушла, а это как-никак целых две последних пары. Прибыв на родную Молодёгу, я зашла в Ашан, приобрела упаковку мексиканских лепёшек – они оказались чертовски вкусными, в них очень удобно заворачивать самую разную еду – рис, овощи, пюре, а если напихать в неё сыра и разогреть – так вообще божественно. В среду я узнала, что за последнюю контрольную по геометрии у меня банан, написала сложный тест по инглишу, практически не написала ещё более сложную самостоятельную по химии (впоследствии получила «между тройкой и двойкой») и получила пятёрку за самостоятельную по экологии. На физру нас снова пришло три человека, и физрук нашёл нам занятие: Настя диктовала с монитора задания для олимпиады по физре, я их переписывала на листок, а Маруся мурчала у Насти на коленях. В четверг вернули эссе по философии – у меня четыре без объяснения причин, зато потом вместе с Настей и Юлей пробила латынь и целую пару блаженно прострадала ерундой в пустой аудитории, слушая Настин плеер и подпевая Кипелову или читая Обломова. На праве тоже было хорошо – контрольная была перенесена на следующую неделю, а под конец нам с Асенцией и Марусей за просто так обломилось по пятёрке. В пятницу на большой перемене моя мама приезжала поговорить с хренцуженкой по поводу перевода меня в начинающую группу, та послала нас к завучу по иностранным языкам, а завуч сказала написать заявление на имя директора, и после этого мне пришлось вернуться в прежнюю группу и написать наконец-то диктант на четвёрку; на алгебре в тот же день писали пробный ЕГЭ. Сегодня же я впервые за весь учебный год пришла к первому уроку – на физру, ибо надо было продолжить переписывание; мне пришлось не только самой писать, но и самой читать с монитора, так как Настя каталась по залу на роликах, пока физрук учил на них кататься другую Читать далее...

Странники:
Авиус - Рохирим
Феникс - Black-and-Red_Phoenix
Мор - Мор_Мерридук
Хайд - Блудный_попугай

Тимфальский лес

Путники шли друг за другом по тоннелю уже более часа. Вскоре в конце тоннеля показался маленький белый огонёк.
- Скоро мы окажемся в долине, ведущей в Тимфальский лес. Мор, советую все-таки взобраться в седло. Нас там могут поджидать, - предостерег Авиус.
- Нас уже там ждут, - мрачно констатировал друид. - И не шайка смертоносцев, а сам Безымянный. На нас объявили охоту.
- Чёрт подери, не очень-то и приятно ощущать себя зверем, которого выследили и пытаются затравить, - процедила Феникс сквозь зубы, сжимающие черенок трубки. - И как мы собираемся справиться с драконом? Я никогда прежде ещё не сталкивалась с этими созданиями и даже не знавала ни одного человека, который мог бы похвастаться тем, что выжил после подобной встречи...
- Знавала. Я пережил такую встречу. Правда, я этим никогда не хвастался, и тогда он на меня специально не охотился. А вот людей, которые смогли убить дракона, не так уж много. А на тему сесть в седло… В случае, если придется спасаться от дракона, у меня куда больше шансов просто упасть с лошади чем спастись, - пробормотал Мор, но в седло залез. - Ну что? побегаем наперегонки с драконом? - Спросил он, обращаясь к своему коню.
- Я что-нибудь придумаю. В любом случае, у нас нет другой дороги, - ответил Фаундер. Двадцать минут до выхода из пещеры прошли в молчании. Как только свет ослепил их привыкшие к полумраку глаза, Фаундер знаком приказал всем оставаться на местах. Спешившись, Фаундер осторожно выглянул наружу. Долина скорее походила на очень просторное ущелье, на правом склоне которого восседал Безымянный, всматриваясь вниз.
- Как только я дам сигнал, вы скачете в конец долины, - потребовал Фаундер и, вскочив в седло, покинул пещеру.
- Кто побегает, а кто и полетает, - мрачно отозвалась Феникс, вспомнив слова Мора и покрепче ухватившись свободной рукой за длинные пряди огненно-рыжей гривы своего крылатого скакуна, - меня, конечно, уже обнадёжили сведениями, что моему Блэйзу с ним не потягаться, но мне кажется, что стоит хотя бы попробовать... - выехав к выходу из пещеры, Феникс вытянула шею, чтобы разглядеть дракона, и не смогла сдержать восхищённого вздоха при виде крылатой громадины. Её пегас обеспокоенно перебирал ногами и прижимал уши к голове, а пёс глухо ворчал, ощетинив шерсть на загривке.
- Даже не думай взлетать, если на это не будет острой необходимости! - Потребовал Авиус, схватив Феникс за локоть. - Держите ухо востро, - обратился он к Мору и Хайду.
Тем временем Фаундер стоял под утесом, на котором расположился дракон.
- Безымянный! - Прогремел громом по долине голос друида на языке драконов. Дракон Культа встрепенулся, услышав почти забытую речь. Его хозяева велели разорвать друида в клочья, но забытый язык породил в его порабощенной душе сомнения. Взмахнув крыльями, поднявшими бурю, дракон в одно мгновение оказался в опасной близости со Странником.
- Даже не подумаю, - заверила Феникс Авиуса, убедительно кивнув, но её взгляд был прикован к Фаундеру, остановившемуся в одиночестве под утёсом, и к дракону, подлетевшему на его зов. - Что он делает? Это так и должно происходить? - Спросила она встревоженно, запихивая куда-то в карман давно погасшую трубку и сжимая пальцами рукоять меча.
- Безумец... - Мор тихо прошептал эти слова, глядя, как друид едет прямо к дракону. – Надеюсь, он знает, что делает.
- Он знает, что делает, - ответил Авиус, сжав поводья и не сводя глаз с брата. Фаундер смотрел в глаза дракона, пытаясь удержать его внимание на себе. Друид ощущал, как по его телу струится сила Тимфальского леса. Он незримо возводил вокруг себя мощнейшие барьеры. Дракон пытался проникнуть в мысли дерзкого человека, но безуспешно. Под ногами путников задрожала земля...
- Сейчас! - проорал Фаундер, разворачивая своего коня в тот момент, когда на дракона обвалился утес. Авиус всадил шпоры в бока Блэксторма и помчался к лесу. Остальные последовали за ним. Фаундер стоял напротив разъяренного дракона, который мог в любой момент выбраться из-под обвала. Пропустив Хайда, который скакал последним, он сел в седле спиной по направлению движения и распростёр над собой посох. Дракон, освободившись, помчался за ними, но натыкался на вихревую стену, которая гасила вырывающееся пламя.
Как только Авиус сорвался с места, Феникс пустила в галоп своего пегаса, оглядываясь на Фаундера, скакавшего последним спиной вперёд, и на дракона, летевшего вслед за ними. Грохот обвала, начавшегося в долине после обрушения утёса, и шум ветра, поднявшегося от хлопанья огромных кожистых крыльев преследовавшей их твари, оглушали, и вообще она плохо понимала, что происходит, а только боялась представить себе, что будет, если от пламени дракона загорится лес, к которому они так спешили.
- Быстрее, ну же, родимый, поднажми… - Мор пытался подбодрить коня, хотя животное и безо всяких Читать далее...

[386x572]
После того, как я давеча вечером уползла наконец-то спать, приснился мне довольно-таки прикольный сон, конец которого, впрочем, я помню лучше, нежели начало, ибо в семь утра моему будильнику приспичило прозвенеть без спросу и разбудить меня. А снилось, что я стояла у подножия высокого зелёного холма, выросшего прямо посреди города, зная, что я только что перебралась с одной его стороны на другую; мне даже как раз в этот момент пришла sms-ка от кого-то, что, дескать, ходят слухи, будто с одной стороны холма на другую есть проход, и я подтвердила, что он не только есть, но и я им уже воспользовалась. Там же откуда-то оказалась моя мама, а на обочине какого-то шоссе – экскурсионный автобус, и пассажиры оного зазвали нас присоединиться к ним. Началось путешествие, из которого я лучше всего помню следующий момент: стоянка в какой-то лесной глуши, горит костёр, откуда-то доносится мелодичный перезвон колоколов, моя мама куда-то делась, вместо неё появилась Ушастая; мы, то есть путешественники, в тесноте, да не в обиде сидим за раскладным деревянным столом и пьём пиво из банок, а Ушастая, как всегда, не пьёт и сидит у костра. Потом был книжный магазин, и там снова появилась мама, и мы искали какого-то писателя с трудновыговариваемыми именем и фамилией, наверное, индийца; продавщицы посоветовали нам одну из его многочисленных книг, я её купила и положила в торбу. В том же магазине мы с мамой выбирали открытку Ушастой; я приглядела две разные открытки с бернскими зенненхундами, открыла одну из них, и оказалось, что она уже вся внутри исписана моим мелким корявым почерком. Далее я попала в какой-то магазинчик с различными оловянными солдатиками и миньками, и из последних мне особенно запомнилась мощная Сестра Битвы в бордовом доспехе, которую я подержала в руках; стоит ли добавлять, что в этом эпизоде мама опять исчезла, зато Ушастая появилась?.. Когда мы с ней вышли из этого магазинчика, то обнаружили, что вся экскурсионная группа уже ушла, завернув за угол широкой просёлочной дороги, петлявшей среди зелёных пейзажей, и только одна девушка с английским бульдогом на поводке ещё только приближалась по той же дороге к магазинчику, явно намереваясь тоже посетить его и уж только потом уходить вслед за всеми. Я тогда подумала или сказала, что таких собак, как бульдоги, глупо таскать в походы, и что для путешествий лучше стоило бы завести рассела или фокса; мы же с Ушастой пошли своей дорогой и вскоре оказались в том самом проходе через высокий зелёный холм – он выглядел как тропинка, которая поднималась по одному пологому склону холма и спускалась с другого, наверху проходя через впадину, которая делила вершину холма словно бы на два холмика поменьше. Ушастая при этом за что-то на меня дулась, а я отшучивалась, что, дескать, я с ней одна осталась, как последний герой; также мне приспичило заглянуть в свою торбу, и обнаружилось, что в ней пролилась бутылка минералки – пришлось срочно спасать книгу путём перемещения в какой-то драный пакет. Тем временем за склоном показалась уже живописная панорама города, в который мы возвращались, и на этом сон и оборвался. После незапланированного пробуждения я заснула ещё раз и проспала до девяти, с утра пострадала ерундой, а потом посмотрела сеансы на Восстание ликанов, выбрала тот, что в Октябре на примерно половину пятого, и отправилась до Арбатской. Перво-наперво я потопала до кинотеатра и очень быстро убедилась в том, что если в моём дворе дворники выскабливают дороги до самого асфальта, то в центре приходится месить слякоть и прыгать по снежным кочкам через глубокие лужи; также, очень быстро промокнув, я сильно пожалела, что не надела калоши. Билет влетел мне в 300 рублей; времени же оставалось ещё предостаточно, чтобы по переходу, в котором музыканты бодро играли «Аргентину-Ямайку», перейти на противоположную сторону проспекта и через переулок, где пришлось преодолевать настоящее болото серо-белой жижи, выбраться на Старый Арбат. Оттуда недалеко было топать до полюбившейся уже Аннушки; там один дядька уступил мне место, и я вольготно расположилась там поедать свой традиционный блинчик со сгущёнкой, а минут за двадцать до начала сеанса сорвалась с места и, доев на ходу, вернулась тем же путём обратно в Октябрь. Зал был практически пуст, и вместо самого последнего ряда, обозначенного на моём билете, я устроилась в самой серёдке и после продолжительной рекламы приступила к просмотру.
Долго говорить о приквеле культовой истории противостояния вампиров и оборотней, которую так и не смогли затмить никакие Блэйды, Сумерки и иже с ними, я не буду: у меня и заранее не возникало сомнений в том, что он не ударит лицом в грязь. Только на этот раз – никаких пистолетов и блестящей кожи, напоминающих дикую смесь Матрицы с Ларой Крофт: время и место действия – средневековье, где кожа доспехов – матовая и прочная, а в воздухе свистят не пули, а Читать далее...

[416x335]
Давеча, опосля написания рецензии, я завела будильник к третьему уроку, но и к нему сегодня встала с немалым трудом. Этим самым третьим уроком, равно как и четвёртым, была физика, на которой мы писали самостоятельную (методом списывания с тетради я написала её, кажется, вполне удовлетворительно), а после неё я приняла спонтанное решение за компанию с Асенцией сделать ноги с зарубежной литературы. Ведь грех просиживать штаны на уроках, когда погодка как по заказу: густой, крупный, мокрый снегопад не прекращался с самого утра, насыпав столько, сколько уже обычно не ждёшь от февраля. Пораньше оказавшись дома, я пораньше и вышла из него, предварительно пропалив сеанс на Австралию. Время терпело, и перво-наперво я заехала себе за подарком на Святовалентинов день: вышла на Киевской, поднялась на четвёртый этаж Европарка и устремилась к отделу сувениров тамошней Хитзоны. После моего предыдущего визита туда богатый ассортимент ДнДшных бустеров сильно пораскупился – осталось всего несколько; я взяла последний оставшийся «Unhallowed» («Грешные»), а дядька, стоявший в очереди передо мной, покупал мангу – надо будет посмотреть, в каком отделе он её взял. Разорившись ещё на полтыщи с хвостиком, я с заветной коробочкой в пакете покинула Европарк, вернулась в метро и по Филёвской ветке доехала до Арбатской, выйдя прямо к Художественному кинотеатру. Несмотря на крюк, приехала я рано и смогла взять дешёвый билет на вполне удобное место; народу в холле было много, а стульев крайне мало, поэтому пришлось стоять, а публика тем временем всё прибывала, вскоре выстроившись в длинную очередь до самого входа. Наконец, стало ясно, куда делись стулья: двери зала распахнулись, и из него повалили толпы малышни с воздушными шариками – видимо, их пригоняли на премьерный показ «Дня рождения Алисы». Стало ещё более тесно и душно, поскольку пытавшиеся выйти из зала и ожидающие возможности войти в него мешали друг другу, и мой сеанс задерживался минут на десять; но вот зал освободился, зрители хлынули в него несдерживаемым потоком, и билеты у нас никто при этом не проверял – при желании можно было бы вполне проскочить на халяву. Каким бы удачным ни было моё место, как только свет погас, я пересела поближе к серёдке своего седьмого ряда – впрочем, вскоре меня согнал оттуда законный обладатель занятого мной места, так что мне пришлось вернуться. А теперь попробую собрать заплетающиеся мысли в кучку и высказаться по поводу просмотренного.
Как я говорила с самого начала, пошла на Австралию я исключительно ради Джекмана – за неимением там оного я бы проигнорировала этот фильм, сочтя очередным представителем розовых соплей. Эта причина оправдала себя – секс-символа всей моей недолгой жизни на экране воистину было достаточно, в самых эффектных ракурсах (вот только для бала зря его побрили). Однако в процессе лицезрения быстро наметилось и множество других причин, по которым как мне захочется когда-нибудь ещё разок, а то и больше, посмотреть этот фильм, так и другим, ещё его не смотревшим и к Джекману равнодушным, может захотеться этот фильм заценить. Среди этих плюсов – отличная игра всех актёров, от переднего до самого последнего плана, качественная съёмка, великолепные пейзажи, впечатляющие виды огромного стада коров, табуна мустангов, скачущих кенгуру, горящего после бомбёжки Дарвина и многого другого, замечательное музыкальное оформление, немного хорошего юмора. И, что увидишь не в каждом фильме и поэтому что я особенно ценю, - здоровой альтернативой неприкрытому пафосу (хотя немного пафоса всё же было) и соблюдаемой как вынужденная необходимость «толерантности» в «Австралии» выступила вполне актуальная идея, романтика не была поставлена во главу угла, не заслонила собой ни приключений, ни исторических реалий, ни, главное, психологизма, а магия аборигенов-шаманов не мистифицировалась, а преподносилась как данность. Приятно было также и то, что песни и речь аборигенов не переводились, а сопровождались субтитрами, и то, что их играли действительно аборигены, а уж какой красивой была вороная английская кобыла главной героини в тех эпизодах, где она (в смысле лошадь) была свободна – от неё просто дух захватывало!.. Единственный, и то несущественный минус – иногда раздражают закадровые комментарии мальчика-метиса на ломаном языке, с «ломаностью» которого немного, как мне кажется, переборщили (зато мальчик вполне симпатичный – одни глазищи чего стоят). В общем, «Австралия» - фильм не только о любви (по мне, так маловато целовались, зато чертовски живописно) и не только о войне (на мой вкус, маловато было крови и взрывов, хотя и то, и другое было отменно натуралистично), что разрешает наш недавний спор с Денисом. Это фильм очень о многом, и пусть три часа (а именно столько он длился) многим могут показаться слишком большим объёмом эмоций и впечатлений, так что их сложно будет Читать далее...

[325x426]
В понедельник я совершила чудо: я получила четвёрку (не двойку!) за самостоятельную по алгебре на производные. Во вторник выяснилось, что у меня четыре за контру по истории, плюс литераторша, собака, поставила мне четыре за домашку, ибо у меня не были указаны мысли Обломова об Алексееве и Тарантьеве, потому что их и у Гончарова не было тоже. В среду я отсидела только два первых урока – на первом что-то решила у доски, а на втором мы писали контру по геометрии (вернее, кто-то, может, и писал, а я только сделала чертежи ко всем трём заданиям и второй решила через задницу, так что в итоге получила пару). Потом десяток человек, включая меня, заранее записавшихся или, в случае с Асенцией, записанных, отправился с нашей школьной культурологичкой на экскурсию в Третьяковку; я ожидала, что она будет халявной, но с нас потребовали по 100 рублей, и за нас с Асенцией заплатила Полина. Поехали до Полянки, там пошли уже хоженым в этом учебном году маршрутом через Замоскворечье пешком до Третьяковки; на сей раз я взяла с собой фотик и таки сфотографировала тамошний храм (Никольский, кажется), для чего с фотиком пришлось долго препираться и немного отстать от остальных. В Третьяковке я отправила торбу и сапоги в камеру хранения, напялила бахилы на туфли и почувствовала себя крайне уютно, особливо при том, что хоть Третьяковку я и знаю уже наизусть настолько, что экскурсии могла бы водить с закрытыми глазами, я в ней давно уже не была и заметила, что соскучилась. Культурологичка сама была нашим экскурсоводом, показывала, рассказывала, задавала вопросы и заботилась, чтобы нам было где присесть и чтобы мы не сталкивались с другими группами; всех она заставила записывать, кроме меня, ибо я решила, что не знаю, запомнить, а знаю я, как выяснилось, весь необходимый минимум сведений об отечественной живописи, помимо дат, которые мне и записывать бесполезно – цифры я не запоминаю патологически. Впрочем, дальше Крамского мы не дошли, а основной темой экскурсии была всё-таки не живопись как таковая, а её связь с отечественной литературой; и как бы урывочно мы ни перемещались по залам, мне было интересно и удовольствия от созерцания хоть и привычных уже, но шедевров я получила немалое – в итоге два часа пролетели как пять минут. По окончании экскурсии я не могла не затащить Асенцию в новооткрытый Врубелевский зал, в который так много лет не было доступа, ведь Врубель – моя единственная вечная любовь (т.е. одна из). И вот что скажу я вам: в этом зале всё роскошно – высокий потолок, лиловые стены, полумрак, и само его строение почему-то напомнило храм: центральное широкое помещение, два узких крыла по бокам его, и узкие высокие панно – как готические витражи. Когда я поторчала немного у любимого Демона и не без сожаления покинула зал, мы с Асенцией отправились на выход, хотя если б у ней не болел желудок, я бы протащила её по всем залам, оставшимся нами необойдёнными; спустившись в гардероб, большинство народу мы уже не обнаружили, но нам никто нужен и не был – тем же маршрутом мы дошли до Полянки и разъехались по домам. Четверг – очередной трояк по латыни и вполне удачно написанная пробная контра на Конституцию по праву. А пятница 13-е в своей учебной половине полностью оправдала свою репутацию: пронесло на химии, зато отымели мозг на географии и французском, а из-за первой я опоздала в буфет и в итоге съела только полбатончика мюсли на одной перемене и оставшуюся половину на другой. Дома появилась злым, голодным, уставшим существом, на то, чтобы отдохнуть и пообедать, оставалось меньше часа, так что успеть осуществить как следует удалось только второе. А все эти жертвы, собственно говоря, искусства ради: ведь на сегодня, если кто забыл, у меня был запланирован выбившийся из общего субботнего графика театральный день, и не где-нибудь, а на родной Покровке, где я около месяца не была и успела уже соскучиться. За этот месяц произошли там некоторые перемены: помимо уже знакомых двух администраторш появилась ещё одна, и гардеробщица была новая, и касса получила апгрейд в виде стеклянной защиты от посетителей, и новую книгу отзывов положили – старая, видимо, закончилась. С программкой и репертуаром на март я засела в буфете и обнаружила, что в последнем я уже все спектакли посмотрела; когда же напрягла память, пришла к выводу, что непосмотренными на Покровке у меня остались только два спектакля, и на один из них – на Три сестры – я иду в следующую субботу (впрочем, буфетчица мне по секрету наябедничала, какие премьеры репетируются). С привычной уже задержкой позвали в зал; место на сей раз у меня было – лучшего и пожелать нельзя: самая середина третьего ряда.
А смотрела я «Феномены» - комедию, которая действительно смешная, но не меньше, чем смеяться, заставляющая и задумываться. Комедию, просто и понятно доказывающую, что для того, чтобы быть сверхчеловеком, надо быть человечным, а не Читать далее...

Странники:
Авиус - Рохирим
Феникс - Black-and-Red_Phoenix
Мор - Мор_Мерридук
Хайд - Блудный_попугай

Брат

Авиус встал и подошел к двери. Открыв её, он посмотрел по сторонам. Неожиданно из полумрака пещеры прыгнуло что-то белое. Это был большой белый волк, который повалил Авиуса и вылизывал его лицо. Странник заразительно смеялся, теребя шкуру этого прекрасного животного. Завидев Фаундера, волк бросился и к нему.
- Это хранитель пещеры - Белый Странник. Мы зовём его Братом. Его сородичи обитают в Тимфальском лесу. Я потом расскажу о них подробнее, - объяснил Авиус, поднявшись и вернувшись к котлу.
- Какой красавец! - Восхитилась Феникс, тоже рассмеявшись от облегчения и, подойдя к волку, потрепала его по мохнатой холке. - Ну и напугал ты нас!.. Рассказа буду ждать с нетерпением, - отозвалась она на слова Авиуса и добавила чуть тише: - что интересно, я всю жизнь называла волков братьями и считала их... чем-то большим, чем просто дикие звери, пожалуй. Один раз, ещё в детстве, я столкнулась с волком в ночном лесу, собирая хворост для костра, сказала ему: "Здравствуй, брат", и он меня не тронул, хотя мог бы...
Хайд, ошеломленный таким поворотом события, спрятал меч и оперся о стену:
- А я его видел! Точно! Той ночью! Думал, что приснилось еще! - Он потер лоб и достал трубку. По его мнению, сейчас был тот самый момент, когда можно спокойно насладиться терпким гномьим табаком.
- Белые Тимфальские волки - покровители и символ Странников. Они, как и мы, могут путешествовать между мирами, - начал рассказ Авиус, разливая мясной гуляш по мискам и ставя их на стол. - Благодаря Брату в пещере всегда есть все, что нам может понадобиться. Они очень красивы и мудры. Как ни удивительно, они мыслят и всё понимают.
- Хайд, не угостишь табачком? - спросил Фаундер своего нового друга.
Хайд одобрительно взглянул на Фаундера и протянул ему кисет:
- Конечно, угощайся!
А затем внимательно стал смотреть на Брата. А Брат смотрел на него. И казалось, что эти двое сейчас мило беседуют, но только на им одним понятном языке...
- Так вот кто выгравирован на наших медальонах, - улыбнулась Феникс, продолжая любоваться волком, но не забыла и про своего пса, незаметно сняв со своей тарелки кусок гуляша и сунув в его огромную пасть, после чего достала свою котомку и захрустела своим волшебным хлебцем. - Куряки, - покачала она головой, глядя на Хайда и Фаундера. - Меня тоже тянет подымить, когда я волнуюсь... но здесь я чувствую себя в полной безопасности.
Хайд, не отводя взгляда, что-то невнятно промямлил и потом сказал:
- Трубка – это не просто курение! Это процесс мышления! Ты только запах оцени! - Следующие несколько фраз было уже не разобрать, Хайд и Брат продолжали свою неслышимую беседу.
Фаундер уловил магическим слухом, что между Хайдом и Братом идёт ментальный разговор, но вклиниваться не стал.
- Наш Хайд, оказывается, не так прост, как кажется, - сказал он Авиусу, кивнув в сторону Хайда.
- А в эту пещеру простые люди не попадают, - заметил Авиус, отодвинув убитую тарелку гуляша и закурив трубку.
Хайд и Брат просидели так еще некоторое время, после чего Волк подошел к Хайду и ткнулся мордой в колено, а Хайд потрепал его за гриву и проговорил чуть слышно: "Спасибо".
- О! А вы тут уже пируете! Ну, опять я все пропустил, - Хайд пододвинул к себе миску с гуляшом, огляделся и нашел вторую пустую, отлил половину и поставил рядом с Братом.
- В общем, он, - Хайд вновь поглядел на уплетающего за обе щеки Брата, - говорит, что в лесу пока что спокойно, но непонятные вещи творятся дальше на север. Большое зло прячется там, и, судя по всему, скоро двинется в нашу сторону. Времени у нас максимум сутки, - Хайд проглотил огромный кусок мяса. - Как же вкусно, черт его дери! Еще бы винца или пива... Авиус, как тут дела с выпивкой, а?
- Всех нас что-то связывает с волками, может, поэтому мы все и здесь... - задумчиво пробормотала Феникс и добавила громче: - а, кстати, действительно, как насчёт чего-нибудь выпить? А там и прикорнуть где-нибудь не помешает...
- Узнаю старую добрую Феникс! - Хайд торжественно чихнул и вновь достал трубку и принялся ее усиленно забивать табаком. - Авиус, расскажи о темном культе, если не трудно.
Мор молча сидел в стороне от общей компании и пытался оттереть свой меч от крови недавних глупцов. Когда ему это все же удалось, он сел неподалеку от входа в пещеру и стал напряженно вглядываться вдаль. Здешние земли не давали ему покоя. С того самого момента, как он попал в этот мир, его все настойчивее преследовало подозрение, что скоро должно произойти что-то совсем нехорошее. Что странно, но Мор был уверен, что к предстоящей битве его предчувствие не имело отношения. Словно сама эта земля таила неизвестную опасность, которая была готова в любую минуту обрушиться на головы небольшого отряда. А иногда казалось, что и на голову одного только Мора. Впервые в своей жизни он ощущал, как удавка страха затягивается на Читать далее...

[502x398]

[398x595]
Долго ли, коротко ли, а сегодняшний день настал – бодрым утренним звонком будильника, полусонным завтраком, страданием ерундой и, наконец, выходом на свет. Денис, с коим мы снова заранее сговорились о совместном времяпровождении, с подваливанием на Молодёгу поторопился, а я, напротив, припоздала из-за редко курсирующих маршруток, но в итоге я таки доехала до метро и нашла его у памятника барону Мюнхгаузену (Денис, как обычно, не мог заявиться без подарка - на сей раз мне досталась чертовски симпатичная брошь с Жар-птицей, то бишь с фениксом). Оттуда мы направились прямиком в Брест, где я приглядела сеанс на 13.25 на Возвращение Мушкетёров (да, иногда они возвращаются) – опять-таки, ещё давеча. Взяли билеты, потом Денис купил себе попкорна и колы, и мы едва успели присмотреть в полупустом зале наиболее уютные места в самой серёдке, как свет погас и фильм начался сразу же, без привычного рекламного блока. Вот и я, пожалуй, сразу же начну, времени не тратя даром, с описания всего увиденного.
Дюма-отец, конечно, добрый дядька, поэтому он простит создателям фильма то, что по его бессмертным произведениям «20 лет спустя» и «10 лет спустя, или виконт де Бражелон» соответственно они всего лишь пробежались глазами, да ещё и понадеялись, что зрители в своё время ограничились тем же, а то и вообще не в курсе, что происходило с «фантастической четвёркой» по окончании «Трёх мушкетёров», входящих в школьную программу. Всё это я говорю к тому, что сюжет фильма претендует на звание «абсурд года»: дослужившиеся до всеобщего признания «героями Франции» маршал Д’Артаньян, а также Атос, Портос и Арамис погибают в один день и превращаются в невидимых бесплотных призраков точнёхонько тогда, когда постаревшей Анне Австрийской снова грозит эшафот: бяка Мазарини спёр какие-то гипотетические «сокровища Франции», в том числе перстень магистра Ордена Тамплиеров, дарующий владельцу бессмертие. Убёг вероломный кардинал, естественно, в Англию, а воинственная дочь Д’Артаньяна, благородный сын Атоса, благочестивая дочь Портоса и романтичный сын Арамиса точно так же, как когда-то их родители, встречаются, сначала ссорятся, потом дружатся и, наконец, отправляются в погоню за краденым. Покойные же мушкетёры не только следят за своими наследниками, но и направляют их руку и мешают их врагам, однако заслонить детей своей грудью духи отцов не в силах, и после горячей молитвы Д’Артаньяна они временно воскресают, дабы присоединиться к семейному хобби – спасению королевы. Да-да-да, все эти «фишки» не только не новы, но и избиты, особливо зарубежным кинематографом, до оскомины – что тема детей, продолжающих дела отцов (кажется мне даже, будто и фильм о детях мушкетёров уже был снят когда-то, причём генеалогическое древо Д’Артаньянов там тоже продолжала девушка), что тема «отпуска» с того света для-ради важной миссии, что тема дарующего бессмертие артефакта. Банальность воплощения этой истории на экране также не прибавляет удовольствия от просмотра: до неприличия крупные съёмки (пол-лица во весь кадр – это как-то слишком), неуместное эхо, искажающее речь обитателей «того света», свойственные американским мультсериалам «затемнения» кадра на доли секунды в критические для героев моменты, по-дурацки замедленно летящие ядра и пули а-ля «Матрица в степях Российских», дешёвейшая компьютерная графика (особенно когда вылетевшее после взрыва окно пафосно распадается на нарисованные осколки) – всё это режет глаз. Добавьте к этому множество ляпов: почему ядро, ударившись в Д’Артаньяна, оставило на его кирасе ровную вмятину, как шар для боулинга, а не снесло к чёртям полтела? Почему монахи-иезуиты неожиданно оказались переодетыми… ниндзя(!) со шпагами? Почему по подожжённому фитилю бочки с порохом огонёк ползёт со скоростью миллиметра в минуту, когда опасность угрожает положительным героям, а когда такую же бочку подкинули героям отрицательным, взрыв прогремел моментально? И как после этого взрыва аббат д’Олив умудрился выжить, а главное – зачем, ведь его потом тут же отравил глава Ордена иезуитов? И кстати о главах: пресловутый перстень Тамплиеров слишком широк, чтобы носить его на пальце, так на что же надевал его жаждущий бессмертия Магистр? Я уж и не спрашиваю о том, почему отряд гвардейцев обращается в бегство перед кучкой стариков и молодёжи, и какая радость была Д’Артаньяну чмокнуть в губы не первой свежести королеву. А уж насколько слепыми надо было всем быть, чтобы девушку, напялившую тёмный парик на светлые волосы и мужскую одежду, упорно принимать за парня!.. Но пора уже и о плюсах – хоть во всех этих бочках мёда есть своя порция дёгтя, кроме одной: в этой бочке находится довольно-таки вкусная смесь из любимых старых актёров – по-прежнему симпатичных и харизматичных Боярского, Смехова, Старыгина и Смирнитского - и не подкачавшей «новой волны» (только король в исполнении Харатьяна был совсем не Читать далее...

Под катом бытовуха минувшей недели, прикольная, но к прочтению не обязательная) Однако выспалась и сегодня пришла в школу ко второму уроку – на ОБЖ, на котором в этом триместре ещё не была (а на первом уроке, физре, я по субботам никогда не была и не собираюсь). На ОБЖ нам показали фильм про испытание 50-мегатонной ядерной бомбы при Хрущёве, на физике пронесло с несделанной домашкой, а с последней пары, с ИОК, я сделала ноги (как и большинство – осталось человека четыре). Засим дома я была достаточно рано, чтобы успеть всё запланированное да ерундой пострадать, а в путь отправилась пораньше по одной простой причине: в Модернъ я с момента покупки билета (мне его фактически навязала продавщица в билетной кассе, уверяя, что великолепный спектакль) звонила трижды, и два раза мне сказали, что от метро надо идти направо, а один раз – что налево. В итоге я ограничилась тем, что запомнила местоположение театра на карте Яндекса и проложила свой маршрут вполне успешно: доехала до Бауманской, вышла на Бакунинскую (красивое название улицы, не правда ли?), дошла до подземного перехода через ТТК (третье транспортное) и оттуда уже увидела здание Модерна. Оно действительно было модерновым в самом хорошем смысле этого слова как снаружи, так и внутри; сначала я немного постояла в тамбуре, ибо стояли все, но потом сказали тем, кто с билетами, входить, и я вошла. Времени у меня было товарняк и маленькая тачка, и я зашла в гардероб, посмотрела сувениры, купила программку, изучила её в буфете за поеданием фирменной шоколадки в картонной упаковке с изображением кадра из одного спектакля театра, потом прочитала бесплатный буклет о спектакле Петля, устроившись в кресле в холле. Но вот прозвенел первый звонок, я поднялась в большой зал, заняла своё место в середине девятого ряда (там был один только партер, с приличным возвышением между рядами) и стала ждать; ждать пришлось долго – сначала пускали только тех, кто был с билетами, а когда они заняли свои места, пустили приглашённых, они долго рассаживались по свободным местам, и в итоге получился форменный аншлаг. Ещё звонок – и двухчасовое действо под названием «Старый дурдом» началось.
Я недаром позволила себе искажение названия спектакля: тот, кто хочет услышать о нём что-нибудь хорошее, могут на этом предложении закончить чтение рецензии. Ибо то, что я увидела и услышала, с трудом досидев до конца, я не могу назвать иначе, кроме как банальнейшей, скучнейшей бытовухой, которую какой-нибудь мастер-ваятель мыльных опер запросто растянул бы серий эдак на 25 и пустил в эфире Первого канала после новостей на радость дамам переходного и пожилого возраста, навроде давеча кончившегося абсурда под названием «Широка река», который посматривала моя мама. Ну да не буду растекаться мыслию по древу: дабы не оставить свои высказывания необоснованными, вкратце перескажу вам сюжет. Он таков: звёзд с неба не хватающий сынок махровой интеллигентки и романтичная и амбициозная дочь пролетария-алкоголика, оба 17-ти годов от роду, любят друг друга вопреки взаимной ненависти своих семей, аки Ромео и Джульетта. Однако он изменяет ей с 38-летней писательницей исторических рассказов, а в довесок на их свидание ещё и вламываются борцы за чистоту нравов локального пошиба, и в итоге вместо того, чтобы вместе уехать из ненавистной кунсткамеры, они уезжают порознь. А во втором действии, если вы ещё не догадались, они, конечно же, много лет спустя встречаются в том же самом доме, конечно же, по-прежнему любят друг друга и, конечно же, согласно «мудрой» русской пословице «В одну реку дважды не входят», которую глубокомысленно поминали зрители после спектакля, вовсе не собираются быть снова вместе. Никакой морали и никакой философии в этой «оригинальной» истории замечено не было, но это ещё полбеды – сыграна она с потрясающей бездараностью: переигрывают практически все, от первостепенных ролей до самых эпизодических, убедительно смотрится только забулдыга Максим Ферапонтыч (роль исполнял Владимир Левашов – недаром заслуженный артист, хоть и не единственный в труппе). Из-за периодических ничем не обоснованных срывов нормального человеческого голоса на якобы комические писк и кваканье Крылов (Царёв, оба Олеги) и Пётр Кузьмич (Пинегин) смотрятся дебилами вместо того, чтобы воплощать образы вполне серьёзных людей, а из-за чрезмерной манерной экзальтации Юлия Михайловна (Стародуб) выглядит не умной аристократкой, как должно, а развратной маразматичкой. В плюс к этим двум жирным минусам – сонмище мелких: во-первых, музыка чересчур громка и навязчиво бьёт по ушам даже мне, привычной к завышенным децибелам, декорации совершенно никакие, юмор - избитый, плоский или пошлый. Во-вторых, время действия пьесы – 60-80-е, и вроде проскальзывают все необходимые признаки эпохи – комсомол, рок-н-ролл и всё такое прочее, но колорита, атмосферы не создано, не передано, да и несколько ляпов закралось: например, «с голыми животами» девушки тогда ещё не расхаживали, тогда ещё о джинсах только едва-едва прослышали, а то, чтобы молодой актрисе из неблагополучной семьи меньше чем за десять лет работы дали статус заслуженной, так и вообще нонсенс. В-третьих, я так и не поняла, для чего присутствует массовка в финальных сценах, какие такие тёмные силы олицетворяют эти «люди в чёрном»? И в-четвёртых, на мой взгляд, совсем необязательно периодически устраивать на сцене курятник, когда актёры кто во что горазд пытаются перекричать друг друга, так что в итоге толком не слышно ни одного из них. В общем, абсолютно никаких эмоций спектакль во мне не оставил: не над чем задуматься, не над чем посмеяться, некому посочувствовать. Даже повозмущаться – и то нечему: только удивиться, как такое ширпотрёбище претендует на причастность к высокому искусству театральной сцены.
По окончании «Старого дома» зал аплодировал стоя, не давая мне уйти, пока занавес не опустился. Наслушавшись комментариев восторженных старушек в битком забитом гардеробе, я дезертировала из самопровозглашённого «Собрания театральных шедевров Москвы» (так гласят их буклеты) с сильно уменьшившимся желанием вернуться туда на расхваленную «Саломею» (что ещё не значит, что не вернусь: практика показывает, что у одного и того же театра могут быть как великолепные, так и отвратительные спектакли, причём ещё вопрос, какие из них имеют больший успех у публики). Тем же маршрутом я дотопала до Бауманской и доехала домой, сейчас скоро пойду спать, ибо вставать придётся рано – завтра… а что будет завтра, завтра вечером и узнаете из оччота и фоток! Должна же я хоть разок, для разнообразия, не анонсировать свои похождения, а поинтриговать, к тому же и сглазить не хочется (хотя отдельные люди, с кем регулярно общаюсь по аське, о многом уже в курсе). Так что ждите новостей!)
[581x387]