Не знаю как вы сейчас себя чу, в столь не простое для страны время, с ценами, бензином, коммуналкой и прочими радостями деградации, а наша дорогая редакция улеглась на диван с сиквелом возлюбленной нами с молока матери книги "Горе от ума". Книга называется "Возврат Чацкого в Москву". Читаем первый раз в жизни и потому трепещем, словно девственница во время глубоко петтинга.

 

Если вы удивлены или думаете что наша дорогая редакция 

легонца ебонца - вы не ошиблись. Ебонца на тридцать три лица. (Вл. Даль. "Скрепословицы русского народа"). Мы натура сложная, многоликая, многообразная. И у нас в узком кругу неглубинных людей каждый неглубинный знает: в этом и состоит суть неглубинной человеческой натуры - в сложности, многоликости, многообразии и неглубинности. Здесь у нас в редакции все ебонца, кому не налей. Кто-то чуть больше, кто-то совсем, а кто-то как мы - легонца. Таковы подлинные чувства и дела (как сажа бела) нашего великого, потихоньку вымирающего народа. Хотя некоторые в нашей дорогой редакции полагают, что подлинных чувств не бывает и все это чисто шоу-бизнес. Мнения разделились, но решили проблему не топорами и злодейством, а так, легкий махач до первой юшки, ничего серьезного, типо как лёгкий секс под душем или что то еще наподобие и даже лучше.

 

Вообщем лежим, читаем, давно собирались почитать. И наконец собрались. Встали пораньше, попили чаю и сразу снова легли, но уже с книжкой наперевес. Графиня Ростопчина Е. П. "Возврат Чацкого в Москву", 1856.  Написано великолепно. хуйотличишь. Почти как Грибоедов, но не Грибоедов. Не совсем Грибоедов. Читателю (т.е. нам лчино) пока ничего не хочется из текста растащить на цитаты, пословицы и поговорки. А в остальном очень похоже.

 

Дело происходит через 25 лет после "Карету мне, карету". Действующие лица всё те же. Софья замужем. За кем? спросите вы. Ну да, конечно за ним, за кем же еще быть ей замужем как не за ним - ответим мы. Стоит ли говорить за кем, если вы и так знаете или догадались, кроме тех, кншн, кто не понял вопрос или провафлил свою никчемную жизнь, потому что не читал Горе от ума в школе. Так, по женски, графиня Ростопчина в своей комедии отомстила Софье за кринж с Молчалиным и абьюз Чацкого. Выдала замуж за него. Никакой благородный дон до такого бы не додумался. Но все знают - самые истовые враги всех женщин конечно же они сами. Остальные известные современной науке мизогины, женофобы, сексисты и прочие гендеры на фоне неудержимой женской нелюбви к сестрам по разуму расслабленно курят за углом косяки. 

 

Читатель, ну говори же скорее кто муж Софьи. Наша дорогая редакция в нетерпении. Не томи. Прекрасная дева справа в очках первая подняла руку. И она права. Конечно же Ростопчина выдала Софью замуж за ненавистного ей Скалозуба. Ничего себе имечко она получила вместе с мужем - Софья Павловна Скалозуб. Четверо детей - два юноши и две девы на выданье, сама влюблена в учителя детей Петрова. Петров, в свою очередь, крутит амуры с её дочерью Верой. Вобщем всё по старому в доме Облонских Фамусовых. Санта Барбара а ля рюсс - бессмысленная и беспощадная.

 

Зато Молчалин в сиквеле вылез из своего чуланчика и теперь он действительный статский и метит в сенаторы. Остальные персонажи тоже присутствуют и жуть как хороши. Но у вас же есть к нам вопрос. Поэтому спросите, спросите нашу дорогую редакцию. Спросите её о Чацком. И мы вам на ваше вопрошание незамедлительно ответим: Чацкий? Ну что Чацкий? 

 

Я сед и лыс, я холоден и стар. 

  Погас мой юношеский жар! 

Язык страстей меня уж не волнует... 

Теперь уж женщина меня не очарует,- 

  Не страшен мне любви угар! 

Нет!.. Глупостью такой давно уж, слава Богу, 

Не занимаюсь я. Нет!.. здесь, в груди моей,- 

 

 

Стояло раннее коктебельское утро. Часов одиннадцать. Князь Ю. будучи по природе своей жаворонком уже копошился под застрехой на чердачке дома Муси Изергиной в Долинном переулке, где он проживал один, словно гордый и независимый птах. Как всегда тщательно выбритый, источая запах дорогого парфюма, мерцая фамильными диамантами, он оттачивал последние детали туалета, а именно: с особым прилежанием бинтовал колени своих ног эластичными бинтами цвета волошинских акварелей.

 

Вмешиваясь в повествование, оба автора от себя хотят согласованно заметить, что та благословенная ранняя коктебельская осень запомнилась всем нам особо чудными погодами – тихими, солнечными и теплыми.

 

Настроение Ю. после пяти утренних рюмочек трех зирочек было благодушным. (Краткая справка: Зирочки - это звездочки, в переводе с малороссийского говора на москальский диалект. Зирочками в то далекое, прекрасное время обозначали годы выдержки на местном коньяке «Коктебель». Рюмка такого напитка в "Бубнах" стоила 5 гривен, бутылка в магазине - 20)

 

Но вернемся на чердачок, в то самое прекрасное осеннее утро, где пребывая в благодушном настроении ума и расслабленном расположении духа, сбирался для выхода в общество наш князь. И получалось это у него как-то особенно быстро, по-военному. То есть собирался он не привычные два астрономических часа, словно задыхающийся любитель пароксизмов, а всего лишь сорок, от силы сорок пять минут, словно молодое метафизическое животное, лелеющее прекрасную мечту.

 

И у него были причины такой торопливости и такой спешки. Ведь, чтобы предаваться без задних мыслей любому увлечению, требуется определенная доля безумия и отваги. И у князя Ю. было такое безумие, такая отвага и такое увлечение, которому он предавался, словно ревностный поклонник порока. И здесь нет никаких секретов. Просто князь любил путешествовать. И такое путешествие ему в этот день предстояло.

Уже пыхтели на всех парах поданные к воротам авто, уже верные друзья князя благодушно суетились с рюкзачками и пакетами внизу, и с шутками прибаутками укладывали что-то звякающее и брякающее в багажники, уже любопытная дворня повысовывалась из всех окошек и всех дверок, ожидая отъезда господ путешественников.

 

(Ой! Похоже, что насчет любопытной дворни мы с Носом вам, от избытка эмоций, соврамши. Пардон, пардон, пардон)

 

Словом, всем нам предстояла автомобильная прогулка по увядающим окрестностям поселка, на которую друзья пригласили Ю., и он не отказал им в любезности.

 

На подходе к флагманскому автомобилю, князь поинтересовался у сопровождающих, нельзя ли будет заехать в Топловский монастырь и, получив удовлетворительный ответ, в еще более прекрасном расположении духа разместился на переднем сидении. Позади устроились ваш покорный слуга, поклонник контртенорного пения музыковед Ойвен и накуренный прямо с утра Нос - лучший друг всех прекрасных дев мира.

 

Ну, поехали…. ....  ....

 

Метров сто обе машины, пристроившись друг за другом, словно свадебный кортеж, весело мчалась по переулку, подпрыгивая и покачиваясь на камушках и рытвинках.

Потом остановилась.

Непредвиденная заминка.

 

Выезд из тупичка преграждал большой пыльный КАМАЗ. К забору одного из дворов на выезде выгружали спизженный неподалеку щебень. Эта неприятность не испортила настроение вельможному пассажиру. С наигранной кротостью он воспользовался остановкой, чтобы неторопливо, с достоинством отхлебнуть коньяк (см. выше) из предусмотрительно прихваченной пузатенькой бутылочки, всем своим

"Воля-иметь-совесть означает готовность быть-призванным к самому своему бытию-виновным, каким фактичное присутствие всегда уже определялось до всякой фактичной привинности и после ее погашения. (...) Если решимость заступая вобрала возможность смерти в свою способность быть, то отобрать собственную экзистенцию присутствия не может больше ничто.."  (М. Хайдеггер "Бытие и Время" пер. В. Бибихин)

 

Помню как Саша Дугин поругивал этот перевод Хайдеггера. Мне тоже иногда казалось, что Владимир Вениаминович, работая с текстом, слишком увлекся дефисами. Мы были тогда молоды и на авторитеты не молились.. Дугин добросовестно исполнял обязанности городского дурочька и всех веселил. Сейчас то нет, он уже давно не дурочьок, а просто чокнутый на всю голову. Старость не в радость. Хотя некоторые старики только лучше становятся с возрастом. А когда они уходят, их всё равно часто вспоминаешь добрым словом (да благословит вас Аллах и приветствует дорогие Д.С. Лихачев, Ю. М. Лотман и Вяч. Вс. Иванов, А.А Зализняк). У других с возрастом наоборот крыша легла на крыло, точно как у Саши. Такие нашу дорогую редакцию уже не веселят. Не веселят, но и не пугают. Мы перестаем обращать на них внимание, поскольку читали в одной умной и толстой книге, что с ебанутых спросу нет. Но бывает иногда во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины мысли посещают, и тогда ты сидишь и думаешь - не дай Босх на старости лет переродиться, стать таким вот фикусом. Этого нам хотелось бы меньше всего на свете.

 

Однако вернемся из Грустного в Веселое, к бибихинскому переводу текста Мартина Хайдеггера. По моему Владимир Бибихин был здесь по большей части безупречен. Конечно, всегда можно к чему то придраться, но в целом читать легко, особенно, когда помнишь Володины интонации, голос и жесты. Слушая подобную музыку начинаешь по другому воспринимать время и себя в нем. Подобное происходит потому, что мы живем в удобном мире, где все вертится вокруг смакования нюансов. Вроде бы и книга одна на всех, а каждый видит в ней что-то свое. Как говорится - мир существует в двух состояниях: когда идет дождь и когда нет.

 

Кроме общей музыки, игры смыслов, Владимир Вениаминович сумел еще каким-то одному ему ведомым способом, передать невесомую, воздушную легкость немецкой речи.. Очень красиво получилось. Когда я читал рукопись перевода "Бытия и Времени", то как-то без усилий понял, что красота, какой ее понимает большинство людей, на самом деле является чем-то хрупким и беспомощным. И поэтому истинная красота должна держаться на внутренней силе и развиваться через чувства...

 

Удивительная вещь наша память. Больше двадцати лет прошло, а я все слова интонации помню, как будто специально наизусть выучил

 

А сегодня утром, когда проснулся, пошел на кухню пить свой чай, по пути взял в руки книжку. и вот опять.. зачитался..

 

Миру мурр.

 

Знание есть любовь. Эта мысль пришла в голову, когда я впервые открыл трехтомник Платона, а потом прочитал его не поднимая головы, как будто это были не философские диалоги, а стихи. Я даже помню момент, когда так подумал - я имею в виду любовь и знание. Было мне 19 лет и я валялся с Агапычем на жарком пляже реки Маячки, читая\перечитывая диалог "Пир".

 

И действительно, подумал я тогда, ученик, который занят только накоплением научных сведений, но не имеет конечных целей и не любит их,- плохой ученик. Любовь есть узрение тайны любимого. Обретенное знание - есть узрение тайны бытия. Когда учитель что-нибудь хорошо рассказал или писатель нечто хорошо изобразил, то у слушателя и читателя возникает чувство светлого удовлетворения. Оно подталкивает его к активной жизни, будит в нем стремление к высокому, новому, человечному.

 

Хорошо говорить о чем-нибудь - это значит воспламеняять ум, вызывать интерес, пробуждать пытливость мысли.

 

И вот уже лекция закончилась, книга дочитана, прозвенел звонок и пора уходить из аудитории. Как будто все рассказано, понятно и полно; и тем не менее в таких случаях хочется чего-то еще, обнаруживается еще какая-нибудь сокрытая тайна и хочется самостоятельно ее разрешить. Если знания не есть любовь, а любовь не пробуждает стремления разрешить эту творческую тайну, вы получили плохие знания, и такой ученик не может считать себя знающим. И если желание писать тексты, читать и делиться прочитанным не эрос, не сексуальное влечение тогда у меня в жилах течет не кровь, а томатный сок.

 

Миру мурр.

В связи с тем, что 29 сентября 1922 года - ровно 103 года тому назад - из Петроградского порта отбыл пароход «Обербургомистр Хакен», на котором из страны победившего пролетариата высылались за ненадобностью все ленивые философы и прочие, с позволения сказать, умники и таланты, наша дорогая редакция хочет поведать короткую историю.

 

Однажды одну маленькую бедную, но гордую страну охватила тоска по деградации. Ей очень захотелось, чтобы будущее стало прошлым, прошлое стало настоящим и чтобы всё навсегда и никто никому ни слова. Сказалась дурная привычка, привитая ей ещё с молока матери, время от времени (но всё чаще и чаще) натягивать жопу совести на кутак алчности, одновременно, другой рукой, резко и решительно срывая пластырь благополучия с фурункула ненависти. 

 

Как выяснило следствие в ходе следствия, - эта привычка у них была неистребима и ничем не лечилась, даже если доктор  предписывал запивать водку пивом. И как только маленькая страна это поняла, она всем кагалом начала переживать безудержный, пусть и несколько навязчивый восторг, при мыслях о дураках и дурах, на фоне роста личной неприязни к подозрительным умникам и грамотеям. Поскольку по их представлениям дао спасения проходило через область невежества, и только ложное, астернальное и мнимое несет в себе истинную реальность. Расстраивало нашу маленькую страну только одно: - радости её личного творческого бесплодия омрачали горячие сторонники активных действий. Они приходили из-за горизонта и своими неприятными рассуждениями мешали ей идти по красной кирпичной дороге в сторону рая, теряя попусту стимулы действовать, забывая все преимущества своих недостатков иными словами жить и поживать в свое удовольствие, понимая, что только ложное несет в себе реальность, 

 

Правда в маленькой гордой стране нашелся один умник, который сказал, что такое положение дел не самое бльшое несчастье. Бывают несчастья и похуже. От этого наваждения, сказал он, есть надежное лекарство. В "Вопросах Милинды" король Меандр спрашивает у аскета Нагасены, что отличает бесстрастного человека от страстного:

"Страстный человек. о король, когда ест, ощущает вкус и смакует этот вкус; бесстрастный человек просто ощущает вкус, но никогда не смакует".

 

Поэтому, сказал умник, сарказм рулит и тем кто все еще умеет читать в утешение всегда найдется саркастическая улыбка и хорошая книжка в ридере или на книжной полке.....

Осень, осень

Ну давай у листьев спросим

 

Дауж. Ебануця-нипраснуця. Лето в этом году быстро закончилось. Не то что в детстве. В детстве один день - целая жизнь, а у лета вообще конца не было, только начало, а дальше бесконечность. Не то, что сейчас. Нынче вот отошел от окна - лето, вернулся назад, а там уже половозрелая осень как девушка, босиком гуляет среди деревьев без трусов и хиджаба, под вечер уходит к морю, и там прядет, морщит, золотит. Улыбка загадочная, печальная, как у Енгибарова, ноги длинные, стрижка - влюбленный паж, грудь и попа - секси.

 

Зато в остальном все по старому. Богатые осенью по обыкновению богатеют, несчастные - умножают свои несчастья. Налоги растут, тарифы совершенствуются, цены крепнут, пошлины множатся, штрафы прогрессируют, бензин сошел с ума. Зато пенсионный возраст пока стоит на низком старте, вместе с назревающим социальным песдецом - оба терпеливо ждут отмашки холодильника. 

 

Как писал Достоевский в доселе неизвестном письме Набокову: - Дорогой Владимир, дорогая прелюбезная осень, а не слишком ли премиально нам обходятся ети коррумпированные упыри, их мажорные детишки, покупные любовницы и неэффективная власть? А поскольку, дорогая осень и Владимир, алкоголь в наше время не выход. И наркотики тоже не выход. И свет в конце туннеля - не выход. И что-то там за три дня - не выход. И даже мост над бездной -  не выход. А все потому, что у нас в империи всегда все не выход и ситуация логично, безвыходная. Поэтому, дорогие Владимир и осень, мы с Анной Григорьевной сидим, наблюдаем, пишем Дневник писателя, смотрим диафильмы. Считаю, что пришло время нашему государю надевать на руку своего дрессированного Медведева барона Витте и его кукольными устами разруливать назревающую ситуацию. А то оглядываюсь вокруг и вижу, - то, что у нас называют жизнью ни разу не жизнь, а комедия ошибок.

 

В связи с чем задумал продолжение своего бестселлера "Идиот". Будет называться "Идиот 2". Там князь Мышкин выходит из комы, в которой пролежит целый век,и узнаёт, что теперь правительство всех и вся контролирует, все средства связи и единственный вариант передачи сообщений без контроля - это доставка бумажных писем специальными бегунами. И мой князь в новом романе станет таким скороходом. Вы, мой друг, сами понимает, что подобный сюжет чистая выдумка и ничего такого на само деле быть не может. Но всеж таки сяду сочинять. Отвлекусь от осени и может быть подниму лавэ на текущие расходы.

 

Засим откланиваюсь. С уважением дорогой Владимир и дорогая осень и миру мурр, вам. Ваш друг по переписке Ф. Достоевский

 

Снова ночью опять зырил "Любовь и голуби". Зырил и тихо рыдал, как самый последний делулу. Кстати, не зобывайте, что я на 96% похож на Нину Дорошину. Тока с бородой. Борода нужна для самозащиты, потомушьт все мы поворачиваемся к миру одним лицом, а другое надежно скрываем. Иначе такому независимому смотрящему как наша дорогая редакция здесь не выжить. Независимый смотрящий из-под своей бороды с интересом смотрит на творящийся повсюду цирк. Она словно доктор наблюдает за подотчетными ему дебилами, среди которых три четверти - конченные паразиты. Хотя, для объективности, отмечу на полях журнала наблюдений - у дебилов и прочих умственно отсталых отличное здоровье.

 

Ваша демократическая честь!

Предлагаю вынести на суд скреп и традиций, а также всей прогрессивной общественности (считая женщин, депутатов и детей) и напомнить им всем про еще одно забытое ныне кровавое преступление советского тоталитарного коммунистического режима против собственного народа со дня совершения которого завтра будет уже 58 лет и оно, Ваша демократическая честь, не имеет срока давности. Оно называется снижение пенсионного возраста указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 сентября 1967 года. Пизец ведь, да, Ваша неподкупная демократическая честь.

 

Вот вам упрямые факты, изобличающие бесчеловечную суть социализма, Ваша демократическая честь. За такое в наше просвещенно обнуленное время убить, в ямку закопать и надпись написать будет мало. Здесь мы видим не только оскорбление чувств, не только дискредитацию, не только терроризм, но и пропаганду всего нетрадиционного, что только существует на одной шестой  белого света. Вот, читайте сами, Ваша демократическая неподкупная честь. Читайте и пусть Ваш суровый, но честный демократический приговор будет вынесен по всей строгости нашего великого времени, когда мы все сплотились и теперь терпеливо несем с улыбкой счастья на наших прекрасных глубинных лицах.  Вот эта преступная цитата из их бесчеловечного указа.

 

3. Снизить [...], рабочим, в том числе членам колхозов возраст, дающий право на пенсию по старости: мужчинам с 65 до 60 лет, женщинам с 60 до 55 лет, а женщинам, родившим пять или более детей и воспитавшим их до восьмилетнего возраста, - с 55 до 50 лет.

 4. Совету Министров СССР внести в решения Правительства СССР соответствующие изменения, вытекающие из настоящего Указа.

 

Председатель Президиума

Верховного Совета СССР

Н.ПОДГОРНЫЙ

Секретарь Президиума

Верховного Совета СССР

М.ГЕОРГАДЗЕ

 

Преступления коммунистического режима не должны иметь срока давности, Ваша глубоко демократическая честь.

Никто не забыт, ничто не забыто.

Мирру мурр.

(Поправляет белую мантию и чеканя шаг уходит за правую кулису)

Занавес

Утром, перед завтраком, только проснумшись,  наша дорогая редакция откровенно предалась умственному разврату и читала все что лежало на полу рядом с кроватью. И вот вычитала в одной старой  (а следовательно мудрой) книге очень актуальное для нашей отдельной цивилизации скреп, традиций, устоев, ритуалов, пропагандонов, канонов, тупых попов, преданий, поверий, ценностей и таковости. Это краткий вытяг из Бургундского пенитенциалия, VIII век: 

 

Если кто был математиком (mathematicus), то есть, призывая демонов, смущал умы людей и делал их безумными, пусть кается пять лет, из них три на хлебе и воде 

(пер. А.И. Сидоров).

 

А вот еще из наших утренних умственных упражнений почтенной публике на заметку. Все приметы верные, надежные, проверенные как гороскопы от Глобы и Драгана или как экономические прогнозы от Набиуллиной или Голиковой. И даже еще лучше.

Итак, за мной читатель и будет тебе счастье:

 

Чихнешь в понедельник натощак – к подарку,

во вторник – к приезжим,

в среду – к вестям,

в четверг – к похвале,

в пятницу – к свиданию,

в субботу – к исполнению желаний,

в воскресенье – к гостям.

 

В.И. Даль, "Пословицы русского народа"

- Вы не женитесь.

- А вы глупы.

- А вы подлец.

Достоевский Ф.М,. "Подготовительные материалы к роману "Бесы"

 

Второй день к ряду наша дорогая редакция перечитывает, начитаться не может, подготовительные материалы к "Бесам" (Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 томах. Наука, 1972–1976 гг. Том 11.)

 

Но знаменитое стихотворение "Таракан" пишет все же не он. Не Лебядкин нет, его пишет тот самый канувший в лету  Картузов, позже скрывший свою личность под именем капитана.

 

Стихотворению "Таркан" Достоевский вообще посвящает несколько страниц напряженных размышлений, доводов и литературной работы. Он пишет, зачеркивает, опять пишет и так несколько дней неустанного поэтического труда, до тех пор, пока не появляется замечательно, кристальное, абсурдно изысканное:

 

Жил на свете таракан

Таракан от детства,

Но зато попал в стакан

Получив наследство

(Полный мухоедства)

Место занял таракан

Мухи возроптали.

"тесен нам теперь стакан", -

Разом закричали.

Но пока у них шел крик,

Подошел Никифор,

Верно, умный был старик...

 

И далее по тексту черновиков следует неприкосновенный запас картузовских и, частично лебядкинских рассуждений по поводу Никифора, олицетворяющего собой Природу и одновременно Юпитера. Причем, наша дорогая обратила внимание - от ее зоркого взгляда никакая хуйня не спрячется - Достоевский напротив строки Полный мухоедства проводит пером увесистую черту со стрелкой направо к торопливой записи "Самая обыкновенная мысль"!

 

А потом примерно через 5 страниц писатель наконец-то завершает сей дивный тараканий пассаж мыслью:

- Россия есть тоже недоразумение или, лучше сказать, игра природы.

Вся Россия есть игра природы.

Никифор тоже игра природы.

 

Ну, вот и всё на сегодня. Умственный ларек закрывается. Редакция ушла в библиотеку дочитывать 11 том.. Миру мурр. 

 

 

Нынче утром вспомнил время, когда в Олимпийском был громадный книжный рынок. Мои книги там тоже продавались бесконечным бурным потоком. Оптовики приходили в отдел продаж нашего издательства и набивали багажники своих мерседесов, роллс-ройсов, жигулей и ламборджини книжками, которые наша дорогая редакция печатала без перерыва на обед. Тогда еще считалось, что у нас самая читающая страна в мире, в которой живут самые начитанные люди на свете. Скорость, с которой расходились тиражи Довлатова, Юнга, Августина Блаженного, Померанца, Льва Рубинштейна, Лимонова, Маркиза дэ Сада, вызывала у меня искреннее удивление и умственную оторопь. Т.е я понимал, что от дебилов в жизни никто не застрахован, и главное - уметь вовремя их отсеивать. Но почему они ринулись скупать книги, на них не рассчитанные - это оставалось загадкой. Умом такое не понять, аршином общим не измерить, успокаивали мы себя и продолжали печатать тиражи, до тех пор, пока на книжном рынке не произошел коллапс, после чего он схлопнулся как перегоревшая звезда и стал черной дырой. Однако наша дорогая редакция вовремя легла на крыло и вышла из бизнеса с минимальными для себя и окружающей среды потерями. Шестое чувство не подвело. Оно у нас всегда неплохо работало. Наравне с нашими несомненными талантами природа не обделила нас способностью чуять нарастающий стрём. Такую чуйку называют интуицией. Опыт, сын ошибок трудных, показал нам, что интуиция главнее таланта. Сколько бы в нас или в вас ни заложил бог таланта, это вовсе не гарантирует, что вы не помрете с голодухи. А вот если он заложил чуйку на стрём, голодным вы уже не останетесь. Заибись ведь, да?

 

Но вернемся на книжный рынок в Олимпийском, в Москву. Торговля в разгаре. Стоит золотой московский сентябрь. Рынок. Мой друг Владимир (переводчик Мартина Бубера, Ницше и пр пр.) завис у столика с научными изданиями. Он разглядывает книги, берет их в руки, листает, нюхает, временами мяукает.

 

Неожиданно откуда-то справа и снизу раздается самый обыкновенный усталый женский голос. Голос ,словно ни к кому не обращаясь спрашивает куда-то в бесконечное пространство-время:

- А что это такое? Когнитивная психология?

 

Совершенно очевидно вопрос в никуда был о книжке авторов М. Кимберли Маклина, Отто Х. Маклина и Роберта Солсо "Когнитивная психология", которая лежала на столике на самом виду.

 

Владимир немедленно оборачивается и видит справа чуть позади небольшого мужчину и побитую молью женщину обычного вида. Коричневое осеннее пальто. Вязаный берет. Мятые пакеты в левой руке. Рост небольшой, округлый на раёне жопы, ног и груди.

 

Владимир, которого вопрос застал врасплох, широко улыбается вопрошающим, поворачивается спиной к прилавку, лицом к лесу, чуть наклоняется к низкоросликам и в силу неизвестных науке и мне экзистенциальных причин, ласково и непринужденно, правильно артикулируя гласные, начинает им доходчиво объяснять. Свою речь он сопровождает успокаивающими, округлыми жестами:

- Когнитивная психология - это такое и такое, - Говорит он тихим ровным голосом, - И еще вот такое, когда так. А если не так, то надо здесь и сюда. А еще бывает, когда это - то ....

 

Я вижу что лицо женщины в берете пунцовеет, словно полная луна при затмении. Она с ненавистью смотрит в лицо Владимира. Потом становится на цыпочки и злобно шипит ему в лицо сквозь зубы:

- Хорошшшшо вам. Образзззованным!!!

 

 

Вот что замечено и что восхищает: - уникальная особенность любого быдла - оно всегда не ты. Типо как в фильме Камерона "Чужой". Быдло всегда чужой, всегда не-Я, даже если оно твоё утреннее отражение в зеркале. Пизец, да? Парадокс ебозус (Paradox Ebozus) в кубе, а то и больше.

 

Поэтому наша дорогая редакция подумала и сделала далеко идущий вывод: - умным быть хорошо, но скучно. Умным быть хорошо, потому что все остальные дураки. И ты понимаешь, что даже у дурака наступает миг, когда в ослепляющем потоке дерьма он внезапно прозревает и видит все, и как это все связано между собой в единое целое. А скучно, потому что ничего нового в этом знании нет.

 

Подобные произвольные и забавные измышления утреннего ума, замешанные на мечтательной желчи, они развивают к обеду универсальное видение, позволяющее делать любое говно бытия неразличимым для настоящего продвинутого философа, как будто кто-то добрый надел на это дерьмо шапку-нивидимку, а сапоги скороходы не надел. Поэтому вроде бы и воняет, хоть святых выноси, а где оно лежит - непонятно.

 

Такое умственное стирание граней позволяет подменять жалость сомнением, а любовь - скептическим милосердием. Возможно это происходит от того, что все земные твари способны развиваться лишь повернувшись спиной к универсальному.

 

Однако, в красивом хадисе приводимом Тирмизи, Байхаки и Ибн Маджихом говорится, что нет пользы от мира сего и от всего, что в нем, кроме поминания Аллаха и того, что связано с этим, а также кроме учителя, обучающего науке и ученика, воспринимающего это знание.  И у нас теперь есть мечта, что наш строгий учитель когда нибудь, и желательно поскорее, придет, засучит рукава и, по воле Аллаха, разнесет дупло всем этим придуркам - не буду указывать пальцем кого именно - пальцев не хватит. Они этого заслужили. 

 

Пророк (мир ему и благословение) говорил своему сподвижнику: "О, Абу Зар, выучи с утра один раздел науки и следуй полученным знаниям - это лучше для тебя, чем совершение намаза в тысячу ракаатов" (Хадис приводит досточтимый Ибн Маджa).

 

В переводе с сакрального на русский он предлагает сподвижникам совершать ежедневный джихад против собственного невежества, который, согласно предписанной дозировке, позволяет отвлечься от прошлого, от всех подлинных, фальшивых или пригрезившихся больших и малых родин, вершин, бездн, разговоров о неважном, молчания о важном и, как следствие, наконец прекратить резать глотки неверным и кошмарить соседей за то, что они умней или богаче чем вы. 

 

Однако, даже такая беспредельная любовь к науке и к чистому знанию начинается и заканчивается компромиссом.

 

Ведь дав согласие на собственное рождение, - поступок вне всяких сомнений странный, вульгарный и бессмысленный - мы прервали свой бесконечный полет в никуда и соскользнули из бездны на равнины мира, уступив своей трусости после чего стали тривиальным событием и фактом, ding-an-sich selbst betrachtet мира. 

 

Вероятно поэтому нынче утром, пока наша дорогая редакция в полном составе по воле Аллаха наблюдала как портовые краны тянут из моря круглую гирю Солнца, я вышел в сад, сел в кресло и вместо намаза в десять тысяч ракаатов, стал читать книгу сонетов Петрарки, точность которых возвышает мир слова над великолепно придуманным греками космосом. 

 

Они и сейчас - ближе к полудню - туманят слезами мои глаза, сохраняя в душе эти спасительные капельки тепла и спасительную тень жизни, наполняя каждую клетку моего организма нежной горечью просветленного смятения. 

 

Ведь сначала ты веришь, что жизнь - штука волнующая и прекрасная, потом начинаешь думать, что нихуя, а потом снова веришь, что жизнь действительно волнующая и прекрасная, но не для тебя. 

 

Я говорил, но только мне понятен

Был мой бессвязный лепет - ведь недаром

Амур в немого превратил меня:

 

Язык любови пламенной невнятен,

И тот, кто скажет, как пылает жаром,

Не знает настоящего огня.

 

У Муси ((Марьи Николаевны Изергиной ), были внуки: мальчик Илья и девочка Таня. Муся, обыкновенно с небольшой свитой особо приближенных и достойных, водила детишек ежедневно купаться на пляж, что напротив дома Волошина. Дети есть дети. Визжат плавают, выходить на берег не желают, не смотря на уговоры. В тот день они окончательно отбились от рук бабушки и категорически отказывались выходить из моря, несмотря на все просьбы, уговоры, мольбы и угрозы ремня. Как их не агитировали. Визжали, капризничали, брызгались, из воды не вылазили.

 

Муся обратилась к князю Ю., который стоял неподалеку, дум печальных полн, озирая горизонт, склоны Карадага справа и туманный абрис мыса Хамелеон слева. Он отважно забрел в мелкий прибой по щиколотки и был несказанно горд своим морским мужеством. Князь Ю., как и граф Т. очень любил детей, но в отличие от последнего умел с ними ладить. 

- Юрочка, обратилась Муся к отважному морскому волку, - Помогите. Никак не хотят вылазить.

 

Одной волшебной фразой "Дети, ебвашумать, а нупошлинахуй из воды!" он немедленно добился того, что неопытным взрослым не удавалось сделать минут 20.

 

Детям, им ведь что нужно? Подход. Любовь, ласка и миру мурр.

Изергина М. Н. Коктебель. конец 80-

 

Знаменитая веранда в доме  Муси (Марьи Николаевны Изергиной Фото выше) и ее сестры Тоти (Антонины) в Коктебеле. Время года, дня и ночи примерно коктебельское. Иными словами разгар весны, медленно переходящей в лето, которое постепенной становится осенью. Муся живет тем, что сдает комнаты, углы и чердак своим знакомым, а при наличии свободных мест простым "дикарям" - тем кто приезжает к морю без знакомств и путевок, в надежде потрахаться без обязательств с пьяными прекрасными девами, накупаться в морских коктебельских пейзажах, наесться коктебельских чебуреков, персиков и дынь и попить вволю коктебельского портвейна и рислинга из квасных бочек по 25 копеек за стакан или по 50 копеек - за кружку.

 

И вот в один из таких, описанных нами типичных коктебельских дней, ранним солнечным утром, медленно переходящим в солнечный полдень, который постепенно становится солнечным вечером в мусину обитель открывается дверь и во двор робко входит некий незнакомый гражданин, по внешнему виду типичный дикарь, в типичных советских шортах, сандалиях и с абалаковским рюкзаком за спиной. Гражданин интересуется: нельзя ли снять тут угол или комнату или еще что нибудь?

 

А в это время спиной к любопытному гражданину, перед мутным зеркалом на волошинском табурете сидит князь Ю. и прилаживает к намечающейся лысине роскошный капустный лист. Кто –то добрый присоветовал. Сказал, что если делать это в течение месяца, то голова после трех литров красненького (вина) и поллитры беленького (коньяка) накануне будет чиста и свежа как у юноши, обдумывающего свое житие. А если подержать капусту на лысине в течение часа ранним коктебельским утром, плотно прижимая лист к темечку то процедура снимет всякий, даже невыносимый похмельный синдром как рукой. Излечит всякую больную голову. Включая и светлейшую - княжью.

 

Мне подобный аристократичный компрэсс сильно помог, когда наша дорогая редакция, катаясь на горных лыжах, сверзнулась по северному цирку волшебной горы Чегет, тормозя головой о камни и бугры. Тоже, словно князь, почти неделю с капустным кочаном у темечка лежал в номере и в окошко смотрел. К слову сказать - помогло. Голова перестала болеть, шишки ушли, воспомниания остались.

 

Но вернемся в Мусин двор к дикарю, князю и прочим жильцам общины крымских аргонавтов. И вот наш дикий гражданин стоит в дверях, видит хозяйку и уже открывает рот, дабы поинтересоваться возможностью ангажировать койку для постоянного проживания, как неожиданно из-за его спины на сцену шмыгает некая юная девица, загоравшая нагишом во внутреннем дворике. Не обращая внимания на незнакомца и остальных, она со спины подходит к князю Ю, наклоняется, и, как само собой разумеющееся, кладет ему на левое плечо свою, весьма увесистую правую сиську и невинным нежным голоском буднично-деловито интересуется:

- Князь, зацени, я хорошо загорела?

 

Князь Ю., у которого что-то не ладилось с капустой, был слегка похмелен и оттого сильно раздражен.

 

– Убери сиську, блядь, - Говорит он ей на чисто русском языке без акцента, и неуловимым, изящным движением руки, таким который у всамделишных аристократов, что по ту сторону Аппенин называется finesse, смахивает девушкину молочную железу так словно это не железа приятных форм и цвета, а назойливая муха или несущественная соринка.

 

Из уважения к читателю даже не стану говорить, что гражданин дикарь, невесть как забредший в наш дневной крымский осенний пост и ставший по воле случая персонажем моего рассказа, после этого случая ежегодно, с мая по сентябрь, снимал жилье в изергинском дворе до самой кончины Марии Николаевны.

 

Имя его,

 

С внешним миром и с его вещами нас с вами связывают только слова - и это единственное, что нас роднит. Поверить трудно, понять - ещё труднее. Как сказал поэт:

 

Мозгам такое не понять.

Умом в такое не поверить.

 

Вероятно поэтому, уже достаточно давно, язык как средство общения, вызывает у нашей дорогой редакции чувство неудобства, поскольку неизреченный вакуум, который мы обнаруживаем внутри каждого, произнесенного слова слишком плотен и неразличим на слух или на ощупь. Из-за этого я  часто перестаю постигать, как всё устроено и работает и почему говно случается. То же самое с людьми. Их невозможно понять, с ними можно только соединяться, совокупляться и сотрудничать в пространстве, в котором еще нет меня, непонимающего субъекта, и нет того или той, которые должны быть непоняты.

 

Некоторых людей подобное состояние когнитивных дел сильно напрягает. Одни плачут, другие тревожатся как не в себе. Похоже, лишь мы знаем, что напряги и тревоги - напрасная трата сил и времени. Как говорил Брайон Гайсин: - Человек скверное животное. Леса и парки валятся, чтобы расчистить путь его дорогам, его бензоколонкам, его трубам и его домам, пока магическая вселенная умирает, а мы бесцельно скитаемся по планете, как семена растений, которые носит капризный ветер.

 

Поэтому для себя мы, как всегда, оставили то что любим с молока матери, что никому у нас не отобрать. Ничего обыденного, банального, рядового или заурядного. Только сокровенное. Банты на туфлях, 48 пуговиц на ширинке, пассионы Баха, балеты Чайковского и оперы Моцарта - как наивысшая форма существования организованной, думающей материи. (На этом месте автор лязгает зубами и нервно чешет за ухом задней ногой.)

 

Иногда подобные тексты вызывают у нас чувство неудобства. Или дискомфорта. Или не вызывают? Или даже наоборот, помогают народам и племенам добой воли по мере сил, подменять чувство собственного ничтожества чувством ничтожества вообще. 

 

В связи с чем хочется верить, что среди глубинной аудитории наваждений из перипетий наших будней, каким-нибудь ренегатам с избытком катамитной субстанции наконец надоест пятиться к тривиальным апогеям, и тогда они соберут в кулак остатки  умственных сил, чтобы сохранить верность собственной пустоте. поскольку нездоровый дух нуждается в нездоровом теле. Поэтому остерегайтесь и радуйтесь. Щастье низагарами. Миру мурр.

 

 

 

Однажды Серен Кьеркегор сказал про одного там ленивого философа:  Он носит в себе тайну, как занозу в теле. 

 

Хотя, возможно, мы ошибаемся и датский мыслитель такого не говорил. А если даже говорил, то не про ленивого философа, а про обыкновенного. А все наши догадки и размышления - простые ассоциации фантомной памяти - мягкие оплеухи самому себе, дабы взбодриться от собственных мужества, самоочевидности и задумчивости. Поскольку человек, погруженный в мысли, бессмертен. Не абсолютно бессмертен, но близок к этому. Он бесконечно жив словно чахлик невмерущий спекулятивного нарратива окруженный аурой вечного сияния имманентного дискурса. Но тут кроется жестокий paradox ebozus (парадокс ебозус) существования. И ебозус здесь не в том, что все мы умрем, а в том, что все испытанное и пережитое по жизни, вся наработанная годами свобода экзистенциальной мусорной среды, как показывает опыт, рано или поздно обернется против нас. После чего даже у ленивых философов начинается кошмарная интерлюдия клеточной паники, а жизнь зависает между двумя способами бытия - напиться и забыться или же сначала забыться, а потом напиться.

 

Поэтому наша дорогая редакция любит колодцы. 

Стоит нам увидеть колодец, как мы принимаемся кидать в него камушки. Ничто так не успокаивает душу, как звук камушка при ударе о воду в темной и влажной глубине шахты. И если это не половое влечение, тогда в наших жилах течет томатный сок. 

Философ и Дева

Философ: - Кто съел все пончики? Ты? 

Дева: - Нет. 

Философ: - Не ври. Я вижу сахарную пудру у тебя на одежде. 

Дева: - Это кокаин.

 

 

Бетховен и все

Бетховен (обращаясь со сцены ко всем): Вы хотите, чтобы мы сыграли вам мою 9-ю симфонию и суперхит - Оду к Радости!!!??

Все: Дааааа!!!!

Бетховен: Я  в а с  не  с л ы ш у у!!!

 

 

занавес