Обыкновенно, когда наша дорогая редакция читает, то перед ней на столе лежит несколько открытых книг - три или четыре, еще одна обязательно открыта в ридере с кеглем покрупнее, чтобы можно было читать, когда мы снимаем очки и еще несколько закладок в ноутбуке. Читать одну книгу, как некоторые наши подросшие дети и некоторые люди, дорогой редакции кажется недостаточным. Книга, для нас, гостя планеты Земля, гостя временного и недолгого - единственный надежный друг и источник вдохновения. По нраву ли нам это или нет, но мы крепко-накрепко повязаны с ними.

 

Однако набор книг на столе всегда не случаен. К чтению мы относимся как к меню в дорогом мишленовском ресторане. Ничего стохастического, все продумано, красиво, предельно эстетизировано, дорого и богато. Там обычно хороший обед состоит из 10 - 12 блюд и мы у себя в редакции стараемся не отставать. Вот пример сегодняшнего воскресного меню. Первым блюдом с утра был старый, 1934 года издания, том ранних работ Иммануила Канта. Кант - что-то вроде кофе дл кофеманов или похмельного штофа для пьяницы. Потом некоторое время после чая мы провели с книгой Томаса Пинчера "Энтропия", затем поехали кататься и в машине слушали  блюдо дня - роман Олега Радзинского "Боги и лишние. Негероический эпос".

 

Говорят Олега с какого то перепуга объявили иноагентом. Схуяли? - Подумала наша дорогая редакция, когда узнала - Ведь он уже лет сорок живет  в Лондоне. Однако вопрос "Схуяли?" по отношению к нашей с вами действительности лишен какого-то бы ни было рационального содержания. Поэтому он так и и остался висеть в чистом, семантически беспонтовом пространстве резонов, пониманий и посылов, словно опиздарная иллокуция нуса, что бы это сейчас ни значило.

 

После Негероического эпоса мы даем себе передых и садимся расслабиться возле клавиатуры, сочинить чонить просто так не за деньги, а для души, поскольку с февраля 2022 года поток наших денежных публикаций резко пересох и наша дорогая редакция осталась без порток от Пепе Джинс и надежно пауперизировалась на раёне пушкинской сумы.

 

Выглядит наше словотворчество примерно так. Начитавшись вволю мы откладываем (но не закрываем) книги, пододвигаем к себе клавиатуру, параллельно разговаривая с кошкой сэром Энтони Хопкинсом и сочиняем в текстовом редакторе АкелПад самые разные истории и эссе про любовь и смысл жизни. Пишем, что приходит в голову. Цель нашей мемокогнитивной процедуры проста - так мы добиваемся, чтобы в мире было как можно больше текстов и любви и как можно меньше смысла.

 

Что за книгу будем читать дальше, вог  второй половине дня  - пока сказать не могу, боюсь сглазить. Автора зовут Карл Саган. Он клевый и у нас в ридере сразу три его тома на выбор. 

 

На коду про чтение могу сказать лишь одно. Читать книги - это как отращивать крылья. Отращивая их мы тем самым меняем свою судьбу. А ведь один такой крылатый парень с синусоидальной судьбой, оказавшись в не то время и в нетом месте может повернуть судьбу мира, переписать историю и изменить миллионы чужих жизней. И это регулярно случается, потому что жизнь непредсказуема. И, как думает наша дорогая редакция, если вдруг такое случится, то хуй с ней, со старой историей. Будет новая история - только лучше.

 

Миру мурр.

 

Вот погоды разные бывают, как сейчас в Крыму и студенты тоже разные. Когда я читал филсофию  в своем институте у меня в одной группе училась девушка, которая мне очень нравилась. Она была такая стройная, такая красивая, всегда модно одевалась, веселая, начитанная. Я ей зачет автоматом поставил зимой. А потом, спустя время, весна началась, конец марта, смотрим, а её на лекциях нет и на парах тоже. Оказывается, на неё надели наручники и арестовали. Она заказала убийство своей свекрови.

 

Мы настороженно притихли

И лапти вынули из щей

 

2. размышление второе - практическое

 

Когда наша дорогая, еще совсем юная редакция писала свою первую в жизни курсовую работу в трех главах по "Эпистемологии дискурса сексуальности" Мишеля Фуко, то вступительную часть решила назвать, как Ницше в одной из своих книг: "Глава 1. Почему я так мудр".

 

Мой научный руководитель, красивый словно бох профессор Яковлев, родной брат актера Яковлева, сказал, что в трех главах бывают только диссертации, а курсовые студенты пишут на трех листах формата А4 крупным разборчивым почерком, соблюдая знаки препинания. На трех листах, а не в трех главах подчеркнул он. И никаких таких конституционных антропоформаций или динамических парадигм в трактовке Делёза, которые всё равно не отражают настоящего пафоса имманентности лейтмотива последнего проекта Фуко. Язык должен быть простой, предложения короткие, без мата. Вас много, я один. Если буду читать все, что вы пишете вымру. Подавляющее большинство профессоров, читавших все, что вы пишете, вымерли. Вымирание - это правило. Выживание - исключение. Исключение - это я.