Я вчера посмотрела фильм "Последнее воскресение". (Вчера не стала писать, потому что руки дошли к 2 часам ночи и было бы вдвойне сумбурно).

Хотела бы я сказать, что фильм-то, конечно, про Толстого, но он и не про Толстого. Он течёт на фоне Толстого. Не просто так ведь Кристофер Пламмер (как раз Лев Толстой) даже номинировался на разные премии как актёр второго плана.
Если определить круг участников драмы, то главные персонажи там Софья Андреевна и Чертков. Они активны и они сражаются друг с другом. Совершают крестовые походы. А Толстой для них обоих как святыня (хотя каждый воспринимает его по-разному, но об этом потом). А есть секретарь Валентин Булгаков. (Ну, и у него, конечно, есть своя Маша.) Он в этой истории наблюдатель. Ну, и собственно, главный герой. Зрители, по крайней мере, наблюдают за происходящим с его колокольни.

Когда читаешь Толстого, думаешь о том, что такое любовь. Ведь Толстой же предлагает своё понимание любви. До всяких толстовцев (кстати, они ещё существуют!) мне, конечно, далеко. Но всё равно, я же впечатляюсь и пытаюсь прочувствовать то, о чём пишет Толстой. У меня молодой мозг: мягкий и гибкий. И меня, конечно, впечатляла идея вселенской любви и всякое такое. Но даже мне всегда казалось, что от такой философии Толстого становишься прозрачным человеком.
И вот тут и возникает противоречие. Диссонанс (моё любимое слово).
К чему я это говорю!
Мне понравилось, что этот фильм именно о любви. О такой разной любви. О теоретической любви. О настоящей, искренней любви женщины к мужчине и мужчины к женщине. О любви к другу. О любви к учителю. О любви-обожании идола. О вселенской любви тоже (лично я признаю такой род любви).
Софья Андреевна любит Льва. Чертков любит Толстого. По фильму, Толстой уходит из Ясной Поляны именно потому, что не может больше терпеть постоянных споров и ссор. Он уходит.

Ещё раз подойду к тому, что я хочу сказать, от печки. У меня в голове соединяются в одну картинку две идеи. Во-первых, идея вселенской любви, о которой я уже написала. Становишься от неё прозрачной. Как раз теряешь те связи с людьми, те ниточки, которые опутывают человека, если он относится к жизни... я назову это "небесстрастно" (потому что слово "страстно" имеет не то значение, которое мне нужно). Если я понимала Толстого правильно, когда читала, то эти ниточки, они опутывают человека и делают его несвободным (это как раз вторая идея). Такова теория.

А по фильму, Толстой в самом конце, умирая, зовёт именно Софью Андреевну. А от неё к Толстому и от Толстого к ней те самые ниточки и тянутся. Получается, что именно такие нити-связи и оказались нужны Толстому. По фильму, Софью Андреевну пустили к умирающему Толстому (на самом деле нет). Получается, что теория не дала Толстому того, что он хотел умирая, "в минуту искренности", выражаясь пафосно, - притянуть за ниточки любимого человека. Привязанности!
А это предсмертное желание Толстого потянуть за те самые ниточки, можно сказать, поставило под сомнение всю его теорию. Да, он "не самый лучший толстовец". Это его фраза из фильма.
Ну, и кто тогда был свободным?
История показывает, что ни одна идея не может сделать человека свободным. Это показывает история, практика. Личные наблюдения.
Грустно мне было.
Грустный финал. Хотя, за свою жизнь Толстой был так любим! И так любил!
Неимоверная история и неимоверная жизнь.

*если бы это была радиопрограмма, здесь было бы 7 секунд тишины на обдумывание услышанного*

А сам фильм (его материя, можно сказать) совсем не такой тяжеловесный, как могло бы показаться из-за моих дурацких рассуждений.
Я, например, очень веселилась, когда Толстой во время скандала говорит жене, что ей не хватает только древнегреческого хора! Это же моя любимая тема про хор колхидских женщин!
А рядом сидела Вика и смеялась, когда Толстой кукарекал с Софьей Андреевной. В прямом смысле слова - кукарекал. Меня этот эпизод не так сильно впечатлил. Но я подумала, что в русском фильме не изобразили бы такого. Как же это можно! Это же вообще никуда не годится! Ну, и бебебебе-всякое. А в этом фильме, который снял американский режиссёр и немецкие продюсеры, смог появиться кукарекающий Толстой. Всё человечнее и проще. Такая же пропость между радийными документальными программами какого-нибудь ВГТРК и программами, например, Айры Гласса с Чикагского общественного радио.

Несколько недель назад мы сидели в столовке с Чарльзом. Он работает там же, где и я. Ели чуть-тёплую еду и говорили о Толстом (по-моему, уже смешно). Просто и я собираюсь делать программу про Толстого, и он тоже вместе с другим продюсером, насколько я поняла. И ведь он, как американец, не может до конца понять, как по-дурацки в России относятся к Толстому. Официозная экскурсия в доме-музее - это ведь ещё цветочки.

Вот и Майкл Хоффман - режиссёр - счастливый человек. Он сто раз повторил "не знаю" в ответ на вопрос "Почему в России никто ничего не делает на 100-летие со смерти Толстого". Мне этот вопрос много кому хочется задать ещё.
На Подстанции висит комментарий "Why not in Russia?" с самопальным дурацким переводом для тех, кто не понимает по-английски (Вика! Там тебе спасибо тоже есть!).


P.S. И я даже не буду ничего особенного писать про "голливудские" черты этого фильма. Потому что мне это не важно.P.S. И я даже не буду ничего особенного писать про "голливудские" черты этого фильма. Потому что мне это не важно.