после начала моего бездействия они получили доступ ко мне. они теперь могут подойти и повесить свою голову на моё плечо, даже не подозревая, что я вымер изнутри и превратился в часть Антарктиды. я, кажется, окончательно вмёрз в эту холодную вечность. меня не останавливает ни одна из миллиардов фотографий, сделанных моими зеркальными глазами за сутки. они говорят, в этих глазах можно увидеть что-то особенное. они лгут. они не знают даже 1/100000000000000...000 пикселей этого прибора. они всё никак не могут принять меня за технику, наивные. думают, я чувствую прикосновения их пальцев и глаз. да робот я, смиритесь. застрелили меня и всё. да, любил я, может, и сейчас люблю, но своим холодным сердцем.

* * *

я шла по этим знакомым пыльным серым дорогам и жадно пыталась поймать что-то светлое, что могло бы взять меня на руки и унести из этой реальности. не видела ничего. было грустно, мысли рвались наружу. они рвали меня на части, мучали мою голову, дико кричали и оглушали. обвиняли меня в безумстве и бездействии, в замёрзшем сознании и мироощущении весной. они кричали на меня за то, что это холодное сердце любит непрозрачность, за страх потерять ту самую непрозрачность. они били меня в живот за то, что я так скоро стала испытывать тягу к алкоголю, после которого я не чувствую ничего: либо убегаю от мыслей я, либо они от меня. мне хотелось зайти в магазин и купить коньяк, запить им образовавшийся в горле комок сигаретного дыма и уйти куда-нибудь подальше. а мысли всё проклинали меня за слабость и ставший хроническим пессимизм.
не помню, как они оставили меня в покое и я пришла домой.

* * *

я более менее справляюсь в борьбе со своей требовательностью. у меня получается существовать в недавно сложившихся условиях одной, без чьей-либо помощи.
я стала зверь-одиночка (пора смотреть Реальности в глаза).