Здравствуйте! Вчера я вернулась поздно ночью и, очевидно, вы меня не заметили. Славно прогулялась, правда, Телль так и не встретила. Да, кстати, из-за тумана я не очень разобрала, куда выходят окна моего номера. И хорошо бы затопить камин. Под утро я немного замерзла...

Окна вашего номера выходят во внутренний дворик, там несколько абрикосовых деревьев, старая каменная скамейка и новые качели на ветке третьей слева абрикосы.

Вам понравился Город?

Я сейчас же попрошу Луи затопить камин - мальчик любит играть с огнём.

То, что я видела, понравилось. Меня интересуют исторические памятники. Есть такие в Городе?

Ах, помилуйте, да какие же в Городе могут быть исторические памятники? У него и истории-то нет, он сам - чья-то история. В Городе много людей, которые могут рассказать вам сказку на ночь и напоить горячим молоком, но памятники...

Я все больше советую вам покататься на оранжевом трамвае по старым рельсам да побродить по дворикам - всяко больше узнаете полезного.

К вечеру в гостиницу вернулась Телль. Башмаки стоптаны до пряжек, босые белые ступни разодраны в кровь, тонкие пальцы теребят ручку полотняной сумки, а на лице застыла растерянная улыбка. Эндрю, распаковывавшая новые салфетки, метнулась к двери. Через несколько минут Телль вспомнила, что она - датчанка, любит дурачка, замаранного правдами и неправдами на четырёх языках и даже немного умеет писать стихи - впрочем, скверные. Хозяйка, поглядев на всю эту идиллию, легко улыбнулась и позвала Луи. Юноша быстро наполнил чугунок водой и поставил его в печь, затем вытащил из шкафа белое махровое полотенце и расстелил его на полу. Вскоре Телль пришла в себя.

Хозяйка нервничала. Приближалась среда, а по средам всегда приезжает Нимиро. Нимиро останавливается в номере люкс и всю ночь оттуда доносится стук печатной машинки.

Барикко когда-то написал о таверне Альмайер: "быть может, в один прекрасный день кто-то почувствует такую усталость, что найдет это место", - и это тоже был графоманский текст. Видимо, с Венским лесом творится примерно то же самое, иначе почему он находится как раз тогда, когда Нимиро перестает себя узнавать.
- Доброго дня, Джи, - полуулыбка, полунаклон головы. - Извини, меня задержали на границе. Я не опоздала?

- Доброго, дорогая, - хозяйка, улыбнувшись, поднялась из-за стойки, - Тебе как всегда? Чай с ромашкой будешь?

Взъерошенная голова Эндрю показывается из-за двери. Она явно хочет что-то спросить, но, смутившись, убегает прочь по коридору, громко топоча босыми пятками по деревянному полу. В комнату входит Луи, с независимым выражением лица вносит чайник и столь же индифферентно исчезает. Луи знает, что когда приезжает Нимиро, лучше уйти - хозяйке не до того.

- А когда я отказывалась от чая с ромашкой? - Нимиро провожает взглядом тающего в солнечных лучах Луи. С самого первого посещения Венского леса ей страшно хочется погладить его по волосам, но она не решается.
Сидит за любимым столиком возле стены, над которым висят старые черно-белые фотографии. Где-то там, на одной из них, в толпе девочек и мальчиков с черно-белыми радужными флагами стоят и они вместе с хозяйкой, стоят и целуются. Нимиро любит эту фотографию, потому что этого никогда не было - и вряд ли когда-нибудь будет. Нимиро любит невероятности.
- Ну, рассказывай, - улыбается она хозяйке из-под челки.

Проследив взгляд Нимиро, хозяйка улыбается.

- Да, я тоже ценю несбывшееся. Рассказать... Что ж. Итали в февральских предвесенних припадках мечется по гостинице, рисует бешеных слоников и ловит глазами небо. Луи снова обжегся, когда вышел утром на улицу - дурачок, говорила же ему, что когда светит солнце, он в безопасности здесь либо в гробу - не верит. А ведь когда-то хотел лишь такой свободы от правил, но люди ко всему быстро привыкают. Даже мертвые. Телль потеряла три тысячи четыреста восемьдесят седьмой зонтик, чего и следовало ожидать от этой безумной датчанки. Я так думаю, Маркус их все где-нибудь находит и складывает в углу. Остается найти угол, но мне, откровенно говоря, просто лень, - хозяйка беззаботно болтает, налив в кружку до ободка горячей заварки и разбавив кипятком. На стойке тут же появляется нимировская оранжевая кружка и сиреневое блюдечко с малиновыми пирожными, - Что касается Эндрю, девочка пытается определиться, в кого бы ей влюбиться на сей раз. Если не хочешь стать объектом пламенного чувства нашей крошки, сегодня же ночью с ней поговори - она любит особ загадочных, разговор отобьет всю охоту влюбляться. Впрочем, можешь и не говорить, - тут она разводит руками, - Но я за последствия отвечать не берусь. Эндрю уже вполне самостоятельна, а если ты вспомнишь, кто её сделал, - улыбка мельком пробегает по её лицу, - То поймешь, к чем это приведёт. Твой чай и ключ. Ах, совсем забыла. У меня аж трое новых постояльцев. Скалли, Стелла и Сигнатюр. Три "с", хороший знак, мне кажется.

- Два "с" было бы хуже, - кивает Нимиро. - Скажешь Эндрю зайти ко мне в номер часов в девять? Поговорим, мне влюбленности сейчас ни к чему. Зонтики можно поискать металлоискателем, если хочешь, я потом займусь. Сотню лет не видела Маркуса, хотелось бы... В смысле, я ж его вообще не видела. Поэтому хотелось бы еще больше, - Нимиро водит пальцем по ободку чашки и разглядывает обиженные салфетки. - Ты не в курсе, у кого здесь можно купить воздух?

- Я так думаю, она подслушивает и обязательно зайдет сама. Из чистого неуемного детского любопытства. Наплюй на зонтики, они утрутся. Я думаю, им и там хорошо, где они лежат. И вообще, причем тут металлоискатель? Ты что, видела когда-нибудь металлический зонтик где-нибудь, кроме статуи? А мы не статуи... Маркус все время ходит за Телль по пятам, и она уже немножко болеет, потмоу что он наступает ей на тень, как зараза. Но он хороший. Он умеет писать сумасшедшие письма. Он испанец. За воздухом - к Полю. Или к Пьеро. Летают в последнее время только они, у других дел полно. Но поскольку Поль оборвал провода, боюсь, он прячестя где-нибудь на площади.