На скамье одной из площадей сидит бродяжка. Он не просит милостыню, он не занят никаким другим делом. На нём зелёное велюровое пальто, уже потёртое, уже сношенное, уже вышедшее из моды. Из-под пальто торчат голубые джинсы варианта «советские 80-ые», левая штанина задралась вверх, открыв во всей красе когда-то белые кроссовки, они ещё почти совсем новые, их просто надо постирать. Бродяжка находится в том состоянии, когда возраст зависит от того, насколько ты гладко выбрит и чисто вымыт, человек всегда будет казаться или значительно старше или немного моложе своих лет. Поэтому клочкастая рыжеватая борода и светлые волосы, которые по-итальянски упрямо топорщатся по направлению к выходу с площади, делают его старше на 10-15 лет, но огонёк в глазах выдаёт душу мальчишки. Эти глаза ещё помнят детские игры.

Правда, я не могу представить, где в Венеции можно играть, это остров для туристов и богатых господ. Первые быстро снуют с одного острова на другой, загромождая своими телами и рюкзаками все лодки в округе, вторые мерно прохаживаются по улицам, заглядывая в магазины одежд ювелирной работы и ювелирные магазины, где можно купить одежду полностью из ювелирных украшений.

Прости, я увлёкся прохожими. А он также сидит на обречённой скамейке, которая сгниёт через полгода, а может через месяц. В отличие от всех проносящихся, бродяжка чувствует себя хозяином, он знает, что находится за углом, знает, как называется улица, параллельно несущая бесконечные и бесконечно-тревожные потоки приезжих. Он совершенно спокоен и в то же время чем-то чрезвычайно доволен. Вся живость глаз, которые вырывают проходящих из толпы, говорит об этом. Он заглядывает им в глаза, рассматривает их одежды. Здесь и итальянцы с континента, громко проявляющие свой темперамент, и англичане, у которых все туфли с тупыми носами, и немцы, чьих женщин пугаешься даже в темноте, есть здесь и забредшие русские и из далека приплывшие японцы с китайцами. Или китайцы с японцами? Я думаю, ни он, ни я так никогда и не научимся их различать. Я уже молчу о том, что китайцы – это не один народ, а толпа столь же разношёрстых людей как в России.

Бродяжка чем-то напоминает статую горгульи, примостившуюся на церковной крыше, только она значительно старше, античная, с трещинами и то тут, то там отбитыми кусками мрамора. Очень помятая, но не разбитая статуя. Её выражение лица и сама поза говорят о привычке быть величественной, вызывать восхищение, но отбитый нос говорит, что её эпоха закончена, она уже больше не посмотрит с высока на людей. Только умозрительно дорисовывая стёршиеся черты, человек может разглядеть в ней характер, да и в нём тоже.

А он всё сидит… А люди всё проходят…