Это был странный день. С небес на землю падала какая-то странная пыль, подогреваемая не менее странным холодным солнцем. Впрочем, отличный день для самоубийства.
- Доброе утро.
- Что?
Обычное начало дня. Они любили до одури, но совершенно не понимали друг друга.
Она была довольно странной. Носила смешные очки, хотя зрение у нее было отменным. Она ругалась матом, но была очень застенчива и умна. Она восхищалась Мариной Цветаевой, Камиллой Клодель и Фридой Кало. Она была похожа на грейпфрутовый сок – на любителя. Она надевала красивое ситцевое платье под кеды, ненавидела косметику и пустых людей. Она вообще всё и всех ненавидела. По правде говоря, любила она только его.
Он был не менее странным. Он не расставался со своей гитарой и любил смеяться просто так, чтобы нарушить тишину. Он часто становился серьезным, особенно когда работал над своим делом, которое он очень любил. Тогда его нельзя было отвлекать. Он, кажется, знал всё на свете. Он был похож на очень крепкий кофе – на любителя. Он был странной смесью Родиона Раскольникова и Холдена Колфилда. Людей он ненавидел принципиально, а ее любил – просто так, без видимых на то причин.
- Доброе утро.
- Что?
Обычное начало дня.
- Ничего. Ты опять всю ночь не спал?
- Да, работал. Я тебе кофе сварил.
- Спасибо. Сок будешь?
Крепкий кофе и грейпфрутовый сок.
- Буду. Странный день, правда?
- Странный... Отличный день для самоубийства.
- Да, мне тоже жить не хочется... Мы с тобой глупы, правда?
- Были бы глупы – давно без денег сидели бы.
- Ты меня не поняла.
- Ты тоже меня не понял.
Молчание.
- А с неба пыль, видела?
- Видела... Может ли быть любовь без понимания? Вот твой сок.
- Может. Погляди на нас – убедишься. Кофе пей, а то остынет.
- Да, спасибо. А солнце холодное... Я никогда не разлюблю кофе.
- А я – грейпфрутовый сок. Так что там насчет самоубийства? День и правда подходящий. Сегодня или никогда.
- Никогда.
- Значит, живём?
- Живём. Все будет хорошо, да?
- Не знаю. Увы, не знаю. Тебе еще кофе сварить?
- Да, спасибо. А я сок налью.
- Живём, значит.