Настроение сейчас - "замрите ангелы, смотрите я играю"

«О женщины, Вам имя Вероломство»
/Шекспир/

«Имена. Я хочу с тобой забыть имена и названья.
Имена. Что ты знаешь обо мне, если я без сознанья...»
/кто-то поет/



Исх. № 1/155789

Письмо.

Здравствуйте! Обычно в начале писем представляются, но я не буду этого делать. Я просто хочу рассказать кое что, так по большей части для себя.
Каждое утро я встаю, смотрю в зеркало и решаю кем я буду сегодня...

В тот вечер я была леди Ди. Мы поехали ужинать. Про себя я звала его сэр Ричард. Я постоянно теребила салфетку, немного нервно пила воду из высокого стакана, накручивала до бесконечности спагетти на вилку. Я смотрела, в лучших традициях светских дам «в угол, на нос, на предмет». Я смущенно улыбалась на его комплименты. Он был молод, но его виски уже были покрыты сединой, он мне чем-то напоминал Бенисио дель Торро. Спина невыносимо болела от столь вертикального сидения. Мне было откровенно скучно. Я рассматривала рыжеволосую девушку, сидящую за соседним столиком, и пыталась расслышать, что она говорит о свадьбе Саркази. Он поймал мне такси и не заплатил за него. Я ехала сквозь городские огни и думала, что скупой сэр-рыцарь мне ни к чему. Я удалила его телефон.

Следующим утром я вдруг увидела в зеркале Алису, ту самую в стране чудес. Я накрасила ресницы синей тушью, они словно хотели поразить само небо. Вечером я приняла приглашение настойчивого руководителя отдела продаж. Я знала его с детства, он был взрослый и веселый. Он улыбался, как чеширский кот. Ему нестерпимо хотелось со мною отужинать. Мы курили в его infiniti афганский гашиш. В следствие чего в туалете морского ресторана я никак не могла избавиться от зеркально-психологического пресса зеркала и чуть не угодила в зазеркалье. Он рассказывал мне весь вечер про Гоа, про секс дельфинов, увлечение дельтапланеризмом и кризис среднего возраста, когда даже кокс не приносит никакого чувства эйфории. Я слушала раскрыв рот. Я хлопала глазами. Выпивая свой четвертый фреш, я поняла, что никогда не смогла бы поехать к нему, потому что нельзя спать с людьми, от которых остается только улыбка, а еще потому что у него трое детей и жена.

На следующий день была суббота, я все утро нежилась в постели, словно каналы телевизора переключая сны и досматривая самые интересные до конца. Я осталась одна дома. Все уехали. Я заколола волосы наверх. Я одела самое скоромное вечернее платье и бирюзовую шаль. Я чувствовала себя, пропускающей бал Наташей Ростовой. Я курила сигареты из длинного муншдука. Я читала Мопассана. Иногда я подходила к окну и смотрела на захватнические действия, медленно падающих снежинок. Я чувствовала себя лицемерно-одинокой и прикусывала до крови губы. Телефон разрывался от звуков Шопена, голося в соседней комнате. Но я представляла, что это играют на рояле. Какие к черту телефоны в 19 веке! Я легла спать, положив пол подушку расческу. Мне приснилось, что я играю в игру. Нас было трое. Остальных двоих звали Герман и Электра. Я не помню как они выглядели, может как пушкинский персонаж и девочка из блокбастера. Они писали мне вопросы на сиреневых листках. Не помню, что спрашивали,запомнилась лишь фраза Германа «liveinterneta не существует, важно только то, что он любит. Остальное не важно». И что-то про молоточки стучащие в груди.

В воскресенье я решила побыть мамой малыша, тем более, что малыш названивал третьи сутки. Я сказала - давай погуляем на торговому центру. Я сказала - давай купим одинаковые белые свитера. Я шла по прямой и постоянно меняла курс, резко заворачивая до вправо, то влево. Он не успевал. Он не угадал ни одного поворота. Мы обедали в кофейне. Малыш храбро заказал две рюмки коньяка. От остывшего каппучино было мутно. Я нежно гладила его по голове. Глядя, как малыш морщась закусывает лимоном, я поймала себя на мысли, что все таки продала бы его за «пару тысяч мильёнов», а собаку мы бы никогда не купили. Аллергия.


С утра я встала практически с боевым криком. Я виделась себе Афиной Палладой. Мне предстояло выступать с двухмесячным отчетом о проделанной работе. Мне нужно было обозначить, что было сделано, мне нужно было сказать, чем мы будем заниматься дальше. Я одела строгие брюки. Я ворвалась в офис со стремительностью, бьющего током ската. Я говорила быстро,эффектно и красноречиво. Я чувствовала, что мои глаза пускают молнии. В основном они были предназначены новой Афродите директора, которая совершенно отрицала своей короткой мини всякую корпоративную культуру, а также вездесущему Гермесу, который неоднократно пытался перевалить свою работу на других, при этом еще постоянно кого-то подставляя. Я чувствовала, что земля горит у меня под ногами. Я не называла имен. Они молча склоняли головы. Я даже заключила короткое перемирие с Аресом. Я ликовала, хотя была выиграна только битва. Я устала, хотя война была еще впереди. Зевс довольно смерил присутствующих взглядом. Я взяла отгул на завтра.


Я решила пойти на каток днем. Мы невообразимо долго ездили по кругу. Мы почти не разговаривали. Мы были, как Герда и Кай. Но я знала на сколько снежная и на сколько королева ждет его дома. Мы легли посередине катка и выделяли из слова «бесконечность» суффикс и окончание. В динамике пела вездесущая Жанна Фриске «где-то лето». Кай пах ирисками. Я позвала его к себе. Мы ехали в трамвае и он до одурения сжимал мою холодную руку, а я уткнувшись носом в морозные узоры думала «а Кай-то вырос». Мы купили шампанское и рассказывали друг другу истории отдельных пузырей, мы писали друг другу желания на салфетках. Мы пили текилу и слизывали соль с тел друг дуруга. Я нарочито не замечала индикатора его телефона разрывающего мир светом, каждые пятнадцать минут. Мы слушали Beatles - Norvegian wood. Мы думали, что обманываем всех и вся, прежде всего обманывая себя. Мы были Бонни и Клайдом. Бесстрашные, безрассудные и безнадежные. Путешествия Джельсомино лгуна в стране лгунов продолжалось. Он прижимался ко мне в постели, равной целой вселенной, всем телом. А я представляла, что вместе с его желанием - растет его нос. Пиноккио! А еще я представляла, как где-то далеко на северном полюсе у его снежной королевы растут маленькие рожки. Я улыбалась.

Я проснулась от хлопка входной двери. Я поняла, что постель холодна как февральский сугроб. Мне было скверно. 365 Д в Г, 7 Д в Н, 24 Ч в С я перевоплощалась, я меняла образы и имена, придумывала роли всем остальным. Я подошла к зеркалу и никого там не увидела. Пустота. Я не пошла на работу. Я перестала есть. Я сказал брату называть меня Инкогнито. Брат изощрялся первые два дня называя меня Инка, Инки, Огниво, вызывая улыбку мамы. Потом все смеяться перестали. Я не помню сколько прошло времени прежде чем папа как-то слишком нервно меня обнял и сказал «поедем к врачу мисс Икс». Меня положили в больницу. Хотя это не подходящее слово - меня положили в сумасшедший дом. Я помню свое имя. Я не знаю, как они поймут,что я выздоровела. Пока я, на всякий случай, не отзываюсь ни на какие имена. Может быть все как-нибудь само собой разрешится?! Кстати угадайте как меня называют здесь?

PS пока я заканчивала письмо, ко мне зашла медсестра и сказала, что меня пришли навестить. В голове нет ни одного образа. А из одежды у меня есть только белая фланелевая пижама и синие носки... Как вы думаете я смогу притвориться хотя бы Каспером?