лечу депру писанием. Не представляете, сколько всего я поняла о себе за то время, что пишу это. Никогда мне не приносило письмо столько радости и облегчения.

- Заходи, дорогая, - Мирьям широко раскрыла дверь, и Настя замерла на пороге. Ренана и Шира, вооруженные тряпками, тщательно отдраивали стены, вся мебель была сдвинута, ковры свернуты, и вообще опрятная квартира Прунеров напоминала вокзал за две минуты до отхода поезда. Талья, сидя на полу, вытряхивала книги, Натанэль обклеивал оберточной бумагой полки в своем шкафу. Из кухни выглянул Ави.
- Привет, Настья! – поздоровался он. – Не пугайся, это Песах.
- Заходи, не бойся, - Шира сдвинула мусор в угол, прокладывая дорожку для гостьи. Девочка с некой опаской прошлась по засыпаному и грязному полу. Но скоро Настя, переодевшись в старую юбку Ренаны, весело включилась в эту предпраздничную чистку.
Вечером и взрослые, и дети падали с ног. Но в чистой, сверкающей квартире было так приятно находится! Мирьям не разрешила есть хамец, квасное, в доме, и всей компанией они поужинали на скамейке у дома. И никогда простая пита с хумусом не была такой вкусной.
- Наедайся впрок, это последний хлеб на ближайшую неделю, - шутливо посоветовал Шимон.
Настя пожала плечами, но Шира поддержала брата:
- Даже те, кто не любят хлеб, набрасываются на него в конце Песаха.
Утром женская половина семьи готовила есть. На кухне не было места для Мирьям, трех девушек и Тальи, которая очень хотела помогать. Она удивилась, что мама не печет халы, а потом быстро вспомнила, что Песах. Но узнав, что она обречена есть одну картошку в ближайшую неделю, ударилась в слезы. Наконец Мирьям не выдержала, и отправила Шимона гулять с младшими.
- Обычно я начинаю готовить за пару дней до праздника, - пояснила Мирьям, - но в Песах это невозможно – мы готовим кухню и посуду только в последний день. Причем ни садиков, ни школ в этот день нет. Когда Шира, Ренана и Шимон были маленькими, я отправляла Ави гулять с ними, предпочитая справляться самой.
Шира чистила на балконе картошку, а Насте вручили пакет морковок, которых надо было натереть. Ренана помогала готовить запеканку из мацы. Мирьям умудрялась разговаривать с тремя девочками одновременно, и Настя получала свою долю вопросов и ответов. Как-то незаметно она рассказала и про Олега, и про Наташу с Элихаем. Приемная мама выслушала ее внимательно, не перебивая и не читая лекций. Позже Настя поняла, что не смогла бы рассказать это в спокойной обстановке. Но тут, на кухне, среди кипящего, шумящего, вертящегося, было легче говорить.
- Так что, вы теперь «хаверим»? – лукаво поинтересовалась Ренана. Хаверим – значит друзья, но в иврите используется и для обозначения отношений парень-двушка. Настя удивилась:
- Мы с начала года дружим, я ж сказала.
- Нет, - пояснила Шира, - вы встречаетесь?
Настя покраснела, она и сама не знала, что ответить. Ее спас звонок мобильника. Как назло, это был Олег, звал ее погулять ночью. По его словам, он специально приехал в Иерусалим, напросившись с другом в его приемную семью.
Вряд ли Насте это помогло ответить на вопрос Ренаны, но ответ Олегу был безусловно положительным.
Они еще на знали, что такое первая ночь Седера! До полдвеннадцатого ночи Ави рассказывал семье про Исход из Египта. Настя понимала далеко не все, она только уловила общий настрой – бредущие по пустыне тысячи и тысячи людей, маленькие дети, старики, и все со счастливыми улыбками на уставших, еще не проснувшихся от рабства лицах. Идущие навстречу истинной свободе, навстречу своему страшному и прекрасному будущему, двум Храмам и трем изгнаниям, Хануке и Пуриму, антисемитизму, погромам, скитаниям, ассимиляции и, наконец, первым признакам приближающегося избавления. Как заметил Шимон, судьба народа Израиля всегда в его руках.
- Надо видеть себя так, будто ты стоишь на границе добра и зла. И что лююбой твой поступок может склонить чашу весов мира в сторону Избавления или в первозданную тьму, - пояснил Ави. Настя по-новому поняла фразу Леца «граница между тьмой и светом – ты», но отвественность, возлагаемая на нее этим пониманием, была слишком велика. Пока еще слишком.
Потом был настоящий пир, Мирьям отлично готовила. Немного непривычно было жевать сухую и бесвкусную мацу вместо обычного пышного шабатнего хлеба. В конце трапезы Натанэль и Талья украли последний кусок мацы, афикоман. Без него нельзя было закончить еду, поэтому Ави, сделав скорбное лицо, пообещал детям выкуп. К удивлению гостьи, дети попросили книги, а не игрушки. Только позже Шира пояснила, что в их семье в Песах покупаются в подарок только книги. Около часу Настя отнесла уснувшую за столом Талью в кровать, и выскочила на улицу. Мирьям не удивилась, только попросила девочку не задерживаться.
Олег уже ждал ее в условленном месте, по его словам, не дольше пяти минут.
- Я был уверен, что ты не придешь, ведь уже так поздно.
- А почему ты тогда пришел? – не очень вежливо поинтересовалась Настя.
- Я же обещал, - просто ответил ее друг.
Фонари не нарушали очарования ночного Иерусалима, и не изгоняли духа столетий, витавшго в нем. Звездная ночь в сотни глаз смотрела на двух детей, медленно идущих по лучшему городу на свете. Девушка восторженно рассказывала о Седере и о новых для себя выводах. Ее спутник оставался равнодушным к разговору, но он избегал смотреть в лицо идущей с ним рядом. Легкие ее шаги отдавались гулким эхом ночной мостовой. А дорога была бесконечной, и длилась она недели и месяцы, не измерить ее в метрах и не пройти, а только прожить. Не умеют люди ходить по лунным дорожкам, а влюбленным это дано, увы, лишь на недолгий срок.