Острог - это такой монастырь, высеченный в горе на высоте почти двух тысяч метров, и расположенный недалеко от Подгорицы. Я никогда не был слишком религиозен, и поехал туда только лишь из-за красоты места, где он находится. Особая красота его, кроме привычной уже череды гор, в том, что под горой в которой вырублен монастырь, ведется, ил скорее всего-велась до войны какая-то глубинная разработка - добывался песок, щебень, млм еще что-нибудь. Поэтому индустриальные останки - металлоконструкции, подъемные механизмы, рельсы для вагонеток, - придают пейзажу очень странный, слегка мрачноватый характер. Серпантин, ведущий вверх, становится разбитым, и даже местами небезопасным, что, впрочем, не помешало нам остановить машину, и походить по обломанному асфальтовому краю, заглядывая в пугающую глубину разлома. Кстати сказать, это было единственное место в Черногории, где я встретил рельсы. Через неделю после возвращения домой я увижу по Евроньюс сюжет о железнодорожной катастрофе близ Черногории. Ума не приложу, откуда там взялся пассажирский поезд?
Вокруг Острога, как в "Гиперболоиде инженера Гарина" вокруг прикованного скелета, разрослась целая инфраструктура. Мини-мотели, кафешки и бары с названиями вроде "У Острога" или "У Василия", обосновались на горных склонах. Если вы станете добираться пешком до монастыря с самого низа, - путешествие не рискует стать некомфортным. Правда, пешую прогулку вполне можно начинать с площадки, на которой располагается новая часовня. В ней вроде бы хранятся руки сербского юноши, которого три века назад порубили турки за отказ принять мусульманство, и плоть с тех пор не разлагается. Туда я не заходил, тем более что в этом месте, похоже, вообще ничего не разлагается. Это я про старца Василия.
Он, собственно, и является главной достопримечательностью Острога, помимо того, что сам монастырь выстроен на такой высоте. Святой Василий Острожский во время своей земной жизни был крупным религиозным просветителем в Сербии и Черногории, но во времена турецких завоеваний был сильно притесняем за развитие христианства. В какой-то момент (года точно не помню, но это были времена Екатерины) он отправился работать в Россию, где его, по сведениям, радушно приняли. После десятка лет трудов в России старец Василий вернулся в Сербию, и в полном аскетизме поселился в Острожском монастыре. Как рассказывают монахи, на том месте, где святой Василий отошел в мир иной, в горном камне выросло виноградное дерево. После того, как его похоронили, старец Василий явился во сне к какому-то еще известному церковному чиновнику, и заявил, что его следует перезахоронить. Когда произвели эксгумацию, поразались: святой Василий почти не подвергся тлению. Руководствуясь здравым смыслом, священослужители решили, что лучшего пристанищя для старца, чем Острожский монастырь, им не найти. Его мощи и по сей день хранятся в Остроге, и верующие каждый день приходят прикоснуться к ним.
Лично я не могу подтвердить факт того, что тело отца Василия действительно осталось не тронуто разложением. Мощи покрыты красным одеялом, и, прикасаясь к ним, ты трогаешь собственно одеяло. Мне тогда , слава богу, не пришло в голову сорвать его, или прощупать содержимое на предмет упругости. Виноградное дерево, выросшее в скале, видел собственными глазами, и никак не могу объяснить этот факт. Но думаю, что не зря я один поднимался до Острога пешком, хотя серпантин был вполне себе ничего. По пути наверх я пару раз останавливался отдышаться, хотя и привык к беговым нагрузкам. Но эти паузы дали мне возможность оценить то, что меня окружало, - некое подобие страны орков из толкиеновской трилогии. На склонах росли деревья, зачастую покрытые мхом, туман был таким плотным, что четко я видел только первые три-четыре дерева, пешая дорога по горе была выстлана камнями, и я не мог выкинуть из головы вопрос: как же они таскали сюда какие-нибудь, пусть даже примитивные, стойматериалы? И это в шестнадцатом-то веке?
[480x640]
Я правильно сделал, что поднялся туда пешком. Еще и потому, что в этом месте, в настоящем, двухкилометровом отрыве от земных проблем, действительно ощущалась чистота веры, ее некоммерческий базис. Переводя дыхание, я стоял у стен монастыря, на самой высокой площадке, отдыхая взглядом на слегка размытых туманом силуэтах соседних вершин. И я совершенно искренне внимал монаху, рассказывавшему мне о том, что после прикосновения к мощам Святого Василия безнадежно больные люди из разных стран восстанавливались, и начинали жить полной жизнью. Мне хотелось верить, что так оно и было, - слишком много на этой земле тех, кому очень нужно здоровье. По его просьбе, я написал список близких для меня людей, чтобы он мог при следующей службе попросить Василия об их здравии. Монах обещал, что это обязательно поможет, - ведь старец многим помог, а Россия для него и вовсе не чужая страна. Надеюсь, что те, кого я упомянул в своей записке, уже почувствовали это на себе.
Когда закончилась вечерняя служба, уже стемнело. При выходе из Острога, я поймал себя на мысли, что у себя дома, в России, я никогда не хожу в церкви. И даже не помню, чтобы подумал об этом. Может быть, оттого, что слишком часто видел наших священников на машинах премиум-класса, или на очередной листовке в обнимку с кандидатом Тютькиным?
Спускаться пешком по темноте я все же не рискнул. Садясь в машину, я обернулся, и еще раз взглянул на монастырь. Он выглядел умиротворенным, и готовился ко сну. Я тоже почувствовал себя очень спокойно.
[480x640]