*некромантия*

В безлунную ночь мы собирались у высоких ревущих костров и кидали высушенные букеты трав в огонь, снопы искр взлетали в небеса. Мы танцевали на руках в пьяном угаре безумные ритуальные пляски. Духи витали рядом. Я чувствовал их шепотки и сбившееся дыхание на шее, их влажные поцелуи на теле. Я растворялся в дурмане и ритме. Мы предсказывали конец света. И он пришел.
Нам указали путь, окунули головой в колодец со звездным небом на поверхности. Я видел только лицо ребенка, еще едва только увидавшего свет. Нам сказали: «Это мессия. Он помешает нам. Уберите его с дороги».
Одни оборачивались воронами и срывались с мест, улетали в туман ночи, другие перекидывались в волков и, шурша лапами по траве, растворялись в сумерках. Я слышал рев костров. Все ушли, лишь я продолжал безумную пляску с тенями. Я переживал каждый такт, и они вторили моему тяжелому дыханию, я прикасался к их бестелесным губам. Мы пережили эту ночь в бесконечной жаре и дурмане.
Утром я в одиночестве поплелся по смутным очертания дороги. Я помнил размытые контуры видений, посланных в ночь безумия. Все ушли, и лишь я сбился с тропы.
Перед глазами маячили призраки созвездий, навеянные дурманом и дымом. Мои ноги в высоких сапогах бесшумно ступали по ковру из листьев и зеленевшей ярким пламенем траве. Следов не было. Звуков не было.
Нас научили быть незаметными рефлекторно. Если только я не хочу быть замеченным. Мое право быть тенью или человеком, зверем или ветром.
Солнце хотело сжечь меня, но я оскалился и опустил шляпу ниже. Тень скрыла лицо. Мой черный силуэт ненавидело все живое. Я нес смерть. Я был смерть.
Я пришел раньше, хотя заплутал. Я пришел один, хотя они ушли раньше. Я взял младенца на руки и…
Я полюбил это маленькое нежное личико сильнее, чем жаркое дыхание огня на шее, чем влажные призрачные поцелуи.
И обнажил черненый нож с волнистым лезвием и…
Пронзил им черное сердце слетевшего с ветки ворона.

Они приближались со всех сторон. Они ненавидели. Я чувствовал их злобу и ядовитую ненависть кожей. Тогда я схватил ребенка и побежал.
Нож вонзился под лопатку, я чуть не захлебнулся своей кровью.
Только я не мог умереть. Тогда смерть была моей любовницей.
Мы смогли уйти.

*погоня*
Он удрал, сжимая в руках ребенка. Мы не смогли догнать, но, кажется, зацепили. Мой лучший нож остался в его костлявой спине. Надеюсь, не зря.