Больше всего в Питере мне нравилось собаку выгуливать – прикидываться местным буржуа.

Гуляя по Смольному, видел в сумерках композицию: два кыргыза бреют третьего.
Првый – голый, на стуле повизгивает. Второй стрижёт маникюрными ножницами. Третий не дышит - светит лампочкой из мобильного телефона. Темно же. Да ещё ножницы маникюрные. Оттого фигуры сгрудились, сплелись – как Лаокоон & сыновья & змеи.
Было в них что-то, по-мужски трогательное.
Когда мы с лабродорихой покидали территорию, туда заступали две собачки, каждая размером с милицейскую лошадь.
Теперь мне интересно, строителей съели сразу всех троих, или они ещё пытались разбежаться?




В музее Пушкина тоже кыргызы ремонт вершат. А может таджики. Дефилирую мимо с дамой, товарищи кыргызы беседуют тут же, о своём, заповедном. Громко, по-степному.

- Боже, возможно ли понять их речь?! Там же всего три буквы! – шепчет мне на ухо дама. Восхищённо шепчет.
- АалаА бааАлааАаАл блАаААа! – оппонирует первому второй кыргыз. И добавляет для весомости: - на хуй!

Потом, повернувшись к нам:
- Я извиняюсь, конечно!

На Мойке 12 это было, в подворотне. СанСергеич с постамента в спину нам смотрел, радовался за человекофф.




Или вот:
На эскалаторе старушенция ругалась - тараторила соседке в волосатое ухо. Что имено – мне не слышно, шумно было. Перед старушкой девушка ехала, такая вся - будто только-только из русского музея.
Вот эта девушка всё слышала.
Повернулась и сказала бабке такие слова:
- Да как вам не стыдно! Что за сексистские выпады!!!
И красиво порозовела от возмущения.

Я в эту девушку влюблён был, до самого, до выхода из метро....