В юности я работал музыкантом, был замечательно холост и носил муляж обручального кольца. Так поступают многие музыканты, для сексуальной безопасности. А басист не носил. За это его каждый вечер насиловали в туалете. Сначала он радовался, а потом заболел како-то гнусью и разачаровался в любви.

И вот я повзрослел, сплю на раскладушке, отвратительно холост и не умею готовить. И жалею, что тогда носил кольцо. А родные дети зовут меня «мой пузатый карапуз».
То есть как не умею готовить. В моих кастрюлях встречаются пищевые эманации трёх видов: условно съедобные, несъедобные, и борщ.
Зато у меня не толстые дочки.

Иногда, для утешения, беру в гастрономе шницели, они отличные. Их можно прикладывать к синякам или запирать в холодильнике. Со шницелями холодильник выглядит полной чашей. Они меняют цвет, от понедельника к субботе. Юннатам нравится такой феномен.

Пару раз я их ел. Похожи на мой борщ, только в сухарях.

Из раскладушки кто-то тырит пружинки, отчего раскладушка бесконечно стремится стать гамаком. Тропически провиснуть в ней мешает близкий пол. Но если спать животом вниз, даже удобно.

И всё равно, всё равно.
Ангел мой утешитель, мне грустно, меня не греют твои шницели.