Вот она: спиной ко мне, забралась с коленками на стул, перебирает бумаги, не то курсовик, не то дипломную. Повернулась – глазастенькая… И я уже опоздал, я уже не могу так просто повернуться и выйти, тихонько прикрыв дверь. И теперь без толку метаться, бежать дворами, по-заячьи петляя и путая следы в дурной надежде, что несчастье пойдёт по кругу и отстанет. Горе смотрело на меня медовыми очами и светски улыбалось.
- Здравствуйте – пропела подруга жены друга.
- Допрыгался... – последнее, что успел подумать. За весь следующий год ни одна мысль мне в голову больше пришла…
- Вот, - Лена! – представили откуда-то сбоку
- Кто б сомневался! Трояново семя… - это был особо изысканный комплимент…

Я прижимал её к стеночке оттого, что она сама ждала имитации страсти. Мы входили в подъезд, она останавливалась и блестела на меня глазищами так понятно, что ничего не оставалось делать – только рычать и топорщить воображаемые усы.
Режиссёры бразильских сериалов – и те скривились бы.
- Переигрывают – сплюнули бы режиссёры …
… «Хуан рывком прижал Хуаниту к себе, и Хуанита…», довольная, крякнула… дальше следует плести кренделя опять же про усы и стальные Хуановы мышцы под рубашкой…
Ни того ни другого у Хуана отродясь не водилось. Однако ж, что ни вечер, с пылкостью необычайной Хуан прижимал Хуаниту к себе и довольная Хуанита каждый раз крякала.
Задумчивые духи ночного подъезда от этого кряканья вскидывались и сочились выше, на чердак. Они уходили сквозь балки и перекрытия, шёпотом ворча непристойности. Духам не нравились наши сопенье и прысканье.

Из приданного меня интересовали два объекта: дача у чёрта на куличках и зелёный её диван. Интерес был такой: вечером в пятницу, оседлав рычащий зАпор цвета поздних георгин, родаки отчаливали на фазенду. Я же, за просто так, без подписания кровью договора о продаже души, на ночь допускался до пружинного осколка рая… А чего там подписывать, душа уже не была моей, она безмятежно жила на диване… Порой кажется, она с ним и осталась, грустит сейчас на какой-нибудь свалке.
Напротив, за стеклом, на книжной полке свили гнездо часы с синими цифрами. Числа мельтешили хаотически – 3:00, 2:00, 4:00… после четырёх сразу наступало девять, и мы, как палёные мыши носились по коммуналке, собирая разбросанные с вечера детали туалета.

Год спустя, в полнолуние, в чёрном-чёрном подъезде я положил под её половик крест-накрест два берёзовых прута.
- Ленка, вернись ко мне, - прошептал дверной ручке со всей убедительностью, на какую был способен.
Через месяц она таки вышла замуж за сокурсника с настоящими усами, а страшной силы берёзовое заклятие раскалённой каплей масла прыгнуло со сковородки прямо на правый её безымянный. За день до ЗАГСа. Сокурсник одевал кольцо невесте чуть-чуть, лишь на вторую фалангу, поскольку дальше, на законном месте свадебного обруча красовался нашёптанный мной волдырь.
Дружить у нас не получилось.