Как там, во Владивостоке?
– Тепло и рано.
Золотой мост
Рано всегда. Когда просыпаешься в восемь утра, зная, что в Москве час ночи – а ты уже ни в одном глазу, и во всем теле бодрость. К гостинице ничто не привязывает: как в лучшие годы, «бутылка кефира-полбатона» – и вперед, в бодрящий рассвет, на улицу, с которой видно море.
Рано и вечером, когда должен бы выжатым возвращаться из офиса – а выходишь, почти выпархиваешь, не чувствуя вечного московского груза дел и суеты. Хоть в восемь, хоть в полночь – все равно, я здесь ненадолго, вчера приехал – завтра уезжать, и в эту щель между дней проваливаешься с веселым лязгом, как монетка в автомат с газированной водой.
"Голубой зуб" неподалеку от офиса
Может быть, это именно она льется ночью на город сверху, и поэтому просыпаешься весь полный шипучими пузырьками.
Конечно, для такого ощущения есть и другие причины, их можно измерить хоть даже обычным термометром: когда в Москве печальные пять градусов и того и гляди пойдет снег – здесь солнце, и в осенней кофте выглядишь недоверчиво и странно. Только легкомысленные майки, только пот градом, пока взберешься на обзорные верхотуры.
Музей подводной лодки на фоне Золотого моста
А туда стоит взбираться – и ночью, и днем.
С первой из них – напротив памятника адмиралу Макарову, охраняющему солидный жилой дом и в своей шинели от этого еще больше похожему на сурового швейцара, – от этого памятника море видно до острова на горизонте, и где-то в середине белеет парус одинокий. По правую руку уже полупустой сейчас пляж и городской променад вдоль набережной. Он полон людьми, гуляющими тут как будто по обычной улице, – а ведь она ограничена не тротуаром, не потоком машин, а морем!
Адмирал Макаров
Парус на горизонте
Перебраться на другую обзорную площадку – это уже владивостокский форт, где черные дыры разнообразных пушек нацелены в яростный зенит, а за ними рвутся, безумствуют цветы. Так и хочется почему-то назвать их бугенвилиями – это, конечно, не они, но звучное слово подходит сюда как нельзя лучше.
В форте
В «казематах» форта за солидным академическим стеклом висят только что не кремневые ружья, и такие же кремневые пушки снаружи, совсем не страшные, того и гляди, растворятся в заливающем все солнце.
Каземат форта
В форте
И тут же – контртемой, шепотком – про заброшенные в лесах другие части форта – где сырые подземные коридоры обрываются вниз девятиметровой ямой с кольями в глубине. Но я туда не пойду, я буду нежиться на солнце, впитывая его последние в этом году лучи так и не загоревшей за лето кожей.
Форт
Форт
Форт
А потом, когда солнце сядет, просторной ночью можно отправиться куда не успел днем: на маяк (никто не боится Вирджинии Вульф!). До него как раз можно дойти – по лунной дорожке, которая обнажилась с отливом.
Маяк
К мостам – если грандиозную конструкцию, метнувшуюся к району с забавным названием Чуркин, можно наблюдать в течение всего дня, постоянно выходя к ней со Светланской, то мост на остров Русский – это только в темноте, когда летишь в машине – почти невидим и почти свободен.
Мост через Золотой Рог
Ночь – время другого города. Теперь Владивосток поворачивается своей абсурдной стороной. Да, у каждого места ночная своя сторона. Искрящийся праздник Испании, тяжелая мистика Москвы, абсурд Владивостока…
Мост на остров Русский
Шоссе на Русском – роскошное, с фонарями, гладкое, как обложка книги – и упирающееся после многих километров в никуда. Памятник великому откату.
Элитный жилой комплекс близ бухты Патрокл: ни одного светящегося окна, ни одного магазина, квартиры по 30 миллионов. Памятник ушедшему саммиту, поле битвы после победы.
А затем – снова утро, и абсурд уходит, до поры смытый им прочь.
Город наряжается: в очкурах, здешних подворотнях, на стенах проступают виртуозные граффити, лютеране в кирхе готовятся к концерту, плавно едет из одного тенистого павильона в другой фуникулер с пластиковыми красными сиденьями. А навстречу ему наплывает стена с еще одним граффити – Мерилин Монро на манер Энди Уорхолла, только почему-то в противогазе.
Граффити в очкурах
Граффити в очкурах
Фуникулер
И его Мерилин
Время не кончается, времени еще много – можно успеть и съесть фирменный городской и при этом исконно корейский острый вареный пирожок пен-се.
Пирожок пен-се
Можно закупиться на память магнитиками с кораблями. Можно пройти насквозь всю Светланскую и, никуда не торопясь, с потертым рюкзаком, закинутым на плечо, отправиться к поездам до аэропорта.
Реклама сувенирного магазинчика на наблюдательной площадке
Уже в Москве потом переслушаешь песню, вдруг пронзившую в маршрутке: «И свернувшись под маленьким пледом, в самолете на Дальний Восток...» Переслушаешь и не поймешь – что же так понравилось в ней там, за 7 тысяч километров? – В ней понравилось то, что был там, в месте, которое звучало этой музыкой.
В аэропорту Владивостока