[200x319]


Брэйн Даун "Код Онегина"

От издателя
Вспомните: кто является самым любимым и часто поминаемым в народе русским писателем? Кто создал русский литературный язык? Кто стал символом одновременно и русской державности и русского бунта? Кто, в конце концов, будет дверь за собой закрывать?

Конечно Пушкин. Два столетия истории России прошли под этим именем. Но знает ли кто-нибудь, кроме героев этой книги, истинное лицо гениального автора "Евгения Онегина"? Открывал ли кто-нибудь еще некую рукопись, хранящую темные тайны русского потомка африканских колдунов?..


Существует некий загадочный текст (Десятая глава «Евгения Онегина»), в котором предсказано будущее России (и особенно события 2008 года), за которым охотятся несколько организаций (ФСБ, негры-вудуисты) и который попадает в руки Саши (бизнесмена) и Левы (хомяковеда). Комические недотепы бегут от еще более комичных преследователей (по имени Дантес и Геккерн) и постоянно проваливаются в современные версии пушкинских сюжетов — от «Дубровского» до «Руслана и Людмилы»; жизнь подражает искусству с идиотическим рвением, но тут уж ничего не поделаешь — в таком галопе сгодится все, ведь Автору, точнее, Авторам — «Большому» и «Мелкому», — заказан «русский ответ «Коду да Винчи», а такие вещи пишутся либо быстро, либо никак. Халтурщики сами стесняются своей ахинеи про колдунов вуду в Новгородской области, но лабают — а чего делать-то, гонорар надо отрабатывать; да, они — литературные негры, но не такая уж унизительная это, в сущности, профессия, если как следует подумать о Пушкине.

О Пушкине тут думают все — мимоходом распутывая биографические и текстологические мифы, от происхождения до «Натали». Пушкин здесь — не обязательно 1799-1837; он архетипический поэт, пишущий все стихи русской литературы; и, наоборот, все поэты — Пушкины понемногу. Пересказывать здешние «мысли» почему-то совестно; где-то в романе есть шутка про гриф секретности: «Перед прочтением уничтожить» — пожалуй, именно так лучше всего и поступить с этим «Кодом Онегина». Но раз уж взялись — пеняйте на себя: к литературной турбулентности быстро привыкаешь.

«Код» — тотальная пародия на «металитературный роман», восходящий в русской традиции к «Онегину» с его отступлениями, фигурой Автора, пародийной игрой чужими стилистиками и публичным расставанием с эстетикой романтизма; но эта литературная игра — не салонная пти-же, а дворовое костоломство, пьяный капустник (с гэгами на уровне — Мелкий Автор недослышал издателя и думал, что нужен «Кот Онегина», и поэтому полромана герои носятся с котом, который затем, когда выясняется, что нужен КОД, а не КОТ, сбегает, за ненадобностью), шутка, зашедшая так далеко, что уже и не понимаешь, почему сидишь с открытым ртом — то ли потому что зеваешь, то ли обалдев от наглости авторов; а между прочим, может быть, когда-то именно так чувствовали себя первые читатели «Онегина» (притом что понятно: «чувствовали» и «может быть, чувствовали» — дьявольская разница). Катастрофическое Падение Качества или Намеренный Отход от Высокой Традиции? С какой стороны ни возьмись за эту палку, приходится признать — этому «брэйн дауну» удалось, кажется, прорваться если не к «настоящему» Пушкину, то по крайней мере к живому, немузейному — как бы сомнительно это ни звучало.

Спасает весь этот ужас-ужас легкость в мыслях необыкновенная, действительно необыкновенная; несмотря на то что все это гораздо, гораздо ниже плинтуса, уши не вянут — видно, что не вымучено, а просто писалось левой ногой. Другое дело, что для того чтобы наблюдать пируэты этой талантливой левой ноги (чей силуэт не вполне совпадает с теми, что имел обыкновение вычерчивать на полях Пушкин) в течение 600 страниц, надо быть действительно поклонником Большого. Кстати, за вывеской, ограничивающей ответственность, скрывается очень известная отечественная фирма, и не думаю, чтобы секрет этих полишинелей долго оставался таковым хоть для кого-нибудь, — кто такой этот «брэйн даун», поняли бы даже Саша и Лева.

Словом, затея хоть и сельской остроты, но по-своему важная, да и как шутка, пожалуй, удачная.