30 ноября 2005 г., 12:35:18

«...я бы очень хотела, чтобы в моей квартире был паркетный пол везде. как в детстве. паркетный - он такой теплый-теплый и можно ходить босяком. и не нужны никакие коврики и тапки. только босые ноги и дерево…»

паркетный пол, детство. Дерево.
Я хотела того же.
Когда домой приходили гости, им выдавали тапки, и некоторые отказывались от сей услуги. Это были в основном те, кто умеют ходить по паркету, не цепляя заноз, или же те, у кого дома настоящего паркета нет, и не друзья семьи они вовсе, а приходили к нам 1-2 раза и прелестей настила еще почувствовать не успели.

Я помню эту позу… сосредоточенный взгляд, глубокий наклон спины… руки, крепко сжимающие пятку, развернутую к свету на коленке другой ноги… вот она поза думающего ребенка)), ковыряющего босые ноги, вылавливающего из ступней очередную занозу… и это было оччч интересно…
Затем вражеские трофеи были удалены, и мы продолжали дальше отбивать чечетку босоногих игр и салок вокруг стола, неукротимыми ни бабушкой, ни соседями снизу индейцами.
Помню, как нас маленьких заставляли перед праздниками натирать пол мастикой… ее запах и «гололед» натертых полов…
Хочется вернуться в эту квартиру на «соколе», хоть нас там уже давно и нет.

…Я не помню, читали ли мне эту историю в детстве или рассказывал кто,… но я ее очень хорошо помню, хоть она и достаточно ранняя. История про девочку, маленькую девочку, живущую в Москве… история про все и ничего. Она, ее мама и папа жили где-то в центре Москвы перед войной, в коммунальной квартире, и главным богатством этой девочки был плюшевый медведь, к лапе которого были привязаны 3 разноцветных шара, розовый, желты и голубой. Во время войны их выселили из этого дома, медведь был потерян в суматохе событий… /что дальше было не помню/… помню конец… война кончилась. Девочка и отец идут по одной из улиц города и видят в витрине универмага этого медведя с тремя шарами… она просит отца купить его /точнее выкупить, ведь он «родной»/, но денег нет… И медведь так и не возвращается ей в руки никогда…
Они получают какую-то другую комнату, в другом доме, на другом конце Москвы, не столь роскошную… а она приходит как-то в «свой старый двор», стоит под окнами «своего» дома, а там, в окне горит свет, и на кухне кто-то воркует у плиты… и она понимает, что дом больше не ее, в доме сменили замки.

Когда эта история коснулась меня, я была еще совсем малышкой, и когда мы съехали из той квартиры, я приходила в «свой» двор и вспоминала ту девочку, обнаружившую, что замки сменили... и никак не смогшую понять, что это не ее дом…