Человеку ведь ничего оказывается и не нужно для самореабилитации, для человечьего кожно-нервного счастья. Ему лишь нужен кусок мыла и пар.… А женщине нужно до тучи фигурных тюбиков, и изгибистых горластых флаконов, хоть многими из них пусть она и не пользуется. Но чтобы по сим контурам разузнать себя, успокоить, утешить…
Цепляешь себя петелька за петелькой,… вытягиваешь стройный ряд заложенного. Разлаживая и раздражая узорность ясного своего женского естества. Растрепа. Зачастую мне кажется, что женщина это предмет массового пользования, что без женщины ну никак в хозяйстве. И все-то должно быть правильно: по бабам не ходить, замуж выйти за толкового, родителей не расстраивать… а слова о тебе – о девушке и нет. Так распродаешься. Определяешь собой некие тезисные положения о том, что все как с конвейера влюбляются… еще зацепка… ой… и уже в глазури зеркала сестрица совсем не радостна. По ее лбу пухом волос вьется и глаза бледны – почти что продали.
Беру иглу.
А еще соврать, что все спокойно. Ведь это не так. Место, которое я занимаю в жизни не меньше сиденья стула. И с него меня периодически сшибают лихим ударом. У праотцов кризисный возраст. Когда ты ешь чужой хлеб, когда не имеешь ничего своего в доме, в котором живешь с детства… и когда за спиной кто-то мгновенно заводится с пол оборота… в крик. Ты думаешь, как это совместить и воплотить в желаемую будущую жизнь… как отрешиться от свербящих у виска упреков в чрезмерной уверенности, в скрытности, в том, что ешь и пьешь за чужой счет… точенее тебе тычут в лицо – сиди молча и будь довольна, без нас ты никто. Как вырастить здоровое будущее, когда поле заменено горшочком… а дышать спокойно все меньше и меньше возможности…? (question)
…Так, после полуторачасового пара и тихих и тонких звонков из теплой воды самым-самым, материя тела разгладилась как по танцору. Острый грифель позвонков, осанка в косу. Я собрана. По ту сторону зеркального берега, чуть сдвинутая любопытством к кромке отражения, моя Арев. По ее лицу сладкий румянец – она довольна. Она, дурёха, уже ни о чем не помнит…. Ни о вчера, ни о сегодня, ни о долгах, ни о сне и былом хмеле…
Поняла, что алкоголь для меня теперь самый горький яд. Сила его в том, что он оставляет меня лицом к лицу с моей беззащитностью. Я пьяна – и судороги одиночества отдают мерные команды шпорами холодка от плеч к груди, пояском по талии.
Остывшее желание страстей, стареющих рук…
Чутье дня разъяснило, что бывают женские дни. Нет, нет, не банные. А дни, когда кажется, будто Творец или сама природа нарисовала 367-ой непокалендарный только ради тебя. Когда в городе и по гнездам квартир ты не замечаешь никого… у тебя есть только ты. И диалог самой с собой у тебя завязывается платонический - рукой по бедру – восторг. Когда только ты и твое тело в непредсказуемой мелодичности балуются.
с закатом вышла выгулять своих собак и пробежаться. Сумерки. Moby. И за пластинкой футбольного поля не видно уже было не тяжести икр, ни шепота щебня… бег по виниловой поверхности оседающего в дно вечера.
…благословенно первые капельки пота на лбу поцелуями жара. Дом. Пол. Та же музыка чая, сгустков сахара, движения сна – Moby. Лежу на полу, воображая, что на дне воды, раскручивая ногами, будто огромное мельничное колесо…