Когда он её впервые увидел, то не сразу осознал той пропасти, которая между ними лежит, то глубины, которая их соединяет. Тогда для него всё было просто, в первую их встречу. Прошло время, он слышал о ней, пару раз и сам спрашивал: но всё как то мельком, невсерьёз.
Но являясь где-то в глубине фаталистом, верил в то, что нити их судьбы переплетутся, фатум познакомил их с какой-то целью.
И вот, момент, которого он в тайне ждал, пришел. Сам не понимая, что делает, он тянулся к ней, как к жаркому пламени огня в холодную ночь. Словно сосуд, исполненый рукой античного мастера, в ней собрались все те добродетели, которых жаждал, которых искал. И вскоре понял, что не испив из этого сосуда, не проживёт и дня.
Не прошло не единого вдоха его, чтобы не держал в себе он её образа-всё только о ней, везде искал этот образ: в незнакомке, обернувшейся на вскрик, в друзьях, недоумевающих, растеряных его поведением, в холодном осеннем ветре, так похожим на её взгляд. И он жаждал её, как птица жаждет выси, сердце его томилось в груди, готовое в любой момент открыть себя. И он ждал.
Прошло время. Они видятся, и он дышит ей, грезит ей, мыслит. Но не знает, как воспримет она его любовь, кажущуюся ей лишь игрой, наивной попыткой показать верность и заботу. А он всё ждёт. И осень стала уже холодной, листья опадают, близится зима. И в это время он неожиданно для себя открывает, что те чувства, те силы, которые обуревают его бытиё, не могут растопить и толики льда, лежащего на её дуще. Она ему не верит! И ни слова, ни алкоголь, ни нелепые, на её взгяд, попытки угодить ей-ничто не топит даже и верхушку того айсберга, того монолита холода в её душе. И тут, с грустью, он понял-это же всё иллюзии! Не сможешь ты потопить громаду льда человека напротив, нет смысла-если сам человек хватается за этот холод и не пускает в себя пускай и не тепло, а лучик осеннего солнца, которое даёт лишь надежду на исцеление.
Теперь, как сказал он мне, нить его жизни поменяла цвет: вновь это серая нить, которая вьётся в пустоте.