Сумасшествие нужно вам, чтобы не спать. Оно давным-давно единственное, что дает нам заснуть.

Сумасшествие – густым-растекающимся по внутренним стенкам головы.

Белое-морозное. Горячий воздух изо рта дымом сигарет, белый кафель, пятьсот тридцать пять белых кружек с молоком, пахнущим кофе, по холодной гулкой поверхности. В морге.

Вы рвали сугробы кипятком? Мы - смеялись и скользили. Мы скользили, смеясь. Мы расстреливали снег одноразовыми стаканами с чаем. Каждую зиму за каждое рождение.

А сейчас.

Вы видите. Вы видите? Они убивают буквы и разрывают книги. Только чтобы не холодно. Они смеются и развлекаются. Те, чьи души должны были быть сотканы из поэзии и отлиты из самоотверженности. Зачем убили в себе форму? Оставили кусочек души и пытаются заглушить его крики кофе и сигаретами, потому что так завещал Джармуш.

Господи, вы когда-нибудь задумывались, слышали ли? Ангелы на снегу – просто отпечатки человека. Реальность прозаичнее слов. Поэтому только слова будят поэзию и, совершив круг, становятся ею, чтобы разбудить новую. Нельзя принять человека за ангела. Можно спутать следы. Можно не ошибиться.

Знаете, в чем наша проблема? Посмотрите на наши окна. Посмотрите на наши окна. Посмотрите на. Они меняют наши окна. На пластике не бывает узоров. А как нам без мороза?

Ответьте же. Как нам без узоров на стекле?

На спинке стула большим пальцем правой ноги – элегантно. Прямая челка и строгий взгляд. А когда-то разноцветные жгуты в волосах и твердый рюкзак. Да-да, вы.

Я не им, я вам. Вам – не тебе – потому что вас много. Тем, которые однажды сражались с нами и любят острый металл, тем, что рушили стены ластиком и разбивали двери ногой. Они не поймут все равно, вы – возможно. Кусками тепла по коже и осколками болезни по телефону. Горячо, но не энергосберегающе.

У нас отняли узоры на стекле. Мороз больше не дышит. Его нет.

А те. Они сидят в морге, а думают, что в лесу. Жгут из слов костры, чтобы согреться. Чтобы только не холодно. Могли бы просто выключить свои холодильные камеры и включить зиму.