Тот самый Мюнхгаузен умер, а ведь это просто невозможно: еще в том самом фильме он обязательно должен был вернуться из своего путешествия на Луну, это каждому понятно. Такие герои не умирают, а его Мюнхгаузен говорит только правду. Но парадоксы издавна дружны с гениями. Черт бы побрал такие парадоксы...
Утром, перед уходом на работу, Летум сказал мне, еще сонной, кутающейся в одеяло и остатки дремы, тихо сказал: "Янковский умер". Сообщили по "Эху". Я переспросила, не поняла, не захотела понять. Да, знала, что он болел, но даже и не предполагала, что это настолько тяжело, настолько нелепо - слышать о смерти самого любимого актера, моего Мюнхгаузена. Больше я не заснула. Написала сестре: "Наш Янковский умер"... Зачем я пишу сейчас все это? Его смерть - ведь не тема для поста. Пишу для себя и только, уникальный для меня момент - нужно выговориться, запечатлеть это день. Потому что оказался важным.
Только дважды я плакала из-за смерти знакомых мне лишь по фильмам людей. В 97-ом, когда ушел Никулин - еще неосознанно, боль не была сильной, скорее переживала трагичность момента. Это был киноактер из старых, самых лучших фильмов, которые были уже до меня, но ведь Юрий Никулин жил еще и параллельно со мной, такой непохожий на своего Балбеса, но такой символ. Я почувствовала, что уходит эпоха и то кино. (Конечно, и эпоха, и то кино ушли ранее, но для меня перелом произошел именно тогда. Юношеский пафос, чего уж там.). Многие ушли, кто-то до моего рождения: их смерть принята как должное - был, мол, такой-то чудесный актер, люблю его, фильмы с ним, рассказы о нем. Исключение - Высоцкий. Там всегда боль и обида на жизнь: он не должен был уйти так рано, столько не сделано, не сказано... От этой обиды слезы всегда. Не приуроченные к датам, не по случаю... Уходят и современники, те, с кем довелось пожить вот так - параллельно. Бывало очень грустно сознавать их смерть, не отпускало чувство потери чего-то важного. Так до сих пор с Полищук. Не верится.
А тут поверилось. И так тяжело, что третий раз в жизни оплакиваю смерть незнакомого и в то же время родного человека. И тут как с Высоцким, слезы будут всегда, и не по случаю. Потеря велика, слишком личная и слишком потеря. Я в какой-то степени была в него влюблена, а не только любила. Тот самый Мюнхгаузен - это только тот самый Олег Янковский.
- Отрекитесь, барон, что вам стоит! Галилей тоже отрекался.
- Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно...
И все-таки... "Улыбайтесь!"