Однажды придворный лекарь пришел к царскому советнику. На дворе уже была ночь, и советник готовился ко сну.
– Хочешь золота? – прошептал лекарь. – Много золота хочешь?
Советник молчал и не шевелился. Он многое видел на своем веку и не верил в легкое золото.
– Я подсыпал царскому попугаю яду, и он умрет через три дня. Иди завтра к царю и скажи, что страшная птичья хворь заморская придет в наши земли. Царь испугается и отдаст все золото, что у него есть за лекарство от хвори этой. Я лекарство изготовлю, а золотом поделюсь с тобой.
Советник продолжал молчать. Слишком давно он ждал такой возможности и совершенно не был к ней готов. Он набрался сил и кивнул. Лекарь улыбнулся и скрылся в ночной темноте.
Уже на следующий день советник предстал перед государем.
– Царь-батюшка, черные тучи надвигаются на Дуркость. Скроет темень землю нашу.
– Пшел бы ты вон, советчик, – царь сколнил голову в бок, оперся на руку.
Глаза царевы отражали усталый закат, тело сползало с золотого трона. Бархатная подушка под его царским задом вся измялась, корона неуклюже висела на облысевший от переживаний голове.
– Болезнь гадкая поразит всех живущих, – не униманился советник.
Он смиренно стоял на коленях перед царским троном. А внутри его кипела целая буря. Ему хотелось наорать на безразличного государя, доказать ему важность своих слов. Но голова на плечах была для него всегда важнее истины.
– Послушай, паразит, – царь закрыл глаза, щурясь в лучах заходящего солнца, – у нас грядки с осени не копаны, а ты мне про какую-то хворь иноземную талдычешь.
– Птичья хворь, ужасная! – залепетал советник. – Все погибнем.
– Думаешь, почему я Пахом одиннадцатый? – царь приоткрыл один глаз.
Советник молчал. Он мог ответить на этот вопрос, но на всякий случай боялся. Ибо помнил, что бывает с теми, кто отвечает неправильно. Однажды лесоруб неправильно ответил царю на вопрос: «откуда встает солнце?». Вместо «оттуда» надо было отвечать «оттудово». За эту оплошность лесорубу поплатился – ни много, ни мало – отделением головы от тела.
– А потому, что не первый я Пахом и даже не второй. И знаю об этом свете достаточно! – приоткрытый глаз царя наполнился кровью.
Советника передернуло.
– Птичья, говоришь хворь? – речь царева звучала, как раскаты грома. Он выпрямился и открыл оба глаза.
Советник кивнул.
– Выпороть советника! – крикнул царь.
Тут же в залу вбежали двое в черных одеждах с черными поясами. Они вытащили из-за пазухи деревянные палочки и принялись пороть советника. Угрюмые лица порщиков морщились от каждого удара. Им совершенно не нравилось пороть своего постоянного собутыльника. И в этот момент они думали о вине, которым советник собирался угощать их сегодняшним вечером.
– Довольно, – кивнул Пахом XXI и люди в черных одеждах поспешили скрыться.
– Батюшка, это не простая хворь, – заплакал советник. – Ею и человек может заболеть.
– Вот что я скажу тебе, Вася, – отеческим тоном заговорил царь, – зарежь всех наших семерых гусей и успокойся. Хворь птичья, а не нашенская.
В тот момент вдруг зачирикал царский попугай. Он весело прыгал по просторной клетке, распушив зеленые крылья. Советник вжался в холодный каменный пол, тело его дрожало. Царь повернул голову на любимого попугая.
– Лекаря!
Лекарь появился почти сразу, но с помятым лицом и в одном носке. Не думал он, что царь позовет его так быстро, но, услышав, что зовут его, обрадовался несказанно.
– Если попугай мой заболеет заморской хворью, отрублю тебе голову, – спокойно сказал царь. – Хоть раз он чихнет, так сразу прощайся с жизнью. А если не заболеет он до полнолуния, отрублю голову советнику.
И довольный собой царь, подобрав мантию, поднялся с золотого трона и отправился почевать.