Вчера вечером довольно долго общался по телефону с Хансом, который живет нынче в своей Германии, так же, как и я, оставив когда-то после многолетних приключений в России и дома работу начальника-руководителя-организатора. Когда-то он был моим генеральным директором...
Интересна его сегодняшняя позиция. Оставив поиски работы после очередного завершившегося цикла начальствования, Ханс с женой осел в маленьком и тихом городишке в Баварии и вот уже года четыре живет, не рыпаясь и не подыскивая себе новое начальственное место. Говорит, посидел-подумал и решил для себя - а на фига мне вся эта суета? Сейчас подрабатывает себе на жизнь преподаванием в местной школе и страшно доволен этим, ведь на жизнь хватает, а в миллионеры всё равно не попасть. "Главное, живу в согласии с самим собой. И полностью пересмотрел свои взгляды на то, что хочу от жизни," - заявил он мне. Добавлю от себя, что теперь он никому и ничего не должен. Что ж, человек сознательно вышел из этой дурацкой гонки за должностями, за мифической необходимостью кому-то что-то доказывать, противоборствовать и, в сущности, полностью зависеть от внешних обстоятельств вроде смены очередного начальника или изменения политики фирмы, дающей тебе работу. Ведь все эти потуги - лишь следствие желания заработать деньги, а разве это главное в жизни? Почему-то получается так, что потратив энное количество килокалорий и нервов, создав что-то, преодолев всякие партизанские засады, устраиваемые судьбой, человек остается перед фактом - почти никто не помнит о том, что вот некий N что-то там создал, во что-то вдохнул жизнь или что-то организовал. Стоит только исчезнуть с поля, как жизнь, оказывается, идет дальше, а все заслуги забываются одновременно вместе с уходом тех, кто тебя знал. И никто не повесит портретик на стене - смотрите, вот он тот самый! - люди живут дальше, приспосабливаясь к новым суловиям, привыкая к новой данности. А тот самый N оказывается в пыли и паутине... А жизнь так и проходит мимо в этой череде сменяющихся дней - подъём, работа, домой, спать - и дети растут, дом разваливается, родственники и друзья расползаются по другим городам, а бывает, и просто уходят насовсем. Жизнь, твоя жизнь просто проходит мимо, потому что все время съедает, в общем-то, бесполезная суета на чужого дядю.
Кстати, Ханс с огорчением сообщил мне, что его приятеля по "приключениям в России" хера Хильке, бородатого здоровяка с голосом, идущим, как из пивной бочки, и любителя марципанов, внезапно хватил инсульт - лежит нынче в больнице в Москве, и неизвестно, чем все закончится. А хватил он его в самом полете, посреди непаханного поля работы, естес-но, на чужого дядю. Вот тут-то Ханс и пришел к мысли, что "человек иногда внезапно смертен". И занимается теперь самосозерцанием, и наводит порядок в своем домишке в одуряюще спокойном по вечерам провинциальном баварском городке с чистым горным воздухом и яркими звездами в черном бархатном небе.
Напоследок Ханс потребовал, пока я нахожусь в безвременьи, и ссылаясь на сезонную дешевизну авиабилетов, всенепременно посетить его и Ханни этой же осенью - "хоть в октябре или ноябре, когда захочешь", - обещая кров и постель.
Что ж, мысль застряла в моей пустой голове. Не знаю, соберусь ли я, но было бы и вправду приятно укатить в предальпийскую сказку с её вечерними разговорами. Ханс много передумал с тех пор, как плюнул на эту высасывающую соки суету.