Сизифов труд
Что здесь теперь? Хранилище стекловаты?.. Канализацонная секция?..
Фантазия и идеальное
Момент возникновения искусства овеян тайной, затерян в египетской предвечной тьме. Однако мы можем извлечь на свет Божий вопрос о природе изображения (и более конкретно – о природе знака), ведь для этого нам придётся погружаться не только и не столько в дремучие дебри реконструированной доисторической безвестности, сколько в области, подведомые психологии развития. Если идеализм (и сама способность к отражению идеального) – это лад высокой духовной заданности, то что можно сказать о фантазии? Отвлеченное ли это качество от сущности человеческой, или же комбинаторика, неотъемлемая составляющая интеллекта, нацеленная на перспективу и новизну?
Отвлечься, как и развеяться, конечно же, человеку необходимо (тут и переключение внимания, и отдых), но в то же время и чрезвычайно опасно (возможностью исчезновения, потраты души, подмены живой жизни сном). Этот дуализм присущ и феномену искусства.
Иметь или быть
Считается, что знаки, мерцавшие у истоков искусства, имели ритуально-мистическую направленность. Изображение в чём-то сродни овладению. Овладевая созидаю, а создавая власть вершу. Сила знака, его причастность к власти, владению-овладеванию (вот и механический редактор из Word'a подсказывает: обалдеванию, овладению) может быть расценена как спайка (точка пересечения) эстетики и идеологии.
Если у романтиков – в идеале – единственным полноправным читателем произведения являлся сам автоp, противопоставленный презренной публичности («поэт и чернь»), то в политизированном искусстве происходит подмена знака и содержания соображениями коньюнктуры. Так или иначе этот механизм срабатывает во всех видах «востребованного» художественного творчества, будь то Ростропович, играющий на развалинах Берлинской стены или, скажем, Саша Бреннер, пачкающий из пульверизатора в голландском музее картину Казимира Малевича.
Трансляция
Есть концепциии, согласно которым в глубине культуры ничего никогда не создавалось. Знаки всего лишь транслировались человечеству в определённой последовательности и через определенные интервалы, как кадры на ленте диафильма. Однако вопрос о природе трансляции в таком случае остаётся открытым, к тому же само понятие культуры, отстранённое от Христа, от моральных ценностей, лишается будущего и скатывается в нети. Неужели вся эта трансляция происходит только для того, чтобы, как пишет атеистически настроенный Жан Бодрийяр, после смерти знаки были считаны с сетчатки глаз и показаны на экране инфернального кинематографа?