Здравствуй, милая... Я скучала за тобой. В этот раз ты раньше чем обычно. Но ты вовремя. Ты знала, что нужна мне? Ты всегда нужна мне, но сейчас - особенно. Знаешь, я давно хотела сказать тебе, и уже говорила наверное - я хотела бы быть тобой...

Я хотела бы быть тобой. Я бы прилежно исполняла свои обязанности, приходя на работу вовремя, утешала бы коллегу Лето, которой, почему- то очень нравится работать в этом смешном мире. Конечно, здесь ее все любят, рады веселой труженице, работа хоть и трудная, но благодарная.


Распрощавшись с преемницей, утерев ей мелкие слезинки на прощанье, я приступала бы к своим обязанностям. Любимая работа всегда делается хорошо. Я бы усердно и кропотливо красила листья в яркие цвета, аккуратно распускала бы бутоны поздних цветов. Я бы тщательно укладывала каждый листик в пестром ковре на свое место. А вечером тихонько плакала бы от обиды на глупых людей, что вечно занятые, сметая прочь мои узоры, идут по своим делам, не глядя, рушат волшебный рисунок. Метут к обочине, видя в совершенстве мусор, беспорядок – в моем кропотливом труде. А наутро, легко вздохнув, украшала бы розы росою, и, позвав старого друга Южного Ветра, снова бралась бы за свои узоры. Терпеливо, что бы какой-нибудь молодой поэт-романтик написал потом: «Осень, как искусная персидская ткачиха, плетет свои ковры, и нет рисунков прекрасней и совершенней».


Я бы обволакивала туманом влюбленных в парках. Лишь на них не обижалась бы я, пусть рушат узоры, дурачась в листьях.


Я любила бы их так, как они любят друг друга: трепетно, задыхаясь нежностью, грустно, в скорой разлуке, легко, флиртуя и не обязывая, грубо, срывая все пологи страстью. Как я срывала бы броские наряды-листья в бешеном порыве этой страсти, снова влюбляясь в Северный Ветер. И только ложь гнала бы я из своих парков, лицемерию и корысти не было бы места среди моих туманов. Таких любовников я гнала бы прочь холодным дождем.


Ночами бы писала стихи рябью на воде, делилась бы с подругой Луной секретами. Пряталась бы с Северным Ветром в укромных уголках от звезд-хохотушек, гуляла бы с ним по темным улицам. А утром, я, сонная уставшая и счастливая провожала бы улетающих птиц, кричала бы им советы и пожелания, но они бы не слушали, а я смеялась бы им вслед, желая счастливого пути.


А потом приходил бы другой Ветер, Западный, злой и холодный, и смеялся бы надо мной и ругал, а я горько плакала и кричала бы ему прекратить. И билась бы в истериках, обиженная, брошенная опять своим Ветром. Рвала бы последние листья, кидала бы людям в лица обидами. Разгоняла бы влюбленных, пусть прячутся от меня, что б не видеть, и рыдала бы, рыдала, рыдала…


А потом меня утешали бы солнечные зайчики, а я застенчиво смеялась бы, опуская ресницы, любовалась бы паутинками. Пусть ушел, он вернется снова, как было много раз, как будет еще, на то он и Ветер…


Я помогала бы паукам плести коконы потеплее, готовится к холодам. Я гуляла бы тихими, мокрыми, уже сонными улочками, показывая дорогу ручейкам. Дарила бы последние подарки, всем по заслугам: последний яркий лист – в золотые кудри девушке, (рыжие – мои любимцы), лужи поглубже – веселому малышу в резиновых сапожках, каплю на нос – симпатичному парню, и такую же, только побольше – ворчливому дядьке – за шиворот. И конечно же, желтую накидку лучшей подруге, Луне.


А потом приходила бы та, что Зима, улыбалась бы мне: «не грусти». Но я грустила бы: «не хочу уходить, как же без меня мои влюбленные, как же они без моих туманов, ты позаботишься о них без меня?», «хорошо», говорила бы та, что Зима: «я пригляжу». И мы развеселились бы очень скоро, играли бы в игры, она покрывала бы мои листья изморозью, а я оттаивала бы их: «главное не трогай сердец, Зима», она бы морозила мой дождь в мелкий снежок. А люди вокруг бурчали бы о той слякоти что мы развели…


И наконец, я вздохнула бы: «пора уходить…», «счастливо, до встречи». И та, что Зима занялась бы своими делами… Но это уже совсем другая история…