Здравствуй, милая... Я скучала за тобой. В этот раз ты раньше чем обычно. Но ты вовремя. Ты знала, что нужна мне? Ты всегда нужна мне, но сейчас - особенно. Знаешь, я давно хотела сказать тебе, и уже говорила наверное - я хотела бы быть тобой...

Я хотела бы быть тобой. Я бы прилежно исполняла свои обязанности, приходя на работу вовремя, утешала бы коллегу Лето, которой, почему- то очень нравится работать в этом смешном мире. Конечно, здесь ее все любят, рады веселой труженице, работа хоть и трудная, но благодарная.


Распрощавшись с преемницей, утерев ей мелкие слезинки на прощанье, я приступала бы к своим обязанностям. Любимая работа всегда делается хорошо. Я бы усердно и кропотливо красила листья в яркие цвета, аккуратно распускала бы бутоны поздних цветов. Я бы тщательно укладывала каждый листик в пестром ковре на свое место. А вечером тихонько плакала бы от обиды на глупых людей, что вечно занятые, сметая прочь мои узоры, идут по своим делам, не глядя, рушат волшебный рисунок. Метут к обочине, видя в совершенстве мусор, беспорядок – в моем кропотливом труде. А наутро, легко вздохнув, украшала бы розы росою, и, позвав старого друга Южного Ветра, снова бралась бы за свои узоры. Терпеливо, что бы какой-нибудь молодой поэт-романтик написал потом: «Осень, как искусная персидская ткачиха, плетет свои ковры, и нет рисунков прекрасней и совершенней».


Я бы обволакивала туманом влюбленных в парках. Лишь на них не обижалась бы я, пусть рушат узоры, дурачась в листьях.


Я любила бы их так, как они любят друг друга: трепетно, задыхаясь нежностью, грустно, в скорой разлуке, легко, флиртуя и не обязывая, грубо, срывая все пологи страстью. Как я срывала бы броские наряды-листья в бешеном порыве этой страсти, снова влюбляясь в Северный Ветер. И только ложь гнала бы я из своих парков, лицемерию и корысти не было бы места среди моих туманов. Таких любовников я гнала бы прочь холодным дождем.


Ночами бы писала стихи рябью на воде, делилась бы с подругой Луной секретами. Пряталась бы с Северным Ветром в укромных уголках от звезд-хохотушек, гуляла бы с ним по темным улицам. А утром, я, сонная уставшая и счастливая провожала бы улетающих птиц, кричала бы им советы и пожелания, но они бы не слушали, а я смеялась бы им вслед, желая счастливого пути.


А потом приходил бы другой Ветер, Западный, злой и холодный, и смеялся бы надо мной и ругал, а я горько плакала и кричала бы ему прекратить. И билась бы в истериках, обиженная, брошенная опять своим Ветром. Рвала бы последние листья, кидала бы людям в лица обидами. Разгоняла бы влюбленных, пусть прячутся от меня, что б не видеть, и рыдала бы, рыдала, рыдала…


А потом меня утешали бы солнечные зайчики, а я застенчиво смеялась бы, опуская ресницы, любовалась бы паутинками. Пусть ушел, он вернется снова, как было много раз, как будет еще, на то он и Ветер…


Я помогала бы паукам плести коконы потеплее, готовится к холодам. Я гуляла бы тихими, мокрыми, уже сонными улочками, показывая дорогу ручейкам. Дарила бы последние подарки, всем по заслугам: последний яркий лист – в золотые кудри девушке, (рыжие – мои любимцы), лужи поглубже – веселому малышу в резиновых сапожках, каплю на нос – симпатичному парню, и такую же, только побольше – ворчливому дядьке – за шиворот. И конечно же, желтую накидку лучшей подруге, Луне.


А потом приходила бы та, что Зима, улыбалась бы мне: «не грусти». Но я грустила бы: «не хочу уходить, как же без меня мои влюбленные, как же они без моих туманов, ты позаботишься о них без меня?», «хорошо», говорила бы та, что Зима: «я пригляжу». И мы развеселились бы очень скоро, играли бы в игры, она покрывала бы мои листья изморозью, а я оттаивала бы их: «главное не трогай сердец, Зима», она бы морозила мой дождь в мелкий снежок. А люди вокруг бурчали бы о той слякоти что мы развели…


И наконец, я вздохнула бы: «пора уходить…», «счастливо, до встречи». И та, что Зима занялась бы своими делами… Но это уже совсем другая история…

Я давно не делала записей в этой тетради. Очень давно, два года. А сейчас прочитала ее и мне захотелось, что бы через несколько лет я смогла прочитать ее и точно так же что нибудь написать. Вспоминая те периоды моей жизни я понимаю, что в каждый момент я думала что именно это событие станет одним из самых ярких в моей жизни, что так как сейчас будет еще очень долго.
***
Первый поцелуй – мне казалось это то, что я буду вспоминать часто и с трепетом.
Мне казалось, что я буду долго страдать по одному мальчику, что это любовь.
Мне казалось, что все это надолго, навсегда, и я очень хотела что б это прошло, кончилось как можно скорее, все мои «влюбленности» и «страдания».
***
А теперь же я не хочу что бы все что происходит со мной проходило, Я не страдаю из-за него и не мучаюсь, я знаю, точно знаю что это любовь, и она взаимна. Он тот, один, и других быть не может, не должно быть! Но мне страшно подумать что это такое же мимолетное событие, как и прочие, что пройдет год или два и я буду вспоминать о Леше с легкой грустью, или с иронией, как сейчас вспоминаю других.
Но нет, я уверена в крепости и долговечности нашей пары. Я знаю что он, это то, что я боюсь потерять больше всего в жизни, самое дорогое что у меня есть, я не представляю как без него жить. Вот уже 8 месяцев как меня двое и мы с ним одно.
Но буду ли я в будущем смотреть на это так же серьезно. По прошествию времени все видится в другом свете.
Так много всяких «но», сейчас я точно знаю, что люблю его больше чем себя, дорожу им больше чем своей жизнью, не представляю себя без него, а что будет дальше – время покажет.
27,02,2004


Время показало что жизнь – штука не сладкая. И вкус у этой жизни как у дерьмеца.

Запись, сделанная маленькой девочкой в заветной тетрадке почти три с половиной года назад, теперь по прочтении, не вызывает ни грустных улыбок ни печальной иронии.
А вызывает глубокое убеждение что Боги, блять, весельчаки.

5,07,2007

И что теперь?!

Куда мне теперь деватся от этой чертовой жизни?

К какому лешему деть нажитое?! Ох, старые Йотуны, где же были мои мозгишки...

Паутинки -ниточки а не рвутся, пряжа толстая, долго пряли...

А если я сорвусь с этой колии?...если хватить смелости и безумства...если убью совесть?

Стану сукою, но свободною.

Плюнет честь в лицо - повернусь спиной, сотни миль вокруг - все мои!

За спиною пусть крылья - черные, но лететь смогу далеко.

Нет...страшно...совестно...пока что...

Хроники чужих судеб.

Есть в этом мире люди, они называются мистифами. Люди-зеркала, люди-отражения.
Есть в этом мире Оэмы. Вещи или существа-ключи. Наделенные силой. Силой что бы открыть. Одни открывают двери, другие открывают источники силы, есть такие что открывают сказки. Но они не подвластны себе, им нужен кто то, кто воспользуется ими, тот у кого есть сила что бы воспользоваться оэмом. Оэмы же могут сами решать кто достоин.
Счастливчик тот кому попался на пути оэм. И если у него есть сила воспользоваться оэмом, глупцом будет тот кто упустит свой шанс.
Счастлив ли будет тот, кому встретится мистиф? Он войдет в твою жизнь внезапно, подарит мечту, захлестнет страстью и окутает нежностью. Но горе тебе если не сможешь удержать это существо рядом с собой, что чаще всего и случается; мистифы подобны вольному ветру. Расставание с ним мучительно и болезненно. Всю жизнь ты будешь искать идеал, сравнивая всех с утраченным некогда мистифом. Тебе суждено будет долго бродить мирами, путаясь в человеческих паутинках в поисках того, кого тебе не встретить уже никогда. Стоит ли эта встреча, которая неизбежно закончится разлукой, многих лет страданий? Те, кто ищут теперь, говорят что страдания их не напрасны, если живи воспоминания тех дней, проведенных рядом с мечтой.
Судьба шутит над нами, у нее особое чувство юмора. Создавая мистифа она коварно улыбалась, творя оэмы она смеялась легко и счастливо. Можно только догадываться в каком настроении были созданы мистифы-оэмы. Им нет другого названия, это существа редкие и драгоценные. Тот кто ищет мистифа или оэм никогда не найдет их, у кого нету силы отворить оэмом или духа привлечь мистифа, для того они останутся незамеченными даже если он столкнется с ними лицом к лицу. Хотя мистифы как гетеры, обречены дарить свою ласку всем кто сможет удержать его рядом, оэм же сам выбирает себе хозяина.
Попробуй представить себе какой силой будет обладать мистиф-оэм. На какую судьбу обречено это существо. Как легко оно попадает в цепкие лапы не ценящих, и какая судьба ждет тех, кто был не достоин.
Счастье или горе, но таких существ мало, очень мало, иногда они сами не догадываются о том кто они, лишь страдая и мучаясь от того что притягивают и делая счастливым кого то, неизбежно приносят ему боль вскоре. Но если встретится ему человек с силой достаточной для того что бы отворить и духом достаточным что бы удержать, и познает он сущность свою и судьбу. И может тогда один найдет покой а второй радость. И может сама Судьба получит ответ на вопрос, который задала, создавая мистифа-оэма. А способны ли они любить?...

(с) Айеша.

---

Мы ненужные никому, ищем себе пары, хотим держать за руку кого-то стоя в темноте. Мы все надеемся, что от этого мы станем не так одиноки, нам будет не так холодно и страшно. Глупцы. Забиться в угол, но здесь нет углов, закрыть глаза, но и тут и там одинаково темно, кричать от страха, но никто не услышит.

Смирится. Безмолвно принимать уготованное. Искать опоры? Что незыблемо в этом мире?

Дерево? Его снесет ураган… Земля? И подземные потоки разрывают ее в клочья ударами. Солнце?  Ему нету дела до нас, оно такое же мертвое как и мы.

Этот страшный мир, бездушный и холодный, хоть и прекрасный. Он давит нас, он не видит нас, и мы не нужны ему. И мы уничтожаем его, в надежде что он заметит нас. Мы убиваем его созданий, мы рубим его деревья, мы вспахиваем его почву и сажаем ее в темницу из цемента и камня. Мы убиваем его ветры. Роем, рвем, долбим, пилим…убиваем. А он не видит нас, ему больно и плохо, а он не видит нас, заставляя продолжать с еще большей силой. Он давно уже решил умереть, просто он такой же беспомощный и одинокий как мы, и не может убить себя сам. Он неизлечимо болен. На нем много веков назад поселилась зараза, неизлечимая мерзкая болезнь. Она все растет и крепнет, и нету от нее спасенья. Он боролся  с ней, но она лишь становилась сильней. И тогда он решил умереть вместе с ней, убив и ее тоже. И теперь он просто ждет.

Мы смертельная болезнь…

---