В колонках играет - Тараканы! - Вся планета Земля.
Настроение сейчас - даже не знаю... чего-то,как-то,кому-то...мне-то? черти что)

Сижу на утесе. А внизу шумит море. А по небу бегут облака. И солнце то пропадает за ними, то снова появляется. А еще рядом кто-то сидит, только не видно кто... Женщина? Мужчина? Старик? Ребенок? Без понятия. Можно повернуть голову, и посмотреть - кто там... А можно не смотреть. В конце концов, утес общественный, хочет - пусть сидит. Жалко что ли? Не жалко. Сидеть на утесе - дело хорошее.
А где-то там, за спиной, куда мне мучительно лениво оборачиваться, там город. И где-то в этом городе опадают клены, и бродят четверо.
Один из них - совсем старик. На нем теплый шерстяной плащ, и широкополая шляпа, из под которой сверкают улыбчивые серые глаза. Он бродит по улицам, и выстукивает какую-то одному ему известную мелодию зонтом-тростью, и каблуками остроносых ботинок... А еще он рассказывает сказки, если конечно ты хочешь их слушать...
Другая - совсем маленькая девочка. Ярко-ярко, пронзительно рыжая. В стареньких джинсах мокрых по колено, и зеленой куртке, из кармана которой торчит багровая гроздь. На веснушчатом лице у нее восторженно-радостное выражение и засохший сок черноплодки. Она проносится мимо с широко раскрытыми зелеными глазами, останавливаясь только чтобы сказать "трям!" и поинтересоваться "а ты сегодня кто?".
Еще там есть скрипач. Он приехал в город только на пару дней. Ну, в крайнем случае на неделю. Но его друзья уговорят его остаться на месяц, и в результате он пробудет тут до зимы(а может и чуть дольше) получит сотрясение мозга, три раза навестит вытрезвитель и один раз нарк диспансер. Тут же он безнадежно изгадит любимую белую рубашку, к чертям собачьим порвет кашемировое пальто, и похерит дорогущую скрипку... После чего проклиная все и вся уедет, публично поклявшись никогда не возвращаться сюда... По крайней мере до следующего сентября... ну или хотя бы августа...
Четвертая из них - молодая девушка, с темно-рыжими волосами. Во рту трубка набитая вишневым табаком, а во внутреннем кармане темно-красного кожаного плаща неизменная фляга с коньяком. На треугольном лице - спокойная улыбка: она все знает. Даже то, чего ты еще не знаешь. И вовсе не потому, что она такая умная(хотя не без этого) просто работа такая сволочная. Можно с ней посидеть где-нибудь на детской площадке и поговорить. О чем угодно. Или помолчать. Или просто выпить коньяку.
Они там, в городе... А я сижу тут, и смотрю на море, небо и скалы. И слушаю чаек. А рядом сидит еще кто-то. И кажется у него, или у нее порезана рука. Он, или она выставил ее вперед, и смотрит как карминовая струйка бежит по ладони... Без понятия откуда я это знаю. Голоса нашептали, не иначе... Сижу и смотрю вдаль. Может быть сейчас начнется дождь, или хотя бы сядет солнце... Тогда станет холодно. А лучше когда холодно. Можно будет пойти обратно в город, и там пить восхитительно вкусный черный кофе, в какой-нибудь заныканой черт знамо где во дворах кофейне. И скорее всего там же будут сидеть они. Все четверо. Может быть делая вид, что не знают друг-друга, и лишь изредка заговорщически перемигиваясь. А может и за одним столиком, радостно отмечая возвращение в город...
А можно будет и не идти. А наконец, повернуть голову, и посмотреть: кто же все-таки сидит рядом с порезанной рукой...