В колонках играет - Дельфин - Сумерки
Настроение сейчас - Бог любит нас. Просто иногда без вазелина

Моск мучительно просится на свободу. Перекрасить днев в красночерный цвет? мдя... это мысль.. гребаная десятиминутная пауза: рип с диска. последняя песня - идет бонусом. сначала девять минут десять секунд тишины(хотя вот эквалайзер периодически дергается... можт там зашифровано тайное послание? надо будет как-нибудь отрыть из закромов какой-нибудь звуковой редактор и поиграть в криптографа). а потом начинается долгожданный гитарный перебор...

градусник утверждает,что сейчас и на улице и в комнате довольно прохладно. а мне жарко. голова кипит. блин что за хрень? они испытывают косметику на мышах... гринпис возмущен. накрашеная мышь это более чем жутко.

мы поем свою песню под аккомпонимент костяной флейты. маленький злобный готенок,засевший между извилдин жирным черным жуком и наотрез отказывающийся от туда вылезать услужливо напоминает, что самые лучшие флейты получаются изт костей душевнобольных. либо детей. идеальный вариант - душевнобольные дети. но они все в режимных учреждениях...
дождь стучит бластбит по крышам зонтам и лицам, а бас почему-то кажется удивительно похожим на мед. обжигающе-холодный хмельной мед. влить в себя глоток - и стать легким как птица и твердым как сталь. ледяной мед - злой брат близнец огненого вина из бузины. лед и пламень мать их за ногу. и волос праведника между ними. и пиздуй по нему как хочешь. либо пей крепкие колдовские напитки в промышленых количествах. и запивать раствором истины. и заедать килограмами безоблачных пуль,полных ярко-синего неба температурой 1411,5градусов по Цельсию - последний шанс тупых жирных птиц,пусть ненадолго стать маленькими фениксами и взмыть над детской площадкой, разрывая хвостами лицемерное пространство, и пугая трамваи. странно. сейчас это мерзкое грязно-розовое небо над детской площадкой почти что кажется мне красивым.

- Ты тысячу лет бежал от смерти, и в конечном итоге убежал так далеко от дома, что даже безполезно спрашивать дорогу!
Лохматый белобрысый паренек,который так похож на меня, и в то же время настольбко другой,что становится жутко заливается диким смехом. Он поднимает голову к небу, и капли дождя оглушительно звеня разбиваются о стекла его очков.
Я почему-то вспоминаю женщину, которая сидела за столом и рассказывала мне как работала в реанимации. А на глазах были слезы. А я сидел рядом и тихонько ей завидовал.
- Все правильно! - его смех становится все громче. Кажестя от него начинают трескаться стекла в окнах и электроннолучевых трубках каждого из миллиардов ядовитых солнц. Он зщвенит вместе с железом рельсов. - Все правильно чудик! Вот в этом главная разница между нами: до тебя никогда не доходило,что Безносая стоит у тебя за спиной. А у меня именно по этому никогда не было дома. Только бег ради бега. Без какого-то конечного пункта назначеня.

Смех становится все громче. Рельсы звенят в такт его грудной клетке. А моя рука как-то абсолютно независимо от меня нащупывает во внутреннем кармане куртки аэрозоль и зажигалку Зиппо. Кажется жирные гули всетаки станут фениксами. Пусть и не надолго.