Не так давно читала книгу Соколова о расследовании зверского убийства царской семьи. В приложении дан список литературы (принадлежавший Александре Федоровне и детям), найденной в Екатеринбурге в доме, где были расстреляны Романовы. Большое количество книг разной тематики, различных писателей. И особенно меня заинтересовало произведение Сергея Нилуса «Великое в малом». Заинтересовало именно своим названием: простым и глубоким. Стала искать. Источник один – всемогущий Интернет. К сожалению, смогла найти лишь одну главу из всей книги. Но она дала мне понять, что поиски надо довести до логического завершения. Книгу нужно найти.

Предоставляю для обзора тот самый отрывок из вышеупомянутого произведения, может быть он затронет кого-нибудь также, как и меня.

* * *
«Просто беседа»
(Из книги Сергея Нилуса "Великое в малом»).

Случилось мне раз, каким-то образом, засидеться в одном знакомом доме у Таврического сада. Было что-то около двух часов ночи. Вышел я из гостей я попал в прескверное положение: за вечер прошел мокрый снег, облившийся затем дождем - и вся эта Петербургская каша схватилась легким морозцем с добрым сквознячком, на перекрестках доходившим до степени шторма. Памятной осталась мне эта ночь!..
Но, вдруг, среди необозримого пустыря совершенно безлюдной улицы, в зловещем вое ветра я, к великой своей радости, услыхал звон копыт об обледеневшую мостовую и стук колес приближающегося экипажа. Вскоре показалась и извозчичья пролетка, запряженная добрым рысаком. Хозяин запряжки сидел под поднятым верхом пролетки и, видимо, направлялся на отдых. Я его окликнул; он взглянул из-под верха и махнул рукой, что означало нежелание его рядиться со мною, и хотел уже, было, продолжать свой путь далее... Я бросился к нему с воплем:
- Ради Бога, свези меня домой. Что хочешь возьми, только довези меня до дому!
- А где дом-то ваш?
Я сказал.
- Эва, к рожну какому! Нет, барин, не по пути: ко двору пора!
Несмотря на кажущуюся решительность отказа, я уловил в голосе извозчика нотку соболезнования и пристал к нему, что, называется, с ножом к горлу. Смягчилось извозчичье сердце, и я, облегченно вздохнув, через минуту уже катил по направлению к своей 12-й линии.
Путь был неближний, а петербургские извозчики - народ разговорчивый. Прокатив меня один небольшой перегон доброй рысью, мой извозчик сдержал свою лошадь и пустил ее легким труском, а сам, обернувшись ко мне в пол-оборота, повел со мною такую беседу:
- Дивные дела творятся на свете, господин! Слышь, сказывают, что господа Бога отменили: ни души, мол, нет, ни Бога, и всему делу, но ихнему, выходит голова - обезьяна. Диковинное дело. Жили, жили люди, все в Бога верили, а, вон, оно что напоследок вышло!.. Надысь, вот, не хуже тебя барина возил, видать, что из ученых, из "образованных": уж он мне толковал, толковал об этом об самом; и теперь я, будто, и сам вижу, что дураки мы все были: ведь и впрямь, Бога-то нет.
- Откуда же ты это взял?
- Да, вот, от него, от барина-то этого самого!
- Ну, да ведь то - барин: ему и книги в руки. Ты-то сам, как об этом думаешь?
- Чего ж тут думать? Кто Бога видел? Я вот не видал, ты не видал, кого ни поспросишь - никто не видал. А не видали, значит, чего не видали, того, стало быть, и нет.
- Эк, ты какой! А Америку ты видел?.. Нет, стало быть, и Америки нет!
- Я-то хоть не видал, зато другие видели.
- Ну, другие видели, а ты им поверил?
- Как же не верить, когда видели. Да, вон, о ней и в книгах пишут: ну, значит, и есть она, эта самая Америка.
- Ну, вот, друг милый, так-то люди и Бога видели и тоже о Нем в книгах писали и пишут. Стало быть, и, по-твоему должно выходит, что Бог есть.
- Какие ж это люди Бога видели?
- А Божьи Угодники! Они и Господа Иисуса Христа видели, и Богородицу, и других святых Божьих. А что видели, о том и говорили, и писали.
- Ну, уж этому, барин, трудно что-то верится! Америку там твою, раз она на земле, нетрудно видеть: поехал туда на чугунке, что ли, или там на пароходе - вот, и увидал. А Бог-то, разве к Нему доедешь, чтобы на Него поглядеть?
- Зачем же к Нему ехать, когда Он везде?
- Везде?.. Отчего же ни ты, ни я, ни иные прочие, кого я ни спрашивал, Его не видели?
- Оттого, что нас теми глазами смотрели. Этот ответ мой так озадачил возницу, что он даже попридержал лошадь и оборотился ко мне почти уже всем корпусом...
- Глазами, не теми? - недоверчиво и с полунасмешкой переспросил он меня. - Ну, барин, ты уж это, видно, того! Какими ж еще глазами смотреть-то?
- А ты, брат, не дивись тому: у человека есть и другие глаза, кроме тех, которыми ты, вот, теперь на меня смотришь. Эти глаза - плотские, а то есть глаза духовные: ими-то только и можно видеть и Бога, и Святых Его.
Извозчик повернулся ко мне спиной и, махнув кнутом, дал ходу своей лошади. Но, должно быть, слово мое, как ни показалось оно ему диким и безумным, а, все-таки, работало в его сердце. Проехал он одну улицу и опять стал придерживать лошадь, а там вновь заговорил со мною, но уж без насмешки в голосе:
- Задал же ты мне задачу, барин!.. Глаза какие-то другие в человеке нашел, каких ни у кого нет. Какие такие глаза? Неужто ж человек, по-твоему выходит,, четырехглазый?
- А ты думал - двуглазый? Конечно четырехглазый. Да, мало того: не только четырехглазый, но и четырехухий.
- Ну, это ты, барин, похоже, с ума, что ль свихнулся - зачитался, видно; это с вашим братом, говорят, бывает.
- Твое дело: хочешь меня слушать, слушай; а не хочешь - я к тебе не навязываюсь.
Очевидно, мои слова задели за живое моего совопросника: он опять повернулся ко мне почти всем корпусом и, пристально взглянув на меня, насколько позволял ему видеть меня свет уличных фонарей, заговорил со мною с явным, на сей раз, любопытством:
- Ну, и чудной же ты, погляжу я на тебя, барин! Таких я, признаться еще и не видывал. Сказывай: как это, по-твоему, люди с двумя глазами и с двумя ушами да бывают четырехглазые и четырехухие. Сказывай, а мы послушаем!
- А вот как!.. Ты теперь, как меня свезешь в 12-ю Линию, куда поедешь?
- Домой!
- А дом твой где?
- Да на извозчичьем дворе. Где ж извозчичьему дому-то и быть в Питере?
- А еще у тебя дом есть?
- Известно есть: на родине в Калуцкой губернии при всем хозяйстве - мы тоже не какие-нибудь бездомные.
- И жена у тебя есть, и дети наедине-то.
- Как не быть? Сказал тебе: живем при всем хозяйстве.
- Ну, теперь послушай же меня, да послушай внимательно, что я тебе говорить буду!... Вот, свезешь ты меня в 12-ую Линию, пойдешь к себе на извозчичий двор, отпряжешь лошадь, задашь ей корму, сам чем-нибудь поужинаешь и завалишься спать. А кругом тебя - все извозчики, и все спят, храпят, и воздух, небось, тяжкий, и темно, и грязно... Так это?
- Так.
- Слушай теперь дальше! Лег ты спать. Ни о чем ты теперь не думаешь, разве только о том, сколько ты денег за день наездил, да есть ли тебе барыш, да сыта ли будет лошадь. А то и вовсе ты ни о чем не подумаешь, только бы заснуть поскорее да получше выспаться... Ну, вот, заснул ты, и - диво! - лег ты спать на извозчичьем дворе и, вдруг, видишь, что ты у себя на родине, в деревне. Видишь ты свою бабу, ребятишек, там, своих видишь. Мало того: заводишь с бабой своей разговор о том, о сем, что, значит, до вашей деревенской жизни касается. И баба твоя тоже с тобою говорит; и ты все, что она тебе сказывает, слышишь... Там, глядишь, корова твоя с поля вернулась, замычала, и ее ты видишь и слышишь. Мальчонка твой маленький, глядишь, бегал, бегал, да споткнулся, упал и ушибся - заплакал: и ты все это видишь и слышишь. Бывало с тобой так-то?
- Чудной ты, право: ну как же не бывать? Бывало.
- Ну, а если бывало, то должен, ты теперь знать, как так бывают люди и о четырех глазах, и о четырех ушах.
- Как так! Мне это что-то невдомек.
- Да, очень просто: ведь, сам же говоришь, что видал и слыхал свою бабу, пока сам был на извозчичьем дворе в Питере, а баба твоя далеко в деревне. Говорю: видел, ведь, и слышал?
- Видать виде, и слышать слышал. Да, ведь, то во сне!
- А ты не виляй, что сон. То-то и чуднее еще, что сон: во сне-то у тебя, небось, глаза закрыты; закрыты они у тебя или нет?
- Известно, закрыты.
- Какими ж ты тогда глазами видишь?
- Как, какими?
- Ну да - какими?
- Известно, своими!
- Да, ведь, они у тебя закрыты?
- Известно, закрыты.
- А видишь?
- Вижу.
- И слышать слышишь?
- И слышать слышу.
- Ну, понял ты теперь, что у человека есть и другие глаза, и другие уши, которыми он так же может и видеть, и слышать, но только не всегда, а когда его тело и душа находятся в особом состоянии. В такое состояние простые, обыкновенные люди приходят только во сне, и только во сне и может их душа смотреть своими, а не телесными глазами. Отчего так - только во сне? Да оттого, что: мы люди плотские только и думаем, только и живем, что плотскою жизнью, плоть свою развиваем и холим, а о душе нисколько не думаем, способности ее не развиваем и даже не знаем, какие есть у нее и способности-то.
- Чудеса! А, ведь, правда. Диковинный ты человек, барин! Экое слово загнул! И, ведь, правда истинная... Так, по-твоему, значит, и Бога так-то можно видеть, и Угодников Святых? О душе только, значит, надо больше заботиться, чем о теле, глаза душе открывать. Только как же это сделать?
- Да так, как это сами Божьи Угодники делали. Ты, вот, простой человек, и вся думка твоя только о простом: о хозяйстве, о бабе, о прибытке, да о хлебе насущном. О чем твои думки, о том и видения теми-то твоими глазами, которые видят только тогда, когда другие твои глаза спят. А вот у Угодников Божьих, которые ни о чем мирском и телесном не пекутся, а всю жизнь свою посвящают Богу, у тех эти вторые, духовные глаза благодатью Божьею открываются так, что они и мир духовный видят наяву так, как мы наши сонные видения. И Бога Христа Спасителя они так-то могут видеть и видали, и Богородицу, и других себе подобных Божьих Угодников видеть сподоблялись, да не в призраках или мечтаниях, а, истинно, въяве. Вот, друг ты мой, эти-то Святые, которые не чета ни нам с тобою, ни тому барину, что тебя ученым своим глупостям учил, эти-то, вот, святые, имея открытые Богом свои очи, все это нам для укрепления веры и передали. Они передали, а мы, зная, что в устах их не было лжи, а только одна святая правда, им всем сердцем и поверили. И знаем мы, и веруем, что если и сами поведем подобную праведную! и Богоугодную жизнь, то и мы тех же небесных видений можем удостоиться, если только то будет угодно Богу... И, вот, друг мой милый, многие из нас Америки не видали, а было время, что и вовсе о ней не знали, а поверили на слово, что она есть, первому, кто в ней побывал, а по нем и другим, там побывавшим; а, ведь, те люди, бывает, и жизни-то были неправедной и лживой. А ведь поверили ж? Как же нам не верить тем, кто и жизнью своею, и смертью удостоверил свою святость?.. Понял ли ты, друг, теперь мои речи?
- Ну, барин! Теперь, кажись, ты на всю жизнь задачу задал. И понял я, и не понял, а вижу, что твоя правда... Спасибо тебе, родной, на речах твоих сладких!
Тут уж и 12-я Линия была близко, и, подъехав к моей квартире, мы душевно распростились с моим совопросником. Он, было, и денег с меня не хотел брать; насилу уж я уговорил его взять хоть полтинник. О результате же этой беседы мы только на том свете узнаем.