Продолжаем разговор.

Следующие страниц четырнадцать Граф возился с дорогой )))))))))))))) Если бы я так писал фанфики, меня бы не читали вообще )))))))))))))))

Короче, как всегда - ни на что не претендую. И вообще, *отмазывается*, вдруг у меня с компа все потрется? Жалко будет потерять своих тараканов...

Наполи находилась в низине, окруженной холмами. На каждом из этих холмов возвышалось по бастиону – старинных, но до сих пор готовых отразить любую атаку. И хотя столице давным-давно уже ничего не угрожало, гарнизоны там служили исправно.
Для города прежние соображения безопасности во времена нынешние вышли боком. Зимой защищенная от резких холодных ветров, в летнюю пору столица задыхалась от жары. Улицы, еще при прежних королях вымощенные камнем, что, несомненно, немного снизило степень загрязненности, отдавали полученное тепло сторицей. Летом в Наполи царила духота.
Душно было и во дворце, несмотря на то, что он возвышался над городом. Развлечения, расцветшие было после свадьбы дофина, поутихли; казалось, что людям лень совершать лишние движения – даже для собственной забавы.
Однако государственные дела забавами не являлись и требовали неотложных решений. Король, едва оказался в силах принять устойчиво сидячее положение, приступил к рассмотрению всех дел, что ждали его подписи.
- Это все, ваше величество, - Филипп почтительно склонил голову, забирая у короля последнюю папку.
Эжен кивнул, отпуская секретаря, и, когда тот скрылся за дверью, откинулся на спинку кресла. Воротник на рубашке короля был расстегнут – неслыханная вольность, которую он себе редко позволял.
В кабинет вошел эрцгерцог с кубком в руках.
- Я уж думал, вы сегодня не расстанетесь, - улыбнулся Оливье, ставя кубок перед своим господином.
Эжен бросил на содержимое усталый взгляд и, едва заметно покачав головой, в тон ответил:
- Я уж думал, что это никогда не закончится. Пару недель без меня обходились – а разгребаем до сих пор. И жара эта…
- Так лето уже началось, - Оливье пожал плечами. – Обычно в эти дни мы уже перебираемся на север… А в этом году что-то вроде даже как бы и не собираемся.
В его голосе едва заметно прозвучали вопросительные нотки. Эжен их расслышал, однако прежде, чем ответить, немного помолчал.
- Я вот тут думал… - заговорил он наконец. – Может, и правда никуда не ехать?
- То есть как не ехать? – эрцгерцог едва ли не подпрыгнул. – Двор давно готов – ждут только вашего приказа!
- Но ведь я никого не держу, - Эжен дернул правым плечом и как-то криво улыбнулся. – Пусть Ришар с Робером… и Агнесс… забирают всех желающих и едут отдыхать. А у меня много дел и…
Король осекся, ибо Оливье перестал мерить комнату шагами и остановился прямо перед ним.
- Я могу, - голос эрцгерцога звучал очень мягко, - поинтересоваться причинами такого решения?
Эжен отвел взгляд и едва заметно вздохнул. Чтобы чем-то занять паузу, он протянул руку и взял принесенный кубок. Травяной настой был горьковатым, и даже приятная прохлада не могла искупить эту горечь. Король поймал себя на мысли, что вот уже много лет других вкусов просто не ощущает. Но, несмотря на это, он привычно начал пить – аккуратно, маленькими глотками.
Эрцгерцог не торопил своего государя, однако от кресла не отходил ни на шаг. Наконец, Эжену пришлось заговорить:
- Я не молодею, Оливье. Этот год… - король замялся. Говорить о собственных ощущениях ему всегда было неловко, - как-то тяжело идет, - выбрал Эжен обтекаемую формулировку. – И я подумал – может, не рисковать?
- То есть вы опасаетесь, что дорога до Оствиля слишком дорого вам обойдется? – совершенно спокойно «перевел» эрцгерцог его слова. Он был согласен с королем: год выдался нелегким. Даже если не брать в расчет печальные последствия свадьбы дофина, то и до этого король перенес несколько довольно тяжелых приступов, оправлялся после которых он с трудом и каждый раз все медленнее. Однако… - Однако, - продолжил Оливье все тем же размеренным голосом, - вы не можете не понимать, что четыре-пять дней пути пережить будет гораздо проще, нежели целое лето в Наполи. Тут уже нечем дышать, а будет еще хуже. Поверьте, дорога не идет с этим пеклом ни в какое сравнение!
Король не отвечал, и эрцгерцог, помолчав, продолжил насмешливым тоном:
- Впрочем, думать только о себе – это вполне в духе царствующих особ. Я так понимаю, вам понравилось отдыхать в постели?
Эжен вскинул на своего компаньона взгляд, в котором не было и тени кротости. Светло-карие радужки даже потемнели. Оливье откровенно рассмеялся.
- Вот вы и показываете свое истинное лицо, - слегка наклонившись к сидящему королю, он прошептал почти в самое ухо: - Я так не люблю, когда вы строите из себя святошу… ну что, будете демонстрировать характер?
И Эжен неожиданно улыбнулся.
- Провокатор. Я даже не буду отвечать на твои грязные инсинуации.
- Это потому, что вам нечего на них ответить, - Оливье подчеркнуто бережно поправил золотистые локоны короля, делая вид, что полностью поглощен своей заботой. – Знаете, что я прав, а вы всего лишь изволите капризничать.
- Я – капризничаю? – Эжен решил принять эту игру и нарочито удивленно приподнял брови.
- Ну разумеется, - с волосами эрцгерцог разобрался и теперь тщательно расправлял шитье на королевской одежде. – Вы не желаете позаботиться о себе, предпочитая довести все до такой стадии, чтобы все остальные сходили с ума от беспокойства, дела государства пребывали в застое, юный дофин вместо прелестной супруги думал бы о том, как скоро ему придется взять все эти труды на себя… Возраст у него! Вам всего тридцать четыре.
- Я чувствую каждый из них за два… - вздохнул Эжен.
Оливье в ответ фыркнул совсем по-кошачьи.
- Это ваше субъективное мнение, основанное на классическом королевском эгоцентризме. Если бы вы действительно заботились о себе как о короле, вы бы уже были в Оствиле. Но нет, вы предпочитаете оставаться в столице и красиво страдать…
- Ты считаешь, это красиво? – перебивая его, возмутился Эжен. Слова компаньона задели его за живое.
- Я – нет, - выпрямляясь, с достоинством ответил Оливье. Теперь он позволил себе смотреть на короля сверху вниз. – Но вы, по-видимому, да – раз с таким завидным упорством, достойным лучшего применения, добиваетесь именно такого расклада.
- Ну знаешь ли! – Эжен отвернулся, скрестив руки на груди. – Ты невозможный человек! Почему ты каждый раз все поворачиваешь так, чтобы выставить меня виноватым?
- А кого? – эрцгерцог олицетворял собой само изумление. – Вы – король. Вы властелин всего, что находится в стране. Кто, кроме вас, имеет право на принятие решений?
- И на ком лежит вся тяжесть ответственности за них? – в тон ему продолжил Эжен. Он опустил руки и снова посмотрел на своего компаньона. – Оливье, ну почему ты меня вечно шпыняешь? Хоть бы раз утешил…
Эрцгерцог опустился на одно колено перед креслом короля и бережно взял в свои руки узкую белую ладонь. Поднеся ее к губам, Оливье очень мягко коснулся переплетения голубоватых вен и застыл в этой позе. Рука Эжена, несмотря на летнюю жару, была ледяной, и склонившийся над ней мужчина, казалось, пытался согреть ее своим дыханием.
А в следующую секунду Оливье стремительно поднялся. Еще мгновение – и, наклонившись, он подхватил короля на руки. Эжен даже не сразу осознал, что он теперь висит в воздухе, но, поняв это, немедленно возмутился:
- Что ты себе позволяешь? Куда ты меня несешь?!
- В спальню, - Оливье лучезарно улыбнулся. Несмотря на разницу в росте, он держал короля без особых усилий. – Я уложу вас в постель, задерну шторы и передам, чтобы вас не ждали ни к ужину, ни к вечернему заседанию Совета. Прикажу принести… ну, скажем, цукатов и шербета. Выберем для чтения что-нибудь из тех новых книг, что вам прислали, и до которых все не доходили руки. Буду вас утешать, как вы того и хотели.
- Оливье! – в глазах короля мелькнул ужас. – Какая постель, какая отмена заседания? Ты с ума сошел! Поставь меня немедленно на место!
- Вы уверены? – эрцгерцог замер, не дойдя пары шагов до выхода из комнаты.
- Ну конечно! – Эжен попытался вырваться, однако его держали очень крепко. – Оливье, отпусти меня! В конце концов, это неприлично…
- Ну что тут неприличного? – эрцгерцог вернулся и очень осторожно опустил короля обратно в кресло. – Видите, и не стоило так переживать. Вы же знаете, что вам достаточно приказать – и я все исполню.
- Ну и шутки у тебя… - Эжен бросил на компаньона возмущенный взгляд, из которого, впрочем, окончательно пропала мрачная тоска, поселившаяся там в последнее время. – И такая мальчишеская выходка… У нас, кстати, вакансия шута свободна – может, закрепить за тобой?
Оливье сделал вид, что всерьез задумался над этим предложением.
- Вынужден отказаться, ваше величество, - через минуту ответил эрцгерцог. – Вы шутов не любите, а мне бы хотелось, чтобы вы меня любили. Вы не обидитесь?
- Хотелось бы, - притворно вздохнул Эжен. – Но, как видишь, уже с четверть века как не получается.
Разговор прервал звон колокола – подходило время ужина.
- Прикажи подать переодеться, - уже другим тоном произнес король.
Оливье почтительно склонил голову и направился к выходу. У самого порога он полуобернулся и поинтересовался:
- Так как насчет переезда?
Эжен возвел очи горе.
- И насчет переезда распорядись. Шантажист.
* * *
- Жарко… - протянула Агнешка. – Какая же у вас тут духота…
- У нас, - с легким поклоном поправила ее фрейлина, расчесывавшая каштановые кудри дофины.
Близилось время отхода ко сну, и вот-вот должен был появиться Ришар. Несмотря на жару, своими обязанностями молодой супруг не пренебрегал, а вот Агнешке местный климат изрядно мешал.
- Неужели все лето будет так? – брови ее высочества недовольно хмурились.
Фрейлина склонилась к самому ее уху и тихонько прошептала:
- Завтра выезжаем в Оствиль! – поймав непонимающий взгляд дофины, она пояснила: - это городок на севере, неподалеку от полонской границы. Лето двор обычно проводит там – ибо обстановка там гораздо более свежая. В этом году припозднились, однако завтра все-таки выезжаем. Это точно – отец сообщил.
И выпрямившись, Эжени Дали как ни в чем не бывало продолжила свое занятие. Агнешка задумчиво рассматривала ее отражение в зеркале и вспоминала разговор более чем месячной давности.

- Ваше высочество, позвольте представить Вам Андре Дали.
Ришар указал своей тогда еще невесте на невысокого, но весьма ладного юношу примерно ее лет. На гаун насыщенно-зеленого цвета падали роскошные каштановые кудри – несколько светлее, нежели у Агнешки, и с легкой рыжинкой. Глаза, тоже зеленые – почти как изумруды в ее украшениях – смотрели дерзко и даже каким-то с кошачьим достоинством.
Молодой человек низко поклонился ей, и полонская принцесса протянула ему руку для поцелуя.
- Запомните этого прохвоста, ваше высочество, - заговорил, наблюдая за ними, принц Робер. – Вы будете его часто видеть, ибо Дали всегда находятся неподалеку от королевской семьи.
- А это плохо? – поинтересовалась Агнешка, почти выдергивая ладошку из горячей руки представленного юноши.
- Это, скажем так, обычно. Традиция, - улыбнулся Ришар. – Например, сестра Андре после свадьбы станет вашей первой фрейлиной.
Взгляд принцессы скользнул в сторону короля. Она вспомнила, что ранее уже видела похожее лицо – и оно всегда мелькало рядом правителем Альвии.
- А вон тот мужчина рядом с его величеством… - кивнула Агнешка, - тоже родственник?
- Это эрцгерцог Дали, - даже не глядя в указанном направлении, бросил Ришар. – Яркая иллюстрация к моим словам – он не отходит от отца ни на шаг.
- А кто он?
Принцессе не то чтобы было очень интересно, однако ее сбивало с толку обилие альвийских «традиций», которые, оказывается, имели массу градаций от «было бы желательно» до «крайне необходимо», и она старалась узнать как можно больше, чтобы не запутаться… Хотя на самом деле, лишние подробности только запутывали ее еще больше.
- Самый скучный человек при дворе, - Ришар рассмеялся своим собственным словам. – Еще скучнее отца, представляете?
- Я имела ввиду, - нахмурилась девушка, - какой пост он занимает?
- Никакой, - вместо брата ответил Робер. – Видите ли, Дали никогда не занимают при дворе никаких постов.
- Никакой? – Агнешка обернулась к нему в удивлении. – У нас шляхта горло друг другу рвет, лишь бы добыть себе место под солнцем… то есть отвоевать хоть какой-нибудь пост, должность…
- У нас тоже, - принцы, усмехнувшись, переглянулись. – Но у Дали это тоже своего рода традиция. Разумеется, у них, как у эрцгерцогов, есть свое место в Королевском Совете, но они не занимают ни штатских должностей, ни военных… и даже не претендуют на духовные звания. Из Дали не вышло ни одного епископа, не говоря уж про кардиналов.
- С вашего позволения, - вступил в разговор Андре, доселе с напускной скромностью стоявший неподалеку, - Дали просто служат своим королям – все прочее нас не интересует.
Видя недоумение на лице Агнешки, все трое юношей рассмеялись.
- Это… нет, на сей раз не традиция, - первым взял себя в руки Робер. – Это легенда. Мы вам ее обязательно как-нибудь расскажем, но не здесь и не сейчас. В более удачное время и в более удачном месте.

Время и место как-то все не находились, и Агнешка почти забыла тот разговор. Против Эжени Дали она ничего не имела, хотя и никак не могла решить, нравится ли ей эта девушка или нет. Первая фрейлина была хоть и не красавицей, но довольно милой и обаятельной. Глаза Эжени, такие же по-кошачьи зеленые, как и у ее брата, обычно кротко смотрели в пол – как и положено при альвийском дворе, однако юная дофина не раз ловила ее быстрый, смышленый и чуть насмешливый взгляд, брошенный из-под рыжеватых ресниц.
Девушка недаром носила то же имя, что и король – они с Андре были его крестниками, и в те редкие минуты, когда разговор касался его величества, бойкие нотки в голосе Эжени сменяла нежность. Когда Агнешка попыталась выразить свое смущение строгостью и холодной отстраненностью короля, первая фрейлина посмотрела на нее непонимающе.
Основной задачей Эжени стало введение дофины в придворный мир. Агнешка в детстве думала, что ее ужасно мучают этикетом и заставляют соблюдать порядок – но только при альвийском дворе она поняла, что такое по-настоящему безжалостный дворцовый этикет. Принцесса, оставившая казавшуюся теперь такой родной Полонию, в зависимости от настроения то испытывала к своей первой фрейлине благодарность за помощь и подсказки, а то почти ненавидела за олицетворение чуждых ей стальных рамок.
Однако сегодня в чувствах преобладала явно благодарность. Отправиться на север, к вожделенной прохладе – да еще и почти к границе! Агнешка прекрасно понимала, что она не увидит даже клочка Полонской земли – а если бы и увидела, на что он ей? – но не могла избавиться от радостного ощущения чего-то родного и праздничного.
Молодой супруг был встречен совершенно счастливой улыбкой.
* * *
К Агнешке были обращены две спины, затянутые в одинаковые голубые пурпуэны. Из-под одинаковых светло-синих беретов практически одинаковыми волнами ниспадали белокурые локоны. На длинных ногах в плотно облегающих синих штанах красовались одинаковые высокие сапоги для верховой езды.
Юноши обернулись одновременно, и принцесса едва не рассмеялась. Несмотря на удивительно схожие от рождения черты, характер и образ жизни сделали эти лица не такими уж и идентичными. Пожалуй, одинаковые костюмы даже больше подчеркивали это различие, ибо акцентировали внимание на лицах.
- Супруг мой, - Агнешка склонила голову и протянула руку юноше, стоящему слева.
- Угадала! – обрадовался тот, целуя подхваченную ладошку.
- Почему вы так вырядились? – принцесса перевела заинтересованный взгляд на своего деверя. Она как-то никогда раньше не задумывалась, как выглядят священники в мирском платье – в Полонии ей ни разу не доводилось видеть подобное.
- В сутане неудобно ездить верхом, - улыбнулся ей Робер, и вышло у него это даже несколько более задорно, нежели обычно.
Агнешка понимающе вздохнула. В платье – еще более неудобно, но ей, разумеется, никто не позволит облачиться в мужской костюм и проделать путь верхом. Ей предстоит муторно качаться в портшезе, пока братья будут наслаждаться верховой ездой и любоваться окрестностями.
- Опаздываете, ваши высочества, - Андре Дали возник рядом с августейшей семьей внезапно. – Все уже собрались, и вы заставляете короля ждать.
- Это не мы, - возмутился Ришар. – Мы ждали…
- О да, мы виноваты, - перебил его Робер. – Но мы уже идем!
Напрасно Агнешка, вышедшая из дворца под руку с дофином, пыталась разглядеть в толпе короля. Народу оказалось безумно много, а ведь, как сообщила ей Эжени, часть придворных уже двинулась вперед, а еще часть отправится чуть позже собственно королевского кортежа.
Ришар довел супругу до портшеза и, усадив ее, направился к подведенному ему коню. Принцесса бросила полный сожаления взгляд на то, как ловко дофин вскочил в седло. Робер уже ждал его брата, и белокурые юноши поспешили занять свои места. Агнешка снова вздохнула и задернула полог. Перед тем, как добраться до цели, ей еще предстоит долгий и наверняка скучный путь.
И она не ошиблась. Тряска не слишком беспокоила девушку, ее куда больше угнетало отсутствие интересного занятия. Несколько раз Агнешка даже начинала жалеть, что сама отказалась от компании Эжени, однако потом вспоминала, что та была отнюдь не тем человеком, с которым принцессе хотелось бы проводить так много времени наедине. Если бы кто-нибудь спросил Агнешку, что она имеет против своей первой фрейлины, то этот вопрос остался бы без ответа. Просто когда Эжени находилась рядом слишком долго, принцесса начинала чувствовать себя стесненной.
А больше заниматься было нечем. Спать решительно не хотелось, а попытка хоть слегка сдвинуть полог окончились плачевно: Агнешка еще долго не могла прочихаться от пыли, поднятой сотнями лошадей.
Наступившие наконец-то сумерки принцесса восприняла как личный подарок. Покинув надоевший за день портшез, она с трудом подавила желание потянуться. Девушка с радостью вдыхала свежий вечерний воздух и старалась как можно незаметнее оглядываться – она уже запомнила, что в Альвии не принято открыто высказывать интерес. Ее удивило, что она обнаружила короля, стоящим возле портшеза – практически все мужчины совершали путешествие верхом.
Совсем рядом королю кланялся роскошно одетый коренастый мужчина с длинными русыми волосами и крупным носом. Агнешка задумчиво нахмурилась.
- По-моему, я его уже видела, - негромко сказала она Ришару, стоявшему возле нее.
- Нет, - покачал головой дофин. – Вы не могли его видеть: маркиз Дарнье страшный домосед и не присутствовал даже на нашей свадьбе. Хотя его супруга и дочери приезжали в столицу.
И он кивнул в сторону статной дамы и двух юных девушек, стоявших за спиной хозяина поместья.
- А видели вы, - вмешался в разговор Робер, - его брата. Герцог Дарнье – наш канцлер.
Взгляд Агнешки метнулся к людям, стоящим неподалеку от короля, и девушка нахмурилась еще сильнее. Повернувшись к братьям, она строго спросила:
- У вас что, все дети близнецами рождаются? Это тоже традиция такая? – в личном словаре Агнешки слово «традиция» постепенно становилось ругательным.
Принцы переглянулись и не стали сдерживать улыбок.
- В Альвии близнецы и правда не редкость, - взял на себя роль просветителя Робер. – В королевской семье мы с Ришаром, правда, первый случай, однако вообще по стране это довольно частое явление. И в этом нет ничего плохого. Например, у господина канцлера своих детей нет… а господин маркиз не любит придворной жизни. Зато у него растут наследники рода.
- Как у вас все сложно… - вздохнула Агнешка, однако в этот момент к ней подошли поклониться хозяйка дома и ее дочери.
Вполне возможно, что этих девушек дофина видела и раньше, однако во время свадебных празднеств перед ее глазами промелькнуло столько представителей аристократии, прибывших в столицу исключительно ради торжества, а после благополучно разъехавшихся по домам, что Агнешка просто физически не смогла бы запомнить всех.
Мари и Мадлен Дарнье исполнилось шестнадцать и пятнадцать лет. Обеим легкий румянец придавал свежий и цветущий вид, однако если старшая из сестер смотрелась просто хорошенькой, то младшую вполне можно было назвать красавицей.
Постепенно все переместились в дом, где путешественников уже ждали накрытые столы. Агнешке все хотелось посмотреть на короля – он просто поражал ее своей способностью постоянно пропадать из поля зрения, – однако взгляд сам собой устремлялся в сторону юной Мадлен, которая, казалось, полностью завладела вниманием дофина.
- Позвольте вопрос, ваше высочество? – ворвался в грустные мысли принцессы посторонний голос.
Агнешка вздрогнула, обернулась и увидела подошедшего к ней Андре Дали. Девушка кивнула, разрешая говорить, и Андре, поклонившись, огорошил ее неожиданным вопросом:
- Скажите, пожалуйста, ваше высочество… Которая из сестер Дарнье нравится вам больше?
- Мне больше нравится та, - брови Агнешки сами собой сошлись на переносице, - которая не мозолит глаза моему супругу.
- Понимаю, - многозначительно усмехнулся юноша.
- А почему вы спрашиваете? – спохватилась принцесса.
- О, видите ли… - Андре, нагнувшись к ней, понизил голос. – Мне скоро предстоит жениться. Отец считает, что семья Дарнье – идеальная для нас партия… И у меня выбор из целых двух кандидаток. А так как моя супруга станет вашей первой статс-дамой, то я счел нужным узнать, какая из них вам более симпатична.
- А вам самому совершенно безразлично, которая девушка станет вашей женой? – недоверчиво сузила глаза Агнешка.
- Абсолютно, - выпрямившись и широко улыбнувшись ей, ответил Андре. – От нее требуется только, чтобы она столь же верно служила королевской семье, как и все Дали.
- Что ж, - принцесса попыталась скрыть свою обескураженность, - тогда благодарю вас, что поинтересовались моим мнением. А теперь, - стремясь сменить тему, выпалила она, - я могу пойти спать?
- Разумеется, - юноша снова поклонился. – Разве Эжени не объяснила вам очень простого правила? Нельзя уходить в присутствии короля. Но так как его величество уже удалился, вам ничто не мешает так же покинуть нас.
Агнешка, не удержавшись, быстро оглядела зал. Действительно, пока она смотрела на мило краснеющую перед дофином Мадлен Дарнье и разговаривала с Андре Дали, король успел уйти. Принцесса с трудом удержалась от того, чтобы закусить губу – нелепая детская привычка – ей внезапно очень захотелось, чтобы этот невеселый день поскорее закончился.
* * *
Завтрак проходил в узком семейном кругу – даже хозяин дома не присутствовал за столом. Настроение Агнешки по сравнению со вчерашним значительно повысилось – эту ночь, как и прочие, Ришар провел подле нее. Может, ей и правда показалось невесть что – в конце концов, на дофина заглядывались многие девушки. О таких юношах вздыхают, даже если они не могут похвастаться знатным происхождением, а уж принцу женское внимание обеспечено. Так стоит ли терзать себя, придумывая несуществующих соперниц?
За этими мыслями завтрак подошел к концу, и настало время отправляться в дальнейший путь. Агнешка, представив себе еще один бесконечно длинный и тоскливый день, снова загрустила. Внезапно ее посетила шальная идея, и принцесса выпалила ее прежде, чем успела обдумать:
- Ваше величество, вы позволите мне сегодня ехать вместе с вами?
Звенящая тишина красноречиво сообщила ей, что она опять пошла наперекор очередной традиции. Робер склонился к ней и негромко произнес:
- Замужняя дама не может оставаться наедине с посторонним мужчиной.
- А разве отец – это посторонний мужчина? – с самым что ни на есть невинным видом парировала Агнешка.
Ответив так Роберу, она тут же перевела взгляд на Эжена. Если короля ее вопрос как-то и смутил, то он не подал виду. Строго взглянув на девушку, он сказал:
- Боюсь, вы будете скучать в моем присутствии.
- И я так думаю, - вмешался в разговор Ришар. – Если надоело ехать одной, прикажите Эжени или другой фрейлине к вам присоединиться – все веселее!
Но принцесса уже твердо определилась с желанием настоять на своем.
- Я не хочу фрейлин! – заявила она. – Я всегда была у отца любимой дочерью и желаю, чтобы так продолжалось и впредь! Отец никогда не прогонял меня, когда я приходила посидеть рядом.
Братья изумленно переглянулись, а Эжен вдруг позволил себе усмехнуться.
- И похоже, - произнес он, - король Любомир окончательно избаловал дочь. Придется мне исправить его ошибку и наказать вас за капризы, недостойные принцессы.
Он помолчал немного, а потом закончил, глядя прямо в глаза неподвижно замершей Агнешки:
- Вы поедете со мною. Как бы это скучно для вас не вышло.

Агнешка сидела в портшезе короля и гадала, какая шальная муха ее укусила. Почему-то в светлом зале, рядом с мужем, она казалась себе очень смелой, однако сейчас, оставшись в полумраке наедине с королем, девушка испытала прилив смущения. Действительно, ну зачем она напросилась в попутчицы? Теперь ведь она будет бояться даже пошевелиться. Так стоило ли опять лезть наперекор этим альвийским хитросплетениям? Как же просто и понятно все было дома, и как же сложно и запутано здесь!
Принцесса настолько погрузилась в эти тревожные мысли, что вздрогнула, когда голос его величества нарушил тишину.
- К чужой земле трудно привыкать, однако я уверен, что однажды вы полюбите вашу новую родину. Обещаю, что я сделаю для этого все, как когда-то и король Любомир помог мне освоиться в чужой для меня стране – это самое меньшее, что я могу сделать для его дочери.
Только когда Эжен произнес имя ее отца – очень мягко, почти проглотив последнюю букву – Агнешка осознала, что король говорит с ней на полонском языке. Девушка вскинула голову и встретилась взглядом с карими глазами.
- Да, отец рассказывал, - улыбнулась Агнешка с облегчением. – Он говорил, что когда он был ребенком, вы три года жили у нас в Полонии. Но… - здесь принцесса слегка замялась, однако все-таки закончила фразу: - Но это так странно – пытаться представить отца ребенком.
К ее удивлению, король Эжен улыбнулся в ответ.
- И тем не менее, это путь любого человека. И, поверьте мне, я очень хорошо знаю, как тяжело оказаться на чужбине. Но тогда же я получил один из главных уроков в своей жизни: если рядом находится дружеское плечо, по силам любые испытания. Это помог мне понять ваш отец.
- И тетя Снежана? – чуть склонив голову набок, поинтересовалась Агнешка.
Отец рассказывал, что почти все время они проводили втроем, и девушке показалось странным, что король Эжен не упомянул ее. Отец даже обмолвился как-то, что его сестра была влюблена в своего южного соседа. Почему у них так ничего не сложилось и куда вообще делась Снежана, Агнешке так никто и не объяснил, что не помешало этой истории стать у девочки любимой. Ее с детства интересовало, была ли любовь тети взаимной – в фантазиях Агнешке рисовалось, что да. И только какие-то страшные обстоятельства – чудовища или злые маги – не дали двум любящим сердцам воссоединиться. Став старше, она поняла, что вряд ли дело обстояло так просто, однако никто не требовал, чтобы она решала эту проблему, а расставаться с красивой сказкой было жаль.
Юной принцессе очень хотелось воспользоваться моментом и прояснить, наконец, волнующий ее вопрос. Но как решиться его задать? И что король Эжен сможет ей ответить? «Да, я тоже ее любил» - но тогда почему они не остались вместе? Да и не получалось у Агнешки представить строгого короля в роли пылкого влюбленного. «Нет, она была мне безразлична» - это было бы слишком невежливо, и такого ответа девушке очень не хотелось бы услышать.
- И принцесса Снежана, разумеется, тоже, - развевая ее терзания, заговорил Эжен. – Это была самая энергичная девушка из всех, что я знал. Семья Лещинских показала мне мир с совершенно другой стороны.
И он продолжил. Спрашивал про знакомые ему места и людей, которых знал еще с тех времен. Помнил король на удивление много, и Агнешку охватывала окрыляющая радость при звуках таких родных названий и имен. Она вдруг очень остро осознала, что вот уже почти два месяца, с тех пор, как сопровождающие ее полонцы вернулись домой, она не слышала полонской речи. Король Эжен говорил немного непривычно: чуть растягивая гласные и будто глотая некоторые из согласных, особенно в тех словах, где их встречалось несколько подряд. Слова, произнесенные таким образом, звучали забавно, что навело Агнешку на тревожную мысль.
- Скажите, пожалуйста, - заговорила принцесса, когда в разговоре возникла небольшая пауза. – А я тоже говорю по-другому?
Увидев непонимание в глазах короля, Агнешка постаралась объяснить:
- Произношу слова… Вроде, смысл тот же, а звучит по-иному…
- Ах это, - кивнул Эжен. – Да, немного. Мы привыкаем говорить на родном языке, и к чужой речи всегда непросто привыкать. У меня было слишком мало практики, но у вас совсем небольшой акцент, и я уверен, что очень скоро никто и не заметит, что вы родились не в Альвии.

На обед остановились в небольшом городке, через который проходил их путь. Едва движение завершилось во дворе у бургомистра, Ришар заглянул в портшез и, по его собственным словам, похитил свою супругу. Стоило их высочествам исчезнуть из поля зрения, место дофина занял Оливье.
- Хорошо провели время с юной красавицей? – поинтересовался он, как бы невзначай скользя взглядом по лицу короля.
- И ты туда же, - вздохнул Эжен. – Это милый и непосредственный ребенок, которому немного интересно, немного страшно на новом месте – и при этом хочется любви и понимания.
- Ну, за этим ей к мужу надо, - усмехнулся эрцгерцог. – Однако вас, похоже, ее компания развлекла.
- Я получил возможность попрактиковаться в полонском языке, - сдержанно ответил король. – И мне дали понять, что у меня весьма заметный акцент.
- Какая бестактная у нас дофина, - Оливье даже не пытался скрыть широкой улыбки. И тут же сменил тему: - Кстати, обед уже готовы подать.
- Я не хочу есть, - Эжен скрестил руки на груди.
- Хорошо, - как-то очень быстро согласился его компаньон. – Пойду предупрежу Иво…
- О чем? – король не сменил позы, однако взгляд его метнулся к внешне безмятежному эрцгерцогу.
- Ну как же? – делано удивился Оливье. – За ужином вы почти ничего не ели, к завтраку не притронулись, от обеда отказались… Да еще и весь день просидели на одном месте – боюсь, когда доберемся до ночлега, вы просто не сможете покинуть портшез на своих ногах.
- Оливье, я отправлю тебя послом в Оттоманскую империю, - сухо прервал его Эжен. – По-моему, ты любого убедишь в том, в чем хочешь.
- Как вам будет угодно приказать, ваше величество, - эрцгерцог поклонился, а когда выпрямился, на его лице была написана мировая скорбь.
Король вздохнул и протянул ему руку. Оливье тут же подхватил ее и, очень осторожно потянув на себя, помог Эжену выйти из портшеза. Иво Персен, дежуривший неподалеку, тут же оказался возле короля, подставив ему свое плечо.
Иво приехал в столицу более четырех лет назад, исполненный желания поступить в гвардию. О военной карьере он мечтал с детства, но сомневался, что его способности пригодятся: к тому времени Альвия вот уже семь лет жила в мире, и, казалось, этот покой уже ничто не нарушит. Единственной возможностью сделать хоть какую-то карьеру юноше казалось поступление в дворцовую гвардию.
К глубочайшему разочарованию молодого человека, такой вывод сделал не только он. Иво ясно дали понять, что свободных мест в полку нет и, ввиду мирного времени, в ближайшее время не предвидится. Возвращаться домой в провинцию не хотелось, и юноша уже почти собирался подавать прошения в другие подразделения, когда его нашли и пригласили на встречу с высокопоставленным лицом.
Высокопоставленное лицо с первого же мгновения огорошило молодого человека, подойдя вплотную и измерив его рост – макушка «лица» находилась где-то на уровне подбородка Иво. И только после этого начался разговор.
Юношу расспрашивали обо всем: где и как он жил до этого, чем занимается его семья – вплоть до того, чем он болел в детстве. Иво уже начал выходить из себя, когда допрашивающий, похоже, узнал все, что хотел, и остановился. Немного помолчав, он снова зачем-то померился с собеседником ростом, а потом продолжил:
- Вам сказали, что все вакансии в дворцовой гвардии закрыты. Однако случилось так, что мы вынуждены добавить еще одну… На которую, к сожалению, никто из действующих гвардейцев не подходит. Вы же подходящего роста и имеете довольно приятную физиономию – что тоже немаловажно…
«Лицо» снова ненадолго замолчало, оценивающе разглядывая лицо юношу. Его глаза, очень чистого зеленого цвета, смотрели с кошачьим прищуром, и Иво показалось, что если они и не проникают ему в самую душу, то очень стараются это сделать.
- Так вот, - как ни в чем не бывало продолжил человек с кошачьими глазами, - по внешним параметрам вы подходите. А теперь скажите, умеете ли вы хранить секреты?
- Я дворянин! – возмутился Иво. Он уже устал от этих длительных расспросов и от того, что его рассматривали, будто лошадь на базаре. – И моя честь…
- Оставьте, - допрашивающий брезгливо поморщился. – Некоторые люди и познатнее вас не считают зазорным, как они выражаются, «воспользоваться случаем». Я объясню в двух словах, а потом вы мне ответите. Должность, которую я собираюсь вам предложить, подразумевает, что вы периодически будете слышать то, что для ваших ушей не предназначено. Эти вопросы будут касаться политики, экономики, военного дела, порядка, юстиции – и еще очень многих сфер, в которых вы вряд ли что-то понимаете… и было бы очень хорошо, чтобы не понимали и впредь. Все, что вы узнаете, не должно идти дальше – это нельзя ни выбалтывать, ни, тем более, продавать на сторону. И не делайте такое оскорбленное лицо – я лично знал герцога, который не гнушался подобным заработком.
Пауза несколько затянулась, и Иво рискнул поинтересоваться:
- Вы хотите назначить меня адъютантом?
- Адъютантом? – переспросил его собеседник. – Нет. Пожалуй, тут было бы уместнее слово «телохранитель». Видите ли, - еще одна пауза и еще один оценивающий взгляд, - его величеству сейчас весьма пригодилось бы чье-нибудь крепкое плечо… однако даже в нашей гвардии оказалось весьма затруднительным найти человека, который сравнялся бы ростом с королем. Если же таковые обнаруживались, то они плохо вписывались в придворную среду. А вам придется делать вид, что стоите вы рядом с королем исключительно ради красоты.
После этого дотошный господин, оказавшийся эрцгерцогом Дали, наконец-то объяснил Иво, в чем конкретно состоят его обязанности. В гвардию, как пообещал эрцгерцог, его зачислят. И даже будут продвигать по службе. Жалование ему назначат утроенное, но он должен быть готов к услугам в любое время суток, а главное – убедить самого себя, что является глухонемым.
Это был настоящий шанс, один из тех, что выпадает раз в жизни, и Иво согласился, почти не раздумывая. Его не испугали даже последние слова эрцгерцога, брошенные как бы мимоходом:
- И учтите, если не сможете следить за своим языком, то лишитесь его… вместе с головой, разумеется.
Иво вовсе не собирался выбалтывать никаких государственных тайн. Строго говоря, он за четыре с лишним года так ни одной и не услышал – а если и услышал, то не понял, что это была она. Молодой человек не мог бы сказать, что его так уж все устраивало в его обязанностях. Являться к королю требовалось к шести часам утра, а уходить от него около полуночи. Смены не предусматривалось – с другой стороны, когда король был болен, услуги юноши не требовались вовсе. Иво покидал дворец только с королем – хотя пока шли совещания или его величество работал с бумагами, молодой человек перекидывался в кости с гвардейцами в караулке.
Но больше всего молодому Персену не нравились эти медленные переходы, когда ему приходилось подстраивать свой размашистый шаг под короля. Он несколько раз ловил себя на мысли, насколько проще было бы подхватить это хрупкое тело и перенести с места на место. При таком росте король выглядел просто неестественно худым, и Иво, увидев его в первый раз, даже ощутил испуг: ему показалось, что если он коснется этого создания, то непременно разобьет на тысячу осколков.
Со временем молодой человек осознал, что рассыпаться прямо у него в руках король не собирается. Он даже почти привык к этим медленным шагам, к чуть вздрагивающей от напряжения руке, которую он должен был крепко держать, к тяжелому дыханию по соседству – дыханию, которое так быстро сбивалось. Иво даже как-то поймал себя на мысли, что ему жаль короля, и что если бы предложили – он ни за что не поменялся бы с ним местами.

После того, как кортеж снова отправился в путь, разговор в портшезе короля возобновился. Пообедав, Агнешка выглядела более оживленной и, казалось, совсем перестала стесняться своего венценосного спутника. От общих воспоминаний перешли к обсуждению семьи, и Агнешка с жадностью набросилась на эту тему. Вдруг она споткнулась на полуслове, помолчала, а после, как-то виновато взглянув на короля, произнесла:
- Я… так по ним по всем скучаю… Даже по Йозефу, хотя он и редкостный зануда… А Анджей похож на Ришара – ну, я думаю, будет похож, когда вырастет, ему-то всего девять лет сейчас. А Янешка – она, наверное, даже не будет помнить, как я выгляжу, она ведь совсем еще маленькая…
Эжен протянул руку и легонько коснулся кончиками пальцев ладони девушки.
- У вас очень дружная семья, - мягко произнес он. – Для людей, родившихся под знаком короны, это огромная редкость. Я очень хочу верить, что и своих детей вы вырастите в такой же любви и заботе.
Агнешка залилась краской, от души мечтая, что в полумраке портшеза это будет незаметно. Разумеется, первая и главная обязанность супруги – это родить наследника, однако она надеялась, что король не рассчитывает после всего только неполных двух месяцев брака увидеть ее ожидающей ребенка.
Но Эжен не стал далее развивать эту тему. Он поинтересовался, пишет ли Агнешка отцу – и та снова смутилась, ибо, с головой окунувшись в новую для себя жизнь, девушка, хоть и вспоминала родных с налетом грусти, но как-то даже не подумала им написать. Эжен мягко пожурил ее за это – король Любомир наверняка беспокоится за свою дочь, и никакие донесения из посольства не смогут унять эту тревогу. Ей следует самой сообщить родным, что у нее все хорошо.
Агнешка, на щеках которой все еще пылал румянец, послушно кивнула. Она не очень-то любила писать письма – нелюбовь сохранилась с тех времен, когда ее нещадно бранили за огромное количество грамматических ошибок и за еще большее количество клякс – однако, воодушевленная возможностью получить от отца ответ, принцесса готова была пойти на этот подвиг.
Продолжая приятную беседу, Агнешка все больше и больше понимала, что короля она уже не боится – сейчас можно было признаться самой себе, что раньше она его все-таки опасалась. Лицо его величества не стало менее строгим, однако в разговоре наедине его голос смягчался, а глаза оказались очень грустными. Дофина поймала себя на мысли, что нечестно мужчине иметь такие глаза – своей миндалевидной формой они напоминали оленьи; довольно темные возле самого зрачка, они постепенно перетекали в медовую кайму по краю радужки. Ресницы по сравнению с золотистыми волосами выглядели на удивление темными, и Агнешка даже позволила себе допущение, что их, как и брови, подводят. Представив себе, как король, сохраняя свой обычный серьезный вид, по утрам наносит на ресницы краску, девушка с трудом сдержала веселое фырканье. А так как невозможно бояться того, кто тебя рассмешил, Агнешка окончательно осознала, что ее страх ушел, не оставив и следа.
И еще она поняла, что не так уж близнецы и похожи на своего отца. Сходство – это первое, что приходило в голову при взгляде на их высокие худощавые фигуры, однако стоило приглядеться к лицам, и различия сразу становились видны. Если острые, чуть выступающие вперед подбородки, линия челюсти, высокие резкие скулы вполне могли считаться фамильными чертами, то уже губы имели различный рисунок: узкие и плотно пожатые у короля и куда более чувственные у его сыновей. Носы – похожие, только у короля чуть длиннее и крылья резче очерчены. Глаза у близнецов – голубые и совершенно обычные. Лбы юношей были чуть выпуклыми, в отличие от прямого лба их отца. Другими словами, в родственных связях сомневаться не приходилось, однако зеркального сходства не наблюдалось. Агнешка сама не понимала, почему это ее так расстроило.

Разговор длился вплоть до следующей остановки. Беседуя с супругой во время кратковременного отдыха, дофин искренне недоумевал, какую радость та находила в сегодняшнем совместном путешествии.
- Лично мне после разговоров с ним безумно хочется побиться головой об стенку, - откровенно признался Ришар. – Ибо в ней оказывается слишком много слишком нудных вещей. А у вас в ушах не звенит?
И он уставился на Агнесс с таким повышенным вниманием, будто звон в ушах можно увидеть. Принцесса рассмеялась, и юноша улыбнулся ей в ответ.
- Ну вот, - облегченно вздохнул дофин. – Я убедился, что вы не разучились смеяться – а то я опасался, что отец мог заразить вас своей серьезностью. Сам-то он почти не улыбается…
- Ты мало даешь ему для этого поводов, - вмешался в беседу Робер. – Если бы ты не делал такое скучающее лицо, когда речь идет о важных вещах, отец был бы тобой более доволен.
- Он доволен тобой, - безмятежно улыбнулся Ришар. – Это уже неплохо, верно?
Когда братья начинали подобные разговоры, Агнешка начинала ощущать себя немного лишней. Они так хорошо знали друг друга, так молниеносно понимали – несмотря на всю разность характеров – что ей казалось, будто она никогда не сможет достичь подобного единения.
Впрочем, возможно ли единение в королевской семье?
Довольно легкомысленная политика, которую вел дед Агнешки, король Венцеслав, поставила всю семью Лещинских к критической черте. Ни один король не мог занять полонский престол без единогласного одобрения Сейма. А это означало длительную и упорную борьбу, причем испокон веков считалось, что в ней все средства хороши. Но какую бы форму борьба не принимала в конечно итоге, в основе ее лежали деньги – а Венцеслав давно растратил все, что имел.
И тем не менее большинство в Сейме все-таки считало, что принц Любомир остается оптимальным наследником: сторонник умеренной политики, он выглядел более управляемым, нежели его отец. Принцу не хватало разве что финансовой и военной поддержки, ибо были и такие представители высшей шляхты, которые желали посадить на трон новую династию.
Магнат Зборовский потерял двоих сыновей в войне с Оттоманской империей, и еще одного – во время крестьянских восстаний. Однако честолюбие было слишком крепко связано с его горделивой натурой. У него оставалось лишь единственное дитя – дочь Олеся. Видя ситуацию, складывающуюся в королевстве, Зборовский предложил ее руку Любомиру. А в придачу, помимо приданного – свои деньги, своих людей и свое влияние. Взамен же он желал увидеть своего старшего внука наследником полонского престола, а второго – ясновельможным паном Зборовским. Принц рассудил, что это весьма выгодное предложение и, добившись благословения от отца, сочетался браком с Олесей Зборовской.
Супруги нашли общий язык без труда. Девица, вопреки обычаям обучавшаяся вместе со своими братьями, оказалась начитанной и вдумчивой. Любомир, всегда ценивший покой и разум, проникся к ней искренней симпатией, и очень скоро супруги стали лучшими друзьями.
И после семнадцати лет этого брака, провожая свою старшую дочь в чужую страну, королева Олеся наставляла ее в женских премудростях. Любовь, говорила она, это дар божий – и дается далеко не каждому. Журавль в небесах – прекрасно, но куда лучше иметь синицу в руках. Пусть Агнешка не мечтает о несбыточном, а найдет твердую опору в своей жизни. Полюбит ее альвийский дофин или нет – это зависит только от высших сил, но стать ему другом, верным спутником жизни и надежной гаванью – это уже все в силах самой Агнешки.
И маленькая полонская принцесса уехала, храня в сердце эти наставления. Ее девичья душа лелеяла надежду о любви, которая – ну а вдруг? – внезапно вспыхнет между нею и ее суженым, однако умом Агнешка готова была пойти по пути своей матери.
Но Альвия все перевернула в ее сознании. Здесь женщина была красивой игрушкой – объектом для любования. Знатные господа заказывали своим женам и дочерям роскошные наряды и умопомрачительные украшения. Прекрасным дамам писались стихи и пелись серенады. Посмевшему хоть как-то задеть «прелестное создание» грозило до дюжины вызовов на дуэль. Но при этом, как даже сквозь вихрь развлечений уже начала понимать Агнешка, собственно мнение женщины никого не интересовало. Даже ее познания в охоте Ришара удивляли: в Альвии красавицы сопровождали охотников, но обычно ожидали на опушке, сбиваясь в пеструю стайку. Желание юной дофины принять в развлечении самое что ни на есть активное участие, поставило в тупик всех – и мужчин, и женщин.
Агнешка снова и снова сравнивала свою прежнюю семью с новой. Кроме тех редких случаев, когда ее отец выходил в полном королевском облачении, он более походил на зажиточного купца. Чуть выше среднего роста, с уже наметившимся животиком, добродушный и улыбчивый – ему приходилось разговаривать с высшей шляхтой на их языке. Король в Полонии – лишь первый из равных, и горе тому монарху, который об этом забудет. Любомир охотно возился со своими детьми, и со стороны могло показаться, что это занимает его куда больше, нежели управление государством. На этом и была основана его политика, которую он, при неизменной поддержке супруги, уже не первый год удачно претворял в жизнь.
В Альвии королевская семья казалась священной. При появлении короля Эжена смолкали все разговоры, и никого не требовалось призывать к порядку. Этикет зажимал двор в стальные тиски, все было подчинено сложному внутреннему ритму. И если дома, в Полонии, друзья спокойно звали наследного принца по имени, то в Альвии Агнешка ни разу не услышала, чтобы кто-нибудь, кроме брата, назвал дофина просто «Ришар».
* * *
Дофина и на следующий день хотела присоединиться к королю, однако тот мягко отказался. Образовались новые дела и место, которое Агнешка уже мысленно считала своим, должен был занять королевский секретарь. Расстроившись, девушка снова отказалась от компании кого-либо из своих фрейлин и остаток пути проделала в одиночестве. Она пыталась разобраться в своих мыслях, чувствах, воспоминаниях и надеждах.
В середине пятого дня путешествия принцы придержали своих коней, чтобы поравняться с портшезом дофины, и попросили Агнешку выглянуть. Осторожно, помня о вездесущей пыли, та откинула край полога.
Пыли не было. Аккуратная мощеная дорога вела через молодую рощицу к самому волшебному зданию, какое Агнешка только видела.
По сравнению с огромным дворцом в столице, «домик» в Оствиле казался совсем крошечным, однако при это он выглядел настолько очаровательно, что от него невозможно было отвести глаз. Изящный, ажурный, очень светлый, с огромными окнами – он походил на изукрашенную шкатулку.
- Вам нравится? – дофин не мог сдержать улыбки при взгляде на широко распахнувшиеся глаза супруги.
- Он… он как будто игрушечный! – выдохнула наконец Агнешка. – Чудо какое…
- А он и задумывался как игрушка, - тоже улыбнувшись, пояснил Робер. – При такой близости к границе и при таких скромных размерах, ни для чего иного, кроме как для летнего отдыха, он и не годится. Однако этот «охотничий домик» и правда сказочно хорош – над ним трудились лучшие итальянские мастера. Внутри он красив не менее – и не менее роскошен. Пожалуй, еще бы немного, и это стало бы противоречить хорошему вкусу.
- И мы там все поместимся? – немного отойдя от вспышки восхищения, удивилась дофина. – Сколько мы там будем жить?
- До августа… или до сентября – смотря по погоде, - Ришар пожал плечами. – И, разумеется, весь двор там не поместится. В самом «домике» расположится только королевская семья и ближайший круг.
- А остальные разместятся в городе, - добавил Робер. – Двор совершает этот вояж уже лет двадцать, если не больше, и к нам тут давно привыкли.
- О да, мы оживляем этот городишко, - дофин весело ухмыльнулся, что заставило его брата слегка нахмурился.
- Ришар, только не надо ничего вытворять на этот раз! Ты же знаешь, как отец не любит, когда ты влезаешь в неприятности.
Дофин заметно поскучнел.
- Ну сколько можно вспоминать? Это было три года назад, - поморщился он недовольно. – Я просто хочу весело провести время, а в тот раз произошла досадная случайность.
- А что тогда было? – поинтересовалась Агнешка, которой надоело не понимать смысл беседы.
- Увы, эта история не для женских ушек, - Робер склонил голову, не глядя девушке в глаза. – В двух словах: Ришар позволил себя впутать в историю, несовместимую с королевской честью, чем сильно расстроил отца.
- Мне было четырнадцать лет! – несколько громче, чем это следовало, перебил брата дофин. – И отец меня за это уже отчитал. Может, забудем, наконец?
Он пришпорил коня и унесся к началу колонны. Агнешка вопросительно посмотрела на деверя, но тот лишь отрицательно покачал головой: раскрывать семейные секреты он отказывался наотрез.