Очень много черного. От темноты перед глазами только странные зеленые узоры. Я переворачиваюсь на другой бок, и пружины подо мной издают визг, словно скандалят. Дом уже старый, а мебель и вовсе годится ему в прабабушки. Вся сипит, скрипит, брюзжит, стоит только до нее дотронуться. Но когда спишь, дому не к чему придраться и он тоже засыпает. Спит чутким сном матери. Заворочаешься во сне, а он сразу начинает нервничать.
Где-то в темноте послышался писк комара. Он все приближался и приближался, потом зазвенел почти над ухом. Мне не хотелось угощать его своей кровью, и я с головой укуталась одеялом.Все стихло. Где-то снаружи он бился в пуховую преграду и не мог понять, куда подевался целый человек.Запах старой перины и какого-то мыла ударил в нос. Выбираюсь из плена на свободу.Если лежать так очень долго, то можно почувствовать легкое удушье. Открываю глаза в темноте и смотрю не моргая, снова начинаю видеть странные зеленые узоры.
Комар все еще летает. Он мне настолько надоел, что ладонью я перехватываю траекторию его полета и шлепаю к стене.
-Ты не спишь еще?-слышу с другого конца комнаты. Сестра тоже не спит, у нас еще с тех пор зародились совиные повадки. Сейчас и тогда я не могу заставить себя спать ночью. Это же как будто всю жизнь проспать.
- Да думаю я.
И тишина.
Я уткнулась в стену. Обои узор-полоска, рассматриваю их от нечего делать, замечаю на одной след от комара и капельку крови под его тельцем. Жутко спать в комнате, в которой ты только что кого-то убил.
Не знаю, что меня натолкнуло на такую мысль, но я спросила:
-Как думаешь, когда закончится детство?
И тишина.
- Когда мы перестанем вот так разговаривать и придумывать разные вещи, вырезать кукол из бумаги и ездить с дедушкой на ключик, оно закончится?Или когда перестанем придумывать по два часа фигурки для печений?
Внизу кто-то проснулся, задребезжало стекло серванта.
- Когда нам станут противны лягушки и ящерицы.
-Когда все старые бабушкины туфли и платья будут нам как раз.
-Когда не будет времени, чтобы приехать сюда.
Стало слышно, как комар бьется о стенку в самом дальнем углу комнаты. В дереве что-то щелкнуло.
- Давай-ка спать.
-Сладких снов.
- Да кто ж знает, когда кончится детство? Может быть и завтра вообще.
Но завтра оно еще не закончилось.
[показать]
Мне было бы легче, если я бы все это писала от выдуманных лиц. Тогда я могла бы рассказать вам что угодно, ведь вы бы все равно так и не узнали, что это я, решили бы, что у меня богатая фантазия.
Но мне совсем не хочется, чтобы вы думали, что меня не существует.
Мне пока девятнадцать лет, может, на тот момент, как вы это прочитаете, мне будет уже двадцать или шестьдесят. Это такой возраст, когда еще не знаешь ничего о себе, но хочешь узнать все о других и о другом. Я много чего хочу узнать, часто разрываюсь от своего стремления немножко узнать тут и там, но мои знания вряд ли можно назвать глубокими, они больше отрывочные, которые бывают у человека совсем не ученого. Многие преподаватели сказали бы мне, что лучше заниматься чем-то одним. Они зануды, честно. Я не виновата, что сегодня мне хочется делать одно, а завтра другое. Я просто такая и все. Не люблю, когда меня заставляют делать всякие вещи, от которых нормального человека воротит, вроде как расчерчивать поля в четыре клетки ровно или наливать молоко в стакан, когда ты дома, хотя из горлышка пить вкуснее.
Мне еще не шестьдесят, но я точно знаю, что в шестьдесят не изменюсь ни капли. Даже с седыми волосами я всегда буду стоять одной ногой в детстве, а другой в том мире, который придумывают для себя взрослые, чтобы казаться умными и серьезными, чтобы их уважали. Конечно, мне придется раскачиваться из стороны в сторону, то в пользу одного мира, то другого, но пока все отворачиваются, буду осторожно переставлять вторую ногу на ступень детства.
Детство-моя единственная реальность, которую я помню. Сейчас я иногда живу, живу, а потом вдруг вспоминаю, что я живу и начинаю анализировать, что да как, а вспомнить всех своих поступков даже десятой части не смогу, потому что ничего интересного не произошло. Когда я была совсем маленькая, все помнила, потому что а все слова и поступки шли от сердца, а оно все запоминает. Сейчас от сердца у многих из нас идет только какой-то неприятный запах, можно это почувствовать, тоже поднявшись на ступеньку детства. Именно поднявшись, потому что детей никак нельзя ставить ниже взрослых. Часто лестницу жизни человека изображают как стремление вверх, но скорее всего он начинает ее сверху, а в конце барахтается где-то внизу.
Так вот запах этот такой мерзкий и неприятный, а все потому, что то, что называют сердцем, начинает гнить. А человек и не чувствует, он может так всю жизнь проходить с гнилым сердцем.
А если он замечает, что оно у него такое, увечное, то ему хочется от него скорее избавиться, чтобы совсем ходить без сердца. Возникает вопрос, куда же его деть, как выбросить, чтобы никто не заметил, что человек бессердечный. Тогда он надевает маску лицемерия, да причем полностью закрывающую лицо, чтобы никто не смог вычислить его по глазам. А потом идет на Ярмарку и продает свое маленькое сердце или обменивает на что-нибудь. Одному ему известно, что это за обмен. И на Ярмарке очень весело, все продают свои сердца и устраивают торги. Человек здесь может провести большую часть жизни. А потом, как ему покажется, он встретит нужного человека и захочет отдать ему свое сердце, но отдавать-то уже будет нечего... И приходится расставаться, искать еще одного человека, а он уже не будет таким нужным.