MAGNA OPERA

***

Он сказал тогда такую вису:

«
Сложены висы
   будут и были
Он их слагал,
   измышляя о разном
Когда изволял
   открыть и поведать
Что было однажды
   снами рассказано
»

***

Разочарованная любовь сгорела дотла и прах её пересек пропасть, ведущую в град пирамид. Смерть же сотворила жизнь. Она всегда её творит, только короткий ум этого не видит. Кешет достиг точки Первого Стяжения и неровным зигзагом начал возвражение, силою Всеширочайшего обретя силу скрамасакса. Ирминсул снова цветет, но Шу видится ныне не как поддерживающий, а как содержащийся в Ню. Именно он даёт жизнь дереву и оно же его питает. Птах обронил семя и оно даёт всходы согласно закону Маат и Свастике, также четырёхсторонней буквенной последовательности. Регулярно.

***

Волк Тайны Копья говорил о вечном такие висы:

«
Великое будет в душе
Во дни, что уйдут безвозвратно.
Звук лишь послышится,
Свет лишь мелькнет.
Слово раздастся невнятно, но ясно.

Великое станет на деле,
Когда тот, кто сделал уйдёт и придёт.
Они уходили, Обратно вернулись...
Слагали слова, пили мёд.
»

***

Мир шёл своей тропой и Тахути РавноИАД БАЛТный стоял у руля барки Ра Гор Ху в его славном сиянии над Мамой Блядью. Однако Интуитивное Сознание начало гореть. Да ещё и пятилось куда-то вспять, отчего у Алхимика сносило чайники и колбы,  Великий воин Земель Второй Души из Барки  яростно желал золота, но не нашего, а профанов (хотя к нашему тянуло не менее), а Недодостопочтенный Мастер Чиркания по Мозгам орал, что не туда.

***

В тёмную часть времени, когда Навозный Жук пытался выкарабкаться из Туа(ле)та, после пребывания (не жука, а всех нижеперечисленных) там, где в пустыне льётся водица холодная непонятного никакому ую знания, четверо: Амазон-шумер-диавол,  Тот-кто-понял-свой-вечный стержень, Алхимик-низкой-температуры-плавления и Словно-Медведь-Года собрались призвать Интуицию-Звездочёта-Мужа-Истины и задать ей-ему ряд вопросов. «Матеряхуся, естественно, к тому времени дюже злобно, ибо подопьяху зело быст» © каждый. Ртуть сливалась по прокатному желобу, а тайна шногня сразу улетела в топку. Странно было то, что сохранилась вода... хоть вроде бы ртуть ею не удивишь. Поблагодарив из последних пьяных сил Великого Сеньора, который так и не пожелал посидеть на своем троне подле Отца Нашего Солнца, четверо отрапортовали «любоф». Налюбились до свинячьего визга и к восшествию Ра в ладью Атет принялись переходить в Туат сами, словно бы хотелось им посмотреть, а что есть в Туате когда там нету Солнца. Бишь, из знаков Света вспомнили только Апепа... мда.

***
О Ты, кто есть я, превыше всего что я есть,

Кто не имеет природы и имени,

Кто есть, когда всё помимо тебя изчезает,

Ты сердце Солнца и его Тайна.

***

«

- О первый Страж, в чём твоя главная обязанность?

- Достопочтенный мастер, убедиться в том, что храм далёк от мира профанов.

- Убедись!

- Убедился. Мы далеки от мира профанов.

»

«Они скажут: он изчез в облаках, а он узрит  яснейшее сияние Солнца и придёт к вечным снегам».

***

« - Пришёл.

- И что?

- Да-а. Не, не туда пришёл. Пошли обратно. Или это мы просто с Тобой повторно восходим? Репетиционно?

- Наверное.

»

Такова была беседа Подаллаха и Аллаха. Вместе они пытались сделать ЛАШТАЛ, но пока всё не хватало пороха в пороховницах.

***

Семь вдохов, задержек, выдохов, задержек – левой, правой ноздрёй и обеими вместе. Эякуляция в  черепную коробку и причастие чаем и светом свечи. Рассудок в копчике, в животе, в груди, в горле, во рту, во лбу и обратно семерижды. Текст и музыка не играли. Роли, хоть сами и были. Семеро козлят призывают в себя образ Мамы Бляди.

«- Так он таки козёл или Мендес?»

На деревянных плитах начали появляться странные чертежи. Школа шибанутых инженеров. Планетарий для молодых рукоблудцев и плотников-скульпторов.

***

Трое в лодке, после того, как четверо офаллели от проведенного общения с Меченосцем, собрались пообщаться с Королём из Мира Архетипического. «Ты, кто един, наш господь во вселенной, солнце, наш  господь в нас самих». Туман и дым, мутный кристалл и говорящий череп. И опять он словно Хепер-Ра, чёрный, на фоне бело-молочных земель мира Ацилут. Второй же наблюдал взрывы облаков и раскаты пламени. Чёрный Король вёл отсутствующее тело, полное духа по лестнице, которой нет и на вопросы о сущности высочайшей особы в жизни смотрящего, выливал из него огромноую каплю вязкой, кристальнопрозрачной жидкости наземь, сквозь несуществующую лестницу и запонялось вдруг небо тёмно-синим туманом, словно краской спрута или спорами старого дождевика. Черное солнце видилось своим невидимым присутствием за пучинами огромного, черного океана, черного, словно тушь, словно миллиарды тонн чернил.

***

Чайник сдвинулся ещё дальше и горелка под ним подогревала уже сугубо краешек, закапчивая изнутри черепную коробку, и создавая грибные рисунки, вместе с таттвой Вайю и звездой над ней. Шивалингам в двух головах одновременно играет роль долгое время. Распределяясь между всеми теми, кто ходил в славном жасминовом саду.

***

Трое, вылепленные из белого мрамора, пришли в церковь из белого мрамора, в которой была только коморка, раздававшаяся от двери в разные стороны широко, но совершенно не далеко вглубь. Зато там на алтаре умещалось тело словно бы отпеваемой вылепленной из белого мрамора трупихи или просто это был саркофаг Фараона. Православный дьякон сказал: проходите, вы пришли не на заутреню, но на литургию. Все присутствовавшие, не присутствовавшие там дотоле, но вдруг появившиеся, достали молитвословы и начали петь некую славильную или мозгоплавильную песнь на старославянском жаргоне нынешнехристианского подхода к единому и невыразимому. Мы усомнились в этой необходимости.

***

«
- Хакон Сын Огня,  ты же был человеком. Иди к людям!

- Я был когда-то женат на эльфийке Тинэдэлль, дочери славного народа Эллэри Ахэ, и потому стану биться в одном строю с теми, с кем я хочу. Ныне люди мне не по душе. Среди них нет тех, кого бы я хотел поддерживать. Мой меч с магией ночи.

- Знаю я её. Но здесь никто не знает о твоей женитьбе на этой славной!

- Незнание – проблема незнающего.

»

Он выбрал идти туда, куда звала честь, пусть и порядком облитая грязью, но незапятнанная.
Он сложил тогда такую вису:
«
Сложно волхву
   Потомство удерживать.
Сегодня таков он,
   Вне его воли;
И Вне его Воли,
Чтобы рожденные
   С Ним разошлись бы.
»

***

Гордон сидел в низком кресле в мелкой коморке, но не курил. Он слушал некоего умного, который изучал свойства резинового эллипсоида вращения, к оси которого прикреплена резинка, закрепляемая на потолке, а по плоскости, перпендикулярной оси вращения эллипсоида, крепились четыре маленьких крылообразных, надувных, похожих на пастилки, полукруглой формы, явления. Учёный доказывал, что эти «крылышки» за одно покачивание эллипсоида, прикрепленного к потолку, натянутого и отпущенного, сделают два движдения вверх и вниз, а не одно, как это предполагется остальными учёными. Гордон упорно втыкал и всё это шло в телеэфир. Я стоял и смотрел на них сзади, слева, сверху. Ну не хотелось мне там сидеть. Да и камеры я съемочной не видел. Но в ящике они должны были засветиться  - это точно.

***

На площади на ВВЦ, где стоит Фонтан Дружбы Народов, сугубо напротив оного, стояла статуя Иалдабаофа, двух метров ростом. Смотрел он на фонтан и когда-то бывших там лесбиянок. Информация об их наличие там ныне недоступна из-за того, что база данных сказала всем «ну у вас и запросы» ©. Отчасти, Иалдабаоф напоминал славного Сигурдссона, памятник-изваяние которому стоит в центре Рейкьявика. Конечно же, несмотря на то, что град сей есть Залив Дымов, копоти на статуях нету и не будет. Как и на Иалдабаофе, ибо слуги его уважительно регулярно протирают его тряпицами, хоть жители Москвы и предпочитают воскурять благовония из смолистых деревьев и камеди, щзавернутые в бумагу, регулярно и постоянно, чем бесспорно прославляют Ню. Однако ходить ню по улице не рискует никто, кроме нажравшихся встельку и потерявших всяческий стыд протитуированных жён без особого рода занятий – чем они славят Маму Блядь весьма и весьма.

Иалдабаоф был в длинной тунике, и стоял, выставив левую ногу вперед, словно бы собирался идти или предлагал, чтобы его ботинок облизали.

***

Хакон Сын Огня говорил так:
«
Не знает, как рассказать
Не знает, что описать...
Пожертвовано создание было
Тому, что оставлено в прошлом.
Звук распада... или нормальный звук?
Неясные явления, непонятная перспектива;
Только подхваченное нечто, объект стремлений;
И вопросы, вопросы... Надежды и мысли.
Нет даже смысла.
Поток теперь, потоком был и ранее.
Иногда все оказывается проще.
Иногда ли? Иль незаметно иное?
Простого действия, но сложного
Не хватает, чтобы начать заново,
Взяв с собой ценность последних строк,
В которых проявился блеск и Свет;
»

Время прошло и он посмотрел вокруг. Увидел должное. Уходил и возвращался. Приносил. Не просил. Разговаривал.

Некоторые тонкие сущности проще живут, нежели люди: магия им не нужна, она врождена и вопрос Воли для них открыт так, что поиск не нужен. Они смотрят свысока на наши поиски даже тогда, когда ходят средь нас. И они надменны и высокомерны. И это их прерогатива и право по праву.

Мы же идём своим путём, доблестным не менее. Но высокие возвысится ещё, а падший падёт далее. Шедший будет продолжать путь. Ездок на Ламу шёл далее. С ним разные воины, но предводителем у них был лишь Тот и жена его Правь.

***

Памятник автору крылатого зеленого резинового мячика с крылышками решили поставить чуть по диагонали от статуи Иалдабаофа на ВВЦ, лицом к ней и налево, ближе к фонтану, однако, когда такая же двухметровая статуя появилась на своём лужковски утвержденном месте, Иалдабаоф начал на всё это злобно коситься и отбивать ровный ритм левым носком.

***

Чайник упал с конфорки и теперь огонь горел, не закрываемый ничем, славно и яростно устремляясь ввысь, «огонь слабый и чистый», «огонь истины в тростнике, вынашивающий и порождающий».

© Geirrúnúlfr Hrútslingur Lamafára