Первые два дня в реанимации, как сквозь сон, потому что колят сильные обезболивающие, которые притупляют и боль и разум. В реанимации непонятно, какое сейчас время суток, всегда горит свет и суета, персонал ходит и разговаривает громко. Но обитателям реанимации по большей части все равно, они либо без сознания, либо под обезболиванием.  

Сквозь замутненное  сознание все же добирается хорошая новость - вырезали все, на всякий случай даже больше, метастаз нет. В промежутках, когда боль еще не сильна, но лекарство еще не ввели пытаюсь осознать, что с моим телом. Везде трубочки, в носу, в горле, в боку. Двигаться и больно и неудобно. Глотать тоже. Надо мной постоянно висят капельницы: питание и через катетер и через зонд.

На третий день в воскресенье переводят в палату, со всеми трубочками. Наконец могу всем написать, что со мной все хорошо. У все вопрос, что дальше. А передо мной в эти десять дней такой вопрос не стоял. Каждое утро ко мне заходил мой доктор и ставил задание: 3-ий день после операции: сегодня нужно встать и потихоньку начать ходить; 4-ый - сегодня нужно выпить воды; 5-ый - мы пробуем через зонд хоть и перетертую и жидкую как вода, но настоящую еду; 6-ой - а вот вытаскиваем одну трубочку. Вечером перед уходом домой заходил и спрашивал, ну что,получилось. Вот так каждый день - маленькая победа. Через неделю убрали все трубки и разрешили есть, часто, маленькими порциями, все жидкое и протертое.

На 11-ый день после операции меня отпустили домой