Мой товарищ, в предсмертной агонии

Не зови ты на помощь друзей.

Лучше дай-ка погрею ладони я

Над дымящейся кровью твоей.

И не плачь, не скули словно маленький,

Ты не ранен, ты просто убит.

Лучше дай-ка сниму с тебя валенки,

Мне еще воевать предстоит.

------

Эта война была разной, как и люди, которые в ней были волею судеб. Миллионы людей выпили эту горчайшую чашу наказаний. Что будем пить мы и наши дети - зависит от ежедневных поступков и решений каждого. Мы, в силу ограниченности нашего видения, чаще смотрим на наше персональное будущее. Такой взгляд опасен. Наши ошибки могут стать тотальной трагедией будущийх поколлений. Подобно той трагедии, что пережили те, кто не удержал Веймарскую республику, отдав власть Гитлеру... Что было потом, мы иногда с трудом, как в Прибалтике, помним... А еще... еще каждый пожинает то, что посеял... и я не завидую Латвии, в которой маршируют эсэсовцы, или Эстонии, где срывают ордена у ветеранов... люди сами навлекают на себя проклятие... Что ж, чаши наказания всегда наполнялись наказуемыми... 

===

***
Бывали времена, когда взрослели рано –
Сиротством отдает мне прошлое в груди.
Рождались, как искра, и гасли на пожаре
Страданий, боли, зла, предательства, войны.
Быть может, потому я не расстанусь с детством,
Я проживаю то, что не смогли они.
Я отдаю вам долг. Вам, повзрослевшим рано...
Я завожу архив невыпавшей любви.
====

Ленинграду

Я помню город на Неве -
Красивое дитя ампира,
Но не красоты вижу я,
А дни Блокады - скорби мира.
Я прохожу, и голоса
Я из парадных старых слышу.
Как-будто стены-сторожа
Всё помнят. Тот фугас на крыше.
Бессонницу, и черный хлеб.
И горький кофе желудевый.
Своих умерших. Артобстрел.
Дорогу жизни. Санки. Холод.
Они хранят тот треск в огне
Старинной мебели в буржуйках.
И всё теперь расскажут мне.
Как стыли спины в телогрейках.
Как книги жгли лишь для тепла.
Крахмал варили, пили скудно.
Шли на работу умирать -
Жить невозможно было трудно.
Я помню город на Неве -
Красивое дитя ампира.
Но не красоты вижу я,
А дни голодной смерти мира.