иногда кажется, что с нашими горестями-радостями-счастиями мы возимся, как младенчики с игрушками - сломалась машинка, ревём, от новой куклы или машинки приходим в восторг, и спешим растерзать, разобраться, что там внутри.
иногда просто играемся -- с любимыми игрушками, а сверху в манеж кто-то смотрит, но мы его не замечаем, увлечённые катанием машинок, причёсыванием кукол, приготовлением кукольного обеда.
Потом расти, менять игрушки, менять кукол на автомобили, на сигареты-зажигалки, на капусту-рукколу, на дипломы с гербовыми печатями, на паспорта и визы.
в похмелье обычно открывается просто новый мир, и куча непрописных истин.
да, ощущение живения (слово?) тоже укрепляется.
есть житье, а есть живение.
а ностальгия... Сём, вот представь -- твой город, как тюряга -- предсказумы прогулки, кормежки, и решётка над небом знакома до последнего сварного шва -- и, если побег, будешь по этим сварным швам тосковать.
не знаю, как сказать.
как в "Сибирских рассказах" Короленко, старый бродяга Буран собрался помирать на Сахалине -- там и помер, ему одному пуля досталась. И перед тем он одгое время невменяем был, оплошал много раз, хоть и сбежали они из острога.
Вы путаете, любезный. к тому же - не слышите никого, кроме себя. и вновь сам с собой беседуете.
повнимательнее перечитайте личку - может, прояснится. я не отписывался, да и не собирался этого делать.