Твое лицо остается на чистых чужих наволочках, хрусткое и белое, уже забытое за ворохом крикливых ненужностей. Знает ли об этом тот, кому снятся ночью кошмары? Помнит тебя?
Помнил бы - рассказал, как бегали наперегонки по городу со вкусом мороженого. И ты была растрепаннее чем обычно, щеки горели, а между зубов осыпалась тонкая сигарета. Он считает, что знает тебя - по следам зубов на его шее, по тому, как ты закидываешь голову, когда смеешься. Это же так просто: кричишь когда страшно, плачешь, если больно, улыбаешься постоянно, даже во сне - чтобы все было.
Между делом в неродных городах с петляющими улочками оставляешь немножко себя - окурки, пустые пивные банки, монетки и отражения в витринах. А потом неделями собираешь себя заново - блокнот исписан "зачем?", "что дальше?", "скажи!", "ну и пусть", "кто-нибудь...". Руки изрезаны. Правильно, смой себя в раковину.
Блади мэри, красное на черном, это так похоже на правду - никогда не быть вместе горькому с соленым, успокой меня по щеке ногтями, лицом об стену, выбей мной стекло. Это ничего не изменит.
В бесконечном бессмысленном метро играю сама с собой в гляделки. И верю, что однажды выиграю.