- Я люблю своего Христа, - сказала Поля.
Ее лицо было спокойно. Только зажатые между пухлых коленей кулаки свидетельствовали о том, что она немого нервничает.
Я обвела взглядом комнату, в которой жила моя давняя школьная подруга. Простые обои в мелкий цветочек. Светло-коричневый линолеум. Легкие ситцевые занавески с полинялым рисунком. Темный письменный стол с исцарапанной лакированной столешницей. Толстая тетрадка на нем. Библия с закладкой. Наверное, до того, как я постучалась в ее дверь, она в тысячный раз перечитывала Библию и выписывала особенно полюбившиеся цитаты.
- Я люблю своего Христа, - сказала она и с вызовом посмотрела на меня, - Бог ходил по земле, но его погубили.
- Поль, я думаю, что Христос был таким же человеком, как мы. Просто он обладал уникальным даром убеждения.
Я уже пожалела, что открыла рот. С каждым моим словом лицо Поли становилось темнее. И тут она взорвалась.
- Ты не веришь в Бога? Во что ты превратилась, Машка! В какой то сухарь! Ты же всегда была доброй девчонкой. Даже тогда, когда мальчишки в школе передразнивали тебя, ты только смеялась! Ты же всегда говорила, что без Бога жить темно! Кто, как не ты, убедила меня в этом?
Я посмотрела на свои пальцы. Они заметно подрагивали. Слегка дернулась голова. Я внутренне подобралась и постаралась успокоить капризничающий организм. Через полминуты пальцы расслабились. Я обрела контроль над собственным телом. Поля наблюдала за мной. Ее светлые глаза в полусумраке комнаты стали почти черными из-за расширившихся зрачков. Я посмотрела на нее.
- Да, Бог живет внутри нас. Бог – это свет, который есть в тебе, а не говорящий огненный куст из ветхого завета. А Иисус – человек. Зачем прятать Бога и человека за стеной из аллегорий. Он был, есть и будет – свет в душе. Но что Бог для тебя сейчас, Поля?

Давняя подруга затеребила скомканный носовой платок. Она захлебнулась вопросом и вскинула на меня взгляд.
- Иисус. Он – все. Мне не нужны люди. Они меня не интересуют. Эти женщины и мужчины, - в них нет искры. Мне нужен только он.
Я покачала головой.
- Не думала, что мои слова, сказанные когда-то, приведут тебя к такому…

Глаза ее загорелись, и я вдруг увидела какую то фанатичную обреченность. Ее взгляд, задержавшись на моем лице, медленно пополз вниз. Она откровенно обсмотрела меня с ног до головы, и внезапно сказала:
- Ты стала красавицей.
И улыбнулась.
Я внутренне растерялась от резкой перемены ее настроения. Но она все продолжала улыбаться. Я подумала, что ее улыбка будто нарисована мелом на глухом каменном заборе.

Вдруг мне нестерпимо захотелось ее обнять. Даже несмотря на эту странную улыбку. Просто так, за то, что она была Полькой. За то, что когда-то мы вместе лазили по заброшенным стройкам. За то, что она налетала на мальчишек и била их портфелем, когда они затягивали за моей спиной очередную издевательскую песню. Я встала и порывисто обняла ее. Она молча уткнулась в мое плечо. Затем слегка отодвинулась.

- У тебя есть дети? – спросила она, следя за моим лицом.
Я отрицательно покачала головой.
- А у меня есть, - глухой забор за ее улыбкой исчез, - Девочка.
Я удивленно посмотрела на нее.
- А чего ты удивляешься? – сказала Поля. Она отвела взгляд и встала.
За окном был глубокий осенний вечер. Синие сумерки вползли в комнату, и казалось, что воздух в ней загустел.
- А где она сейчас? – тихо спросила я.
Вдруг Поля откинула голову и засмеялась.
- Во мне, Машка, во мне!
- Как?! – я ошарашено посмотрела на нее.
- Вот так…
Она расстегнула халат, и показала небольшой круглый животик. Ого! Поля была полненькой, поэтому я сразу и не обратила внимания на него.
Куча вопросов закрутилась в моей голове. Однако я не задала ни одного. Только обрадовано сказала:
- Полька, это супер!

Она запахнулась. Села.
- Только у нее не будет отца, - сказала она, - Это случайный эпизод.
Она взяла со стола тетрадь и начала ее перелистывать. Я увидела знакомый со школьных лет почерк. Круглые бусины букв, нанизанные на строчки.
- Маша, а ты одинока? – спросила Поля, не глядя на меня.
Я неопределенно пожала плечами.
- Та, правда, очень красивая. И сильная, - сказала она.
- Какая же я сильная?… - тихо ответила я и мы замолчали.
Воспоминания унесли меня в далекое школьное детство. Я вспомнила, как мы с ней шли по осеннему бульвару и собирали кленовые листья. Прозрачный голубой воздух врывался в легкие, и нам казалось, что мы сейчас взлетим. С охапками листьев в руках, мы сели на зеленую скамью, и принялись рассматривать букеты.
- Знаешь, - сказала мне Полька из воспоминания, - Ты будешь красивая. И парни за тобой будут бегать толпами.
- Да ну, Польк, - сказала, покраснев, тринадцатилетняя я, - С моими то руками?
И я, девочка Маша на зеленой скамье, подняла подергивающиеся руки. Букет из кленовых листьев лежал на вздрагивающих коленях.
- Ну и что? Подумаешь, легкий церебральный паралич. Главное, как ты сама к этому относишься. Я тебе говорю – будут, и еще как!
Мы засмеялись, вскочили со скамеек и побежали дальше, размахивая букетами.

Я стала вспоминать дальше. Мелькали перед глазами годы – счастливые и не очень. Полька оказалась права, от поклонников не было отбоя.
- Нет, ты – сильная, - повторила Поля. – Ты думаешь, что я не понимаю, в какую ловушку загнала сама себя? Все я понимаю! Иначе, не сидела бы тут в одиночестве. А ты… Ты всегда была, как бы это сказать.… Сама по себе.… Поэтому в одиночестве тебе легко. Живешь, как ветер. Ветер, ветер, один на всем белом свете… Цветаева, кажется…
Она потерла поясницу и стала рассматривать синие лепестки фиалки, мирно растущей на подоконнике.
«Как же ты не права», - подумала я, - «Как же не права. Покажите мне хоть одного человека, кому одиночество не в напряг».

Она вздрогнула, будто прочитала мои мысли. Потом обернулась и сказала:
- Машка, мы с тобой откусили от одного яблока. Только с разных сторон.
- Нет, Поля. Мы просто боролись с собственными химерами. И продолжаем это делать.

Я посмотрела на часы и поднялась. Мой рейс через два часа. Я вызвала такси, и через десять минут мы попрощались с Полей.
- Береги себя, - сказала я давней подруге, которую увидела впервые за пятнадцать лет.
- И ты, - она кивнула головой.

Я спустилась вниз и вышла из подъезда. Подъехала машина. Отъезжая от Полькиного дома, я посмотрела на ее окно и увидела помахавшую мне вслед руку и бледное пятно лица.

Через два часа самолет унес меня из города, в котором я пробыла всего лишь один день. Зачем я приехала? Не знаю. Иногда у меня бывают заскоки, и я срываюсь с места и куда то лечу, еду. Так получилось и сейчас. Просто, пришла осень. И я опять, в который раз, вспомнила наши с Полькой рыжие кленовые букеты.