На кого ты похож, только посмотри на себя.

Да ни на кого, в том-то и проблема. Я смотрю на себя, и мне кажется, что я прозрачный.

Хватай меня за руку – и побежали, побежали, побежали скорее, мимо одинаковых лавочек с белыми пакетами, может быть, снег просыпется в меня с небес, и я обрету тяжесть, и я обрету смысл, я стану самым настоящим, мама, просто пока меня нет на земле – я сижу на небе, там, где должна быть луна, и болтаю ногами.

Ты угадала меня до мелочей, самые дальние мои краешки, самые сложные мои узелки, самые тонкие мои струнки. Прошепчи мне на ушко что-нибудь, и я буду спать спокойно, зная, что теперь моей душе есть, где храниться. В голове у меня бардак, по плечам я мальчик, обнимай меня руками сверху, как девушки обнимают мальчиков.

Мы будем жить в Питере [мы будем жить вечно], гулять по улицам [придумывать их, изведывать], я буду сумасшедшим, а ты –моим смотрителем [каждый второй день - наоборот], я буду выть на небо [любииимое] и грызть ногти [голооодный], а ты будешь говорить с воздухом [это твоя работа, для того тебя и нанимали] и переворачивать мир вверх тормашками [панталоны поправь, панталоны!].

Со вполне определенного момента я раздвоился. Есть какая-то часть, которая – для вас, чтобы любить вас, знать вас, понимать вас; она умеет думать, как вы, и даже лучше, она умеет дышать, как вы, и даже глубже [я читаю Сашу Соколова и пишу на заборе: СУМЕРКИ], она умеет смеяться, как вы, и даже горше. Вы же видите, я не настоящий, ты же угадала меня, нарисовала меня до мелочей на бесцветном холсте, прозрачном холсте, хоть ты и уверяешь меня, что он сиреневый [крашеный, деточка, крашеный, две копейки на базаре и пирожок].

Ты скажи ей: ау, старшáя, напои меня, огорченного, текучей собой

Может быть, мир взял-таки меня, или я вытек в него, может быть, я не зря прозрачный, продуваемый ветрами, может быть, всё не зря так задумано, сшито-перешито-разорвано, и я на самом деле предназначен радовать этот мир, радовать, печалить светлой печалью – смейся, девочка, ты угадала, смейся, мальчик, я смешной! – и я не зря исчез, не зря растворился, все так и было придумано нашим спящим богом с темными волосами? Только ты скрывай это от них, скрывай, они не должны знать, что моя пустота – другая, что моя печаль светлее и запахи ярче, что путь мой – по спирали наверх, чтобы красиво, а не лестницей вниз, чтобы трагично. Ты только скажи мне слово одно, слово [оно характеризует то, чем я, как его создание, отличаюсь от прочих творцов и прочих созданий], блажь это – быть глаголом, назови мне прилагательное, мне надоело быть существительным, слышишь меня, разорвана-сшита-порвана-перешита-забыта? Это такое испанское имя взамен Клариссы, ты же должен меня как-нибудь называть, пока я в чистилище, безымянный, бесполый, страждущий, пока мир взял меня и не вернул меня.

Ты скажи мне, действительно ли я так замечателен, правду ли баю я сказочную или сказку правдоподобную, кот я или птица, а может быть, я чернота в зрачках [бойся], песня крылатая [не лови], чувство безымянное [испытай] – неправда всё это, неправда, есть у меня небо, есть у меня имя, пусть и за дальними берегами той, которая любит вас, которая знает вас и может понять вас, я где-то есть там, маленький и озябший, может быть, даже сиреневый, нет, темно-синий, фиолетовый, цвета ночного неба [а это уже натуральные красители], я есть, я живу и дышу глубже, чем вы.
Давай мы все-таки определимся со мной, какой я, умер ли я, жив ли, красив или уродлив, много ли меня или мало, пишу я или рисую, а может быть, я пою и танцую языческие танцы и песни-баллады. Давай мы все-таки узнаем про меня: вода я или огонь, мальчик я или девочка, кричу я или шепчу. Только зачем определяться, у нас тут пляска, у нас тут вечер, у нас тут огоньки горят, и я знаю, что моей душе есть, где храниться, есть, где путешествовать, у меня есть кому вертеть мир и кому сказки баять. Так зачем менять что-то сейчас, танцуем, дракон, танцуем!

На кого я похож? – на луну, с натяжкой до неба, правда?