Расскажу-ка я про Лорелею, мою «дымную женщину». Почему Лорелея – не знаю, первое, что пришло в голову, никаких ассоциаций с ней, на самом деле.
Вчера ездил к ним – забирать загостившуюся бабку. Той непременно хотелось прокатиться домой на машине, а еще больше хотелось остаться у С-ых. Еще бы – там Дария Михайловна, тумбоподобная дама в черном, королева – мать, неисправимая регентша. Она, как впрочем и все С-ы, считает мою бабку всего лишь «милой оригиналкой», подносит ей очищенные бананы, любимое бабкино лакомство, и разговаривает по душам.
Лорелея – ее старшая дочь, дивная сорокалетняя женщина, которая взяла себе в причуду быть старой и усталой сорокалетней женщиной, неизъяснимо пленительной в своих капризах.
«Я старая женщина, у меня двое детей», - говорит сигарета в уголке ее рта.
«Я устала, к черту тебя, молодость, я хочу, чтобы за мной поухаживали»…
«Я хочу сейчас быть сорокалетней женщиной, поэтому никто не заметит, когда мне стукнет пятьдесят».
Она – дымная, томная, нерезкая. Она – кресло у окна, она – темные платья и шали, она – улыбка Евы Риццо, она – голос старой хрипловатой песенки.
Она курит и все ее слова облекаются в дым, она смеется и ее смех сероватой струйкой уходит к потолку.
Я бы непременно влюбился, если бы не чувствовал в себе более благоговения, чем пылкости. Но не могу отказать себе в удовольствии лишний раз поглядеть на нее. Остановиться и поглядеть. И чтобы свет падал слева, и чуть наискосок.